Я могу сделать наш брак лучше как минимум десятком разных способов. С этого-то я и думаю начать. Не стоит обвинять Эвелин.
Гормоны слушали все это со скучающим видом.
– По-моему, у них неплохо получается, – сказал Адреналин.
– Ничего подобного, – возразил ему Гистамин. – Билл врет. А если он будет и дальше лгать, то не сможет добраться до сути проблемы. Так?
Адреналин был вынужден согласиться.
Эвелин тем временем старалась не отставать от Билла:
– У меня хорошее чувство юмора. Наверное, мне нужно чаще его использовать, чтобы как-то разряжать обстановку.
На миг Гистамин потерял дар речи от возмущения:
– Чувство юмора? У нее хорошее чувство юмора? Да она последний раз улыбнулась, когда у мужа был сердечный приступ.
С удивлением Билл ощутил внутренний подъем агрессии, адресованной дражайшей половине. Где-то в глубине его Тестостерон вопил:
– Не спускай ей этого, дружок! Не спускай ей этого!
Однако Билл подавил гаев и довольствовался тем, что чуть сильнее сжал зубы и перевалился с одной ягодицы на другую. Тут Кейли, почувствовавшая перемену обстановки, взяла ход беседы в свои руки:
– Существуют такие неконструктивные варианты межличностных отношений, когда люди улучшают свое настроение, подавляя других. Возможна и другая модель поведения – двое людей объединяются, получая от этого дополнительный заряд уверенности в себе и счастья. Поэтому добрые намерения и взаимодействие – это…
– Все совсем не так, – не согласился Гистамин. – Проблема в том, что Билл – самый заурядный мужчина, не обладающий развитой интуицией, неспособный к коммуникации, поэтому он действует по стереотипам. Он всю свою жизнь живет как за какой-то завесой. Он даже не понимает, что им управляет, точнее – кто. То есть мы…
– Да кто она такая? – спросил Тестостерон.
– Семейный психоаналитик, – пояснил ему Гистамин.
– Я б ей вдул.
– Кому?
– Этой вашей докторице. Она очень даже ничего.
– Чтоб я сдох, – сказал Гистамин. – Дай тебе волю, ты бы давно вдул и каждой встречной. Ты всегда думаешь только о сексе.
– А вот и не всегда. Только когда есть шанс добиться своего и при этом кончить.
– Ох, ха-ха-ха! – Гистамина раздражали каламбуры, впрочем, его вообще все раздражало.
– Чего смешного? – не понял Тестостерон. Кортизол же думал о более высоких материях:
– Знаете, было бы гораздо лучше, если бы Билл и Эвелин поладили.
– И что тогда изменилось бы? – полюбопытствовал Тестостерон.
– Может быть, их сблизит то, что они оба бросили курить? – предположил один из гормонов.
– Что? Он бросил курить? – Адреналин ощутил, как потоки стресса побежали по его телу, отчего у Билла артериальное давление моментально подскочило. – Когда это он успел?
– Вчера.
– О, господи! Это же ужасно!
– А тебе не кажется несколько странным, – раздраженно заметил Гистамин, – что ты чувствовал себя вполне нормально, пока мы не сказали тебе, что он бросил курить.
– Нет, не кажется.
– Чтоб я сдох!
– В любом случае, он никогда не бросал курить надолго, – приятным голосом прожурчал Серотонин, отвечающий за подъем настроения. У Серотонина всегда была в запасе позитивная мысль.
Все нахмурились: среди гормонов существовала негласная договоренность о том, что всякие там счастливые мысли – это не совсем мужское дело. Серотонин не имел права открывать рот, даже если его идея была не такой уж и радостной.
– Да, так или иначе, он никогда не мог долго продержаться без курева, – подытожил Адреналин.
Такая постановка вопроса возражений не вызвала, только Гистамин раздраженно упрекнул товарищей:
– Нечего гордиться тем, что вы устраиваете Биллу такие симптомы, которые он потом объясняет отказом от курения.
– Помните, как мы сделали его желтым?
Адреналин с готовностью изобразил испуганного Билла:
– А-а-а! Это никотин выходит из меня наружу. Внезапно Тестостерон разозлился и стал кричать на Гистамина:
– Что это ты на меня уставился? На меня? Ох! Да, ты!.. Гистамин! Что ты на меня вытаращился?
– Мне показалось, что ты хочешь что-то сказать.
– Ах, да! – Тестостерон на секунду задумался. – Ну да… у меня есть план. Хотите послушать?
– Нет.
– Ух…
Внимание всех присутствующих отвлекла Кейли, которая имела привычку, размышляя, облизывать верхнюю губу. Гормоны постарались обратить внимание Билла на этот примечательный факт, но тот начинал дремать.
– Ладно, – сказал Гистамин. – Давай выкладывай свой план.
Тестостерон обрадовался:
– Билл. Так? Билл, ну, в смысле, наш Билл. Так?
Все понимали, что на изложение плана должно было уйти некоторое время, и набрались терпения.
– Наш Билл… Так?
– Да? – подбодрил его Гистамин.
– Билл должен завести интрижку на стороне!
– Не дури.
– Но ведь это решает все наши проблемы, – принялся объяснять Тестостерон. – Мы хотим перепихнуться. Так? А по моему плану…
– Ну?
– По моему плану, мы как раз этим и займемся! – закончил выступление Тестостерон и снова сделал эффектную паузу, ожидая неминуемого шквала аплодисментов.
Гистамин воспринял идею коллеги с явным пренебрежением:
– Надо же, как оригинально! У Билла пару дней не было секса – самое время нашему Казанове отправиться на поиски любовницы. И кто, интересно знать, думает так же?
– Я, – честно признался Тестостерон.
– И любой сорокадвухлетний мужчина, – добавил Адреналин.
– М-ммммм, – уклончиво промычали остальные.
– А сколько нашему Биллу? – спросил Тестостерон.
– Сорок два.
– Ну вот, а я что говорил! – Триумф Тестостерона был полным.
При одной мысли об этом Гистамин покрылся испариной и попытался образумить остальных:
– Но нас могут поймать!
– Обязательно поймают, – развил его опасения Адреналин, засветившийся от счастья. – Застукают с поличным. В этом-то вся и соль: страх, чувство вины… Мы постараемся, чтобы Билл оставил любовное послание в бардачке, использовал кредитку для покупки цветов и пришлем ему детальный счет за телефонные разговоры…
– Мы даже можем наслать на него сыпь, куда-нибудь туда, где ее происхождение будет очень трудно объяснить, – продолжил Феромон. – Например, на пенис. Что-нибудь вроде пустул. Пустул, которые начнут вскрываться, когда он будет…
– Заткнись, Феромон! – резко оборвал его Гистамин.
– Это будет для него большим потрясением… – отметил Адреналин.
– Именно, а ведь мы ненавидим потрясения!
– Нет. Мы их и любим, и ненавидим. Мы никогда не можем понять, почему так получается, поэтому перестали пытаться найти ответ.
– Это то же самое, что аттракционы на ярмарке или американские горки, – объяснил Феромон.
Но Гистамин был непреклонен:
– Ненавижу аттракционы.
Делать все то, что не по нутру Гистамину, было важной работой для всех остальных гормонов. Гистамин знал об этом, поэтому считал необходимым сопротивляться:
– Такие решения с кондачка не принимаются.
– Разумеется, – ответил Адреналин. – Перед тем как решиться, нам необходимо покопаться в самом себе, вынести изнурительные внутренние споры и сомнения.
– Так, может быть, он и не пойдет на это? – все еще надеялся на благоразумие приятелей-гормонов Гистамин.
– Еще как пойдет. Но сначала ему предстоит помучиться. Понимаешь, в глубине души Билл уверен, что он – парень хоть куда.
При этих словах даже Гистамин не удержался от смеха:
– И, скорее всего, мучения будут длиться ровно столько, сколько потребуется времени на поиски женщины, согласной с ним флиртовать.
– На самом деле, чуточку больше – надо соблюсти приличия.
– Мы ведь не хотим, чтобы он считал себя ни на что не годным, – прибавил Серотонин.
Глава 3
К моменту, когда Билл вернулся в офис, гормоны бросили все силы на выполнение нового задания. Последний раз они работали с таким энтузиазмом, когда обнаружили, что он может заниматься онанизмом. Сейчас они рассматривали всех находящихся в конторе как кандидатов для легкой интрижки.
– Смотрите! – орал Феромон. – Как насчет этой попки?
– Где? – заинтересовался Адреналин.
– Вон там, – показал ему Тестостерон, который смотрел в нужном направлении. – Вот она нагибается…
– Складывает что-то в шкаф, – помог ему Феромон. – Да, не часто у нас можно встретить такое.
Все были напряжены.
– Вот она тянется за папкой… покачивает ягодицами… поправляет прическу. – Феромон говорил, как заправский телекомментатор. – Это самый роскошный вид сзади, который я когда-либо видел.
– Смотрите, она встает! Она встает! – Адреналин захлебывался от возбуждения и почти кричал. – Только бы мордашка не подкачала. Мы на верном пути… Да! Она поворачивается и…
Повисла длинная пауза, в течении которой Гормоны от удивления не могли проронить ни слова.
– Да это мужик! – потрясенно выговорил кто-то, за чем последовала череда смущенных покашливаний.
– Это… это просто отвратительно, – начал Адреналин. – У парня не должно быть такой фигуры. Чего это он тут разгуливает с таким задом?
– Ага, и выгибается на людях! – поддержал товарища Феромон.
– Ну, все, достаточно, – сказал немного обескураженный Адреналин и, как бы продолжая ход своих мыслей, добавил: – М-да!
– Мы ведь не сказали, что это выглядело соблазнительно. На самом деле мы так даже не подумали. Наверное, что-то в этом было, но вот чтобы увлечь нас по-настоящему – нет уж, увольте, – продолжал Феромон.
– Теперь я буду переживать за его ориентацию, – с недовольством констатировал Гистамин.
– Вот вам и еще один повод завести интрижку – чтобы подтолкнуть Билла на путь истинный.
Какое-то время в кабинет никто не входил, поэтому предвкушение скоро переросло в скуку. Чтобы как-то скоротать время, гормоны вернулись к животрепещущей проблеме – курению. Они не раз сталкивались с Биллом по этому вопросу и пришли к убеждению, что наиболее эффективными являются длительные кампании против курения. Если они слегка перегибали палку, и у Билла начинались проблемы со здоровьем, то он мог сделать что-нибудь глупое, например пойти к врачу. За этим последовал бы прием лекарств, и все вышло бы из-под контроля. Самые эффективные схемы включали микродозы симптомов: дрожание рук, ночная потливость, бессонница, паранойя, резкие перепады настроения, прыщи и геморрой. Конкретный набор болячек значения не имел, главное – это чтобы они все появлялись как раз в тот момент, когда Билл готовился насладиться сигаретой. То есть практически в любое время.
Гистамину разговоры о вреде никотина нравились особенно. Его желание быть главным идеологом по этому вопросу объяснялось тем, что он считал все раздражающее своей прерогативой; кроме того, по правде говоря, он знал, что не является гормоном, и относил сам себя к отдельному классу. Однако его влияние на остальных было довольно слабым, и это делало его еще более раздражительным.
– Почему бы вам просто не оставить его в покое? Вы же отлично знаете, что курение вредит всем вам!
– Ты тоже об этом слышал? – спросил Феромон.
– Он может умереть от этого!
– Гистамин собрал волю в кулак, готовясь к потоку насмешек, но реакции не последовало.
– Нашли! – вдруг закричал Феромон. – Сьюзи! Мы можем завести роман со Сьюзи!
– Блестяще! – согласился с ним Адреналин. Тестостерону эта идея тоже пришлась по душе:
– Сьюзи? Что ж, перспективно. Идеальный вариант! – отозвался он, раздумывая. – А кто такая Сьюзи?
– Она работает секретаршей Билла на протяжении уже пяти лет, – ответил ему Гистамин.
– Очень хорошо. Сьюзи… Да! Мне нравится, как это звучит.
Гормоны прикинули, как бы заставить Билла пообщаться со Сьюзи. Пока они думали, Тони начал очередной рассказ из серии «Мир страхования», а дрель этажом выше увеличила громкость на пару децибел. Гормоны не могли знать наверняка, было ли это результатом их стараний, или же Биллу просто захотелось выйти из кабинета, но он встал из-за стола, взял пару папок и направился в ту часть здания, где работала Сьюзи.
Вот уже пять лет гормоны только тем и занимались, что прикалывались над Сьюзи и ее кабинетом, что не могло не отразиться на отношении Билла к ней. Она одевалась на рынке, утверждая при этом, что все ее вещи куплены в бутиках; на стенах ее кабинета были развешены незатейливые открытки с изображениями шимпанзе в детской одежде и поросят в солнечных очках; на рабочем столе стояла армия мягких игрушек и кружка, играющая мелодию, когда ее поднимали. Последнее особенно раздражало Билла, потому что Сьюзи никогда не могла поставить кружку так, чтобы она заткнулась.
Билл присел на стул сбоку от стола Сьюзи и завел разговор о делах, которые он вел в настоящее время. Гормоны совещались, что делать дальше. Как очень скоро стало понятно, флирт оказался для них совершенно непривычным занятием, поэтому у них не было четкого плана дальнейших действий. Адреналин чувствовал себя поверженным, поэтому, когда Билл засобирался, никто не знал, что предпринять:
– Внимание! Тревога! Он встает! Билл собирается уходить! Трево-о-о-га!
Когда Билл встал со стула, Феромон предложил:
– Быстро! Давайте сделаем так, чтобы он почувствовал резкую слабость. Скорей!
Гормоны поднапряглись и выдали все, что могли.
– Ура! – закричал Адреналин. – Он грохнулся на пол! Быстро, Феромон, выбирайся наружу и поговори с гормонами Сьюзи!
– Уже лечу!
– Тревога! Он опять пытается встать! Сделайте так, чтобы Билл снова ослабел, а потом…
– Можно попробовать опьянить его, – посоветовал собирающийся в дорогу Феромон. – Тогда, он точно не встанет.
Феромон жил только ради этого – шанса произвести впечатление на женский пол и возможности организовать парням секс. На этот раз ему не хотелось возвращаться с пустыми руками. Он состроил свою обычную гримасу и поспешил на задание.
Его встречали Эстрогена и Прогестерона Сьюзи.
Феромону стало не по себе, когда совершенно неожиданно у гормонш обнаружился сильный французский акцент.
– Привет, барышни, – начал он.
– Привет, Феромонэ, – ответила ему Эстрогена.
– Так вы знаете, кто я?
– О, да, ми знаим, – призналась Эстрогена.
– И знаим, чего ти хочишь, Феромонэ, – добавила Прогестерона.
– Откуда?
– Все ви хотите одного и того же…
– …Все ви хотить переспать с нашей Сьюзи.
– Ясно. Я всегда предпочитаю говорить напрямую. Ну, каковы наши шансы, девушки?
Гормонши рассмеялись, а Эстрогена ехидно поинтересовалась:
– Феромонэ, ти когда-нибудь видель вашего Билль? Наша Сьюзи очень красива. Но вашь протеже! Быть может, когда маленькие поросячьи гласьки, прыщи и коросты фойдут ф моду…
– …Он станить супермоделью! – закончила Прогестерона, и они снова захихикали.
Феромон был заинтригован:
– Хотите сказать, прыщи и поросячьи глазки сейчас не в моде?
– К тому ше он толстый, и от него вонять!
– И у него большие зубы.
– Ващь Билль выглядеть как говорящий конь ис Бременьских мусикантов.
Феромон вздохнул:
– Ладно, я все понял – шансов у нас нет.
В ответ на это девушки немного пошептались и, когда Феромон окончательно перестал понимать, что происходит, Эстрогена неожиданно сказала:
– Ми этого не говорили.
– Нет, ми этого не говорили, – подхватила Прогестерона.
Потом она поманила Феромона, чтобы тот подошел поближе и прошептала:
– Понимаищь, наша Сьюзи и не догадывается о ващих намереньях.
– Она встречается с отвратительным человьеком, – добавила Прогестерона. – Чувствуешь, прекрасная дьевушка встречается с ушасным чудовищем.
– Нам кашется, это из-за ее низкой самооценки, – закончили они на грустной ноте.
Феромон торжествовал:
– Великолепно, так для нас не все потеряно?
– Он федь ее шеф, босс, – сказала Прогестерона. – Ей будет трудно отказаться от его приглашения пойти и фипить чего-нибудь поели работы.
– И тогда… – сказала Эстрогена.
– И тогда? – спросил Феромон.
– И тогда может возникать любовь…
– …Или сексуальное домогатьельство. – предположила Прогестерона.
– В конце концов, он федь ее шеф, – в очередной раз заметила Эстрогена.
Эти женщины начинали пугать Феромона.
– Так как? – спросил он. – Что это будет: сексуальное домогательство или любовь?
Гормонши снова рассмеялись:
– Ми не знаем.
– Ми еще не решили!
Прогестерона и Эстрогена, хихикая, начали медленно растворяться в воздухе. Феромону было пора возвращаться, поэтому он окликнул их:
– Девушки, позвольте еще только один вопрос.
– Да?
– Да?
– Откуда у вас этот акцент? Ведь Сьюзи – не француженка.
– М-ммм, – мечтательно произнесла Эстрогена и принялась объяснять: – Этот нащь аккцент, как ти его называишь, обозначает совсем другое…
– Это просто жеманство! – радостно добавила Прогестерона.
– Ведь девушке это не возбраняется, не так ли? – кокетливо проговорила Эстрогена.
– Но зачем? – недоумевал Феромон.
– Видишь ли, вы, мужчины, думаете, что все француженки… как это называется?
– Нимфоманки, – пришла на помощь Прогестерона.
– А что, это неправда? – с недоверием спросил Феромон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Гормоны слушали все это со скучающим видом.
– По-моему, у них неплохо получается, – сказал Адреналин.
– Ничего подобного, – возразил ему Гистамин. – Билл врет. А если он будет и дальше лгать, то не сможет добраться до сути проблемы. Так?
Адреналин был вынужден согласиться.
Эвелин тем временем старалась не отставать от Билла:
– У меня хорошее чувство юмора. Наверное, мне нужно чаще его использовать, чтобы как-то разряжать обстановку.
На миг Гистамин потерял дар речи от возмущения:
– Чувство юмора? У нее хорошее чувство юмора? Да она последний раз улыбнулась, когда у мужа был сердечный приступ.
С удивлением Билл ощутил внутренний подъем агрессии, адресованной дражайшей половине. Где-то в глубине его Тестостерон вопил:
– Не спускай ей этого, дружок! Не спускай ей этого!
Однако Билл подавил гаев и довольствовался тем, что чуть сильнее сжал зубы и перевалился с одной ягодицы на другую. Тут Кейли, почувствовавшая перемену обстановки, взяла ход беседы в свои руки:
– Существуют такие неконструктивные варианты межличностных отношений, когда люди улучшают свое настроение, подавляя других. Возможна и другая модель поведения – двое людей объединяются, получая от этого дополнительный заряд уверенности в себе и счастья. Поэтому добрые намерения и взаимодействие – это…
– Все совсем не так, – не согласился Гистамин. – Проблема в том, что Билл – самый заурядный мужчина, не обладающий развитой интуицией, неспособный к коммуникации, поэтому он действует по стереотипам. Он всю свою жизнь живет как за какой-то завесой. Он даже не понимает, что им управляет, точнее – кто. То есть мы…
– Да кто она такая? – спросил Тестостерон.
– Семейный психоаналитик, – пояснил ему Гистамин.
– Я б ей вдул.
– Кому?
– Этой вашей докторице. Она очень даже ничего.
– Чтоб я сдох, – сказал Гистамин. – Дай тебе волю, ты бы давно вдул и каждой встречной. Ты всегда думаешь только о сексе.
– А вот и не всегда. Только когда есть шанс добиться своего и при этом кончить.
– Ох, ха-ха-ха! – Гистамина раздражали каламбуры, впрочем, его вообще все раздражало.
– Чего смешного? – не понял Тестостерон. Кортизол же думал о более высоких материях:
– Знаете, было бы гораздо лучше, если бы Билл и Эвелин поладили.
– И что тогда изменилось бы? – полюбопытствовал Тестостерон.
– Может быть, их сблизит то, что они оба бросили курить? – предположил один из гормонов.
– Что? Он бросил курить? – Адреналин ощутил, как потоки стресса побежали по его телу, отчего у Билла артериальное давление моментально подскочило. – Когда это он успел?
– Вчера.
– О, господи! Это же ужасно!
– А тебе не кажется несколько странным, – раздраженно заметил Гистамин, – что ты чувствовал себя вполне нормально, пока мы не сказали тебе, что он бросил курить.
– Нет, не кажется.
– Чтоб я сдох!
– В любом случае, он никогда не бросал курить надолго, – приятным голосом прожурчал Серотонин, отвечающий за подъем настроения. У Серотонина всегда была в запасе позитивная мысль.
Все нахмурились: среди гормонов существовала негласная договоренность о том, что всякие там счастливые мысли – это не совсем мужское дело. Серотонин не имел права открывать рот, даже если его идея была не такой уж и радостной.
– Да, так или иначе, он никогда не мог долго продержаться без курева, – подытожил Адреналин.
Такая постановка вопроса возражений не вызвала, только Гистамин раздраженно упрекнул товарищей:
– Нечего гордиться тем, что вы устраиваете Биллу такие симптомы, которые он потом объясняет отказом от курения.
– Помните, как мы сделали его желтым?
Адреналин с готовностью изобразил испуганного Билла:
– А-а-а! Это никотин выходит из меня наружу. Внезапно Тестостерон разозлился и стал кричать на Гистамина:
– Что это ты на меня уставился? На меня? Ох! Да, ты!.. Гистамин! Что ты на меня вытаращился?
– Мне показалось, что ты хочешь что-то сказать.
– Ах, да! – Тестостерон на секунду задумался. – Ну да… у меня есть план. Хотите послушать?
– Нет.
– Ух…
Внимание всех присутствующих отвлекла Кейли, которая имела привычку, размышляя, облизывать верхнюю губу. Гормоны постарались обратить внимание Билла на этот примечательный факт, но тот начинал дремать.
– Ладно, – сказал Гистамин. – Давай выкладывай свой план.
Тестостерон обрадовался:
– Билл. Так? Билл, ну, в смысле, наш Билл. Так?
Все понимали, что на изложение плана должно было уйти некоторое время, и набрались терпения.
– Наш Билл… Так?
– Да? – подбодрил его Гистамин.
– Билл должен завести интрижку на стороне!
– Не дури.
– Но ведь это решает все наши проблемы, – принялся объяснять Тестостерон. – Мы хотим перепихнуться. Так? А по моему плану…
– Ну?
– По моему плану, мы как раз этим и займемся! – закончил выступление Тестостерон и снова сделал эффектную паузу, ожидая неминуемого шквала аплодисментов.
Гистамин воспринял идею коллеги с явным пренебрежением:
– Надо же, как оригинально! У Билла пару дней не было секса – самое время нашему Казанове отправиться на поиски любовницы. И кто, интересно знать, думает так же?
– Я, – честно признался Тестостерон.
– И любой сорокадвухлетний мужчина, – добавил Адреналин.
– М-ммммм, – уклончиво промычали остальные.
– А сколько нашему Биллу? – спросил Тестостерон.
– Сорок два.
– Ну вот, а я что говорил! – Триумф Тестостерона был полным.
При одной мысли об этом Гистамин покрылся испариной и попытался образумить остальных:
– Но нас могут поймать!
– Обязательно поймают, – развил его опасения Адреналин, засветившийся от счастья. – Застукают с поличным. В этом-то вся и соль: страх, чувство вины… Мы постараемся, чтобы Билл оставил любовное послание в бардачке, использовал кредитку для покупки цветов и пришлем ему детальный счет за телефонные разговоры…
– Мы даже можем наслать на него сыпь, куда-нибудь туда, где ее происхождение будет очень трудно объяснить, – продолжил Феромон. – Например, на пенис. Что-нибудь вроде пустул. Пустул, которые начнут вскрываться, когда он будет…
– Заткнись, Феромон! – резко оборвал его Гистамин.
– Это будет для него большим потрясением… – отметил Адреналин.
– Именно, а ведь мы ненавидим потрясения!
– Нет. Мы их и любим, и ненавидим. Мы никогда не можем понять, почему так получается, поэтому перестали пытаться найти ответ.
– Это то же самое, что аттракционы на ярмарке или американские горки, – объяснил Феромон.
Но Гистамин был непреклонен:
– Ненавижу аттракционы.
Делать все то, что не по нутру Гистамину, было важной работой для всех остальных гормонов. Гистамин знал об этом, поэтому считал необходимым сопротивляться:
– Такие решения с кондачка не принимаются.
– Разумеется, – ответил Адреналин. – Перед тем как решиться, нам необходимо покопаться в самом себе, вынести изнурительные внутренние споры и сомнения.
– Так, может быть, он и не пойдет на это? – все еще надеялся на благоразумие приятелей-гормонов Гистамин.
– Еще как пойдет. Но сначала ему предстоит помучиться. Понимаешь, в глубине души Билл уверен, что он – парень хоть куда.
При этих словах даже Гистамин не удержался от смеха:
– И, скорее всего, мучения будут длиться ровно столько, сколько потребуется времени на поиски женщины, согласной с ним флиртовать.
– На самом деле, чуточку больше – надо соблюсти приличия.
– Мы ведь не хотим, чтобы он считал себя ни на что не годным, – прибавил Серотонин.
Глава 3
К моменту, когда Билл вернулся в офис, гормоны бросили все силы на выполнение нового задания. Последний раз они работали с таким энтузиазмом, когда обнаружили, что он может заниматься онанизмом. Сейчас они рассматривали всех находящихся в конторе как кандидатов для легкой интрижки.
– Смотрите! – орал Феромон. – Как насчет этой попки?
– Где? – заинтересовался Адреналин.
– Вон там, – показал ему Тестостерон, который смотрел в нужном направлении. – Вот она нагибается…
– Складывает что-то в шкаф, – помог ему Феромон. – Да, не часто у нас можно встретить такое.
Все были напряжены.
– Вот она тянется за папкой… покачивает ягодицами… поправляет прическу. – Феромон говорил, как заправский телекомментатор. – Это самый роскошный вид сзади, который я когда-либо видел.
– Смотрите, она встает! Она встает! – Адреналин захлебывался от возбуждения и почти кричал. – Только бы мордашка не подкачала. Мы на верном пути… Да! Она поворачивается и…
Повисла длинная пауза, в течении которой Гормоны от удивления не могли проронить ни слова.
– Да это мужик! – потрясенно выговорил кто-то, за чем последовала череда смущенных покашливаний.
– Это… это просто отвратительно, – начал Адреналин. – У парня не должно быть такой фигуры. Чего это он тут разгуливает с таким задом?
– Ага, и выгибается на людях! – поддержал товарища Феромон.
– Ну, все, достаточно, – сказал немного обескураженный Адреналин и, как бы продолжая ход своих мыслей, добавил: – М-да!
– Мы ведь не сказали, что это выглядело соблазнительно. На самом деле мы так даже не подумали. Наверное, что-то в этом было, но вот чтобы увлечь нас по-настоящему – нет уж, увольте, – продолжал Феромон.
– Теперь я буду переживать за его ориентацию, – с недовольством констатировал Гистамин.
– Вот вам и еще один повод завести интрижку – чтобы подтолкнуть Билла на путь истинный.
Какое-то время в кабинет никто не входил, поэтому предвкушение скоро переросло в скуку. Чтобы как-то скоротать время, гормоны вернулись к животрепещущей проблеме – курению. Они не раз сталкивались с Биллом по этому вопросу и пришли к убеждению, что наиболее эффективными являются длительные кампании против курения. Если они слегка перегибали палку, и у Билла начинались проблемы со здоровьем, то он мог сделать что-нибудь глупое, например пойти к врачу. За этим последовал бы прием лекарств, и все вышло бы из-под контроля. Самые эффективные схемы включали микродозы симптомов: дрожание рук, ночная потливость, бессонница, паранойя, резкие перепады настроения, прыщи и геморрой. Конкретный набор болячек значения не имел, главное – это чтобы они все появлялись как раз в тот момент, когда Билл готовился насладиться сигаретой. То есть практически в любое время.
Гистамину разговоры о вреде никотина нравились особенно. Его желание быть главным идеологом по этому вопросу объяснялось тем, что он считал все раздражающее своей прерогативой; кроме того, по правде говоря, он знал, что не является гормоном, и относил сам себя к отдельному классу. Однако его влияние на остальных было довольно слабым, и это делало его еще более раздражительным.
– Почему бы вам просто не оставить его в покое? Вы же отлично знаете, что курение вредит всем вам!
– Ты тоже об этом слышал? – спросил Феромон.
– Он может умереть от этого!
– Гистамин собрал волю в кулак, готовясь к потоку насмешек, но реакции не последовало.
– Нашли! – вдруг закричал Феромон. – Сьюзи! Мы можем завести роман со Сьюзи!
– Блестяще! – согласился с ним Адреналин. Тестостерону эта идея тоже пришлась по душе:
– Сьюзи? Что ж, перспективно. Идеальный вариант! – отозвался он, раздумывая. – А кто такая Сьюзи?
– Она работает секретаршей Билла на протяжении уже пяти лет, – ответил ему Гистамин.
– Очень хорошо. Сьюзи… Да! Мне нравится, как это звучит.
Гормоны прикинули, как бы заставить Билла пообщаться со Сьюзи. Пока они думали, Тони начал очередной рассказ из серии «Мир страхования», а дрель этажом выше увеличила громкость на пару децибел. Гормоны не могли знать наверняка, было ли это результатом их стараний, или же Биллу просто захотелось выйти из кабинета, но он встал из-за стола, взял пару папок и направился в ту часть здания, где работала Сьюзи.
Вот уже пять лет гормоны только тем и занимались, что прикалывались над Сьюзи и ее кабинетом, что не могло не отразиться на отношении Билла к ней. Она одевалась на рынке, утверждая при этом, что все ее вещи куплены в бутиках; на стенах ее кабинета были развешены незатейливые открытки с изображениями шимпанзе в детской одежде и поросят в солнечных очках; на рабочем столе стояла армия мягких игрушек и кружка, играющая мелодию, когда ее поднимали. Последнее особенно раздражало Билла, потому что Сьюзи никогда не могла поставить кружку так, чтобы она заткнулась.
Билл присел на стул сбоку от стола Сьюзи и завел разговор о делах, которые он вел в настоящее время. Гормоны совещались, что делать дальше. Как очень скоро стало понятно, флирт оказался для них совершенно непривычным занятием, поэтому у них не было четкого плана дальнейших действий. Адреналин чувствовал себя поверженным, поэтому, когда Билл засобирался, никто не знал, что предпринять:
– Внимание! Тревога! Он встает! Билл собирается уходить! Трево-о-о-га!
Когда Билл встал со стула, Феромон предложил:
– Быстро! Давайте сделаем так, чтобы он почувствовал резкую слабость. Скорей!
Гормоны поднапряглись и выдали все, что могли.
– Ура! – закричал Адреналин. – Он грохнулся на пол! Быстро, Феромон, выбирайся наружу и поговори с гормонами Сьюзи!
– Уже лечу!
– Тревога! Он опять пытается встать! Сделайте так, чтобы Билл снова ослабел, а потом…
– Можно попробовать опьянить его, – посоветовал собирающийся в дорогу Феромон. – Тогда, он точно не встанет.
Феромон жил только ради этого – шанса произвести впечатление на женский пол и возможности организовать парням секс. На этот раз ему не хотелось возвращаться с пустыми руками. Он состроил свою обычную гримасу и поспешил на задание.
Его встречали Эстрогена и Прогестерона Сьюзи.
Феромону стало не по себе, когда совершенно неожиданно у гормонш обнаружился сильный французский акцент.
– Привет, барышни, – начал он.
– Привет, Феромонэ, – ответила ему Эстрогена.
– Так вы знаете, кто я?
– О, да, ми знаим, – призналась Эстрогена.
– И знаим, чего ти хочишь, Феромонэ, – добавила Прогестерона.
– Откуда?
– Все ви хотите одного и того же…
– …Все ви хотить переспать с нашей Сьюзи.
– Ясно. Я всегда предпочитаю говорить напрямую. Ну, каковы наши шансы, девушки?
Гормонши рассмеялись, а Эстрогена ехидно поинтересовалась:
– Феромонэ, ти когда-нибудь видель вашего Билль? Наша Сьюзи очень красива. Но вашь протеже! Быть может, когда маленькие поросячьи гласьки, прыщи и коросты фойдут ф моду…
– …Он станить супермоделью! – закончила Прогестерона, и они снова захихикали.
Феромон был заинтригован:
– Хотите сказать, прыщи и поросячьи глазки сейчас не в моде?
– К тому ше он толстый, и от него вонять!
– И у него большие зубы.
– Ващь Билль выглядеть как говорящий конь ис Бременьских мусикантов.
Феромон вздохнул:
– Ладно, я все понял – шансов у нас нет.
В ответ на это девушки немного пошептались и, когда Феромон окончательно перестал понимать, что происходит, Эстрогена неожиданно сказала:
– Ми этого не говорили.
– Нет, ми этого не говорили, – подхватила Прогестерона.
Потом она поманила Феромона, чтобы тот подошел поближе и прошептала:
– Понимаищь, наша Сьюзи и не догадывается о ващих намереньях.
– Она встречается с отвратительным человьеком, – добавила Прогестерона. – Чувствуешь, прекрасная дьевушка встречается с ушасным чудовищем.
– Нам кашется, это из-за ее низкой самооценки, – закончили они на грустной ноте.
Феромон торжествовал:
– Великолепно, так для нас не все потеряно?
– Он федь ее шеф, босс, – сказала Прогестерона. – Ей будет трудно отказаться от его приглашения пойти и фипить чего-нибудь поели работы.
– И тогда… – сказала Эстрогена.
– И тогда? – спросил Феромон.
– И тогда может возникать любовь…
– …Или сексуальное домогатьельство. – предположила Прогестерона.
– В конце концов, он федь ее шеф, – в очередной раз заметила Эстрогена.
Эти женщины начинали пугать Феромона.
– Так как? – спросил он. – Что это будет: сексуальное домогательство или любовь?
Гормонши снова рассмеялись:
– Ми не знаем.
– Ми еще не решили!
Прогестерона и Эстрогена, хихикая, начали медленно растворяться в воздухе. Феромону было пора возвращаться, поэтому он окликнул их:
– Девушки, позвольте еще только один вопрос.
– Да?
– Да?
– Откуда у вас этот акцент? Ведь Сьюзи – не француженка.
– М-ммм, – мечтательно произнесла Эстрогена и принялась объяснять: – Этот нащь аккцент, как ти его называишь, обозначает совсем другое…
– Это просто жеманство! – радостно добавила Прогестерона.
– Ведь девушке это не возбраняется, не так ли? – кокетливо проговорила Эстрогена.
– Но зачем? – недоумевал Феромон.
– Видишь ли, вы, мужчины, думаете, что все француженки… как это называется?
– Нимфоманки, – пришла на помощь Прогестерона.
– А что, это неправда? – с недоверием спросил Феромон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18