"Дорогой Филипп, – начиналось письмо, – Мне сообщил мистер Батлер, что Вы отдали ему мои долговые обязательства. Меня не интересует повод, который заставил Вас сделать это. Вы поступили так. Помните, когда мы воссоединились, я сказал вам на прощание: "Теперь моя судьба в ваших руках, Филипп". Вы кивнули головой. В ту минуту вы действительно осознавали это. Думаю, Вам будет интересно узнать одну маленькую подробность нашего родства. Сегодня днем Вы предали меня. Так знайте, Филипп. Отныне вы мне никакой не племянник. И это не отречение от Вас. Просто я Вам говорю, что Вы мне ближе, и не только стали таковым, но и были всегда. Вы – мой сын, Филипп. Эта тайна моей жизни. Не пугайтесь и не думайте, что вы плод любви брата и сестры. Кэролайн – ваша мать – всегда была мне женой. Мы приехали в Америку, будучи семейной парой. Но почему произошло так, что я назвал ее сестрой, – не знаю. Помните, в Библии Авраам называет Сарру во время своих долгих странствий по Египту своей сестрой? Почему? Он этого не знал, не знаю этого и я. Страна, куда мы приехали, – Америка – была мне незнакома и враждебна. Здесь существовало свое общество, кажется, Кэролайн первой пришла в голову любопытная мысль. "Пьер, – сказал она, – тебя здесь никто не знает, и если ты приезжаешь в чужой мир будучи целым зерном – тебе будет трудно прижиться на чужой почве. По крайней мере, ты не сможешь подружиться с местными плантаторами, потому что не будешь представлять собой лакомого куска для их дочек. Почему бы тебе не выдать меня за сестру, а себя – за холостого, тогда нами наверняка больше заинтересуются. Ты сможешь знакомиться с чужими женщинами и заводить связи с их отцами. Я смогу будить воображение мужчин. Мы сможем понравиться местному обществу, и оно примет нас. А затем мы признаемся, что мы муж и жена". Это было роковое решение. Я согласился на этот фарс, подумав, что он действительно может быть полезен. Я не представлял, до какой степени постоянно что-либо временное.
Мы стали дурить местное общество. Представь себе – это действительно дало прекрасные результаты. К Кэролайн все стали свататься, а меня как ее "брата" всячески ублажать. Очень быстро мы заимели нужные связи, получили земли, вес в обществе и так далее.
Так прошел целый год. Первое время мы каждый день говорили себе: "Ну вот, завтра мы все откроем и вместе посмеемся над незадачливыми горожанами, которых мы обманули". Но наступал этот день, и мы с ужасом обнаруживали, что это невозможно сделать, потому что тогда придется признать, что мы дурили голову этому уважаемому джентльмену, и тому уважаемому гражданину.
И мы попросту в испуге продолжали жить дальше. Так прошел второй год. И вдруг я с ужасом понял, что настал такой день, когда мы ничего не можем изменить: нас принимают именно как брата и сестру, и иначе в это общество мы не вписываемся. Вот тут и наступила катастрофа. Я тебе не сказал вначале, что Кэролайн была беременна тобой, но мы смогли выдать тебя за ее сына, а ее мужа как бы похоронили еще на континенте, и притом после недолгого брака.
Ты рос как мой племянник. Потом в городе вдруг поползли слухи, что я живу с собственной сестрой. Поводов мы давали достаточно. Я ни на кого не обращал внимания, хотя флиртовал со многими, Кэролайн была вынуждена всем отказывать. Но зоркие соседские глаза что-то замечали. В те времена дать подозрения, что ты живешь с собственной сестрой – это значит подвергнуть себя каторге. Мы испугались этого и, представляешь, на нашем семейном совете Кэролайн однажды решила, что мне нужно жениться. Ты представляешь? Жена принуждает собственного мужа к двоеженству! Боясь обвинений в сожительстве с сестрой, я пошел на грех двоеженства. И выбрал себе в жертвы Сьюлин, дочь Джека Харвея. Он был неравнодушен к Кэролайн, и когда узнал, что я хочу жениться на его дочери, с радостью согласился. Впрочем, Кэролайн к нему лучше все равно относиться не стала.
Таким образом потянулись годы кошмара. Должен тебе признаться, что однажды я не выдержал этой муки.
К этому прибавь: Сьюлин, пользуясь каким-то непостижимым женским чутьем, довольно быстро раскусила, кого я люблю на самом деле. Более того, она была уверена, что мы вместе живем. Представляешь? Она точно знала, что ты наш сын. Но при этом она думала, что это сын брата и сестры. Можешь себе представить, с каким ужасом она смотрела иной раз на тебя. Вот почему в одно прекрасное утро она сказала Кэролайн, что все знает, и приказала ей уходить из моего дома, иначе она сообщит обо всем людям. Кэролайн испугалась за меня и покинула дом. Случайно утром я застал ваше бегство, и вернул тебя и твою мать в свой дом. После этого я поднялся к Сьюлин и пообещал ей, что не буду встречаться с Кэролайн. Пусть она живет в моем доме – но видеть ее я не буду. И в доказательство перегородил наш дом на две половины глухой стеной. Можешь представить себе муки женщины, которая сама себя разлучила с собственным мужем. А я понемногу стал тяготиться ее присутствием. И вот однажды я совершил страшный грех – и ты должен знать об этом – я позволил Кэролайн съесть ядовитую рыбу. Я знал, что она отравлена моим соседом Даром Бибисером, но мне показалось тогда, что Господь должен распорядиться сам, – брать или не брать к себе душу Кэролайн. Он ее взял. И тогда я понял, что убил свою первую жену; Но почувствовал себя свободнее. Теперь я мог не бояться мнения и разоблачения общества. Я был женат на одной женщине.
Сьюлин догадывалась, что смерть Кэролайн – не простая случайность, и считала, что подтолкнула меня к этому страшному преступлению. И она решила себя наказать – муки совести оказались сильнее женской ревности. Она отравилась. Она приняла тот самый рыбный яд, от которого умерла Кэролайн. По счастью, наш доктор Мид – полное ничтожество – и он не нашел даже тени сходства в обеих смертях. Так я остался один. И уже абсолютно не имел возможности хоть раз назвать тебя сыном. Ты навсегда, до самой своей смерти мог бы оставаться моим племянником.
Но, видимо, судьбе было угодно покарать меня за мои грехи. Ты влюбился в собственную сестру – Эллин. Представляешь, теперь уже я, решил за вас, как раньше общество решило за меня, что брат не может быть женатым на сестре, и потому сделал все возможное, чтобы изгнать тебя из дому. Ты знаешь, каким образом я этого добился. Ты, не понимая ничего, ополчился на меня. Можешь представить, как я страдал. Ведь из всех своих детей я любил тебя больше всего. Ты был моя плоть и кровь – от любимой женщины.
Но делать было нечего. А тут еще на моем участке нашлась нефть, и ты по-видимому сообщил об этом Батлеру. А может быть, и не ты. Во всяком случае, он решил, что шантажируя меня твоим именем, он может завладеть моей нефтью. Не знаю, как он этого добивался.
Так или иначе, он добился своего. Единственное, что у меня осталось, – это старость, в одиночестве, без людей, но с дорогими сердцу тенями. Но и ее грозит отнять нищета, потому что ты передал мои долговые обязательства Батлеру. Вот что произошло, и вот кем ты мне приходишься на самом деле; Не знаю, зачем я тебе это рассказал, может быть, боюсь, что когда умру – ты женишься на Эллин. Так вот знай, – теперь тебе этого не удастся сделать. И я остановлю цепь греха, которая тянется за фамилией Робийяр.
Что должен делать ты, я не знаю. Но во всяком случае, я отвечу Батлеру – моей нефти он не получит. Он обманул Харвея, так же я обману его.
Единственное, о чем я тебя прошу – не сообщай ничего Эллин – она не выдержит. Прощай, целую.
Твой отец ."
Филипп прочел и подумал, что это бред, Потом понял, что его дядя – самый закоренелый грешник, который когда-либо жил на белом свете. Он молча оделся в свой парадный сюртук и поехал к Батлеру.
В это время Батлер читал письмо, адресованное ему Робийяром.
"Милостивый государь, – начиналось письмо. – Ваше предложение меня огорчило и поставило в неудобное положение. Я узнал, что вы – мой единственный кредитор, к тому же самый могущественный, ибо моя старость в ваших руках. Долговые обязательства вы получили великолепным путем.
Единственное, что в вашем плане нереально, – это нефть. Ее у меня нет. Если вы все делали только ради нее, то должен вас огорчить – вы все делали напрасно. Ибо я, стесненный обстоятельствами, давно отказался от горделивой мысли не допустить на земли Юга дух торгашества и погони за нефтью. Как только мой кошель оказался худ, я тут же вызвал мастеров и провел первую разведку на нефть. И оказалось: то, что я принимал за черное золото, было лишь подземным резервуаром дерьма – обычной грязи, скопившейся в подземном мешке и забродившей в результате попавшего туда воздуха. Вот что было причиной фонтана, который и навел на мысль о нефти. Если вы мне не верите, можете приехать и убедиться в этом сами – я покажу вам гигантскую зловонную яму, которую не стал даже засыпать, желая предоставить доказательство всем желающим нефти.
Что касается вашего требования женить Филиппа на Эллин, то сообщаю вам – это невозможно. Почему? Спросите о том у Филиппа, он вам ответит. Если его ответ покажется вам неубедительным, что же, тогда я попытаюсь предоставить более убедительные аргументы.
Обнимаю и поздравляю.
Ваш "нефтевладелец" -
Пьер Робийяр"
Батлер только усмехнулся на такое письмо. Ему хватает денег Харвея. Он хотел, чтобы в их городе появилась первая свободная пара, которая наплевала бы на запреты общества. Такой парой могли быть только Эллин и Филипп. Батлер чувствовал это нутром.
Он сел на коня и, не дожидаясь дня, поехал к Филиппу.
Утром ни Батлер, ни Филипп друг друга не встретили. Утром Батлеру принесли записочку от Филиппа: "Ищите меня в другом месте – вы и Эллин, если догадаетесь, где".
Батлер хмыкнул. Он поехал к Эллин. С Пьером Робийяром он не церемонился. Он сказал ему просто:
– Если вы не хотите, чтобы я сегодня подал на вас в суд за неуплату долгов, позвольте мне поговорить с Эллин наедине. И помните, ваша нищета вам не страшна, вы – мертвец. Но дочери ваши будут самыми несчастными девушками на свете.
Робийяр молча подчинился требованию Батлера оставить его наедине с Эллин в библиотеке.
– Эллин, – начал Чарльз без обиняков, – выходите замуж за Филиппа, и я обещаю вам – вы будете счастливы. Я сделаю так. У вас будут деньги, дом и никто никогда не скажет про вас дурного.
– Это невозможно, – сказала Эллин.
– Почему? – самым неверящим тоном спросил авантюрист.
– Он больше этого не хочет.
– Это была слабость или дань общественному мнению?
– Я не буду лукавить перед вами, мистер Батлер. Я знаю, какую роль вы играете в этой истории. Вы единственный, кто бескорыстно хочет нашего брака, и потому говорю зам, если вы устроите нашу встречу, мою и Филиппа, я думаю, что мы станем с ним мужем и женой. Нам останется только сходить к священнику.
Девушка пришла к тому, с чего начинал Филипп.
"Какое родство мыслей!" – возликовал Батлер.
– Я обещаю вам это устроить, – сказал он убежденно. – Минутку, стучат.
На пороге стояла нянька Ду.
– Мистер Батлер, вас разыскали и тут вам конверт – конфиденциально. Из Милуоки. Вестовой только что привез и велел передать именно вам.
В конверте была записка:
"Мисс Эллин Робийяр, а также мистеру Чарльзу Батлеру, для сведения, от его управляющего мистера Джонсона.
Вчера вечером в пьяной драке между посетителями салуна был убит Филипп Робийяр. Последними его словами были: "Сообщите об этом мисс Эллин и Чарльзу Батлеру. Эллин пришлите мои вещи и письмо, а Батлеру передайте записку. Ему я многим обязан."
Далее таинственный Джонсон писал:
"От себя могу добавить только одно, чтобы вы не слишком убивались. Все, мистер Чарльз, видели: мистер Филипп встал под пулю специально. Драка его не касалась. По всей видимости, он посчитал, что так будет лучше.
Преданный мистеру Чарльзу Батлеру – его управляющий
Джонсон"
Батлер прочел это четким медленным голосом, словно механическая кукла. Эллин вызвали из комнаты. Видно, нянька Ду догадалась, что в записке что-то очень страшное.
У Батлера вырвалось:
– "Ищите меня вместе с Эллин, если найдете". Только почему такой выход?
На пороге стоял Пьер Робийяр.
– Что вы держите в руках? – спросил он. – Ну-ка.
Батлер мертвым голосом повторил все и посмотрел на Робийяра в упор. Не затрудняя себя даже секундной паузой сказал:
– Ты, Пьер, мне написал, что последнее слово по поводу женитьбы Эллин и Филиппа предоставляешь Филиппу. Если его объяснений мне окажется недостаточно, ты предъявишь свои. Филипп доказал вам, что не может жениться на Эллин. Но не мне. По-вашему, я продал дьяволу душу? Это так, Пьер. Я бы заставил его и мертвым жениться на Эллин. Мне нужно знать, что хотел выставить ты в качестве аргументов?
– Она его сестра, Чарльз, – сиплым голосом произнес Робийяр. – Сестры не женятся на братьях.
– Помнишь, много лет назад мы стояли на плацу в форте Самтерс на мексиканской границе, ты, я и Джереми Уилкс. Он уже давно мертв. Хочу сказать тебе, что ты мертв тоже. Ты расплатился за свои долги сыном. Возьми свои векселя. Вот они.
И Батлер, не трогаясь с места, выронил на пол тоненькие листочки.
– Ты – раб этого общества, – сказал он.
Глаза его ничего не видели. В них застыли слезы.
– Мне больше нечего делать в этом городе. Говорят, в нем видели Джекки Уилкса – сына Джереми. Я найду его. Мне интересно, что стало с парнем. Я мог бы повторить проклятие, что послал на твою голову вождь, которого ты убил. Но оно сбывается и так. Я это вижу, Помнишь – ты сгубил девушку индианку, которую я любил? Ты же знал, что я однолюб. Вероятно, не раз говорил себе: "А Батлер так и не женился". Да, не женился. Мне остались чужды вкусы вашего общества. Я выбрал другое. Среди белых мне было темно, я пошел искать света среди черных. И нашел. Представь себе, что я живу со свой рабыней. Можешь поделиться этой тайной с другими. Тебе же не поверят. Вам теперь одна дорога с Мартином Бибисером: дьявол любит забирать вас прямо в свои покои.
И Батлер вышел.
У крыльца его ждала лошадь. Он унесся на ней, как посланник ветра. Он дорого бы дал за то, чтобы увидеть, как умер Филипп.
Смерть Филиппа видел лишь один человек: это был племянник Батлера – Ретт.
Он сидел в том кабаке, где завязалась драка. Он видел как Филипп подставил себя под пулю, и он видел – Филипп в последние минуты жизни не блефовал. Он играл по честному.
На следующий день Эллин сделал предложение коротышка ирландец Джеральд О'Хара.
Эллин наотрез отказалась выйти за него замуж. Потом ей принесли письмо от неизвестного господина. Он сообщал, что во время пьяной драки в одном из кабаков был убит за игрой в карты Филипп Робийяр.
Последнее, что он сказал, было имя Эллин. И еще он просил сказать, что будет ее любить там, где окажется. Отпущения грехов он получить не успел. Священника поблизости не оказалось.
Эллин посмотрела в окно. Люди ходили, как прежде, деревья дрожали на ветру.
"Филипп! Филипп, я приду к тебе, обязательно приду. Ты только дождись меня. А я уж, где бы ты ни был, найду тебя. Обязательно найду. Обещаю тебе это".
А через два часа Эллин дала себе слово искупить все грехи своей семьи. Она сообщила, что согласна на брак с мистером О'Хара, ирландцем, лишь бы навсегда уехать из дома отца.
Через год у нее родилась дочь Скарлетт. И это уже другая история.
Чарльз Батлер разыскал Джекки-поэта в спальне сумасшедшей Роз Бибисер. Страсть исцелила ее. К ней вернулось зрение. Однажды во время свидания Джекки и Роз спальня загорелась от упавшей свечи – Джекки чудом удалось выбраться. Роз сгорела. Бибисера огонь не тронул. Видимо, огню это было противно. Мартин умер на следующий день: подавился рыбной костью, когда злорадно сказал за обедом, что одной грешницей на земле стало меньше.
Чарльз Батлер забрал Джекки Уилкса в свое имение. Он старался заменить парню отца. Племянник его – Ретт Батлер стал самостоятельной фигурой. Он уже был способен пугать общество не хуже дяди, чем и занялся нарвавшись на такую же, как он: Скарлетт О'Хара – дочь Эллин.
Надо сказать, что в своих ожиданиях Чарльз Батлер не обманулся. Дочь О'Хары нашла в племяннике Чарльза своего достойного соперника и друга – история их взаимоотношений не могла закончиться так просто. У людей продолжали рождаться дети. Они складывали свои истории. Но голоса их были от тех первых вестников ветра, которых Бог послал, чтобы возделывать землю.
Эллин умерла через 14 лет. Ее муж пережил ее ненадолго. Последними словами миссис Робийяр было обращение к Филиппу. Своему брату и возлюбленному.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42