– Проститутка, жалкая проститутка!
На одно мгновение он, казалось, успокоился и взглянул на светлые волосы, которые вертел в руках.
– Ты знаешь, как поступают варвары? Ей отрезают волосы, срывают с нее платье и гонят плетьми через всю деревню, и все жители бьют ее плетьми. Затем ее бросают в болото. А чтобы ее дух не вернулся, ее вгоняют деревянными кольями в землю.
Ромелия побледнела. Она, дрожа, вцепилась в простыню и беззвучно шевелила губами.
– Варварские нравы, – простонала она.
Валериус зло скривил губы.
– Я могу их понять, надо бы ввести эти нравы у нас. Тогда скучающий народ в Помпеях или в Риме имел бы приятную перемену развлечений, не так ли? А я бы увидел, как ты кончаешь жизнь подобным образом. Но мы – цивилизованный народ, у нас свой стиль жизни.
Ромелия шумно выдохнула.
– Благодарение богам.
– Призываешь богов? Каких? Приапа? Вакха?
Ромелия бросилась ему в ноги.
– Побей меня, побей меня, я это заслужила.
Валериус с отвращением посмотрел на Ромелию.
– Нет!!! Ты будешь до конца своих дней искупать зло, которое причинила. Надевай свой парик, я отправлю тебя в дешевый бордель.
Глаза у Ромелии расширились.
– Ты не сможешь! Я – патрицианка.
– Да? Я что-то не заметил. Та, кто, переодевшись как преступница, ночью прокрадывается к храму Вакха или на постоялый двор, кем она является? Почтенной римской матроной?
Он ядовито рассмеялся.
– Кто тебе это сказал? – спросила она растерянно.
– Соглядатаи, – ответил Валериус. – А ты не постыдилась втянуть во все это даже почтенную Атенаис.
– Она тебе об этом рассказала? – взвизгнула Ромелия.
– Да она скорее бы провалилась сквозь землю. Я не смогу больше смотреть в глаза Диодоросу.
– Ах, этому. – Ромелия презрительно взмахнула рукой. – Он общается только с мальчиками и даже не может сделать ребенка. Теперь он взял к себе в дом родственника для этого. – Она презрительно надула губы.
– Это его дело, и оно нас не касается. Меня касается твое поведение. Ты сделала из меня посмешище. Весь Рим говорит о том, какую охоту за беглецами ты устроила, и смеется. Представь себе, они заключали пари, поймают гладиатора или нет.
Ромелия скучающе выглянула в окно.
– Я имела право велеть преследовать Пилу, она была сбежавшей рабыней.
– Нет, это дело префекта, она сидела в тюрьме.
– Ба, да этот префект – настоящая бестолочь, его можно использовать только как корм для львов, он ничего не соображает. Если бы я не взяла на себя инициативу…
– …я бы еще мог сейчас высунуться на улицу. Рим шатается, мне надо делать дела, а не спорить с такой, как ты.
– Тогда отправляйся в Рим и укрепляй республику. Я вообще не понимаю, зачем ты сюда прискакал.
– Чтобы раз и навсегда покончить со всем этим.
– Хорошо, так давай разведемся.
– Это было бы слишком просто. Мое сердце кричит о мести.
– Твое сердце? Не доводи меня до смеха. – Ромелия разразилась истерическим хохотом. – А у тебя оно разве есть?
– Я любил Пилу, – сказал он тихо, и Ромелия широко раскрыла глаза.
– Ты… что???
– Я любил эту рабыню. Не как женщину. Я видел в ней богиню.
– Ты делаешь себя смешным, Валериус.
– Ты разве поймешь?! Эта девушка была совершенной, такой совершенной, что я велел изваять ее в мраморе.
– Поэтому ты и хотел эту статую, – возмутилась Ромелия, – а я-то думала, ты хочешь скульптуру для украшения дома. – Она театрально схватилась за голову. – И я еще позволяла ей ходить в мастерскую скульптора!
– Так или иначе, ты не поняла ничего. Теперь ее нет.
– Да, ее нет! К сожалению! Я бы с удовольствием посмотрела, как львы превращают ее божественное тело в кровавый кусок мяса. Но у тебя же есть статуя, утешайся ею, – насмехалась Ромелия.
Валериус прошипел, как змея:
– Ты неисправима! Охрана!
– Оставьте меня! Оставьте меня! Что вам пришло в голову, идиоты? – закричала Ромелия, отчаянно обороняясь против схвативших ее стражников.
– Заприте ее и хорошо за ней присматривайте, потому что я найду для нее новое пристанище, более подходящее, чем мой дом.
Харчевня была маленькой и грязной, даже вывеска у входа, изображающая козла, была повреждена. Какой-то недовольный гость ударил в нее однажды пару раз топором.
Хозяин крутился около кувшинов с вином и обслуживал первых вечерних посетителей. Его жена принесла из кухни лепешки и жареных дроздов.
Клиенты, посещавшие трактир, были небогатыми. Это были простые люди, бедные путешественники, солдаты.
Они проявляли любопытство, потому что неуклюжая надпись под изображением козла сообщала, что гостей с удовольствием будет развлекать светловолосая красавица.
– Пошевеливайся и покажись гостям, – проворчал хозяин, обращаясь к светловолосой женщине, которая с угрюмым лицом стояла под лестницей.
– Оставь меня в покое, – прошипела она. – Я – патрицианка!
Хозяин оглушительно расхохотался.
– Ты забываешь, Ромелия, что на твоей правой руке выжжено мое клеймо. Теперь я знаю, почему благородный господин так дешево тебя продал. Ты строптивая, но я тебя от этого отучу. Или ты немедленно идешь в пивную и предлагаешь себя, или я возьму и изобью тебя до синяков.
– Уже иду, – проворчала она и натянула свой парик на голову. Она прошлась между столами, бросая на мужчин вызывающие взгляды. Жадные глаза следили за ее движениями.
– Новые клиенты, – закричал хозяин, и он и его жена выбежали из трактира на Виа Аппиа, чтобы поймать и заманить проезжавших путешественников.
Однако элегантный всадник с большим эскортом и легким экипажем не имел ни малейших намерений останавливаться в трактире.
Он даже на него не посмотрел.
У Ромелии, которая стояла позади хозяев в дверях, перехватило дыхание.
Это был Валериус, скакавший в Помпеи! Но кто же была дама, сидевшая в коляске? Она повернула голову, и Ромелия узнала тонко очерченный нос. Пальцы вцепились в косяк двери, она болезненно прикусила губы. Новой женой Валериуса была ее бывшая соседка Флавия!
Глава 18
Лето в Лугудунуме
– Пустите меня к ней! – Велокс в гневе и отчаянии метался перед дверью и случайно столкнулся с одной из женщин, которые суетились вокруг Зигрун.
– Мужчине здесь нечего делать, – сказала она энергично и отстранила его без всякого уважения к тому, что он принадлежал к свите короля.
– Я ведь ее муж, и ей требуется моя поддержка, – возразил он. Он не слишком надеялся на старых женщин и считал более надежным самому присутствовать в маленькой комнате, где Зигрун рожала их ребенка. Его ребенка. При этом он совсем еще не ожидал начала родов, потому что Зигрун сидела на празднестве рядом с ним, пила мед, смеялась, слушая веселые рассказы и хвастовство других воинов. Он подкладывал ей самые нежные кусочки мяса, однако Зигрун отщипнула только от ломтика свежеиспеченного хлеба.
Мужчины отдавали должное меду и ячменному пиву, и никто не заметил, что Зигрун несколько раз глубоко вздохнула и поднялась. Она покачнулась и оперлась о стену, затем попыталась выйти из зала. Одна из женщин заметила, как побледнело лицо Зигрун, и подскочила к ней.
– У тебя схватки, да, Зигрун?
– Я… я думаю, что меня хочет раздавить какой-то кулак, – простонала она, – мне нужно только выйти на свежий воздух.
Однако она чувствовала себя так ужасно, что, несмотря на всю силу воли, не смогла снова вернуться в душный королевский покой.
– Будет лучше, если мы тебя отведем в женский дом.
– У меня боли, – простонала Зигрун сдержанно, пытаясь держаться.
Велокс не сразу заметил исчезновение Зигрун.
– Где моя жена? – спросил он, едва ворочая языком.
Другие бражники вопросительно огляделись и рассмеялись.
– Уже в постели, – насмешливо сказал кто-то.
– Что? Это мой праздник. Почему же она ушла?
Велокс сердито вскочил на ноги. Однако в его комнате ее не оказалось.
Мимо него пробежала женщина с тазом теплой воды.
– Ваша жена в женском доме, – сказала она на бегу.
Велокс побежал за ней.
– Почему? Что случилось?
– Еще ничего не случилось, но скоро случится. Вы должны потерпеть.
– Почему случится? Еще рано.
– Ребенок сам выбирает, когда ему родиться, – ответила служанка и захлопнула дверь перед его носом.
В гневе Велокс забарабанил в дверь, но женщины не проявили к нему снисходительности. Рассерженно ворча, он вернулся в зал.
– Ну, где же твоя супруга? – заорали подвыпившие воины.
– В женском доме, она рожает. Прямо сейчас.
Лицо у него было довольно бледным.
– Так это же причина выпить, Велокс! – закричали они. – Тащите сюда новый мед. Мы пьем за первого ребенка нового воина!
Велоксу не оставалось ничего другого, как снова наполнить свой рог.
Ночь прошла, а Зигрун все еще корчилась от схваток, конца которым не предвиделось.
– Сколько это еще будет длиться? – спросила она в отчаянии.
– Не беспокойся, все идет своим чередом, – успокоила ее одна из женщин. – Тебе нельзя только сопротивляться боли, это замедляет роды.
Однако Зигрун умела бороться с болью – с болью от голода, от холода, от ран. Но сейчас боли были более сильными. Они налетали на нее, подобно ударам волн, мощным и непрекращавшимся. Между схватками она тяжело дышала и страшилась наступления следующих.
– Кричи, тебе станет легче, – настаивала одна из женщин.
– Нет, я не буду кричать. Я свободнорожденная из племени кимберов, я могу переносить боль…
У нее перекосилось лицо.
Женщина с упреком покачала головой.
– Ты и упрямая вдобавок. Здесь ни к чему геройство. Каждая корова знает, как вести себя, когда у нее рождается теленок, каждая кобыла и каждая собака. Только люди считают, что они умнее.
– Я что-то устала, – прошептала Зигрун. – Дайте мне заснуть.
– Нет, тебе нельзя спать, иначе твой ребенок погибнет. Он должен родиться. Вот, выпей этот чай, он усилит схватки.
Варево из листьев малины и тысячелистника было противным на вкус, и Зигрун боялась, что ее стошнит. Женщины положили на ее тело теплые платки.
Светало, однако у Зигрун все еще продолжались схватки. Выступил холодный пот, дыхание убыстрилось, губы кровоточили, потому что она искусала их от боли.
– Я хочу, чтобы все быстрее закончилось, – простонала роженица.
– Первый раз это трудно, – сказала одна из женщин. Зигрун слышала ее как бы издалека.
– Путешествие отняло у нее много сил, – заметила другая с озабоченным выражением лица.
– Позовем жрицу, она произнесет положенные заклинания.
Зигрун лежала апатично, только тело у нее содрогалось, когда наступала серия очередных схваток. Наконец появилась жрица, женщина с круглым лицом, одетая во все голубое. Она обнажила живот Зигрун и склонилась над ним.
– Ребенок лежит косо, он должен повернуться, – пробормотала она. – Я вижу свет жизни, но он слабеет. Остается не очень много времени.
Она встала в изголовье постели Зигрун и положила свою руку ей на лоб.
– Ты готова, дочь моя?
– Я готова, – пробормотала Зигрун, однако не знала, к чему. Она витала между двумя мирами.
– Ты – земля, ты – мать жизни, источник плодородия, кубок с водой. Освободись, подари жизнь, позволь ей течь дальше. Из источника получится ручей, из ручья река, из реки поток, из потока море.
Хотя жрица только шептала эти слова, Зигрун слышала их совершенно отчетливо. Она почувствовала неодолимую потребность начать течь, подобно источнику, и превратиться в журчащий ручей.
– …ручей наполняется водой и превращается в блестящую реку…
Зигрун приподнялась, и одна из женщин поддержала ее за спину.
– Еще нет, – сказала жрица и нарисовала защищающий знак над животом Зигрун. Две другие женщины согнули ноги Зигрун и прижали их к ее телу.
– …река превращается в широкий поток…
Зигрун закричала.
– Еще раз – кричи! Дай место потоку, он стремится в море.
Зигрун закричала еще раз, и потом еще раз, и потом она увидела перед собой бесконечный поток. С последним длительным криком, который, казалось, выплескивал всю боль мира, поток устремился в пространство моря.
Внезапно наступила тишина.
Зигрун тяжело дышала и, дрожа, держалась за свои колени.
Затем воздух прорезал тонкий требовательный крик. Его не смогли заглушить ликующие вопли женщин.
– Сын! У вас сын! – Жрица, смеясь, положила что-то скользкое, красное, шевелящееся на живот Зигрун.
Зигрун растерянно смотрела на крошечное существо, копошившееся на ее теле.
– Сын! Мой сын! Наш сын!
Она смеялась и плакала, кашляла и дрожала и была так счастлива, как только может быть счастлива женщина в это мгновение.
– Сейчас мы вымоем его и перевяжем пупок, – сказала одна из женщин и взяла у Зигрун ребенка в то самое время, когда Зигрун без сил упала на ложе. Она чувствовала себя легкой, как облако.
Женщины вымыли ее, и надели на нее свежую рубашку, расчесали ей волосы и приготовили напиток из меда, молока и яичного желтка, который Зигрун жадно выпила.
– Надо сообщить отцу, он должен полюбоваться на своего сына, – произнесла одна из женщин.
– Велокс, где он?
Только сейчас Зигрун подумала о своем любимом. Как же он, наверное, беспокоился о ней! Каким долгим ему, должно быть, казалось время, когда женщины постоянно отгоняли его от комнаты в женском доме.
«О, Велокс, у тебя сын! Я так горда, что я смогла родить тебе сына!»
Зигрун немного оправилась, и женщины вложили ей в руки вымытого, завернутого в мягкую ткань ребенка. С ожиданием она смотрела на дверь. Служанка вернулась одна.
– Где Велокс? Ты его нашла? – обеспокоенно спросила Зигрун.
– Да, нашла. – Она откашлялась и немного смущенно посмотрела на женщин, стоявших вокруг. – Он придет… немного позже.
– Почему позже? Где он?
– Он лежит в своей постели, но он не просыпается. Он… мертвецки пьян.
В Лугудунуме состоялось собрание друидов. Своей магией они заклинали духов тьмы, чтобы те вернулись в свое царство, а на земле появились духи света. Беленус, бог света и солнца, передаст земле свою силу и этим пробудит жизнь в семенах, покоившихся в лоне земли.
Антекус сдержал свое обещание и подарил Велоксу поместье с батраками, скотом и полями, садом с яблонями и домом, выстроенным из древесины дуба, бука, рябины и тиса. Поместье располагалось в плодородной долине Родануса, к югу от священной крепости Луга.
– Когда вода Родануса протекает мимо вашего двора, она несет божественную силу из святилища, – сказал Антекус, и Зигрун была уверена в том, что это место выбрал Верцуликс. Вокруг, на холмах и полях, высились груды древесины, подготовленные для костров, которые зажгут предстоящей ночью в честь божества Бела, когда друиды выйдут из святилища.
Зигрун удивительно быстро оправилась от трудных родов. Смущенно и пристыженно Велокс прошмыгнул, отоспавшись после ночи попойки, в комнату жены. Он горько упрекал себя за то, что не был с ней во время родов, хотя у него не было ни малейшего шанса находиться в тот момент рядом с Зигрун.
Радость в связи с рождением сына заставила его быстро забыть неприятные мысли, и он, счастливый, обнял жену, прижимавшую к груди их младенца.
Он осторожно взял сына в ладони и хотел положить его в плетеную корзинку, но увидел на дне две маленькие деревянные палочки. Сначала он рассердился на служанок, которые без должного старания подготовили ложе для малыша, но потом замер – он различил на палочках магические знаки.
– Это не те две палочки, которые на нашей свадьбе…
Он не осмеливался коснуться их. Их осторожно взяла Зигрун.
– Да, я узнаю их, – Она уставилась на руны. – Дерв – дуб, виду – лес…
Внезапно она вздрогнула.
– Велокс, это же имя нашего сына – Дервидиос.
– Дервидиос? Лес и дубы? Тот, кто вышел из дубового леса? Звучит многозначительно.
Однако у него не оставалось времени поразмыслить над этим. Предстоял праздник Белтаин, и они должны были добраться до своего имения. Велокс и Зигрун были поражены красотой природы, окружающей это место.
– Это будет твое королевство, Зигрун, – гордо сказал Велокс. – Ты теперь богатая женщина. У тебя двадцать коров, много свиней и кур, есть батраки и служанки, они помогут тебе в работе.
– Не беспокойся, я дочь крестьян, и я знаю, как вести хозяйство. Странно, прежде я была свободнорожденной и бедной, потом я была рабыней, а теперь я богата и хозяйка большого имения, и у меня есть батраки.
Она схватила его руку.
– Я никогда не забуду, насколько это унизительно, когда с тобой обращаются, как с рабом.
– Тогда будь внимательна, чтобы батраки и служанки не сели тебе на голову, – предостерег ее Велокс.
– Ты думаешь, что со мной можно такое проделать?
Велокс рассмеялся:
– Конечно нет.
Была глубокая ночь, но во всем королевстве спал только Дервидиос.
Из расположенного поблизости Лугудунума шествовала торжественная процессия друидов. Король ожидал их у края долины.
Верцуликс зажег факел и передал его Антекусу.
Факел стал источником света в царстве мрака.
Антекус поднес факел к груде древесины, сложенной на поле Велокса. Огонь коснулся дерева, с шипением стал пожирать его, и в темноту пространства взметнулось пламя костра, желтые искры полетели ввысь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37