– случился много лет назад, когда они и назывались по-другому. Ну ладно, подумала я, пристегивая Айво на его сиденье, могло быть и хуже. Вдруг бы она заказала крем от геморроя? Хотя не думаю, такая фифа, как Аннабел, скорее бы умерла, чем призналась, что у нее геморрой. Одна из привилегий бездетных, наверное. Как странно, размышляла я, колеся по заснеженным дорожкам. Готова поклясться, в ее глазах было торжество, когда я читала этот ее список. Что-то вроде: о да, дорогуша, именно этим мы сегодня и займемся, поняла? И самодовольная ухмылочка. Какого черта ей доказывать мне, что они с мужем такие однолюбы?
Я вздохнула и свернула на стоянку супермаркета, присоединившись к длинной очереди простых смертных, которые слыхом не слыхивали о кашемире и готовились протиснуться в и без того переполненный магазин. Магазин не работал два дня и теперь напоминал Сектор Газа. Покупатели шли по проходу тремя рядами, сражаясь локтями и тележками, но я смирилась с неизбежным и стала пихаться не хуже других. Наконец я вывалилась наружу, измученная, но довольная: в одной руке тащила сияющего Айво, который всегда обожал потасовки, в другой – четыре пинты свежевыжатого сока, а в зубах – пакет со свежим инжиром, черносливом и овсянкой. У этой женщины или серьезные проблемы с кишечником, или таковые намечаются, решила я, бесцеремонно швырнув все эти причиндалы на переднее сиденье. То, без чего у Аннабел не было бы денег на экологически чистую овсянку, я приобрела в количестве… постойте, сколько же их в этой самой красивой упаковке, которую я, несколько смущаясь, выбрала из множества?.. в количестве двенадцати, черт бы побрал эту семейку, штук… в единственной, попавшейся мне по дороге аптеке. Между прочим, рискуя собственной репутацией, так как обслужил меня не кто иной, как Ленни – сынок миссис Эббот из деревенского магазина. Айво мирно посапывал на детском сиденье, а я побежала в аптеку, чтобы раздобыть самые деликатные предметы списка.
Свернув на подъезд к Фарлингсу я ловко обогнула дом со стороны и припарковалась у кухонной двери. День был удивительно ясный, но морозный, и если не считать клубящихся облаков с востока, небо было чистое и синее, темно-зеленые деревенские просторы не замутнены дымкой. Может, дети играют в саду? Мне так хотелось их увидеть.
Я вышла из машины, и в дверях черного хода появилась Вера. Она засеменила ко мне и ласково меня поцеловала.
– С Рождеством, милочка, и спасибо большое за мыло – такой чудесный подарок.
– С Рождеством, Вера. Дети здесь? – спросила я, заглядывая в окна, пока она помогала мне разобрать покупки.
– С тех пор, как она вернулась, не отходят от телевизора, – ответила она, мотнув головой назад. – Она купила им целую кучу видеофильмов, и так они и сидят. Говорит, что это обучающие фильмы, но на самом деле ей просто не хочется, чтобы они бегали и шумели.
– Можно заглянуть и поздороваться с детьми?
– Не нарывайся, уточка. Она злая, как собака: какой-то ее ролик опять отказались показывать по телевизору. Все утро висит на телефоне и поносит их на чем свет стоит, беснуется, орет – ты бы ее видела. Попросила меня передать тебе, чтобы ты оставила покупки за дверью – так и сказала, не обижайся.
– Да уж, – угрюмо проговорила я.
– О, и она оставила тебе пять фунтов.
– Что?! Вера, можешь передать ей, чтобы…
– Конечно, милочка, – Вера торопливо запихнула деньги обратно в карман. – Но утром она уедет. Лучше ее не трогать.
– Ты права, Вера, – проговорила я, обняв ее. – Она того не стоит.
Когда мы с Айво вернулись, коттедж прогрелся, и низкое солнце проникало через стекла и заливало светом лоскутное покрывало на диване. Я подбросила полено в огонь, и комната наполнилась розовым светом.
– Ну что, Айво, – сказала я, когда мы уселись на диван и устроили поздний обед-пикник с бутербродами с ветчиной, чипсами и мандаринами. – Еще один год.
– Да, – с серьезным видом кивнул он.
– И скоро Новый год, ты знаешь?
– Да, знаю, – кивнул он, не имея ни малейшего понятия, о чем я толкую, но радуясь, что может поддержать разговор.
– Может, стоит пойти на вечеринку? Танцевать до рассвета?
– Не знаю, мамочка, – угрюмо ответил он, оторвал кусок жира с ветчины и заботливо положил его мне на коленку.
– Вот и я не знаю, – вздохнула я. – Но что плохого, если у нас будут гости?
Я вытерла колено и выглянула в окно. Еще один год. И мне почему-то не хотелось встречать его в одиночестве. Можно, конечно, позвать Алекса: он умудрился дозвониться до меня в дом родителей на второй день Рождества, и ясно дал понять, что хотел бы провести Новый год со мной.
– Извини, что беспокою в праздники, любовь моя, но мне хотелось извиниться за то, что я так на тебя накинулся. Надеюсь, тебе было не очень неловко перед Джоссом и Аннабел? Что я могу поделать, если схожу с ума от желания к тебе?
Я усмехнулась. Его беззастенчивая сексуальность меня обезоруживала.
– Контролируй себя, Алекс, что же еще, – сурово ответила я.
– Да, но понимаешь ли, я не могу – в том-то и проблема! Знаешь что, не планируй ничего на Новый год: начнем с того, на чем остановились, о'кей?
– Давай встретимся в менее головокружительный день года, Алекс.
– Ты боишься, что рядом со мной не сможешь себя контролировать? О боже, это так захватывающе: ты боишься потерять голову! Стоит лишь вдохнуть мой мужественный аромат, и ты станешь воском в моих руках!
Я рассмеялась и заверила его, что он ошибается; но если я вдруг резко передумаю, то позвоню и немедленно поддамся его мужскому обаянию. Только так мне удалось от него отделаться.
Нет уж, подумала я, глядя на темнеющее небо за окном, ни к чему мне такие бодренькие, прямолинейные, обаятельные кавалеры, как Алекс. По крайней мере, не сейчас. Вот в январе, когда начнется новый год, кто знает, что я буду чувствовать, а сейчас, в конце старого, мне хочется видеть только друзей. Старых друзей. Может, пригласить на ужин Элис и Майкла? И Филли с Майлзом? Да, почему бы и нет? Я импульсивно потянулась к телефону и набрала номер Элис.
– Алло? – (У нее был грустный голос.)
– Элис! Это я. Счастливого Рождества.
– Рози! – воскликнула она. – Дорогая, как хорошо, что ты позвонила! Тебя тоже с Рождеством. Я пыталась до тебя дозвониться.
– Я была у мамы с папой.
– Так я и подумала. Кошмар?
– Более-менее… Рози, послушай… Вы не слишком заскучаете, если я приглашу вас на ужин? И Филли с Майлзом тоже.
– О, Рози, как мило, но Майкл уже приглашен на вечеринку. Корпоративный праздник в Челтенхэме, и кстати, совсем рядом с твоим домом.
– А ты не пойдешь?
– Ну, меня пригласили, конечно, только ты попробуй найти няню в Новый год. И думаешь, мне хочется лыбиться, как идиотке, и отплясывать с коллегами Майкла? Чтобы симпатичные молоденькие секретарши шушукались: о боже, она куда толще и куда хуже одета, чем мы думали! Нет уж, спасибо. Яйцо в мешочек, тост и тихий домашний вечер в компании Клайва Джеймса – мне больше ничего не нужно.
– Тогда тем более приезжай! И девочек привози, – с сомнением добавила я, понимая, что мне негде будет их уложить.
– И где они будут ночевать? На крыше? Нет, милая, нам обеим известно, что этот коттедж непригоден для жизни. И между прочим, я понимаю, что ты желаешь всем добра и хочешь, чтобы все твои любимые люди любили друг друга, но мы с твоей сестрой, видит бог, никогда не были закадычными подружками. Рядом с ней я всегда чувствую себя неряшливой школьницей: такая уж она лощеная, правильная, идеальная, как яблочный пирожок. Мне вечно кажется, что она смотрит на меня свысока, потому что я грязнуля, и у меня все время беспорядок, и… не знаю. Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Нет, – обиженно бросила я, прекрасно понимая, о чем она говорит. Я устало вздохнула. – Ладно, может, ты и права. И я тоже проведу вечер наедине с Клайвом. Новый год в обществе Филли и Майлза – не лучшая перспектива, у них в последнее время не ладится.
– Не хочешь ли ты сказать, что в пряничном королевстве настали трудные времена? – саркастически заметила Элис. – Извини, извини, – торопливо добавила она. – Я не хотела. Знаешь что, давай пообещаем друг другу напиться в хлам, и, если к полуночи нас не стошнит в ведерко, мы созвонимся, спьяну поболтаем по душам на самые проникновенные темы, а потом исполним «За дружбу прежних дней» – в собственной обработке. Договорились?
– Заметано.
Глава 17
Аннабел сдержала слово и уехала на рассвете следующего дня. Я зашла в дом повидаться с детьми. Они находились в катастрофическом состоянии. От непрерывного сидения у телевизора Тоби превратился в зомби и бродил по дому с таким видом, будто его накачали наркотой, а Эмма с Люси раскапризничались и избаловались, обложившись горами рождественских игрушек с которыми даже не играли. Я поняла, что необходимо принять экстренные меры, и украдкой утащила большую часть игрушек в чулан: пусть подождут до пасхальных каникул. И выдернула шнур телевизора. Вот так-то. Я отряхнула руки и огляделась, и как раз в этот момент вошел Джосс.
– О Рози, слава богу. Марта еще не вернулась, ее отцу не лучше, а мне нужно закончить этот дурацкий заказ – агент уже с ума сходит. Вы не сделаете мне огромное одолжение, не посидите с детьми? Марта обещала вернуться к тому времени, как я поеду в Кельн, – молю бога, чтобы она сдержала слово, – но даже тогда ей понадобится помощь. Вы меня не выручите? Знаю, у вас есть работа в пабе, но я заплачу вам приличную сумму; к тому же вы можете готовить здесь, не так ли?
Я взглянула в его затравленные карие глаза, и слова вылетели сами по себе:
– Конечно, Джосс, никаких проблем. Поскольку я использовала вашу кухню уже несколько недель, думаю, я вам даже обязана, – улыбнулась я.
– Да. – Его губы медленно растянулись в улыбке. – Я тоже так подумал. Значит, мы квиты? – И с этими словами он исчез в мастерской.
Все еще улыбаясь нашему короткому разговору и прикидывая, что значит «приличная сумма», – спросить я постеснялась, – я, в свою очередь, отправилась готовить полтонны запеченной говядины и восстанавливать пошатнувшийся и ослабевший контроль за детьми.
Я не видела Джосса до четырех часов того вечера. Он появился на кухне весь серый и осунувшийся, покрытый пылью, и спросил, нельзя ли разжиться едой в этом доме.
– Все равно вы готовите целую гору, Рози. Одной порции никто не хватится.
Не хватится, ответила я. Я уже посылала к нему Эмму – в половине первого, Люси – в час, а в полвторого и сама орала из двери черного хода, как торговка рыбой, но он так и не пришел. Так что на следующий день я отнесла ему обед в мастерскую и поставила тарелку на мраморную глыбу. Блюдом дня оказался венгерский гуляш, и, поскольку скульптор одновременно ел и высекал скульптуру, случилась катастрофа. Он ворвался в кухню, голося, как младенец: соус забрызгал его большеглазую нимфу, и почему я не принесла бутерброды с арахисовым маслом? На будущее я решила обойтись куриными ножками и сэндвичами.
Несмотря на истерику Джосса, я понимала, что мы прекрасно можем существовать бок о бок. К тому же я всегда могла уединиться в коттедже, моем убежище от суматохи Фарлингса. По крайней мере, так я думала до тех пор, пока не стала купать близняшек тем вечером. Эмму вдруг вырвало в ванну, и сестра тут же последовала ее примеру. Когда я наконец надела на них пижамы и уложила в кроватки, вручив каждой ведро на всякий случай, то сразу же бросилась в мастерскую, чтобы переговорить с Джоссом. Он немедленно принялся рвать волосы на голове, глаза бешено загорелись, и я любезно предложила пожить немного в доме, чтобы вылечить близняшек от отравления. Человек с резцом издал огромный вздох облегчения.
Вообще-то, мне это было не в тягость. Во-первых, так я могла бы заработать больше, да и Джосс, за исключением тех случаев, когда он полностью погружался в мир Древней Греции или слишком капризничал в реальном мире, был довольно приятным собеседником. Его сухой, тонкий юмор иногда доходил до меня слишком поздно, когда я уже закрывала дверь мастерской, и лишь за дверью я начинала громко смеяться над его словами.
Я думала, что в тот вечер он продолжит работу, и была удивлена, когда он внезапно присоединился ко мне за ужином в кухне. Я сидела, приклеившись к маленькому телевизору в углу, балансируя тарелкой на коленях. Мне было неловко, что меня застали за просмотром «Жителей Ист-Энда», и я потянулась за пультом, чтобы переключить на более интеллектуальную программу, но он задержал мою руку и произнес:
– Постойте! Не выключайте, я заинтригован.
Я приняла его слова за чистую монету, и он досмотрел серию до конца, наверняка бесстыдно посмеиваясь надо мной про себя, но я все же рассмеялась, когда он воскликнул:
– Минуточку, а я думал, что она встречается с Грантом!
Потом показали документальный фильм и новости. Джосс сел и стал смотреть внимательно, но не молча. Я обнаружила, что телевизор для Джосса был не поводом прирасти к дивану, как овощ, размягчить мозги и поддаться расслабляющим катодным лучам. Нет, для него это было двусторонним общением. Он спорил с телевизором, обсуждал напряженные проблемы, ругался, кидал в него ботинками, книгами, а как-то раз, заслышав слова «храм народа», швырнул в экран мой шоколадный мусс – я потом долго кнопочки оттирала. Он возмущался, с какой стати он должен платить за подключение, чтобы смотреть столь оскорбительную белиберду. А когда объявили лауреатов какой-то художественной премии, с ним чуть было не случился припадок ярости.
– Ублюдки! Ублюдки! – проревел он и потянулся за ботинком. – Разве можно давать премию ему! Наверняка это шутка, наверняка!
– Непохоже, – заметила я, увидев, как победитель поднимается на подиум за наградой.
– Но эта картина – полное дерьмо! Настоящий мусор чистой воды, даже полному идиоту это понятно. Вам же понятно, правда, Рози?
– Спасибо большое, – пробурчала я. – Я вообще этой картины не видела.
– Но вам же нравится искусство, правда? – не унимался он. – Большинству людей в этой стране уже наплевать, конечно, они только играют в компьютерные игры да тайком смотрят порнографию в Интернете. Но вы-то наверняка были в галерее, Рози. Вы же не все время занимаетесь своим вязанием или что еще вы там делаете.
Я отложила в сторону именной ярлычок, который нашивала на школьную форму Тоби.
– Да, Джосс, я люблю и ценю искусство, и если честно, я бы мечтала побродить по галерее Тейт, в то время как кто-нибудь присматривал бы за моим ребенком. Но увы, свободного времени у меня мало, и сейчас мне необходимо нашить ярлычки на вещи вашего сына. Скажите, Джосс, вы когда-нибудь делаете хоть что-то практичное? Вы вообще знаете, что такое реальный мир? Вы делаете ремонт, вешаете полки, перекапываете огород, моете машину? Или кто-то делает все это за вас? Потому что если бы у меня был помощник, который выполнял бы все эти дела вместо меня, осмелюсь предположить, я бы тоже стала высококультурным человеком. – (Может, это и было слишком нагло, но мне уже надоело изображать темную крестьянку перед надменным владельцем особняка.)
– Господи боже. Я и не подозревал, что вы такая, Рози. Сейчас еще скажете, что вы думаете обо мне!
Наверху закричала одна из близняшек. Я встала и пошла к ней.
– Сказала бы, – пробормотала я. – Только у меня нет времени анализировать ваш характер.
Я выбежала из комнаты, а Джосс расхохотался. Я все время убегаю и краснею, убегаю и заливаюсь румянцем – ну почему так всегда происходит? Что со мной не так? Веду себя как тинейджер, в самом деле.
Я вытерла горячие лобики и влила в близняшек немереное количество каламинной микстуры и калпола – снотворного для маленьких. Потом спустилась вниз, села в кресло и взяла рубашку, приготовившись шить. Я удивленно взглянула на Джосса: тот смотрел телевизор с нейтральным и невинным выражением лица. Сдержав улыбку и не говоря ни слова, я взяла очередную рубашку и продолжила работу.
Рубашки были приданым Тоби для поездки в школу-интернат. Конечно, я знала, что ему пора в начальную школу, но то, что он поедет в школу-интернат, явилось для меня полной неожиданностью. Если честно, в интернате Тоби было не место. За завтраком следующим утром я робко сообщила о своих сомнениях Джоссу.
– Вы уверены? То есть неужели вы думаете, что ему там понравится?
– Сначала вряд ли, но потом он привыкнет. И ему это пойдет на пользу, Рози. Он застрял здесь, в захолустье, кроме сестер, у него нет друзей, – ему не мешало бы быть поактивнее. Аннабел очень хочет, чтобы он занялся каким-нибудь спортом, завел товарищей и все такое.
Ага, как же, подумала я. На самом деле ей хочется выдворить его из дома и отделаться от него. Позднее я как можно осторожнее и деликатнее расспросила Тоби, что он думает по этому поводу. Но он помалкивал и, похоже, уже смирился.
– Папа хочет, чтобы я уехал, значит, придется ехать: что еще сказать? Зачем вообще об этом говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Я вздохнула и свернула на стоянку супермаркета, присоединившись к длинной очереди простых смертных, которые слыхом не слыхивали о кашемире и готовились протиснуться в и без того переполненный магазин. Магазин не работал два дня и теперь напоминал Сектор Газа. Покупатели шли по проходу тремя рядами, сражаясь локтями и тележками, но я смирилась с неизбежным и стала пихаться не хуже других. Наконец я вывалилась наружу, измученная, но довольная: в одной руке тащила сияющего Айво, который всегда обожал потасовки, в другой – четыре пинты свежевыжатого сока, а в зубах – пакет со свежим инжиром, черносливом и овсянкой. У этой женщины или серьезные проблемы с кишечником, или таковые намечаются, решила я, бесцеремонно швырнув все эти причиндалы на переднее сиденье. То, без чего у Аннабел не было бы денег на экологически чистую овсянку, я приобрела в количестве… постойте, сколько же их в этой самой красивой упаковке, которую я, несколько смущаясь, выбрала из множества?.. в количестве двенадцати, черт бы побрал эту семейку, штук… в единственной, попавшейся мне по дороге аптеке. Между прочим, рискуя собственной репутацией, так как обслужил меня не кто иной, как Ленни – сынок миссис Эббот из деревенского магазина. Айво мирно посапывал на детском сиденье, а я побежала в аптеку, чтобы раздобыть самые деликатные предметы списка.
Свернув на подъезд к Фарлингсу я ловко обогнула дом со стороны и припарковалась у кухонной двери. День был удивительно ясный, но морозный, и если не считать клубящихся облаков с востока, небо было чистое и синее, темно-зеленые деревенские просторы не замутнены дымкой. Может, дети играют в саду? Мне так хотелось их увидеть.
Я вышла из машины, и в дверях черного хода появилась Вера. Она засеменила ко мне и ласково меня поцеловала.
– С Рождеством, милочка, и спасибо большое за мыло – такой чудесный подарок.
– С Рождеством, Вера. Дети здесь? – спросила я, заглядывая в окна, пока она помогала мне разобрать покупки.
– С тех пор, как она вернулась, не отходят от телевизора, – ответила она, мотнув головой назад. – Она купила им целую кучу видеофильмов, и так они и сидят. Говорит, что это обучающие фильмы, но на самом деле ей просто не хочется, чтобы они бегали и шумели.
– Можно заглянуть и поздороваться с детьми?
– Не нарывайся, уточка. Она злая, как собака: какой-то ее ролик опять отказались показывать по телевизору. Все утро висит на телефоне и поносит их на чем свет стоит, беснуется, орет – ты бы ее видела. Попросила меня передать тебе, чтобы ты оставила покупки за дверью – так и сказала, не обижайся.
– Да уж, – угрюмо проговорила я.
– О, и она оставила тебе пять фунтов.
– Что?! Вера, можешь передать ей, чтобы…
– Конечно, милочка, – Вера торопливо запихнула деньги обратно в карман. – Но утром она уедет. Лучше ее не трогать.
– Ты права, Вера, – проговорила я, обняв ее. – Она того не стоит.
Когда мы с Айво вернулись, коттедж прогрелся, и низкое солнце проникало через стекла и заливало светом лоскутное покрывало на диване. Я подбросила полено в огонь, и комната наполнилась розовым светом.
– Ну что, Айво, – сказала я, когда мы уселись на диван и устроили поздний обед-пикник с бутербродами с ветчиной, чипсами и мандаринами. – Еще один год.
– Да, – с серьезным видом кивнул он.
– И скоро Новый год, ты знаешь?
– Да, знаю, – кивнул он, не имея ни малейшего понятия, о чем я толкую, но радуясь, что может поддержать разговор.
– Может, стоит пойти на вечеринку? Танцевать до рассвета?
– Не знаю, мамочка, – угрюмо ответил он, оторвал кусок жира с ветчины и заботливо положил его мне на коленку.
– Вот и я не знаю, – вздохнула я. – Но что плохого, если у нас будут гости?
Я вытерла колено и выглянула в окно. Еще один год. И мне почему-то не хотелось встречать его в одиночестве. Можно, конечно, позвать Алекса: он умудрился дозвониться до меня в дом родителей на второй день Рождества, и ясно дал понять, что хотел бы провести Новый год со мной.
– Извини, что беспокою в праздники, любовь моя, но мне хотелось извиниться за то, что я так на тебя накинулся. Надеюсь, тебе было не очень неловко перед Джоссом и Аннабел? Что я могу поделать, если схожу с ума от желания к тебе?
Я усмехнулась. Его беззастенчивая сексуальность меня обезоруживала.
– Контролируй себя, Алекс, что же еще, – сурово ответила я.
– Да, но понимаешь ли, я не могу – в том-то и проблема! Знаешь что, не планируй ничего на Новый год: начнем с того, на чем остановились, о'кей?
– Давай встретимся в менее головокружительный день года, Алекс.
– Ты боишься, что рядом со мной не сможешь себя контролировать? О боже, это так захватывающе: ты боишься потерять голову! Стоит лишь вдохнуть мой мужественный аромат, и ты станешь воском в моих руках!
Я рассмеялась и заверила его, что он ошибается; но если я вдруг резко передумаю, то позвоню и немедленно поддамся его мужскому обаянию. Только так мне удалось от него отделаться.
Нет уж, подумала я, глядя на темнеющее небо за окном, ни к чему мне такие бодренькие, прямолинейные, обаятельные кавалеры, как Алекс. По крайней мере, не сейчас. Вот в январе, когда начнется новый год, кто знает, что я буду чувствовать, а сейчас, в конце старого, мне хочется видеть только друзей. Старых друзей. Может, пригласить на ужин Элис и Майкла? И Филли с Майлзом? Да, почему бы и нет? Я импульсивно потянулась к телефону и набрала номер Элис.
– Алло? – (У нее был грустный голос.)
– Элис! Это я. Счастливого Рождества.
– Рози! – воскликнула она. – Дорогая, как хорошо, что ты позвонила! Тебя тоже с Рождеством. Я пыталась до тебя дозвониться.
– Я была у мамы с папой.
– Так я и подумала. Кошмар?
– Более-менее… Рози, послушай… Вы не слишком заскучаете, если я приглашу вас на ужин? И Филли с Майлзом тоже.
– О, Рози, как мило, но Майкл уже приглашен на вечеринку. Корпоративный праздник в Челтенхэме, и кстати, совсем рядом с твоим домом.
– А ты не пойдешь?
– Ну, меня пригласили, конечно, только ты попробуй найти няню в Новый год. И думаешь, мне хочется лыбиться, как идиотке, и отплясывать с коллегами Майкла? Чтобы симпатичные молоденькие секретарши шушукались: о боже, она куда толще и куда хуже одета, чем мы думали! Нет уж, спасибо. Яйцо в мешочек, тост и тихий домашний вечер в компании Клайва Джеймса – мне больше ничего не нужно.
– Тогда тем более приезжай! И девочек привози, – с сомнением добавила я, понимая, что мне негде будет их уложить.
– И где они будут ночевать? На крыше? Нет, милая, нам обеим известно, что этот коттедж непригоден для жизни. И между прочим, я понимаю, что ты желаешь всем добра и хочешь, чтобы все твои любимые люди любили друг друга, но мы с твоей сестрой, видит бог, никогда не были закадычными подружками. Рядом с ней я всегда чувствую себя неряшливой школьницей: такая уж она лощеная, правильная, идеальная, как яблочный пирожок. Мне вечно кажется, что она смотрит на меня свысока, потому что я грязнуля, и у меня все время беспорядок, и… не знаю. Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Нет, – обиженно бросила я, прекрасно понимая, о чем она говорит. Я устало вздохнула. – Ладно, может, ты и права. И я тоже проведу вечер наедине с Клайвом. Новый год в обществе Филли и Майлза – не лучшая перспектива, у них в последнее время не ладится.
– Не хочешь ли ты сказать, что в пряничном королевстве настали трудные времена? – саркастически заметила Элис. – Извини, извини, – торопливо добавила она. – Я не хотела. Знаешь что, давай пообещаем друг другу напиться в хлам, и, если к полуночи нас не стошнит в ведерко, мы созвонимся, спьяну поболтаем по душам на самые проникновенные темы, а потом исполним «За дружбу прежних дней» – в собственной обработке. Договорились?
– Заметано.
Глава 17
Аннабел сдержала слово и уехала на рассвете следующего дня. Я зашла в дом повидаться с детьми. Они находились в катастрофическом состоянии. От непрерывного сидения у телевизора Тоби превратился в зомби и бродил по дому с таким видом, будто его накачали наркотой, а Эмма с Люси раскапризничались и избаловались, обложившись горами рождественских игрушек с которыми даже не играли. Я поняла, что необходимо принять экстренные меры, и украдкой утащила большую часть игрушек в чулан: пусть подождут до пасхальных каникул. И выдернула шнур телевизора. Вот так-то. Я отряхнула руки и огляделась, и как раз в этот момент вошел Джосс.
– О Рози, слава богу. Марта еще не вернулась, ее отцу не лучше, а мне нужно закончить этот дурацкий заказ – агент уже с ума сходит. Вы не сделаете мне огромное одолжение, не посидите с детьми? Марта обещала вернуться к тому времени, как я поеду в Кельн, – молю бога, чтобы она сдержала слово, – но даже тогда ей понадобится помощь. Вы меня не выручите? Знаю, у вас есть работа в пабе, но я заплачу вам приличную сумму; к тому же вы можете готовить здесь, не так ли?
Я взглянула в его затравленные карие глаза, и слова вылетели сами по себе:
– Конечно, Джосс, никаких проблем. Поскольку я использовала вашу кухню уже несколько недель, думаю, я вам даже обязана, – улыбнулась я.
– Да. – Его губы медленно растянулись в улыбке. – Я тоже так подумал. Значит, мы квиты? – И с этими словами он исчез в мастерской.
Все еще улыбаясь нашему короткому разговору и прикидывая, что значит «приличная сумма», – спросить я постеснялась, – я, в свою очередь, отправилась готовить полтонны запеченной говядины и восстанавливать пошатнувшийся и ослабевший контроль за детьми.
Я не видела Джосса до четырех часов того вечера. Он появился на кухне весь серый и осунувшийся, покрытый пылью, и спросил, нельзя ли разжиться едой в этом доме.
– Все равно вы готовите целую гору, Рози. Одной порции никто не хватится.
Не хватится, ответила я. Я уже посылала к нему Эмму – в половине первого, Люси – в час, а в полвторого и сама орала из двери черного хода, как торговка рыбой, но он так и не пришел. Так что на следующий день я отнесла ему обед в мастерскую и поставила тарелку на мраморную глыбу. Блюдом дня оказался венгерский гуляш, и, поскольку скульптор одновременно ел и высекал скульптуру, случилась катастрофа. Он ворвался в кухню, голося, как младенец: соус забрызгал его большеглазую нимфу, и почему я не принесла бутерброды с арахисовым маслом? На будущее я решила обойтись куриными ножками и сэндвичами.
Несмотря на истерику Джосса, я понимала, что мы прекрасно можем существовать бок о бок. К тому же я всегда могла уединиться в коттедже, моем убежище от суматохи Фарлингса. По крайней мере, так я думала до тех пор, пока не стала купать близняшек тем вечером. Эмму вдруг вырвало в ванну, и сестра тут же последовала ее примеру. Когда я наконец надела на них пижамы и уложила в кроватки, вручив каждой ведро на всякий случай, то сразу же бросилась в мастерскую, чтобы переговорить с Джоссом. Он немедленно принялся рвать волосы на голове, глаза бешено загорелись, и я любезно предложила пожить немного в доме, чтобы вылечить близняшек от отравления. Человек с резцом издал огромный вздох облегчения.
Вообще-то, мне это было не в тягость. Во-первых, так я могла бы заработать больше, да и Джосс, за исключением тех случаев, когда он полностью погружался в мир Древней Греции или слишком капризничал в реальном мире, был довольно приятным собеседником. Его сухой, тонкий юмор иногда доходил до меня слишком поздно, когда я уже закрывала дверь мастерской, и лишь за дверью я начинала громко смеяться над его словами.
Я думала, что в тот вечер он продолжит работу, и была удивлена, когда он внезапно присоединился ко мне за ужином в кухне. Я сидела, приклеившись к маленькому телевизору в углу, балансируя тарелкой на коленях. Мне было неловко, что меня застали за просмотром «Жителей Ист-Энда», и я потянулась за пультом, чтобы переключить на более интеллектуальную программу, но он задержал мою руку и произнес:
– Постойте! Не выключайте, я заинтригован.
Я приняла его слова за чистую монету, и он досмотрел серию до конца, наверняка бесстыдно посмеиваясь надо мной про себя, но я все же рассмеялась, когда он воскликнул:
– Минуточку, а я думал, что она встречается с Грантом!
Потом показали документальный фильм и новости. Джосс сел и стал смотреть внимательно, но не молча. Я обнаружила, что телевизор для Джосса был не поводом прирасти к дивану, как овощ, размягчить мозги и поддаться расслабляющим катодным лучам. Нет, для него это было двусторонним общением. Он спорил с телевизором, обсуждал напряженные проблемы, ругался, кидал в него ботинками, книгами, а как-то раз, заслышав слова «храм народа», швырнул в экран мой шоколадный мусс – я потом долго кнопочки оттирала. Он возмущался, с какой стати он должен платить за подключение, чтобы смотреть столь оскорбительную белиберду. А когда объявили лауреатов какой-то художественной премии, с ним чуть было не случился припадок ярости.
– Ублюдки! Ублюдки! – проревел он и потянулся за ботинком. – Разве можно давать премию ему! Наверняка это шутка, наверняка!
– Непохоже, – заметила я, увидев, как победитель поднимается на подиум за наградой.
– Но эта картина – полное дерьмо! Настоящий мусор чистой воды, даже полному идиоту это понятно. Вам же понятно, правда, Рози?
– Спасибо большое, – пробурчала я. – Я вообще этой картины не видела.
– Но вам же нравится искусство, правда? – не унимался он. – Большинству людей в этой стране уже наплевать, конечно, они только играют в компьютерные игры да тайком смотрят порнографию в Интернете. Но вы-то наверняка были в галерее, Рози. Вы же не все время занимаетесь своим вязанием или что еще вы там делаете.
Я отложила в сторону именной ярлычок, который нашивала на школьную форму Тоби.
– Да, Джосс, я люблю и ценю искусство, и если честно, я бы мечтала побродить по галерее Тейт, в то время как кто-нибудь присматривал бы за моим ребенком. Но увы, свободного времени у меня мало, и сейчас мне необходимо нашить ярлычки на вещи вашего сына. Скажите, Джосс, вы когда-нибудь делаете хоть что-то практичное? Вы вообще знаете, что такое реальный мир? Вы делаете ремонт, вешаете полки, перекапываете огород, моете машину? Или кто-то делает все это за вас? Потому что если бы у меня был помощник, который выполнял бы все эти дела вместо меня, осмелюсь предположить, я бы тоже стала высококультурным человеком. – (Может, это и было слишком нагло, но мне уже надоело изображать темную крестьянку перед надменным владельцем особняка.)
– Господи боже. Я и не подозревал, что вы такая, Рози. Сейчас еще скажете, что вы думаете обо мне!
Наверху закричала одна из близняшек. Я встала и пошла к ней.
– Сказала бы, – пробормотала я. – Только у меня нет времени анализировать ваш характер.
Я выбежала из комнаты, а Джосс расхохотался. Я все время убегаю и краснею, убегаю и заливаюсь румянцем – ну почему так всегда происходит? Что со мной не так? Веду себя как тинейджер, в самом деле.
Я вытерла горячие лобики и влила в близняшек немереное количество каламинной микстуры и калпола – снотворного для маленьких. Потом спустилась вниз, села в кресло и взяла рубашку, приготовившись шить. Я удивленно взглянула на Джосса: тот смотрел телевизор с нейтральным и невинным выражением лица. Сдержав улыбку и не говоря ни слова, я взяла очередную рубашку и продолжила работу.
Рубашки были приданым Тоби для поездки в школу-интернат. Конечно, я знала, что ему пора в начальную школу, но то, что он поедет в школу-интернат, явилось для меня полной неожиданностью. Если честно, в интернате Тоби было не место. За завтраком следующим утром я робко сообщила о своих сомнениях Джоссу.
– Вы уверены? То есть неужели вы думаете, что ему там понравится?
– Сначала вряд ли, но потом он привыкнет. И ему это пойдет на пользу, Рози. Он застрял здесь, в захолустье, кроме сестер, у него нет друзей, – ему не мешало бы быть поактивнее. Аннабел очень хочет, чтобы он занялся каким-нибудь спортом, завел товарищей и все такое.
Ага, как же, подумала я. На самом деле ей хочется выдворить его из дома и отделаться от него. Позднее я как можно осторожнее и деликатнее расспросила Тоби, что он думает по этому поводу. Но он помалкивал и, похоже, уже смирился.
– Папа хочет, чтобы я уехал, значит, придется ехать: что еще сказать? Зачем вообще об этом говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44