– Но в таком случае он будет на коне, потому что это будет выглядеть как акт поддержки, как будто он берет часть ее проблем на себя, – не соглашался Феромон.
– Ну и что, зато мы получим сигарету! – продолжал настаивать на своем Адреналин.
– А чувство вины можно отложить на потом, когда он покурит.
– Господи, как же мне нравится быть гормоном!
В течение следующего часа Билл сидел у себя за столом, чувствуя беспокойство и нерешительность. Он дышал так глубоко и вдумчиво, как будто это сулило ему спасение. Ему надо было столько всего обдумать, однако гормоны носились в его голове кругами, лишая способности сосредоточиться. Он помнил, что нужно позвонить, но голова плыла, и он сидел, сжимая клочок бумаги с номером Кейли с такой силой, как будто от этого разговор мог произойти без посредства телефонного аппарата.
– Слушайте, ребята! – сказал Гистамин. – Мы же не можем оставить его на весь день вот так, сидящим и вздыхающим.
– Твоя правда, – согласился Адреналин, который в глубине души считал, что целый день гипервентиляции – это здорово. – Пошли покурим.
– Нет, – властно остановил их Феромон. – Все в сортир.
– Зачем?
– Пускай разукрасит сам себя.
– Понос! – радостно воскликнул Тестостерон. – Пора пообщаться с белым идолом!
Диарея во все времена была любимым развлечением гормонов. Им было интересно придать фекалиям такое ускорение, чтобы их частицы не смывались из унитаза. Непревзойденным рекордом до сих пор оставался случай, произошедший несколько месяцев назад. Тогда Билл, не желая, чтобы чистоплотная Эвелин лицезрела его достижения на туалетном поприще, попытался убрать остатки испражнений при помощи щетки, но у него это не получилось. Затем он отчищал толчок при помощи туалетной бумаги – снова безрезультатно. Триумф гормонов наступил, когда они заставили Билла соскребать какашки ногтями. После этого в течение двух недель он никак не мог отделаться от непреходящего чувства вины, возникавшего каждый раз в момент рукопожатия – руки казались ему грязными, как бы он их ни мыл.
У Феромона возникла идея получше:
– Давайте отыграем ситуацию по полной, – сказал он. – Все эти переживания, которым мы его подвергаем…
– К тому же нам просто повезло с увольнением, – заметил Адреналин.
– Все это, – продолжал Феромон, – означает только одно: мы имеем полное право устроить ему синдром раздраженной кишки. Его ожидает полный комплект: запоры, неожиданный метеоризм, понос – и все это в разнообразных сочетаниях на протяжении недель и месяцев.
– Неожиданный метеоризм? – встрял Гистамин. – Он же мужчина! Вряд ли он поймет, в чем разница!
– Также, – продолжал Феромон, игнорируя Гистамина, – мы можем сделать такую штуку: когда он будет сидеть на унитазе, ему все время будет хотеться еще – вне зависимости от того, сколько он туда навалил. Но даже если он лопнет от натуги, ничего туда больше не добавится.
– А как насчет слизи? – предложил Гистамин. – Иногда вместо обычного добра можно выдать комок слизи.
– Неплохо, – согласился Феромон. – А перед мочеиспусканием в прямой кишке будут спазмы.
– Да чтоб я сдох!
Гормоны ликовали. Они начали готовить кишку к раздражению – проверяли спазмы и боли различной локализации. Это было их лучшим медицинским достижением с тех нор, когда Билл подхватил инфекцию и при мочеиспускании испытывал такие боли, как будто писал битым стеклом.
Зазвенел телефон. Билл, отвлеченный резкой болью в спине, даже не успел занервничать и поднял трубку. Как только он понял, что это была Кейли, в животе у него моментально появилось какое-то неприятное ощущение, сопровождавшееся болями в прямой кишке и тошнотой.
– Я оставила сообщение… – начала Кейли. – Сейчас у меня есть свободная минутка, и… Но, может быть, тебе не передали. Я не люблю разговаривать о таких вещах по телефону.
– Я тоже, – ответил Билл.
– Понимаешь, это всегда такой деликатный вопрос, – продолжала она.
– Всегда? – повторил за ней Гистамин. – То есть она это часто вытворяет? Всегда трахается с пациентами?
– Всегда? – непроизвольно отозвался Билл.
– Да. Если я звоню клиенту, с которым работаю над проблемами брака, то это конфиденциально. Я не разговариваю с его коллегами.
– Понимаю, полностью согласен, – ответил Билл, наконец пришедший в себя.
Он чуть не спросил: «Чем могу быть полезен?» – но вовремя спохватился. В отношении женщины, с которой он только что провел ночь, это казалось чересчур формально.
– Наверное, тебе интересно, зачем я звоню, – сказала она.
– Гм… ну… то есть всегда рад… э-э-э…
– Перепихнуться, – помогал ему Тестостерон.
Билл хотел было сказать: «Всегда очень рад поговорить с тобой», – но потом понял, что едва знал ее.
– В любом случае, я тебя надолго не отвлеку, – продолжала Кейли уже официальным голосом. – Я не смогла дозвониться твоей жене домой – там никто не отвечал, поэтому…
– Да? – слабо отозвался Билл.
– Мне необходимо перенести ваш следующий визит. У меня поменялись обстоятельства. Подойдет следующий четверг? Около шести? Я только сегодня поняла, что это будет наш последний сеанс, а после этого я вполне могла бы…
– Могла бы что? – спросил Феромон. – Мы ведь уже перепихнулись… скорее всего.
– Да, – сказал Билл, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком равнодушно. – Прекрасно.
– Очень хорошо. Прости, что пришлось перенести ваш визит. Тогда все. Пока!
После непродолжительного молчания Билл повесил трубку.
– Что это было? – спросил Гистамин.
Глава 8
Эвелин собралась за покупками. Она любила ходить по магазинам, так же как и ее гормонши. Сегодня они покупали одежду, а это сулило им массу удовольствий. Любимым развлечением гормонш было заставить Эвелин купить какой-нибудь совершенно не подходивший ей наряд, который она никогда бы не надела. Когда она стояла перед зеркалом, держа одежду перед собой и прикидывая, как это на ней будет смотреться, гормонши немедленно заставляли Эвелин полюбить именно эту вещицу. В одно мгновение платье садилось, как влитое, заставляя Эвелин улыбаться в предвкушении завистливых взглядов приятельниц. Когда же она возвращалась домой, гормонши создавали прямо противоположный эффект, и покупка казалась ей отвратительной. И что только заставило ее купить Это? Куда, ради всего святого, она сможет Это надеть? А затем появлялось чувство вины за растранжиренные деньги. Эвелин убирала обновку в гардероб или же вместе с чеком клала ее в сумку, поклявшись себе вернуть ее в магазин. Эта клятва редко выполнялась. Вместо этого через несколько дней сумка с платьем перекочевывала в шкаф, где неудачная покупка благополучно заваливалась прочим хламом. Вскоре о ней забывали.
Эвелин всегда казалось, что так получается из-за зеркал. Она почти уверилась, что в магазинах одежды стоят специальные зеркала и настроена особая подсветка, из-за чего покупательницы выглядят лучше, чем на самом деле – выше, к примеру. Парикмахеры, напротив, по мнению Эвелин, используют все средства, чтобы в их зеркалах женщины казались болезненными и усталыми. Однажды в магазине одежды она подошла к зеркалу и провела по нему рукой, чтобы проверить, не было ли оно искривлено. Зеркало оказалось ровным. Продавщица не обратила на это особого внимания. Возможно, ей уже не раз приходилось видеть, как другие женщины проделывали нечто подобное.
Другим излюбленным трюком гормонш было заставить Эвелин отправиться в магазин со вполне серьезными намерениями, а затем полностью разочаровать ее. Все, на что падал взгляд, казалось ей или неряшливым, или «не ее», или не того размера. Они даже брали на себя труд добавить Эвелин утром пару лишних килограммов, так чтобы двенадцатый размер становился ей мал, а ужас перед примеркой четырнадцатого удерживал хозяйку от покупки. Если в тот день у гормонш было особенно игривое настроение, то в течение нескольких часов после этого они позволяли Эвелин избавиться от лишнего веса. Правда, сперва ей приходилось хорошенько побегать по магазину в поисках туалета, но это была сущая ерунда в сравнении с возникавшими у нее опасениями за состоятельность мочевого пузыря. Эвелин ненавидела общественные туалеты, но если она пыталась игнорировать усиливавшиеся позывы, то гормонши делали так, чтобы хозяйка почувствовала, что слегка обмочилась. Призрак недержания мочи, принимавший при этом все более ясные очертания, удваивал общий восторг. Уменьшив размер Эвелин примерно наполовину, они влюбляли ее в самое отвратительное платье, которое только попадалось в этом магазине. К тому моменту бедняжка уже была готова смириться с тем, что день прошел напрасно, когда вдруг понимала, что может втиснуться в двенадцатый размер. Все-таки у нее был двенадцатый! Без этого платья ей жизнь становилась совершенно не мила. Если гормонши все правильно рассчитывали, то эти события происходили в последние минуты перед закрытием магазина. Эвелин должна была решать: либо сейчас, либо никогда. Если до закрытия оставалось еще порядочно времени, то, примерив платье, Эвелин вдруг начинала сомневаться и шла в кафе, чтобы за чашечкой кофе принять окончательное решение. Потом она направлялась прямиком к машине и возвращалась ровно через пятнадцать минут только затем, чтобы снова примерить и снова усомниться. Если в результате ей удавалось порядком замучить продавца, то счастью гормонш не было предела. Сегодняшний поход по магазинам отличался от других. Гормонши еще не полностью использовали возможности интересного положения, зная, что, забеременев, Эвелин будет постоянно ожидать неприятностей, которые сопровождают это состояние. По этой причине гормонши выжидали, так как хотели усыпить бдительность Эвелин, чтобы потом в полной мере насладиться главными номерами программы: например, рвотой или первым шевелением плода. Они строго следили, чтобы симптомы беременности возникали у женщины только после того, как она узнает о своем положении. В противном случае все их старания могут остаться без должной оценки. Только понимая истинную природу своих симптомов, женщина способна насладиться ими по-настоящему.
О том, что Эвелин собирается идти по магазинам, гормонши знали заранее, поэтому они успели как следует подготовиться. К сожалению, им не светило провернуть трюк с увеличением веса Эвелин, так как она совершенно оправданно ожидала прибавки массы тела. А если бы они устроили ей резкую потерю веса, это стало бы для Эвелин слишком сильным и жестоким потрясением. Не то чтобы они совсем не хотели этого, просто им казалось, что лучше отложить потерю массы на более поздний срок. Вместо всех этих проделок гормонши решили сконцентрировать свое внимание на груди. В течение недели они делали ее особенно чувствительной, а теперь им представлялся шанс осуществить свой план полностью.
– Что она собирается купить? – спросила Эстрогена.
– Да, а что, собственно, ей нужно? – подхватила Прогестерона.
– Она в музыкальном магазине.
– Да? А как мы поступаем в музыкальных магазинах?
– Ну, – ответила Эстрогена, не очень задумываясь о том, она говорила, – мы идем в музыкальный магазин, потому что Эвелин хочется купить диск. Пусть она начнет ревновать Билла.
– Ревновать, говоришь? Люблю низменные чувства. Но какое отношение ко всему этому имеет музыкальный магазин? – спросила Прогестерона, немного подумав.
– Вот смотри. Билл ходит по музыкальным магазинам чаще, чем Эвелин, и получает от них больше удовольствия, чем она. Он любит музыку, мелочи, связанные с ней, и собирает коллекцию компакт-дисков. Билл как будто наслаждается своим собственным маленьким мирком, в который не пускает Эвелин.
– Но Эвелин ненавидит эту музыку, и ей совершенно не нравятся диски, которые он покупает.
– Да, ты права.
– Ну, так и при чем тут ревность?
– Да при том, что нас это веселит.
– М-м-ммм.
– Смотри, Эвелин вошла в музыкальный магазин и подбирает запись, которая бы ей понравилась. Но таких здесь нет.
– Неужели?
– Целый магазин, тысячи компакт-дисков. И ни одного, который она захотела бы купить.
– Что? Тут музыка только для мужчин? Ничегошеньки для женщин?
– Именно так мы сейчас заставим ее подумать. Пусть решает, что вся музыкальная индустрия – заговор глупых мужиков.
– Клево!
– Она все еще ходит по магазину и старается найти диск, который привлечет ее внимание, но разочаровывается все больше и больше.
– Да?
– А затем мы заставим ее купить тот, на котором будет песня, что ей нравится.
– И что?
– Одна песня из пятнадцати, которая ей немного понравилась.
– И что? – вновь спросила Прогестерона, начавшая припоминать, почему она любила музыкальные магазины.
– А когда Эвелин придет домой и поставит диск, то возненавидит все песни, кроме той самой, но и она ей скоро наскучит. Еще пятнадцати фунтов как не бывало!
– Но мы уже не раз разыгрывали ее подобным образом. Она не попадется снова.
– Еще как попадется.
– Так мы заставим хозяйку поверить, что она в восторге от всех пятнадцати песен?
– Нет. Она прекрасно понимает, что альбом ей не понравится, но купит его в любом случае.
На этом месте Прогестерона призадумалась.
– А может быть, – сказала она наконец, – скорее больше подойдут лотерейные билеты?
Эстрогена не любила, когда Прогестерона оказывалась права, но на этот раз она согласилась с ней:
– Может быть, потом потащим ее покупать лотерейные билеты?
– Ой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – запрыгала от радости Прогестерона.
– Подожди-ка, она выбирает диск…
– Какой? Я не вижу.
– Музыка из «Титаника».
– Великолепно.
Эвелин обрадовалась диску. Она любила этот фильм и давно хотела купить музыку из него. Она даже подумала, не приобрести ли ей и кассету, осматривая полки по пути к кассе.
На глаза ей попалась женщина с коляской. Мать кричала на своего громко рыдавшего ребенка. Она пыталась усадить его в коляску, но он вырывался и предпочитал идти сам. Женщина уже сама была готова расплакаться. Эвелин показалось, что материнство вовсе не сделало ее счастливой. Потом стало интересно: а как это будет у нее? Она осознавала, что была довольно нетерпимым человеком. «Кроме того, – думала она, – мне не с кем будет этим поделиться. Если мне не понравится быть матерью, то этот секрет придется хранить до конца своих дней».
– Почему бы не устроить ей пародонтоз? – спросила Прогестерона. – Теперь это возможно, ведь она беременна. Кровь будет сочиться из десен, а когда она будет улыбаться детям, те будут кричать от страха. Тогда Эвелин расстроится, что все дети считают ее уродиной, даже ее собственное чадо.
– Нет, у нас уже есть другой план, – заявила Эстрогена, подумав, что теперь, во время беременности, Прогестерона начинала что-то слишком много брать на себя. – Давайте будем придерживаться его.
Ни с того, ни с сего у Эвелин вдруг ужасно заболела грудь. Она стала такой чувствительной, что ее раздражала даже одежда, скользящая по телу. Эвелин набрала полные легкие воздуха и остановилась посреди магазина. Ей даже не хотелось дышать, ведь при этом груди терлись о лифчик. Она скрестила руки на груди, чтобы защитить ее, чувствуя себя при этом полной дурочкой: в обеих руках у нее были пакеты с покупками. А когда бедняжка попыталась сойти с места, то обнаружила, что может передвигаться только боком. Гормонши были чрезвычайно довольны:
– Пусть ее вырвет, – сказала Эстрогена.
– Да, пусть вырвет, – согласилась Прогестерона.
– Нет.
– Нет, – привычно повторила Прогестерона. – А почему, собственно, нет?
– Пусть сначала у нее будут спазмы. Пусть Эвелин поволнуется!
– И движения при этих спазмах будут мучительно отдаваться в груди.
– Пусть ее грудь станет еще более чувствительной! – разошлась Эстрогена.
– Наполнить рот слюной!
– Тошнота нужна, и пусть почувствует нарастающее волнение!
– Потом пусть на секунду отпустит, но хозяйка должна бояться, что если пошевелится, то ей станет еще хуже.
– Но при этом пусть поволнуется, что если не сдвинется с места сейчас, то не успеет добежать до туалета.
– Пусть ее вырвет на пол! – предложила Эстрогена. – Мы ведь знаем, что ей этого хочется.
– Нет, у меня есть идея получше, – сладким голосом начала Прогестерона. – Эвелин ведь все еще держит диск, так? Пусть выбежит из магазина, забыв, что еще не успела заплатить за него, и ее поймают как воровку.
– Блестяще!
– На диске прикреплен магнитный брелок, отчего сработает сигнализация.
– Это хорошо, тем скорее ее поймают. Отлично! – закричала Эстрогена. – От диафрагмы! Тужимся!
Эвелин, побледневшая как смерть и с адскими болями в груди, метнулась к выходу из магазина.
– Рвота пошла в рот!..
Глава 9
Каждый день Билл ездил домой с работы по одному и тому же маршруту. Гормоны занимались тем, чем занимаются все мужские гормоны в дорожных пробках: образовывали в носу Билла козявки, которые тот выковыривал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18