углубить собственные познания в травах.
Несколько секунд мистер Хэрриот молча смотрел на Ральфа Лейна, после чего вернулся на место.
Сэр Эдвард встал и развернулся к Лейну. Каждая черточка его лица дышала гневом. Я чувствовал фальшь: он просто хотел своей страстностью повлиять на судей. Негодование заставило его возвысить голос:
– Приговор аптекаря – в его же устах! Посмотрите, как он вывернулся! Коробка, полная смертельных ядов, оказывается средством от волдырей и морской болезни, или приманкой для крыс, или поводом для удовлетворения любопытства! Нельзя не увидеть пронырливость, свойственную всем колдунам! Гляньте, как он скрыл свои истинные намерения, наговорив нам всяких умных слов! Сама хитроумность его речей служит свидетельством против него! Собственный язык лишает его всяких надежд на оправдание!
– Я не колдун! – вскричал Роузен в отчаянии.
– Что же еще может сказать колдун? Что от него ждать, кроме лжи?
Сэр Эдвард приблизился к аптекарю. Теперь их разделяло фута два.
– Как вы оказались в Англии?
– Я бежал из Бремена, где меня травили, – ответил Роузен с мукой в голосе. – Чтобы попасть в Англию, мне пришлось многое перенести!
Сэр Эдвард кивнул. Он шагнул к столу Ральфа Лейна и положил руку на „Молот ведьм“.
– Эта книга была написана Крамером и Шпрен-гером, выполнявшими предписание папы Иннокентия Восьмого. Колдовство получило в Германии широкое распространение – особенно в Кельне, Майнце и Бремене.
Законник сделал шаг назад. В его голосе слышался приговор.
– Уверен: в дальнейших словах нет необходимости. Среди лекарств у этого негодяя были обнаружены смертельные яды, прибыл он к нам из Бремена, рассадника ведьм и колдунов, словами он играет так, как не всякому иезуиту по силам… Мне этого вполне достаточно. Должен удовлетвориться этим и суд. Что убийства совершал именно он, я считаю доказанным.
А его попытка помешать нашему делу – злодеяние из злодеяний. Кроме того, он не англичанин. Подсудимый заслан к нам испанцами, и ему придется за все ответить.
Мистер Хэрриот встал и прошел к Ральфу. Аптекарь взглядом провожал моего господина. В его глазах мешались надежда и отчаяние. Томас говорил спокойно, даже тихо – в противоположность скрипучим воплям сэра Эдварда.
– Сэр Эдвард удивил меня, говоря о Генрихе Крамере и Якове Шпренгере как о столпах премудрости.
Ведь они были доминиканцами! Уж не обратился ли господин законник в католичество? Что же до колдунов и ведьм, которых якобы так много в Германии, то раз уже они не существуют в природе, то это указывает лишь на доверчивость и низость жителей указанных провинций. А яды… Какую чушь нагородил нам тут сэр Эдвард!
Законник испепелил Томаса взглядом, но мой увлекшийся господин не обратил на него никакого внимания.
– Аптекарь обязан брать с собой множество трав и веществ, которые при неразумном употреблении могут оказаться ядовитыми. Разъяснения, данные мистером Роузеном по этому поводу, вполне достаточны.
И еще: можно ли утверждать, что доступ к ним имел только он? Никто не видел, чтобы мистер Роузен – или кто-либо другой – пускал их в ход. Этот человек невиновен. Мистер Лейн, аптекаря следует отпустить.
Лейн задумчиво поглаживал бороду, глядя то на подозреваемого, то на законника, то на моего господина.
– Чтобы разобраться, нам понадобится время.
Он встал. Все с шумом последовали его примеру.
Судьи один за другим удалились в комнату, находившуюся в глубине часовни. Я не знал, следует ли мне отправляться туда же, но никто на меня не глянул, так что я собрал свои записи и стал ждать.
Постепенно вокруг начали шуметь и смеяться. Казалось, все разговаривали со всеми, словно в базарный день. Все, за исключением мистера Роузена, который стоял, опустив голову. Он лишь иногда поднимал глаза и поводил ими влево-вправо. У него был взгляд умалишенного.
После чуть ли не часового отсутствия судьи вернулись. Аптекарь стоял чуть живой.
– Абрахам Роузен! – сурово сказал Ральф Лейн.
В часовне стояла такая тишина, что, казалось, пробеги мышь – и то было бы слышно. От волнения я записывал его слова дрожащей рукой. Звон аптекарских цепей возобновился.
– Из всех убийц отравитель – самый подлый. Он коварен, он мерзок. Он использует темные, противоестественные силы. Такой злоумышленник незаметен: сделав свое дело, он тихо возвращается в тень. Мы нашли вас виновным в убийствах, обвинения в которых вам уже предъявлены. Но вы – не просто убийца. Вы – предатель страны, которая приютила вас, и королевы, чье покровительство позволило вам жить в Англии.
Тут мистер Роузен закричал:
– Нет! Я не совершал этого! Бог свидетель! Я невиновен!
Я знал об этом, так как видел тайник Мармадьюка. Отчаяние аптекаря было столь велико, а его возражения столь искренни, что суд на этот раз просто не мог ему не поверить!
Ральф Лейн дождался, пока стихнет шум в часовне и замолкнет мистер Роузен. Аптекарь продолжал всхлипывать, а он огласил приговор. В его голосе не было ни капли жалости.
– Наказание, достойное государственной измены, будет приведено в исполнение сегодня же. Тебя повесят и еще живого опустят вниз. Затем отрежут твои срамные части. Из тебя, еще живого, вынут внутренности. После смерти тебе отрубят голову. Капитан Вон, за исполнение отвечаете вы».
ГЛАВА 28
– Чак Мартин? Это Гарри Блейк. Я получил ваше письмо. Очень удачно вышло, что я проверил, нет ли сообщений. Откуда у вас адрес моей электронной почты?
Юрист оставил мой вопрос без ответа.
– Я рад вашему звонку, мистер Блейк. Очень рад. – Тут он понизил голос. – Вы можете говорить не таясь?
Вас никто не слышит?
Я вышел на балкон и огляделся. К тому времени ветер и дождь стихли. О них напоминал лишь пар над случайной лужей. Долтон, решив отдохнуть от расшифровки, плескался в бассейне. Стройное тело, плоский живот – такое требует ежедневной часовой тренировки. Ему можно только позавидовать! На садовой скамейке, в тени папируса, сидела Зоула. В желтом полотенце, темных очках и широкополой соломенной шляпе. Она что-то строчила в блокноте. Рядом лежали листы, прижатые стаканом с чем-то розовым.
– В чем дело?
– Могли бы вы сегодня вечером покинуть своих товарищей? Скажем, на пару часов.
– Та-ак… Что происходит, мистер Мартин?
– Я хочу свести вас с некими людьми.
– Не нравится мне все это. Что все-таки происходит?
– Поверьте, мистер Блейк, это в ваших же интересах. Сегодня вечером неподалеку от Матильдас-Корнер будет сборище на открытом воздухе. Многие придут туда повеселиться. Сумеете выбраться?
– Не исключено, – сказал я.
– Все начнется с наступлением темноты. То есть где-то через час или около того.
– Так чьи же интересы вы представляете, мистер Мартин?
– Своим клиентом я считаю мисс Теббит. Но она почти ребенок, мистер Блейк, и я не уверен, что могу передать ей информацию, которую приготовил для вас. Эта встреча отвечает ее интересам не в меньшей степени, чем вашим.
Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.
Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.
– Я в город.
– Что?! А как же шифр?
Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.
Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака – последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.
Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.
Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.
Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.
Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все – или почти все – с темной кожей.
Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.
Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.
Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?
Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели – чтобы я почувствовал себя в безопасности!
Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.
– Хочешь потанцевать?
Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», – мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.
– Не очень, – ответил я, перекрикивая музыку.
– Я не кусаюсь, – опять улыбнулась она.
– А я не танцую.
– Передвигай ноги – и все.
Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…
Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:
– Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.
– Как тебя зовут?
– Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?
Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.
– Угадала.
– Мы могли бы найти уголок потише.
Эта улыбка…
– Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.
Она рассмеялась:
– Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.
Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.
Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская – что бы там ни говорили ученые.
Девушка вывела меня мимо прилавков и баров на окраину парка. Здесь было потемнее. В высокой ограде имелся вход, за оградой – дорога, по которой потоком шли машины, а за дорогой – бетонная стена и ряд грязных одноэтажных домов с закрытыми ставнями.
В моей голове тревожно гудел набат.
Почувствовав мое замешательство, она вложила свою ладонь в мою:
– Не волнуйся. Иди со мной.
Девушка больше не улыбалась.
– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Хелен?
– Не тем, о чем ты подумал, мистер.
Мы пошли вдоль улицы. Она дождалась просвета между машинами, перевела меня на ту сторону, и мы отправились дальше. Ее ладонь по-прежнему была в моей. Шли молча. Игр в «случайное знакомство» как не бывало. Ярдов через пятьдесят она оглянулась, и мы свернули за угол, в узкую темную улочку.
Из тени вынырнул человек. Хелен, если это было ее настоящее имя, могла бы удержать меня за руку при его нападении и не дать мне убежать. Все, что я смог придумать, – это заехать ей по носу и пуститься наутек. Я почти так и сделал, но вдруг узнал в том человеке Чака Мартина. С ним было еще двое, каждому лет под сорок. У того, что пониже, было рябое лицо. Смуглая кожа выдавала средиземноморское происхождение. Другой (высокий, сутулый, неловкий и в очках) не представлял для меня угрозы.
– Я оставлю вас, джентльмены, – сказал Мартин.
– Рада была познакомиться, Гарри, – попрощалась со мной девушка.
Она села в большой внедорожник. Юрист взобрался на сиденье рядом. Когда они отъезжали, девушка мне помахала.
Высокий открыл кошелек и показал проштампованную полароидную фотографию с какой-то писаниной, которую я не смог прочитать.
– Инспектор Уотерспун, Соединенное Королевство, специальная служба. А это – инспектор Менем из Турецкой государственной полиции.
«Специальная служба? Турецкая полиция?»
– Извините за нелегальщину, мистер Блейк, – продолжил Уотерспун. – Важно было убедиться, что вы не приведете за собой хвост. Второпях мы не придумали ничего лучше случайного знакомства на танцах.
– Дичь какая-то!
Замечание так себе. Учитывая обстоятельства, без него можно было и обойтись.
– Мы с огромным интересом наблюдали за вашей работой, мистер Блейк.
– Вы хотите сказать, я все это время был под наблюдением?
– Нам нужна ваша помощь, – уклонился от ответа Уотерспун. – Именно поэтому мы здесь.
– И давно вы за мной наблюдаете?
– Долго рассказывать…
– Дело как-то связано с Долтоном, верно?
Они быстро обменялись взглядами.
– Вы сказали это наобум? – спросил Менем.
Я не ответил.
– Нельзя ли перебраться куда-нибудь, где есть кондиционер?
– Значит, он представляется Долтоном, – проговорил Уотерспун, ни к кому не обращаясь.
– Разумеется! Его так зовут!
– Какие именно отношения связывают вас с так называемым Долтоном? – задал вопрос Менем.
– Неужто не знаете? Ведь мы были под наблюдением!
Менем подождал, пока мужчина и женщина в мини-юбке не спеша пройдут мимо. Мужчина пересчитывал толстую пачку ямайских долларов.
– Нам хотелось бы, чтобы вы просто ответили на вопрос.
– А мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в курс дела.
– Вы всерьез утверждаете, что вам ничего не известно?
Менем больше не скрывал своего враждебного ко мне отношения.
– До свидания.
Я и вправду развернулся уходить. Уотерспун схватил меня за руку и попытался уладить ситуацию:
– Думаю, мы все немного погорячились. Давайте найдем кафе с кондиционером и начнем сначала.
Мы прошли несколько кварталов, прежде чем до нас перестал доносится шум из парка. Наконец забрели в некое помещение с бассейном и несколькими занятыми столиками. В углу стоял игровой автомат, вокруг которого сгрудились юнцы. Мы заняли свободные стулья, и я заказал себе молочный коктейль. Полицейские удовольствовались кофе. Я взял инициативу в свои руки:
– Где в этом уравнении место для турецкой полиции?
– Имейте в виду: вопросы задаем мы – вы на них отвечаете.
Я пытался держать себя в руках.
– Имейте в виду: я свободный гражданин свободной страны, а вы можете идти ко всем чертям!
Уотерспун отхлебнул кофе и скорчил рожу.
– Вы правы, мистер Блейк. Поймите, мы давно в пути, пролетели несколько часовых поясов… Нам и в самом деле очень хотелось бы услышать ответы на наши вопросы. Вы не представляете, насколько это важно.
Интересно, они играют со мной в плохого и хорошего полицейского, как в кино? Я-то всю жизнь считал это выдумкой сценаристов и беллетристов.
– Так какие отношения связывают вас с этими людьми? – спросил Менем.
Они столько времени морочили мне голову! Кроме того, я все еще был зол.
– Меня наняла знатная линкольнширская семья, чтобы я изучил одну рукопись. В ней содержится нечто, требующее специальных навыков. Зоула – историк-маринист, Долтон – эксперт по предметам религиозного поклонения. Обнаруженное в рукописи заставило нас прилететь сюда.
– Вы утверждаете, что до тех пор с Долтоном знакомы не были?
Менем определенно действовал мне на нервы. Возможно, я сам виноват: мои анархические задатки всегда мешали мне работать в команде. Если не верите, спросите у моего старого сержанта.
– Ни в малейшей степени.
«Специальная служба… Турецкая государственная полиция…»
– Вы, часом, не о терроризме ли речь ведете?
Эта мысль уже несколько дней дремала в моем подсознании.
– Странно, что это прозвучало именно из ваших уст, – сказал Утерспун.
Я ждал ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Несколько секунд мистер Хэрриот молча смотрел на Ральфа Лейна, после чего вернулся на место.
Сэр Эдвард встал и развернулся к Лейну. Каждая черточка его лица дышала гневом. Я чувствовал фальшь: он просто хотел своей страстностью повлиять на судей. Негодование заставило его возвысить голос:
– Приговор аптекаря – в его же устах! Посмотрите, как он вывернулся! Коробка, полная смертельных ядов, оказывается средством от волдырей и морской болезни, или приманкой для крыс, или поводом для удовлетворения любопытства! Нельзя не увидеть пронырливость, свойственную всем колдунам! Гляньте, как он скрыл свои истинные намерения, наговорив нам всяких умных слов! Сама хитроумность его речей служит свидетельством против него! Собственный язык лишает его всяких надежд на оправдание!
– Я не колдун! – вскричал Роузен в отчаянии.
– Что же еще может сказать колдун? Что от него ждать, кроме лжи?
Сэр Эдвард приблизился к аптекарю. Теперь их разделяло фута два.
– Как вы оказались в Англии?
– Я бежал из Бремена, где меня травили, – ответил Роузен с мукой в голосе. – Чтобы попасть в Англию, мне пришлось многое перенести!
Сэр Эдвард кивнул. Он шагнул к столу Ральфа Лейна и положил руку на „Молот ведьм“.
– Эта книга была написана Крамером и Шпрен-гером, выполнявшими предписание папы Иннокентия Восьмого. Колдовство получило в Германии широкое распространение – особенно в Кельне, Майнце и Бремене.
Законник сделал шаг назад. В его голосе слышался приговор.
– Уверен: в дальнейших словах нет необходимости. Среди лекарств у этого негодяя были обнаружены смертельные яды, прибыл он к нам из Бремена, рассадника ведьм и колдунов, словами он играет так, как не всякому иезуиту по силам… Мне этого вполне достаточно. Должен удовлетвориться этим и суд. Что убийства совершал именно он, я считаю доказанным.
А его попытка помешать нашему делу – злодеяние из злодеяний. Кроме того, он не англичанин. Подсудимый заслан к нам испанцами, и ему придется за все ответить.
Мистер Хэрриот встал и прошел к Ральфу. Аптекарь взглядом провожал моего господина. В его глазах мешались надежда и отчаяние. Томас говорил спокойно, даже тихо – в противоположность скрипучим воплям сэра Эдварда.
– Сэр Эдвард удивил меня, говоря о Генрихе Крамере и Якове Шпренгере как о столпах премудрости.
Ведь они были доминиканцами! Уж не обратился ли господин законник в католичество? Что же до колдунов и ведьм, которых якобы так много в Германии, то раз уже они не существуют в природе, то это указывает лишь на доверчивость и низость жителей указанных провинций. А яды… Какую чушь нагородил нам тут сэр Эдвард!
Законник испепелил Томаса взглядом, но мой увлекшийся господин не обратил на него никакого внимания.
– Аптекарь обязан брать с собой множество трав и веществ, которые при неразумном употреблении могут оказаться ядовитыми. Разъяснения, данные мистером Роузеном по этому поводу, вполне достаточны.
И еще: можно ли утверждать, что доступ к ним имел только он? Никто не видел, чтобы мистер Роузен – или кто-либо другой – пускал их в ход. Этот человек невиновен. Мистер Лейн, аптекаря следует отпустить.
Лейн задумчиво поглаживал бороду, глядя то на подозреваемого, то на законника, то на моего господина.
– Чтобы разобраться, нам понадобится время.
Он встал. Все с шумом последовали его примеру.
Судьи один за другим удалились в комнату, находившуюся в глубине часовни. Я не знал, следует ли мне отправляться туда же, но никто на меня не глянул, так что я собрал свои записи и стал ждать.
Постепенно вокруг начали шуметь и смеяться. Казалось, все разговаривали со всеми, словно в базарный день. Все, за исключением мистера Роузена, который стоял, опустив голову. Он лишь иногда поднимал глаза и поводил ими влево-вправо. У него был взгляд умалишенного.
После чуть ли не часового отсутствия судьи вернулись. Аптекарь стоял чуть живой.
– Абрахам Роузен! – сурово сказал Ральф Лейн.
В часовне стояла такая тишина, что, казалось, пробеги мышь – и то было бы слышно. От волнения я записывал его слова дрожащей рукой. Звон аптекарских цепей возобновился.
– Из всех убийц отравитель – самый подлый. Он коварен, он мерзок. Он использует темные, противоестественные силы. Такой злоумышленник незаметен: сделав свое дело, он тихо возвращается в тень. Мы нашли вас виновным в убийствах, обвинения в которых вам уже предъявлены. Но вы – не просто убийца. Вы – предатель страны, которая приютила вас, и королевы, чье покровительство позволило вам жить в Англии.
Тут мистер Роузен закричал:
– Нет! Я не совершал этого! Бог свидетель! Я невиновен!
Я знал об этом, так как видел тайник Мармадьюка. Отчаяние аптекаря было столь велико, а его возражения столь искренни, что суд на этот раз просто не мог ему не поверить!
Ральф Лейн дождался, пока стихнет шум в часовне и замолкнет мистер Роузен. Аптекарь продолжал всхлипывать, а он огласил приговор. В его голосе не было ни капли жалости.
– Наказание, достойное государственной измены, будет приведено в исполнение сегодня же. Тебя повесят и еще живого опустят вниз. Затем отрежут твои срамные части. Из тебя, еще живого, вынут внутренности. После смерти тебе отрубят голову. Капитан Вон, за исполнение отвечаете вы».
ГЛАВА 28
– Чак Мартин? Это Гарри Блейк. Я получил ваше письмо. Очень удачно вышло, что я проверил, нет ли сообщений. Откуда у вас адрес моей электронной почты?
Юрист оставил мой вопрос без ответа.
– Я рад вашему звонку, мистер Блейк. Очень рад. – Тут он понизил голос. – Вы можете говорить не таясь?
Вас никто не слышит?
Я вышел на балкон и огляделся. К тому времени ветер и дождь стихли. О них напоминал лишь пар над случайной лужей. Долтон, решив отдохнуть от расшифровки, плескался в бассейне. Стройное тело, плоский живот – такое требует ежедневной часовой тренировки. Ему можно только позавидовать! На садовой скамейке, в тени папируса, сидела Зоула. В желтом полотенце, темных очках и широкополой соломенной шляпе. Она что-то строчила в блокноте. Рядом лежали листы, прижатые стаканом с чем-то розовым.
– В чем дело?
– Могли бы вы сегодня вечером покинуть своих товарищей? Скажем, на пару часов.
– Та-ак… Что происходит, мистер Мартин?
– Я хочу свести вас с некими людьми.
– Не нравится мне все это. Что все-таки происходит?
– Поверьте, мистер Блейк, это в ваших же интересах. Сегодня вечером неподалеку от Матильдас-Корнер будет сборище на открытом воздухе. Многие придут туда повеселиться. Сумеете выбраться?
– Не исключено, – сказал я.
– Все начнется с наступлением темноты. То есть где-то через час или около того.
– Так чьи же интересы вы представляете, мистер Мартин?
– Своим клиентом я считаю мисс Теббит. Но она почти ребенок, мистер Блейк, и я не уверен, что могу передать ей информацию, которую приготовил для вас. Эта встреча отвечает ее интересам не в меньшей степени, чем вашим.
Долтон вылез из воды и теперь вытирался. Солнце с обычной для тропиков скоростью опускалось за горизонт. Облака над Кингстоном окрасились в ядовитые химические цвета.
Происходящее мне не нравилось, однако я не видел другого выхода. Схватив кошелек и ключи, я пошел к «тойоте». Зоула с удивлением на меня посмотрела.
– Я в город.
– Что?! А как же шифр?
Тратить силы на ответ я не стал. Всю дорогу к машине я чувствовал на себе взгляд Зоулы. «Тойота» стояла под папайей. Еще немного, и крупные розовые плоды плюхнулись бы прямо на нее. Рулевое колесо было обжигающе горячим.
Я осторожно спустился по горной дороге. Слившееся с поверхностью моря солнце окружали красные с желтым облака – последние напоминания о буре. Наконец светило ушло под воду.
Я двигался по Олд-Хоуп-роуд. Доехав до Матильдас-Корнер, я оставил машину в переулке. Густой, бухающий ритм эхом отлетал от домов. Жизнерадостные подростки рекой текли к источнику шума, и я последовал за ними.
Парк был освещен, словно ярмарочная площадь.
Я встал в очередь. Толстяк в огромной вязаной шапке с красными, золотыми, черными и зелеными полосами собирал со всех по три тысячи ямайских долларов.
Он курил большой, небрежно свернутый косяк. Я прошел под аркой с синей надписью «ТО И ЭТО» и оказался в парке, в котором собралось никак не меньше тысячи народу. Все – или почти все – с темной кожей.
Заметить меня, во всяком случае, труда не составляло.
Я протолкнулся к высоким столикам, где продавали жареных цыплят, и наполнил бумажную тарелку всякой всячиной. Натянутые между деревьями гирлянды цветных электрических лампочек раскачивались на ветру, в воздухе носились запахи травки и специй, карибский говор мешался с танцевальной музыкой, рвущейся из громаднейших колонок. На сцене скакали и дергались юнцы с гитарами. Я почувствовал себя столетним старцем.
Чака Мартина не было и следа. Да и мог ли он меня обнаружить в этой свалке?
Вдруг мне в голову взбрело следующее: а что, если за юристом стоит Кассандра со своими друзьями и дергает за нитки? Разве не могут они в толпе всадить мне под ребра нож? Место самое подходящее. Именно этого они и хотели – чтобы я почувствовал себя в безопасности!
Меня охватило беспокойство. Я решил подождать еще десять минут и смыться. В любом случае, еще немного, и я бы оглох. Закончив есть, я прихватил со стойки порцию пунша (судя по всему, плата за вход была платой за выпивку) и начал прокладывать себе путь к выходу.
– Хочешь потанцевать?
Лет около двадцати, темнокожая, в желтом топе, открывающем не только живот, но и большую часть груди, и желтой юбке, открывающей значительную часть бедер. «Хорошие бедра», – мелькнуло у меня. Девушка широко улыбалась, показывая безупречные белые зубы. Она носила золотые серьги и ожерелье, а обута была в белые тапочки.
– Не очень, – ответил я, перекрикивая музыку.
– Я не кусаюсь, – опять улыбнулась она.
– А я не танцую.
– Передвигай ноги – и все.
Она взяла меня за руку. Ладонь у нее была маленькая и теплая, и я подумал, что плевать, чего там…
Выходя, я оставил пунш на одном из столиков, и мы смешались с разгоряченной толпой. Пахло ромом, и жареными цыплятами, и потом, и травкой, и было жарко. Тесно прижатые ко мне бедра, раскованность, волнообразная свобода движений… Я пытался повторять за девушкой, но не мог попасть в ритм. Она сказала:
– Не мучайся. Делай, как я сказала. Передвигай ноги.
– Как тебя зовут?
– Хелен. По-моему, ты не любишь шумные компании?
Вот оно! Сейчас предложит найти уголок потише.
– Угадала.
– Мы могли бы найти уголок потише.
Эта улыбка…
– Вот что. Ты найдешь себе кого-нибудь пообщительней, а я отправлюсь спать.
Она рассмеялась:
– Так просто ты от меня не отделаешься! Пойдем.
Она опять взяла меня за руку, и мы начали пробираться сквозь толпу. Хелен и на ходу продолжала танцевать, ритмично виляя задницей и подергивая плечами. На сцене же творилось что-то вроде искусственного оргазма. Диджей понес какую-то ахинею, мешая английский с местным наречием, и ко всему этому примешивался душераздирающий синтетический вой.
Хелен намеревалась отвести меня в какое-то тихое, темное место. Я должен был изловчиться и выяснить, что лежало за знакомством, не разделив при этом судьбу Теббита. Я обливался потом. Или она охотилась за моим кошельком, или вела меня к кому-то. Или ею двигало простое дружелюбие, и Земля в таком случае плоская – что бы там ни говорили ученые.
Девушка вывела меня мимо прилавков и баров на окраину парка. Здесь было потемнее. В высокой ограде имелся вход, за оградой – дорога, по которой потоком шли машины, а за дорогой – бетонная стена и ряд грязных одноэтажных домов с закрытыми ставнями.
В моей голове тревожно гудел набат.
Почувствовав мое замешательство, она вложила свою ладонь в мою:
– Не волнуйся. Иди со мной.
Девушка больше не улыбалась.
– Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Хелен?
– Не тем, о чем ты подумал, мистер.
Мы пошли вдоль улицы. Она дождалась просвета между машинами, перевела меня на ту сторону, и мы отправились дальше. Ее ладонь по-прежнему была в моей. Шли молча. Игр в «случайное знакомство» как не бывало. Ярдов через пятьдесят она оглянулась, и мы свернули за угол, в узкую темную улочку.
Из тени вынырнул человек. Хелен, если это было ее настоящее имя, могла бы удержать меня за руку при его нападении и не дать мне убежать. Все, что я смог придумать, – это заехать ей по носу и пуститься наутек. Я почти так и сделал, но вдруг узнал в том человеке Чака Мартина. С ним было еще двое, каждому лет под сорок. У того, что пониже, было рябое лицо. Смуглая кожа выдавала средиземноморское происхождение. Другой (высокий, сутулый, неловкий и в очках) не представлял для меня угрозы.
– Я оставлю вас, джентльмены, – сказал Мартин.
– Рада была познакомиться, Гарри, – попрощалась со мной девушка.
Она села в большой внедорожник. Юрист взобрался на сиденье рядом. Когда они отъезжали, девушка мне помахала.
Высокий открыл кошелек и показал проштампованную полароидную фотографию с какой-то писаниной, которую я не смог прочитать.
– Инспектор Уотерспун, Соединенное Королевство, специальная служба. А это – инспектор Менем из Турецкой государственной полиции.
«Специальная служба? Турецкая полиция?»
– Извините за нелегальщину, мистер Блейк, – продолжил Уотерспун. – Важно было убедиться, что вы не приведете за собой хвост. Второпях мы не придумали ничего лучше случайного знакомства на танцах.
– Дичь какая-то!
Замечание так себе. Учитывая обстоятельства, без него можно было и обойтись.
– Мы с огромным интересом наблюдали за вашей работой, мистер Блейк.
– Вы хотите сказать, я все это время был под наблюдением?
– Нам нужна ваша помощь, – уклонился от ответа Уотерспун. – Именно поэтому мы здесь.
– И давно вы за мной наблюдаете?
– Долго рассказывать…
– Дело как-то связано с Долтоном, верно?
Они быстро обменялись взглядами.
– Вы сказали это наобум? – спросил Менем.
Я не ответил.
– Нельзя ли перебраться куда-нибудь, где есть кондиционер?
– Значит, он представляется Долтоном, – проговорил Уотерспун, ни к кому не обращаясь.
– Разумеется! Его так зовут!
– Какие именно отношения связывают вас с так называемым Долтоном? – задал вопрос Менем.
– Неужто не знаете? Ведь мы были под наблюдением!
Менем подождал, пока мужчина и женщина в мини-юбке не спеша пройдут мимо. Мужчина пересчитывал толстую пачку ямайских долларов.
– Нам хотелось бы, чтобы вы просто ответили на вопрос.
– А мне хотелось бы, чтобы вы посвятили меня в курс дела.
– Вы всерьез утверждаете, что вам ничего не известно?
Менем больше не скрывал своего враждебного ко мне отношения.
– До свидания.
Я и вправду развернулся уходить. Уотерспун схватил меня за руку и попытался уладить ситуацию:
– Думаю, мы все немного погорячились. Давайте найдем кафе с кондиционером и начнем сначала.
Мы прошли несколько кварталов, прежде чем до нас перестал доносится шум из парка. Наконец забрели в некое помещение с бассейном и несколькими занятыми столиками. В углу стоял игровой автомат, вокруг которого сгрудились юнцы. Мы заняли свободные стулья, и я заказал себе молочный коктейль. Полицейские удовольствовались кофе. Я взял инициативу в свои руки:
– Где в этом уравнении место для турецкой полиции?
– Имейте в виду: вопросы задаем мы – вы на них отвечаете.
Я пытался держать себя в руках.
– Имейте в виду: я свободный гражданин свободной страны, а вы можете идти ко всем чертям!
Уотерспун отхлебнул кофе и скорчил рожу.
– Вы правы, мистер Блейк. Поймите, мы давно в пути, пролетели несколько часовых поясов… Нам и в самом деле очень хотелось бы услышать ответы на наши вопросы. Вы не представляете, насколько это важно.
Интересно, они играют со мной в плохого и хорошего полицейского, как в кино? Я-то всю жизнь считал это выдумкой сценаристов и беллетристов.
– Так какие отношения связывают вас с этими людьми? – спросил Менем.
Они столько времени морочили мне голову! Кроме того, я все еще был зол.
– Меня наняла знатная линкольнширская семья, чтобы я изучил одну рукопись. В ней содержится нечто, требующее специальных навыков. Зоула – историк-маринист, Долтон – эксперт по предметам религиозного поклонения. Обнаруженное в рукописи заставило нас прилететь сюда.
– Вы утверждаете, что до тех пор с Долтоном знакомы не были?
Менем определенно действовал мне на нервы. Возможно, я сам виноват: мои анархические задатки всегда мешали мне работать в команде. Если не верите, спросите у моего старого сержанта.
– Ни в малейшей степени.
«Специальная служба… Турецкая государственная полиция…»
– Вы, часом, не о терроризме ли речь ведете?
Эта мысль уже несколько дней дремала в моем подсознании.
– Странно, что это прозвучало именно из ваших уст, – сказал Утерспун.
Я ждал ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30