Паз вошел в библиотеку Кокосовой рощи возле Павлиньего парка, красивое здание из серого дерева и стекла. Подошел к столику, за которым сидела невысокая, соблазнительно пухленькая женщина с блестящими, словно медная проволока, рыжими волосами, в больших очках в роговой оправе. Кожа у женщины была гладкая, светлая и веснушчатая.
– Могу я вам помочь?
– Да, – ответил Джимми. – Мне нужны книжки с изображениями голых женщин и с как можно меньшим количеством текста.
– Понятно. У нас есть исключительная коллекция вон там, на нижней полке, рядом с отделом книг для детей. – Она улыбнулась, показав мелкие, блестящие, ровные зубы. Строго говоря, Уилла Шефтел не могла считаться особо привлекательной женщиной: она все-таки была чересчур полной, пояс летнего платья плотно обтягивал талию, а верхняя часть туловища казалась почти цилиндрической, но эти недостатки искупали приветливое и понимающее лицо, большой чувственный рот, прекрасные голубые глаза – и еще эти ее рыжие сияющие волосы. – Давненько тебя не было видно, Джимми. Чем обязана твоему визиту?
– Полицейским делам. Большая охота на библиотечных хулиганов.
– Уж эти грязные хищники! Но ведь ты вроде работаешь в отделе убийств.
– Да, но мы обнаружили, что они совершают и более страшные преступления. Не возвращают взятые в библиотеке книги, пачкают страницы надписями. Хотим пресечь это в зародыше. Ну и к тому же хочу пригласить тебя на ланч.
– У меня всего полчаса.
– Так используй их.
Они купили еду, зашли в Павлиний парк и уселись на скамейку в тени казуарин на берегу залива, наблюдая за ребятишками, играющими в прибрежной серой тине. Паз ел из коробки кусочки моллюсков в кляре, Уилла – салат из маленькой пластиковой тарелочки и йогурт.
– Я частенько думал о тебе в последнее время.
– Вот-вот. Некоторые мужчины только и думают о том, как бы овладеть моим телом.
– Это само собой. Но я сегодня вспомнил то стихотворение, которое ты мне читала. – Он рассказал ей о сложившихся обстоятельствах, о своих утренних заботах, очень коротко о расследуемом деле, о выброшенном в мусор ланче и о том, как в голову ему пришли строчки:
Тех, с кем воюю, не могу я ненавидеть,
А тех, кого обязан защищать, я не люблю.
– О, это «Ирландский летчик» Йитса. Дальше так:
Не долг и не закон велят мне воевать
Не общество, не бравурные крики.
Но дивное стремление летать,
Восторг сквозь облака нестись великий.
– Да. Мне это нравится. Восторг сквозь облака нестись – прекрасно.
– Ты поэтому и работаешь в отделе убийств? Ясно, что это не имеет серьезного отношения к общественному благу. Как ты часто говорил, по большому счету и убийцы, и их жертвы в равной мере ничтожества. Дело не в расовой отметине… – Уилла искоса бросила на него взгляд. – Или не только в ней. Тогда что же? Тяжелая работа, грязная работа, утомительные, досадные помехи и препятствия в процессе этой работы…
– Ты собираешься использовать то, что я рассказал, в своей книге?
Джимми был мастером озадачивать Уиллу расспросами о ее литературных опытах.
– Само собой использую. Никто из моих родственников со мной об этом не говорит, а я опубликовала всего один роман. А ты? Может, попробуешь себя в коротком рассказе? Или станешь писать лирические стихи? Я тебя плохо знаю.
– Плохо меня знаешь? Мы с тобой знакомы… погоди. Года полтора, кажется?
– И ты заглядываешь примерно раз в неделю, и ты куда-нибудь ведешь меня, и обращаешься со мной как с настоящей леди, а потом прыгаешь на моих костях, и, черт возьми, это приятно, ты отличный парень, но мне кажется, что отпадных леди с Уинн-Дикси я знаю лучше, чем тебя.
– Брось ты! Мы же все время разговариваем.
– Обо мне, о поэзии, о том, что почитать, о том, что я думаю о писательстве, о моих девичьих мечтах. Но мы не говорим о тебе. Я знаю, что ты коп из отдела убийств, что твоя мать владеет рестораном, а твой напарник замшелый, сильно немолодой мужик. Смешные историйки, свидания, но как человек ты закрыт для меня. Ты не согласен?
– Ладно, что бы ты хотела узнать? – сказал Паз, в голосе у которого прозвучал некий вызов: он не сумел его скрыть.
Она улыбнулась и похлопала его по руке.
– Это не имеет значения, Джимми. Не хочу тебя расспрашивать.
Она собрала оставшийся после еды мусор и направилась к урне. Вернувшись, села прямо на траву напротив Джимми и, скрестив ноги, продемонстрировала полные белые бедра.
– Хорошо, – сказал он. – Давай побеседуем о том, как бегут скоротечные годы. Ты можешь выведать все мои скандальные тайны.
Он говорил своим обычным поддразнивающим тоном, но Уилла только слабо усмехнулась.
– Я собиралась позвонить тебе. Вчера мне утвердили грант.
– Здорово! Поздравляю. – Джимми наклонился и чмокнул Уиллу в щеку. – Значит, ты скоро улизнешь отсюда?
– Как только найду себе временную замену. Может, через неделю. Не хотелось бы торчать здесь еще одно лето.
– Ну что ж, привет тебе, Уилла. Мы должны устроить тебе грандиозные проводы.
– Как бы тебе сказать… Я предпочла бы слинять без лишнего шума.
Джимми старался сохранять беззаботное выражение лица, но это давалось ему нелегко, потому что на душе у него кошки скребли.
– Ладно, тогда устроим свидание. В пятницу.
– Ах, что за парень! – воскликнула Уилла, вскочила, села к Джимми на колени и поцеловала его в губы.
Паз подумал, какие же они у нее чудесные, жаркие и нежные.
Несколько часов в это же утро Паз провел за рутинной работой, и она вытеснила у него из головы личные размышления. Барлоу отсутствовал. Паз положил папку с текстом допроса и протоколом об аресте на его древний стол и отправился опрашивать оставшихся свидетелей.
Движение на шоссе к этому времени стало уже очень насыщенным, он добирался боковыми улицами и прибыл на место действия где-то после четырех. Двор был полон ребятишек, вернувшихся из школы. Джимми стал подниматься по лестнице и на площадке третьего этажа увидел мальчишку, который писал в угол. «А ну перестань, безобразник!» – рявкнул на него Паз и получил в ответ: «Заткнись, ублюдок!», после чего парень как ни в чем не бывало продолжил свое дело. Паз обошел широкую лужу без дальнейших комментариев и позвонил в дверь миссис Мигер.
Ему открыла коренастая девочка с волосами, остриженными почти наголо, и окинула Джимми подозрительным взглядом.
– Вам чего? – спросила она, одернув розовую трикотажную рубашку, украшенную пластиковыми аппликациями фигурок разных животных; наряд дополняли голубые слаксы. Девочка выглядела моложе своих четырнадцати лет.
– Хотел бы поговорить с вами, если вы Тэнзи Фрэнклин.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Паз показал свой значок.
– Я полицейский. Я знаю все. – Он широко улыбнулся, но девочка и не подумала ответить тем же. – Можно мне войти?
Девочка помедлила, потом посторонилась, пропуская его.
– Где твоя бабушка?
– Ушла в магазин или еще куда-нибудь. А о чем вы хотите со мной поговорить?
– Давай зайдем к тебе в комнату и побеседуем.
Они вошли в крохотную комнатенку с розовыми стенами, сильно испачканными, разделенную на две половины коричневой шерстяной занавеской справа от двери. На половине девочки стояла выкрашенная белой краской кровать, аккуратно застеленная желтым ситцевым покрывалом, возле кровати – невысокая деревянная тумбочка, а на ней зеркало. На стене постеры Айс Ти, танцующего хип-хоп, и Майкла Джордана. Джимми выглянул из окна, точнее из той его половины, которая при разделении комнатки занавеской досталась девочке. Окно кухни Диндры Уоллес было отсюда видно как на ладони; сейчас оно представляло собой темный прямоугольник.
– Хороший вид, – сказал Паз, поворачиваясь к девочке, которая явно нервничала, стоя у двери. – Ты когда-нибудь смотришь в окно на тот дом напротив?
Молчаливый кивок. Паз указал на окно кухни Уоллес.
– Можешь ты мне что-нибудь рассказать о людях, которые там живут?
– Там живет моя подруга Эми.
Девочка показала на окно в первом этаже.
– Это очень славно. Ты можешь ей помахать. А как насчет квартиры над той, где живет Эми, вон то окно, чуть правее? Оно сейчас темное. Ты знаешь, кто там живет?
– Леди, которую убили.
– Это верно. А ты смотрела когда-нибудь туда до того, как ее убили?
Паз почувствовал некоторое возбуждение, как бы звонок профессионального инстинкта. Строго говоря, он не имел права допрашивать ребенка в отсутствие опекающего взрослого, но он в данном случае не хотел прерывать разговор. Эта девочка, скорее всего, проводит у окна много времени. Но у нее испуганное лицо, и Паз спросил, не хочет ли она присесть на кровать и подождать вместе с ним, когда придет бабушка. Или она позволит ему сесть рядом и они еще немного поговорят? Она присела на край кровати как можно дальше от него.
– Тэнзи, ты могла бы здорово помочь нам, причем с пользой для себя. Знаешь ли ты, что полиция платит тем, кто ей помогает?
Проблеск интереса.
– Правда? А сколько?
– Это зависит от того, что нам сообщают. – Он достал из кармана пачечку денег. – Я попробую задавать тебе вопросы, и посмотрим, сколько ты заработаешь. Так, вопрос первый. Ты видела там кого-нибудь кроме леди, которая жила в квартире?
Кивок.
– Да, ее дружка.
Паз вытащил из пачки пару долларовых бумажек и положил на кровать.
– Отлично. Теперь поговорим о прошлой субботе. Ты смотрела телевизор?
– Угу. Я смотрела «Субботнюю ночную жизнь». Потому что бабушка уже спала. Она не позволяет мне смотреть телевизор ночью. Но она спала, и я смотрела.
– После программы ты выглянула из окна, чтобы помахать Эми?
Кивнув, девочка отвернулась.
– Тэнзи, ты видела, что происходило на втором этаже?
– Он ее ударил.
– Кто?
– Ее дружок. Они бегали по комнате, он хватал вещи и бросал из окна, а она попробовала его остановить, и он ее ударил по голове, потом убежал.
Паз вытянул из пачки пятерку и положил на две прежние бумажки.
– А что случилось потом?
– Ничего. Я пошла спать.
– Та-ак, – протянул Паз и спросил осторожно: – Ты пошла спать сразу после того, как пришел другой человек, верно?
– Да, верно, – произнесла Тэнзи, глядя на деньги.
– А как он выглядел, этот другой?
Девочка вздохнула, как бы собираясь ответить, потом вдруг два раза вздохнула со всхлипом и повалилась на постель с искаженным лицом и зарыдала, подвывая.
Паз потянулся к ней, чтобы приподнять, но она резко отодвинулась, свернулась в клубок и продолжала выть тонким, визгливым голосом, словно кошка. Тут послышались шаги, дверь резко распахнулась, и на пороге появилась миссис Мигер с маленьким мальчиком. Она бросилась к внучке с криком:
– Детка моя, что он тебе сделал?
– Я ничего ей не сделал, – сказал Паз, но женщина метнула на него яростный взгляд и указала на дверь.
– Убирайтесь отсюда! Я с вами потом поговорю!
Паз вышел в гостиную. Ему дико хотелось закурить и выпить, он был совершенно сбит с толку. Девочка явно что-то видела, что-то настолько ужасное, что даже упоминание о другом человеке в квартире Уоллес привело ее на грань психического срыва. Через несколько минут в гостиную вошел мальчик и уселся в обтянутое изодранной тканью кресло-качалку. Паз узнал в нем мальчишку, который мочился на лестничной площадке.
– Ты за что избил мою сестру?
– Я твою сестру пальцем не тронул. Разве я похож на того, кто может ударить маленькую девочку?
– Ты полицейский, – сказал мальчишка в порядке пояснения. – Тогда почему она плачет?
– Не знаю. Мы нормально разговаривали, я задал ей вопрос, а она вдруг расплакалась.
– Про что ты спросил?
– Окно вашей с ней комнаты выходит на окно той женщины, которую убили в прошлую субботу. Я хотел узнать, видела ли она что-нибудь. – Паз помолчал. – А ты что-нибудь видел?
– Я видел эту шлюху голой.
– Это здорово. Скажи-ка мне… кстати, как тебя зовут?
– Рэндолф П. Фрэнклин. Покажи мне твою пушку.
– Потом, Рэндолф, лучше скажи мне, с чего это ты мочился на лестничной площадке?
– С того, что, если бы моя бабушка была дома, она бы и меня после школы дома оставила, чтобы я делал уроки.
– А тебе и следует делать уроки и слушаться бабушку.
Мальчишка скорчил недовольную рожу.
– Какой ты умный, парень. Покажи мне свою пушку.
Паз приподнял полу, чтобы показать свой «тридцать восьмой» в кобуре на поясе.
В комнату вошла миссис Мигер.
– Как она? – спросил Паз.
– Она спит, но не благодаря вам. Я намерена позвонить вашему боссу и пожаловаться на вас. А вы к тому же цветной.
Женщина ростом в пять футов с небольшим пылала яростным негодованием и оттого казалась весьма внушительной.
– Мэм, я ничего плохого не сделал вашей внучке. Не кричал на нее, не угрожал ей и не дотрагивался до нее даже пальцем. Единственное, что я сделал, – это дал ей денег и попросил ответить на мои вопросы о том, не видела ли она чего-нибудь, связанного с преступлением, которое я расследую. А она видела. Я считаю, что она видела в окно настоящего убийцу. Но когда я попросил ее описать наружность этого человека, с ней случился припадок.
Миссис Мигер прищурилась.
– И почему, как вы полагаете, это произошло?
– Видите ли, мэм, я себя спрашиваю о том же и думаю, что объяснение здесь одно. Тэнзи увидела такое, что потрясло ее, и каждый раз, когда она вспоминает об этом ужасе, она срывается, как сегодня. И позвольте сказать вам одну вещь, миссис Мигер. Я работаю детективом в отделе убийств вот уже шесть лет, но это убийство было самым страшным из тех, которые мне довелось видеть. А что, если убийца совершит еще одно такое же преступление?
– Упаси господи!
– Да. И кроме того, как быть с Тэнзи? Этот ужас может остаться с ней на всю жизнь и к добру не приведет.
Он продолжал говорить, пока не убедился, что женщина пришла в смятение. Она постоянно смотрела дневные программы телевидения, где речь шла о детях, превратившихся в чудовищ в результате шока от преступления, невольными свидетелями которого они оказались.
Закончил он свою речь как можно более спокойным тоном:
– Если вы не против, мэм, я предпочел бы договориться о том, чтобы девочку посмотрел врач, побеседовал с ней, установил бы степень вреда, причиненного ее здоровью, и помог бы ей с этим справиться. Никаких затрат с вашей стороны, мэм, все обеспечит Управление полиции Майами.
Миссис Мигер дала согласие. Позже, когда Паз ехал в управление, он отчасти стыдился себя. Он знал, что департамент полиции не может оплатить консультацию для девочки такого возраста, даже если бы она опознала убийцу Джимми Хоффа. Джимми достал мобильник и набрал знакомый номер кабинета Лайзы Рейли, доктора философии, детского психолога. Последней оставшейся у него подружки.
Глава тринадцатая
Трансмиссия работает плохо, и я жду, когда включится третья передача. Она подтекает, и это главное, что удерживает меня от того, чтобы засунуть Лус и все мое скудное имущество в «бьюик» и завтра же уехать в какой-нибудь городишко, выбранный наугад. Если Лу Ниринг в самом деле засек меня, когда я шла по коридору больницы, толкая перед собой тележку с регистрационными папками, и если он захочет отыскать меня, поприветствовать, потолковать о старых добрых временах и так далее, то сделать это можно быстро и легко, а дальше что? Нет, более вероятно, что он вспомнит о моем самоубийстве. Это было во всех газетах. Любопытно, дружит ли он с моим мужем по-прежнему. Может, они звонят друг другу пару раз в году. Слушай, старик, произошла забавная история, кажется, вчера я встретил Джейн в коридоре больницы. А муж напомнит Лу, что я мертва, но про себя подумает с торжеством и радостью (если «радость» можно считать в данном случае подходящим словом), что вот, мол, она жива. Ведь тело не было найдено, и это могло в первую очередь вызвать у него подозрение. С другой стороны, если бы я намеревалась убить себя по причинам, известным ему одному, он считал бы, что я сделаю это так, чтобы он не обнаружил тело и не использовал его одним из тех способов, которым научился. Принести в жертву на костре. Утопить в море. Будучи хорошим мореходом, я предпочла взрыв лодки.
Или, может быть, Лу с ним заодно. Может быть, он узник. Может быть, он убил ту женщину. Мне нельзя так думать, иначе я сойду с ума.
На службе сегодня неприятности. Миссис Уэйли опять велела мне отправляться с тележкой, но я отказалась покидать помещение регистратуры. Миссис Уэйли взбеленилась. Я сказала ей, что это работа рассыльных, которую я не должна выполнять по условиям контракта. Между нами началась перепалка. Я повторила, что не намерена покидать пределы офиса и толкать тележку по коридорам больницы. Понятное дело, я не сообщила ей, что боюсь снова встретить Лу Ниринга. Видимо, выражение лица в этот момент у меня было таким (безумная Джейн глядела моими глазами!), что миссис Уэйли, явно опасаясь скандальной сцены или даже насилия с моей стороны, сдалась, хоть и пробормотала, что в мое личное дело будет внесено замечание. Это я как-нибудь переживу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51