Мне не хочется пропустить все веселье.
– Мы запустим густую соплю ему в нос на полпути между выходом и глоткой. Когда Билл будет дышать, она станет ездить вверх-вниз, – сказал Адреналин.
– Или пусть надувает из нее пузыри! – попросил Тестостерон.
– Да ладно, делайте, что хотите, только не начинайте без меня, – умолял Феромон.
Идея выяснить, насколько хорош Билл в плане секса, не стала неожиданностью для Феромона. Гормонши часто шутили на тему того, что все мужчины – никудышные любовники, но имелись сведения, что зачастую это мнение не подтверждалось конкретными фактами. Однако последнее свидание с Кейли серьезно всех обеспокоило, и теперь было просто необходимо выяснить, насколько обоснованы были опасения. Парням не хотелось спрашивать об этом гормонш Кейли из-за страха быть осмеянными. Кроме того она так и не позвонила. Таким образом, у них просто не осталось другого выбора, кроме как подвергнуть гормонш Эвелин перекрестному допросу. Феромон не был в восторге от своего задания, но он знал, что не сможет отказаться, хотя и отправлялся на него с тяжелым сердцем.
Эстрогена и Прогестерона составляли план на следующий триместр беременности. Они решили прогнать Эвелин через диабет, и со следующего утра ее ожидала постоянная жажда. Также у нее должна была развиться тенденция к частым обморокам в общественных местах, особенно в тех, где не было коврового покрытия. Довольные своим решением, они радостно приветствовали Феромона, что несколько выбило его из колеи, и сходу сообщили ему, что собираются вскоре одарить Эвелин свежим геморроем.
– Мне казалось, он должен появиться несколько позднее, – поделился своими сомнениями Феромон.
– Да, позднее.
– Конечно, попозже.
– Но мы поняли, что при беременности женщины готовы смириться со всем.
– Это точно.
– Кроме того, они отказываются от лечения, которое бы им помогло, – радостно добавила Прогестерона.
Феромон начал было ревновать к их успехам, но его волновал вопрос, ради которого он сюда пришел.
– Мне хотелось бы знать…
– …Нет ли здесь Тестостероны? – закончила Эстрогена.
– Ее здесь нет, – сказал Прогестерона.
– Я не это собирался спросить, – солгал Феромон, обрадовавшись. И только чуть позже он сообразил, что Эстрогена Эвелин не должна бы ничего знать о его проблемах с Тестостероной Кейли.
Все трое расслабились.
– Мне хотелось бы знать, не найдется ли у вас лишней минутки, чтобы поговорить со мной?
– Поговорить?
– О чем поговорить?
– Уже поздно, – продолжал Феромон, – Эвелин и Билл почти заснули.
– И ты желаешь секса! – моментально обвинила его Эстрогена.
– Нет, нет! – успокоил ее Феромон. – Только в том смысле, что мужчина всегда готов, даже когда утверждает, что не хочет.
– Это гордость.
– Мужская гордость.
– Да, – согласился Феромон, довольный возможностью хоть раз поддержать гормонш. – Мы тут просто подумали – это нелегко так вот спрашивать – словом, нам стало интересно: а хорошо ли наш Билл делает это?
– Это?
– Что именно?
– Ну, вы понимаете, о чем я – о сексе.
– А-а.
– А зачем тебе знать? – спросила Эстрогена.
– Это… – Феромон боялся, что его спросят об этом, – это вопрос чести. Ну, так что вы скажете?
– Нет.
– Значит, плохо? – переспросил Феромон, старясь не волноваться.
– Нет. Мы тебе не скажем.
Феромон почувствовал облегчение:
– А почему?
– Это не наше дело, – слишком быстро ответила Эстрогена.
– Но ведь все в женском организме ваших рук дело. Другие гормонши к вам даже носа не суют. Вы обе всем тут заправляете. Я никогда не встречал Гистамину, Серотонину, Кортизолу или Адреналину… – сказал Феромон и тут же подумал, что ему за глаза и за уши хватает общения с Эстрогеной и Прогестероной и что он как-нибудь проживет без Гистамины и других гормонш. Наверное, женская система была не так уж и плоха.
Эстрогена была серьезна:
– Ты хочешь сказать, что мы забиваем подруг и что они нас побаиваются?
– Ну, я не столь прямолинеен… – начал оправдываться Феромон.
– Мы подавляем их! Это так!!!
– И они действительно нас боятся, – радостно добавила Прогестерона.
– А как вы организуете все процессы? Как контролируете тело Эвелин?
– Я думаю, ты имеешь в виду…
– …Ежемесячные смены настроения…
– …Отеки…
– …Головные боли…
– …Болезненность груди…
– …Деньки, когда она помногу орет на Билла… (Прогестерона просто обожала эти моменты.)
– Что? – не поверил своим ушам Феромон. – Все это заранее спланировано?
– Естественно! На все отведен свой день…
– …Или дни.
– Каждый месяц.
Феромон был впечатлен:
– А как вы узнаёте, какой сегодня день? И какой месяц? Вы, наверное, много времени тратите на подсчеты?
– Не смеши!
– Неужели ты не знаешь?
– Ну, так как вы это все делаете? – искренне недоумевал Феромон.
– Мы смотрим на луну, – объяснила Эстрогена.
– Вы разыгрываете меня!
– Как можно шутить такими вещами! – обиделась Прогестерона. – Ты думаешь, что это простое совпадение, что месячные зависят от фаз луны?
– Нет, но я…
– Когда на небе молодой месяц, мы наливаем ее отеками…
– Когда половинка луны – она много писает, хи-хи-хи.
– Когда на небе вместо луны остается только узкий серп, мы пронзаем ее тело болью, снова и снова: скручиваем, разрываем, мучаем!
– Потрясающе! – от всей души восхитился Феромон.
– А иногда ее рвет.
– Конечно, луны частенько не видно, поэтому мы с полным правом можем мучить ее по собственному усмотрению.
– Но только, когда мы чувствуем, что нам это понравится, – особо отметила Прогестерона.
Феромону снова показалось, что его разыгрывают. Ему вовсе не хотелось пересказывать все это парням, только ради того, чтобы быть осмеянным. Он спросил:
– Короче говоря, вы действительно делаете все это, глядя на луну?
– Ну, разумеется. Или ты думаешь, что у нас тут висит календарь? Какая глупость!
– Глупость, – отозвалась Прогестерона, – хи-хи-хи.
– М-ммммм, ну и дела, – промычал все еще сомневающийся Феромон.
– А что у вас? – спросила Эстрогена. – Как вы организуете жизнь Билла?
– Никак.
– Как это никак?
– У нас нет никакой системы. Вы знаете, всякое случается, а мы просто реагируем – скандалим или паникуем по обстоятельствам.
Женщины пришли в смятение:
– Так нельзя обращаться с телом.
– Нельзя!
– Теперь и я начинаю это понимать, – признался Феромон.
– Наверное, поэтому мужчины так мало живут.
– Вы так думаете?
– Никакой системы!
– А как вы узнаёте, когда он должен почувствовать усталость?
– Или нежность?
– Или когда его грудь должно ломить?
– У Билла нет грудей, – заметил Феромон.
– Есть!
– А как вы догадываетесь, когда у него должна заболеть голова?
– Никак. Это зависит от нашего настроения. – Феромон почувствовал себя униженным.
– И вы еще утверждаете, что это мы глупые, потому что смотрим на луну!
Внезапно подруги потеряли терпение:
– Так, ты пришел поговорить про секс, – по-деловому сказал Эстрогена.
– Ага.
– Скорее всего, тебе следует пообщаться на эту тему с Феромоной.
Феромон был ошеломлен:
– Разве она существует?
– Конечно.
– Но почему мы никогда с ней не виделись?
– Потому что тело выпускает Феромону только тогда, когда нам кто-то нравится. – Гормонши выдержали паузу, чтобы до Феромона дошел смысл сказанного.
– А-а, – только и нашелся, что сказать он.
– Ваш Билл уродив, как свинья, – объяснила Эстрогена.
– И он кошмарный любовник! – добавила Прогестерона.
– Что ж, – сказал Феромон с вызовом, после некоторой заминки. – Тогда нам незачем говорить с Феромоной.
– Нет… Подожди!
Гормоны собрались вокруг Феромона, чтобы услышать новости.
– Ты спросил у них? – первым поинтересовался Гистамин.
– Конечно, хотя мне показалось, что они не очень были расположены к беседе. Сначала они ловко уходили от ответов, и я даже подумал, что это недобрый знак. Кстати, а вы знали, что они решают, как поступить с Эвелин, по луне?
– Ничего подобного, – возразил Гистамин со всем неуважением, на какое был только способен.
– Говорят вам, – продолжал Феромон чуть громче, опасаясь показаться неуверенным, – они весь месячный цикл проверяют по фазам луны.
– Что еще за месячный цикл?
– Заткнись, Тестостерон.
– А что происходит, когда на небе тучи? – задал справедливый вопрос Адреналин.
– Тогда происходит сбой цикла, ведь они не видят луны, понимаешь?
– А-а, – удивился Адреналин.
– Когда Эстрогена и Прогестерона рассказывали мне о месячных, мне показалось, что в их голосе слышалась ностальгия. Я думаю, что этот ребенок будет единственным.
– Хорошо, хорошо, но как у него с сексом? – снова спросил Гистамин.
– Эх, – ответил Феромон, – я так и не добился от них однозначного ответа. Не знаю, что и сказать вам.
– Но все-таки?
– Определенно, он увлекает.
– Увлекает – это хорошо, – обрадовался Адреналин.
– И потом они сказали, что он результативный.
Гормоны не знали, как это понимать. Первым положительную версию решился высказать Серотонин:
– Это хорошо. Неужели есть хоть одна область человеческой деятельности, где результативность была бы нежелательной?
– Секс, – ответил Гистамин.
– Если не считать этого, – сказал Тестостерон, – я уверен, что Серотонин прав.
– Ладно, – продолжал Феромон, – если перейти к вопросам стиля и техническим деталям, то, судя по всему, во время акта Билл пускает слишком много слюней и шепелявит.
– Что? Ей не нравится, как он пускает слюни?
– Нет, и, кроме того, он стонет.
– Стоны – это хорошо. Определенно хорошо, – сказал Адреналин. – Так он выражает свои эмоции! Или это еще одна причина, почему он ей не нравится?
– Что еще скажешь.
– Скорее всего, посвистывание ей также не по душе. В особенности когда оно ритмичное.
– Но Эвелин нравится заниматься сексом, – сказал Серотонин, – почти так же, как вышивать или смотреть телевизор.
– Она веселится…
– Строит рожицы.
Но гормоны были подавлены.
– В любом случае, – продолжал Феромон, – они признают, что Билл всегда прилагает столько усилий, что было бы нечестно не проявить к нему хотя бы немного внимания. И он всегда делает все очень быстро, не причиняя ей особенных неудобств.
– Что ж, – вновь влез Серотонин, – по крайней мере, хотя бы мать любит его.
– В действительности… – начал было Гистамин.
– Что? – спросил Серотонин.
– Да так, ничего.
После этого совершенно неожиданно Гистамин закричал. Адреналин, которому показалось, что даже он не может так громко вопить, разрывайся между искренним восхищением и опасением за то, что у него, по-видимому, также есть повод паниковать. Гормоны терпеливо ждали, пока у Гистамина закончится запас воздуха.
– Я чувствовал, что здесь что-то не то, – сказал Гистамин. – Я так и знал…
– Ты о чем? – спросил Адреналин.
– Кейли! Это все она!
– Точно. Ей нравится Билл, а это явная аномалия.
– Нет. Кейли замужем.
Гормоны не знали, было ли это все, или последует продолжение.
– Билл тоже женат, – справедливо заметил Тестостерон.
– Да, но мы знаем об этом, – ответил Гистамин. – Я хочу сказать…
– Как ты узнал, что она замужем? – спросил Феромон. – Ее квартира выглядела вполне по-бабски. Я не видел там ничего, что напоминало бы о мужчине.
– Кроме его фотографии.
– Это может быть ее брат. Да кто угодно!
– А я не видел никакой фотографии, – признался Тестостерон.
– И я, – сказал Феромон. – Когда мы были в ее гостиной, все порядочно нервничали, и Билл разглядывал все эти безделушки и прочую дребедень. Уверен, мы заметили бы. Почему ты раньше об этом не сказал?
– В этом-то все и дело, – продолжал Гистамин. – Фотографии не было в гостиной. Она появилась утром, когда мы проснулись в постели Кейли. Это была фотография мужчины примерно ее возраста, которая стояла на тумбочке. Кто будет держать портрет брата у кровати?
– Довольно глупо помещать чьи-либо фотографии у кровати, – заметил Феромон.
– Что ж, у нас уже есть заметки о ее вкусе и стиле, – сказал Гистамин, размышляя. – Знаете, если бы я был человеком, то стал бы вести в журнале кулинарную рубрику.
Гормоны были озадачены таким поворотом его мыслей.
– Похоже, ты стареешь, дружище, – сказал Феромон напоследок.
Глава 14
В конторе было не продохнуть: в буквальном смысле – от строительной пыли, поднявшейся до третьего этажа, в переносном – из-за нервозной обстановки. Радовало только то, что наконец прекратился этот ужасный шум.
– Откуда берется столько пыли, если они ничего не делают? – спросил Билл, ни к кому не обращаясь.
Ответа не последовало.
– Вы слышали об их последней затее? Нас реорганизуют таким образом, что каждый отдел будет иметь собственный номинальный бюджет, и нам придется покупать услуги других подразделений, – Билл взглянул в свои записи, – а сами мы будем выставлять счета партнерам – также для номинальной оплаты…
Но его никто не слушал и никто не хотел с ним разговаривать.
Билл открыл папку и постарался сосредоточиться на работе. Он чувствовал, как Тони и Мария буквально сверлят его глазами, но не собирался проверять, так ли это на самом деле. Через какое-то время его нервы не выдержали, и он быстро поднял глаза: Тони отвернулся к окну, Мария работала на компьютере. Мария заметила движение Билла и посмотрела в его сторону, чем заставила его немедленно впериться в стол.
– Это просто смешно! – нетерпеливо сказал Гистамин. – Билла поставили в безвыходное положение.
– И все потому, что у Алекса кишка тонка принять решение самому, – добавил Феромон.
– Думаю, Биллу следовало бы подойти к решению вопроса открыто, поговорить с коллегами. Объяснить им, как по-дурацки он себя чувствует.
Гормоны захихикали.
– Прекратите, – потребовал Феромон.
– Почему?
– Почему, почему… По кочану!
Но тут Билл удивил всех, когда он прокашлялся и начал:
– Мария, Тони…
Оба угрюмо повернулись в его сторону.
– Мы еще не обсудили, что у нас происходит. Это сложно, и я боюсь, что не смогу все правильно объяснить, но мне кажется…
Билл прервался, надеясь, что Тони или Мария продолжат за него, но они молчали. Им было приятно, что он так мучился.
– Итак, – продолжил Билл, – что мне ответить Алексу?
– Что ты настоящее дерьмо, Билл, – сказал Тони после краткого размышления.
В надежде на поддержку Билл посмотрел на Марию, но та отвернулась.
– Знаешь, что еще я думаю? – продолжал Тони. Мария прервала его:
– Подожди. Билл, ты должен понять…
Гистамин ухмыльнулся:
– Она играет заодно с Тони, потому что в одиночку не смогла ничего добиться от Билла. А вот если бы он пообещал ей…
– …Или хотя бы соображал, о чем идет речь, – добавил Феромон. – В любом случае, то, что она по-прежнему не унижается перед ним, удваивает ее ставки.
Так это было, или нет, но Мария, вздохнув, сказала:
– Я даже не знаю. Мне кажется, что эта история с Нью-Йорком – просто отвлекающий маневр. До сих пор не слышно ничего конкретного.
– Зачем они это затевают? – спросил Билл, силясь понять, что вокруг него происходит.
– А сам-то ты как думаешь? – ответил Тони вопросом на вопрос.
– Послушай, Билл, – продолжила Мария, – прямо сейчас ступай к Алексу и скажи ему, чтобы он сам делал эту грязную работу. Если он хочет уволить кого-то из нашего отдела, то пусть отдаст распоряжение. Ты вовсе не обязан облегчать ему жизнь.
Внезапно Билл все понял. Мария была права в том, что Алекс поставил Билла в безвыходное положение. У него был повод злиться, ведь он сам оказался жертвой, но никак не преступником.
Последняя мысль отвлекла Тестостерона. Он занимался тем, что зачем-то заставлял мошонку Билла зудеть, но теперь он разозлился и был готов ринуться в атаку.
– Эта женщина… – быстро забормотал он.
– Мария, – помог ему Феромон.
– Да, Мария. Она права. Этот ублюдок Алекс думает только о своей заднице.
– Точно, – поддержал его Адреналин и в знак солидарности немного повысил давление Билла.
– Билл должен сделать что-нибудь, чтоб выпустить свой гнев и разрядиться как следует.
– Что, например? Перднуть ему в лицо, что ли?
– Пора проучить засранца! Пошли, вломимся в его кабинет и объясним, что он должен делать со своим… – На этом месте уже в который раз словарный запас Тестостерона иссяк.
Как бы то ни было, Билл, сам не понимая, что им движет, молча встал и направился к кабинету начальника. Около самой двери он остановился и глубоко задышал, как будто каждый вздох увеличивал его силу. Он хотел по-настоящему разозлиться. Он стал жертвой, так как этот мерзавец, сидящий в этом отвратительном кабинете, пытался поиметь его! Не выйдет!
– Начали! – командовал Адреналин. – Все за дело! Пусть комната плывет! Пусть все станет фиолетовым! Концентрируемся на двери! Пусть она медленно раскачивается в поле зрения! Он зол! Он зол!!!
– Он замочит негодяя! – кричал Тестостерон.
– Да, – саркастически добавил Гистамин, – постарайтесь также, чтобы он запомнил все сказанное, и все, что ему ответят, – так он будет мучиться неделями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18