– Вам не кажется, что она как-то странно смотрит? – спросил Феромон.
– Что ты хочешь сказать?
– Готов поклясться, что она хочет объясниться с Биллом.
Девица сложила губы бантиком и явно готовилась что-то сказать. Билл удивился:
– Тебя что-нибудь беспокоит, Сьюзи?
– Боже мой, – кричал Феромон. – Это же сексуальное домогательство. Какого черта он делал тем вечером в баре?
– Я хотела напомнить тебе про тот раз, когда мы с тобой ходили после работы…
– Да? – нервно ответил Билл.
– Я много думала об этом.
– Послушай, я вовсе не хотел… – начал Билл. – Я не хотел, э-ээ…
Тут он вынужден был остановиться, так как просто не помнил, что он делал и чего не делал в тот вечер, и что из этого вышло.
– У нее печальные глаза, – поделился своими наблюдениями Феромон. – Наверное, я тоже грустил бы, если бы был таким глупым. Хотя, У нее неплохие ножки.
– Ты пригласил меня пойти с тобой в бар и сказал, что хочешь поговорить о работе. Когда ты предложил это, я сразу же подумала, что ты хочешь за мной приударить, – говорила Сьюзи пораженному Биллу.
– А она не такая уж дурочка, – хмыкнул Феромон.
– …Но в том баре ты просто разговаривал со мной, ты заинтересовался моей работой, моим будущим, и я просто хочу поблагодарить тебя за это. Еще никто меня об этом не спрашивал, все просто пытались получить от меня то, что им было нужно. Поэтому я так благодарна тебе. – Девушка слегка покраснела, наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Срань господня! – сказал Феромон. – Ну, кто бы мог подумать? Оказывается из чувства вины всегда можно извлечь какую-нибудь пользу.
– Не за что, Сьюзи. Если тебе еще когда-нибудь захочется присесть и обсудить кое-какие рабочие моменты, я всегда найду для тебя время. К примеру, я свободен вечером в четверг…
– Ах ты, старый пройдоха, – одобрительно улыбнулся Феромон.
– Нет, – сказала Сьюзи, – четверг – неблагоприятный день.
Неожиданно Феромон понял, что что-то не так:
– Постойте-ка, а куда это все запропастились? – сказал он. – Адреналин? Гистамин? Тестостерон? Вы где?
– Я здесь, – ответил Тестостерон.
– А где все остальные?
– Не знаю. Но я хочу сказать, что давно жду, когда же Гистамину наконец повезет и он сдохнет.
Феромон рассмеялся:
– Ты же не думаешь, что?…
– Что не думаю, что?…
– Что мазь, которую Билл нанес себе на член, была антигистаминной. – Феромон еле сдерживался, чтобы на его лице не отражалось чересчур бурной радости. – Надеюсь, курс лечения достаточно длительный. Я бы с удовольствием отдохнул от Гистамина пару недель.
– А как это все работает?
– Гистамин выживет, никаких последствий не будет, но пока это добро поступает в организм, он обессилен. Он не может даже ничего сказать. И уж точно он прекратит нас доставать.
– Клево!
– Он нас ненавидит. Это настоящий ад для него, – снова рассмеялся Феромон. – Чем больше его раздражаешь, тем больше он напрягается и тем бессильней становится. Разумеется, когда он появится тут снова, он будет зол как никогда и где-то с недельку будет мстить, но его отсутствие дорогого стоит.
– Ненавижу Гистамина, – признался Тестостерон. – Всегда, кроме тех дней, когда он мне безразличен.
– Ясное дело.
– Но с другой стороны…
– Видишь ли, – прошептал Феромон, – весь фокус в том, что мы теперь свободно можем обсуждать все вещи, которые Гистамин терпеть не может: всякие пустяки, глупости, секс – все, о чем любят поговорить мужчины.
Феромон подумал немного и продолжил:
– Странная фразочка: «Чтоб я сдох!» Можно подумать, что он действительно хочет умереть.
– И чего Гистамин постоянно это повторяет? – поддакнул Тестостерон, который начал понимать, что от него требовалось, но все еще немного побаивался, не придется ли ему потом об этом пожалеть.
– А того, что он вовсе не такой умный, каким себя считает, и у него весьма ограниченный словарный запас.
Тестостерону это понравилось, Феромон знал, что так оно и будет. Оба слышали какие-то странные похрюкивания, но никак не могли понять, откуда они доносятся. Выяснилось, что Гистамин действительно был где-то рядом и все слышал, но ничего не мог им ответить. Феромон воспринял это как сигнал к продолжению:
– Интересно, кто придумал фразу: «Чтоб я сдох»? Да, и еще – кто, интересно, придумал, что фразы можно придумывать?
Онемевший Гистамин напрягся и захрюкал снова, на сей раз громче. Феромон знал, что для полноценного результата его следует раздражать активнее. В этом он возлагал большие надежды на глупость Тестостерона.
– И кто сочинил выражение «как у Христа за пазухой»?
– Мой дядя часто говорил, что живет как у Христа за пазухой, – ответил Тестостерон.
– Чушь! У гормона не может быть дяди.
– Точно. Я просто как-то об этом не догадался.
Феромону подумалось, что злить Гистамина, не зная, что тот собирался возразить, было не так интересно.
– Тестостерон, а ты не видел Адреналина?
– Нет. Если не считать последнего раза, когда я встретил его пару минут назад. Он что-то пытался промычать.
Феромон поймал себя на мысли, что глупость Тестостерона уже начинает раздражать даже его, но тем не менее заинтересовался:
– А как он выглядел?
– Да так – весь трясся и что-то мычал себе под нос, как будто звал меня на помощь.
– И что ты сделал?
– Я услышал, что ты зовешь меня поговорить – это было как-то интереснее.
– Ох!
– Да, он что-то бормотал про сердечные лекарства Билла.
Неожиданно Феромон почувствовал себя полнейшим идиотом. Почему он раньше не подумал о таблетках, которые принимал Билл? Он был готов к антигистаминным препаратам, но бета-блокаторы?… Или это было что-то другое? Билл ведь принимал по несколько таблеток. Были ли среди них антидепрессанты? Или даже стероиды? Жизнь без Гистамина ему нравилась, но жизнь без помощи некоторых других гормонов могла оказаться проблематичной.
Феромон гадал, кого еще из его товарищей поразили таблетки Билла.
– Норадреналин! Ты заменишь Адреналина, если что?
Ответа не последовало.
– Ладно, тогда, Инсулин? Ты где?
– Здесь.
– Поможешь с паникой, ссорами, стрессом и сердечными делами?
– Нет, – вяло ответил Инсулин, – я голоден.
Феромон почувствовал, какая огромная ответственность лежит отныне на его плечах, и это ему не понравилось.
– Итак, на кого я могу рассчитывать? – спросил он.
– На меня! Можешь рассчитывать на меня, – ответил Тестостерон.
– Мы тоже в строю, – от имени гормонов счастья пропел Серотонин.
– Великолепно, – вздохнул Феромон, – кажется я попал. Тестостерон и эти комочки счастья. Одному Богу известно, что еще с нами может случиться?
Что еще может случиться, они узнали чуть раньше, чем ожидали. Машина Билла была на ремонте в гараже – ей меняли побитые фары. Тем вечером он должен был отправиться и забрать ее у механика. По дороге в автомастерскую за Биллом увязался какой-то тип. Адреналин, если бы он был настороже, смог бы обратить внимание хозяина на опасность, но поскольку главным теперь был Феромон, то все инстинкты Билла отныне, так или иначе, имели отношение только к сексу.
Человек, преследовавший Билла, приближался, его шаги звучали все отчетливей, но Билл воспринимал происходящее с олимпийским спокойствием. Он был полностью поглощен своими мыслями и размышлял о здоровье и о том, почему до сих нор ничего не слышно от Кейли. Поэтому первый удар нападавшего стал для него полнейшей неожиданностью. Но даже после приличного тумака Билл не почувствовал ни малейшего желания что-либо предпринять, хотя и был потрясен случившимся.
Второй удар пришелся чуть ниже левого уха, и Билл почувствовал, как хрустнула шея. Испуга не было и теперь. Ему не пришло в голову, что следует либо истошно завопить, либо пуститься во все лопатки.
– Черт возьми, что за колеса он жрет? – злился Феромон, которого неожиданно разбудили. – Биллу не помешало бы отбежать в более людное место. Он ведь знает, что не сможет за себя постоять, так чего он тут прогуливается?
Откуда-то возник Кортизол с ценным советом:
– Нам нужно просто оставаться спокойными.
– И счастливыми! – подпевал Серотонин. – В конце концов, бывает и хуже.
Билла снова очень сильно ударили по голове, на этот раз пострадал затылок – послышался хруст, после чего в ушах зазвенело. Билл подумал, что его, должно быть, бьют доской. А, собственно, почему именно доской? Откуда здесь она?
– Господи, почему он не боится? – кричал Феромон. – Билл! Ради всего святого!!! Убегай!
– Если паниковать, то ничего хорошего не получится, – спокойно ответил Кортизол. – Я всегда говорил, что Биллу нужно научиться расслабляться. Если бы он научился этому годами раньше, то теперь ему не пришлось бы принимать все эти таблетки.
– Заткнись, идиот, – рявкнул Феромон. – Ты что, хочешь, чтобы его убили?
Билла пнули коленом в пах. Тестостерон, до сих пор не оправившийся от первого удара, наконец, заорал:
– Ах ты, сволочь!
Билл, для которого все происходящее уже превратилось в замедленную съемку криминальных новостей, получил второй удар в пах, на сей раз кулаком.
– Пришить негодяя! – снова закричал Тестостерон.
– Я не уверен, что нам стоит заниматься именно этим, – вежливо возразил Серотонин. – Может быть, он и получил травму, но нет никакой необходимости опускаться до…
Билл упал на мостовую.
– Замочить ублюдка!
Билл медленно попытался подняться на ноги. Его голова плыла, он думал только о том, что ему необходимо удержаться на ногах и замочить ублюдка, который так грамотно его обрабатывал. К тому моменту, как его лицо пришло в соприкосновение с обувью нападавшего, он только еще поднялся на четвереньки. Билл почувствовал привкус крови во рту.
– Нечего валяться, идиот! Обороняйся!
Феромона окружали полные кретины. Он всегда был уверен, что в их компании именно он является оплотом здравой мысли, но теперь, когда Билл лежал ничком, он не знал, что делать. Серотонин взял краткую паузу. Ему было все труднее придавать положительную окраску происходившим событиям:
– Некоторым людям приходится выносить гораздо худшие неприятности, – наконец нашелся он. – Но мы должны радоваться, что такое с Биллом происходит нечасто.
Феромон был вне себя:
– Хозяина запинывают до смерти, а ты предлагаешь нам полагаться на твои причитания!
– Не исключено, что Биллу нужно просто немного отдохнуть, – спокойно предложил Кортизол. – Он не очень хорошо себя чувствует. Если он хочет поправиться, ему не следует напрягаться.
– Нет! – хрипел Тестостерон. – Он должен встать и замочить ублюдка!
Билл снова постарался подняться. Ему захотелось увидеть, кто же его атаковал, но на улице было темно, и прежде чем его глаза успели привыкнуть к темноте, последовал очередной удар в живот. Билл согнулся, стараясь не упасть вновь, но успел увидеть мужчину, возвышавшегося над ним. Воинственный Тестостерон, наконец, разглядел врага:
– Убить его! – скомандовал он.
Билл затрясся от ярости Тестостерона. Изо всех сил стараясь сохранить равновесие, он встал в полный рост и оценил свои шансы. Нападавший был крупнее его – выше на полголовы и шире в плечах. Стоя вот так, Билл представлял собой боксерскую грушу для отработки ударов. Мужик снова принялся навешивать ему оплеухи, но Тестостерон был не робкого десятка:
– Дай сдачи!
Билл напряг руку, чтобы нанести удар, но его кулак попал в захват, не успев поразить неприятеля. Последовал очередной удар. Билл снова попытался ответить, в результате чего его второй кулак также был заблокирован в нескольких сантиметрах от головы соперника, который воспринял такую перемену в поведении Билла, как признак недостаточной эффективности своих действий. Билл чувствовал, что его ноги подгибаются, но Тестостерон был неумолим:
– Встать, слабак! Дерись! Замочить ублюдка!
Голова Билла стала липкой от залившей ее крови, но он продолжал бесцельно размахивать руками в темноте. После очередного удара в пах он повалился на землю, сильно стукнувшись головой об асфальт, отчего у него перед глазами поплыли какие-то расплывчатые огоньки, а уши резанули крики нападавшего. Каждый пинок тот заботливо сопровождал нравоучительной фразой.
– Что он говорит? – спросил Феромон.
– Какая разница? – задыхался Тестостерон. – Взять ублюдка!
Но даже у него теперь отпало желание продолжать неравный бой.
В ушах у Билла звенело, но неожиданно до него дошел смысл слов незнакомца.
– Вот тебе, вот тебе – кричал он, – за то, что ты сделал с моей подружкой!
Билл попытался открыть глаза и рассмотреть лицо бандита, но тот уже скрылся в темноте.
– Мы можем хотя бы помочь ему вырубиться? – спросил Феромон.
Прежде чем он договорил, Билл отключился.
Глава 17
Единственным, кто выиграл от драки, оказался Гистамин, потому что член Билла так и не дождался повторного нанесения антигистаминной мази.
Когда Гистамин пришел в себя, ему было что обсудить с коллегами.
– Замочить? – донимал он Тестостерона. – Билл лежит в луже собственной крови, а ты советуешь ему убить нападающего! Убить чем? Оглушить его одним из обломков своих костей? Парень, который его уделал, был как минимум в два раза крупнее и в четыре раза сильнее Билла, насилие для него – что для тебя родная речь. Он кулаками разговаривает!
– Я говорил Тестостерону, что Билл должен просто расслабиться, – заметил Кортизол, но тут же оказался следующей жертвой нападок Гистамина.
– Нет, ты говорил, что он должен был передохнуть. Отдохнуть? Человек дерется не на жизнь, а на смерть, а ты советуешь ему отдохнуть.
Феромон хихикнул.
– Не могу понять, отчего ты такой веселый, Феромон. Твой вклад, насколько я помню, заключался в том, что ты дождался, пока Билла доставят в травмопункт, а потом, когда нам стали переливать кровь, начал строить глазки медсестре.
Феромон не думал, что ему было чего стыдиться:
– Она была такая сексапильная. Этот ее халатик…
– Билл помирает, а ты устраиваешь ему эрекцию!
– Остынь!
– Это я устроил ему стояк, – признался Тестостерон, который любил, когда его хвалили за усердие.
– И вместо того чтобы заставить его убежать, как сделал бы любой здравомыслящий человек, вы оправили его прямиком в больницу. Бедняга теперь лежит под капельницей, подключенный к каким-то мешкам и куче цифровых устройств, которым самое место в Центре космических полетов.
– К мешку, – поправил Феромон, – только к одному мешку.
– А что значит «цифровой»? – спросил Кортизол. – Все употребляют это слово, но хоть кто-нибудь знает, что оно означает?
– Это значит, что ему для работы нужны цифры, – объяснил Тестостерон.
– Звучит как-то не слишком современно, – вклинился вдруг Адреналин. – Я думал, что все цифровое – последний писк.
– Добро пожаловать домой, приятель, – приветствовал его Гистамин.
– Похоже, они позабыли и про его сердечные препараты.
– Прекрасно, теперь нужно немного понизить давление, и врачи поставят неправильный диагноз.
Билл не знал, сколько он уже пролежал в палате, пока не заметил, что рядом с ним сидит Эвелин.
– Привет, – сказал он, попытавшись повернуть голову в ее сторону.
Сразу же выяснилось, что это было очень болезненно. Он попробовал повернуть голову влево, и это ему удалось, но когда он захотел снова лечь ровно, то понял, что шею заклинило. Билл сам приговорил себя к созерцанию стены в течение следующих нескольких дней.
– Привет, – ответила жена с той стороны, куда он посмотреть не мог.
Правая рука Билла была в гипсе, и он чувствовал ломоту, заполнявшую все его тело, но было такое ощущение, что эта боль – не его. Биллу стало интересно: вводились ли ему седативные препараты или обезболивающие? Он почувствовал, что на груди у него как будто лежит что-то тяжелое. Скорее всего, грудная клетка была просто туго перебинтовала. Он не помнил, как повредил руку. Может быть, он сломал ее при падении?
– Ты еще слышишь меня? – позвала его Эвелин, в голосе которой вовсе не слышалось сочувствия.
– М-ммммм. Я, кажется, застрял. Мою шею заклинило.
Билл тут же пожалел о сказанном, потому что ему мгновенно представилась картина, как Эвелин мстительно вправляет ее обратно.
Он вздрогнул, когда она обошла кровать и теперь смотрела на него сверху вниз.
– Я не займу у тебя много времени, – сказала она. – Мне очень жаль, что с тобой все это случилось, особенно сейчас. Я рада, что твоей жизни ничего не угрожает.
– Хотелось бы надеяться, что ты говоришь это искренне.
– Дело в том, что я ухожу от тебя.
– Уходишь от меня?
– У тебя есть любовница, Билл.
– Отрицай! – завизжали все гормоны.
– Эта грудастая сучка-психоаналитик, – женщина, которую назвали в честь шотландского народного танца.
– Не отрицай этого! – резко поменяли тактику гормоны. – Бей на жалость!
– И ты решила мне высказать все это именно сейчас?
– Ты тоже решил завести интрижку именно сейчас, когда я беременна.
– Забавно, но по статистике это очень характерно… – начал Билл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18