Никогда не знаешь, где тебе повезет. Клаудиус бросил на стол медную монету, выпил бокал одним глотком и покинул грязную таверну. То, что он услышал, глубоко обеспокоило его. Он быстро вернулся к Пиле.
– Пойдем, мы поедем просто за солдатами, сейчас у нас нет выбора, они маршируют по Виа Аппиа, а мы отправимся по Виа Латина. Она не такая широкая и удобная, но зато на ней не так много народа. Кажется, в Риме восстание. Нам ни в коем случае нельзя ехать в Рим.
– Но как мы поднимемся к белым горам? – боязливо осведомилась Пила.
– Посмотрим. Мы обойдем Рим с востока через Апеннины.
Они торопливо покинули Капую и присоединились к солдатам. Клаудиус предположил верно. После того как они пересекли реку, дорога раздваивалась. Пока солдаты маршировали дальше по Виа Аппиа, Клаудиус и Пила воспользовались Виа Латина. Они были не единственными, кому пришла в голову эта мысль, поэтому здесь им пришлось терпеливо пережидать задержки и помехи – путешественники ехали в обоих направлениях. Дорога была изъезженной, и тот, кто попадал колесом в одну из глубоких выбоин, рисковал сломать ось.
– Эй, ты! Ты ремесленник? – спросил его солдат, когда они перед деревней Руфрае пробирались через толпу.
– Я плотник, а что?
– Впереди затор, у повозки с быками сломалось колесо. Иди и помоги погонщику.
– Я плотник, а не каретник, – запротестовал Клаудиус.
– Закрой рот, – заорал на него солдат. – Это одно и то же, дерево есть дерево, надо освободить дорогу, потому что к вечеру здесь пойдет еще одна сотня солдат.
– У меня нет с собой инструмента, – проворчал Клаудиус.
– Ты говоришь, что ты ремесленник, и у тебя нет с собой инструмента? Считаешь меня идиотом? – Лицо солдата покраснело.
Клаудиус счел за лучшее не выводить солдата из себя.
– Иду, позволь, по крайней мере, моей жене подождать здесь в стороне, – успокоил его Клаудиус.
Он последовал за ним пешком, и они протолкались сквозь толпу людей. Поперек дороги лежала саккариа, с которой крестьянин уже сгрузил капусту и сложил кочаны у края дороги. Вместо того чтобы чинить свою повозку, он был занят тем, что отгонял от своего товара дерзких воров.
– Отгони, по меньшей мере, любопытных прочь, пока я помогу крестьянину, – проворчал Клаудиус.
Вместе с крестьянином они вытащили повозку из выбоины к краю дороги, сломалась ось в большом колесе.
– Тут я тебе не могу помочь, крестьянин, – сказал Клаудиус и с сожалением пожал плечами. – Тебе нужна новая ось, а ее у меня нет.
– Что же мне делать? – причитал старик, прыгая вокруг своей повозки, как козел. – Если я оставлю мою капусту, чтобы пойти в деревню, у меня украдут все, когда я вернусь.
– Оставь солдата караулить твою капусту, – посоветовал ему Клаудиус. – Больше он все равно сейчас ни на что не годен. Тогда ты сможешь спокойно пойти в деревню и велеть изготовить себе ось.
– Спасибо тебе, гражданин, за твой добрый совет. Давай вместе пойдем в деревню, ты, наверняка, идешь той же дорогой.
– О нет, позади меня ждет жена. Я должен идти к ней.
Извинившись Клаудиус быстро пробрался сквозь толпу, которая потихоньку начала рассасываться, и заторопился к Пиле.
– Почему солдат был так неприветлив? – хотела знать Пила. – Он тебя проверял?
– Нет, до этого не дошло, но, может быть, мне стоит выбрать себе другую профессию. Плотник слишком популярная профессия на дорогах, где постоянно ломаются повозки, а у меня с собой нет инструмента, это бросается в глаза.
Пила кивнула. Не так просто преодолевать дорогу, где большинство прохожих – крестьяне, торговцы или ремесленники.
Они продвигались вперед с трудом и за первый день далеко не ушли.
– Мы должны переночевать на постоялом дворе в Руфрае, – предложил Клаудиус. – Нет смысла сегодня ехать дальше, я найду дешевый постоялый двор, где на нас не обратят внимания.
Клаудиусу не пришлось долго искать, на относительно спокойной боковой улочке они нашли постоялый двор с конюшней, где оставили своих мулов.
Хозяин предложил им крошечную комнатку без окон, которую им по крайней мере не пришлось делить с другими. Они внесли свой багаж и сложили его в углу.
– Лучше, если ты останешься здесь, – сказал Клаудиус. – В этих постоялых дворах часто воруют, а нам еще потребуются наши резервы.
Пила кивнула. Она устала, и ей очень хотелось вытянуться на соломенном матрасе. Она положила голову на узелок, в который были завернуты деньги и украшения Ромелии. Вскоре она заснула.
Клаудиус тем временем спустился по шаткой деревянной лестнице вниз и сел на одну из длинных скамеек в общем зале. В комнате собралось много народа, некоторые путешественники ели ложками пшенную кашу, которую продавали дешево, другие пили смешанное с водой вино.
Хозяин поставил перед Клаудиусом хлеб, оливковое масло и поджаренное сало и налил ему теплого вина. Пока жевал, он внезапно услышал крик, раздавшийся от двери.
– А вот и плотник!
Клаудиус неохотно поднял глаза. Это был крестьянин, который наконец добрался до места. Другие гости обернулись и критически посмотрели на Клаудиуса.
– Что ты так кричишь, капустник? – проворчал Клаудиус. Ему ни в коей мере не хотелось обращать на себя чьи-то глаза.
– О, я только хотел поблагодарить тебя за твою помощь и угостить тебя бокалом вина. Местный каретник завтра рано утром починит мою повозку.
– А где твоя капуста? – захотелось узнать Клаудиусу.
Крестьянин хитро рассмеялся.
– Солдат все еще сидит там и караулит ее. Завтра рано утром я и его отблагодарю вином.
– Ну, тогда за твою капусту! – Клаудиус приподнял свой бокал. На верхнем этаже послышался шум.
– О боги, что там еще? – заорал хозяин.
Клаудиус вскочил, когда услышал крик Пилы.
Пила проснулась, когда ее коснулась чья-то рука.
– О, Клаудиус, я так устала, – пробормотала она во сне и повернулась на другой бок. Крепкая рука ухватилась за нее.
– Что ты делаешь? – испуганно спросила она и проснулась.
Она смотрела в ухмыляющееся лицо незнакомого мужчины. Ей в нос ударил кислый запах вина.
– Кто ты? Уйди! – крикнула она.
– Не церемонься, баба, ты ведь здесь для гостей.
– Это ошибка, я замужем.
– Тем лучше. Тогда ты знаешь все; что надо.
Мужчина надвинулся на Пилу и рванул ее платье.
Покрывало слетело с ее головы.
– Смотри-ка, – удивился незнакомец. – Ты светлая, как колос пшеницы.
С громким смехом он прижал ее к соломенному матрасу и надавил на нее ногами.
– Помоги! Клаудиус, помоги мне! – в отчаянии закричала Пила.
С ревом Клаудиус кинулся на мужчину и оторвал его от Пилы, он вытащил свой меч и приставил его к горлу мужчины.
– Эй, да в чем дело? – оборонялся пьяница. – Все хорошо, я хотел только немного позабавиться. Только и всего.
– Но не с моей женой, – прошипел взбешенный Клаудиус и прижал кончик меча к его глотке.
Хозяин решительно встал между ссорящимися.
– Я не хочу, чтобы здесь проливали кровь, – заявил он, – ведь ничего же не случилось.
– Да? А мою жену чуть было не изнасиловали.
– Тогда лучше смотри за ней, – насмешливо сказал мужчина и указал на Пилу. – Она светлая, как германские меретрицы, как тут не разгорится аппетит, и как ты, собственно говоря, получил такую жену, или она все же меретрица?
– Пошел ты вон, свиное отродье. – Клаудиус схватил мужчину за грязную тунику и вышвырнул его из комнаты.
Стоявшие вокруг во все глаза смотрели на Пилу.
– Идите-идите, здесь больше не на что смотреть, а ты, хозяин, принеси моей жене поесть, жареную курочку и сыр.
Клаудиус присел рядом с Пилой, которая растерянно сидела в углу комнаты.
– Я не хочу здесь оставаться, – пожаловалась она тихо, дрожа всем телом.
– Ночь мы пробудем здесь, но я тебя больше не оставлю. Смотри, хозяин уже несет тебе еду.
Пила покорно опустила голову. Клаудиус подвинул ей поднос, курочка пахла очень вкусно. Пила с отвращением отвернулась от нее.
– Меня тошнит, – сказала она.
– Мне жаль, что тебя так расстроили, – утешал он любимую, – но поешь все-таки, тебе нужны силы. Завтра утром на рассвете мы отправимся в путь.
Пила отпила глоток воды и взяла сыр.
– Ешь курочку сам, – сказала она, – у меня действительно нет аппетита.
Внизу в пивной сидел крестьянин и удивленно качал головой.
– Странный плотник, – пробормотал он, – у него с собой нет топора, зато есть меч.
После этого они избегали ночевок на постоялых дворах и обходились неудобным местом у края дороги. Беглецы вскоре покинули Виа Латина и перешли на одну из узких торговых дорог, которая вела через Апеннины к Лакусу Фуцинусу. Преимущество было в том, что дорогу мало использовали и по ней продвигаться вперед можно было гораздо быстрее, чем по Виа Латина. С другой стороны, на них обращали больше внимания, однако Клаудиус был твердо уверен в том, что они отделались от своих преследователей. Фальшивый след на юг дал им достаточную фору, кроме того, за ними не так-то легко было уследить, потому что они покинули большие дороги.
Наступила осень, и погода в горах ухудшилась. К счастью, в их узелке было достаточно практичной одежды, которая им могла пригодиться прежде всего на севере. Ночами они прижимались друг к другу, потому что было прохладно и сыро. В одиноких горах Пила чувствовала себя значительно увереннее, чем среди людской сутолоки в городах. На пути им встретилось всего несколько деревень, там они покупали продукты, прежде всего хлеб, овощи и яйца, а у одного кожевника Клаудиус купил немного черной краски, которая используется для окраски кожи. Кожевник ничего не спросил, потому что Клаудиус купил у него пару крепких сандалий.
Делая покупки, Клаудиус всегда оставлял Пилу позади: высокая фигура и светлые волосы девушки бросались в глаза и ее наверняка запомнили бы. Даже если она накрывала волосы платком, светлая кожа и голубые глаза выдавали то, что она не римлянка.
Они миновали два больших города, Антинус и Лупус Ангитиэ, вблизи которого находилось святилище. Молодые люди смешались с паломниками, и Клаудиус все прислушивался, желая узнать, что творится на дорогах вокруг Рима.
Ночь они провели в одиноком месте на берегу озера. Пила страстно хотела искупаться и поглядывала на заманчиво чистую воду.
– Посмотри, что я тебе принес, – сказал Клаудиус и выложил свои покупки.
Пила с любопытством посмотрела на маленькие горшочки.
– Что это? – спросила она.
– Это обувная краска, ею ты должна окрасить свои волосы. Я боюсь, что если кто-то снова сорвет с тебя накидку, то нашей маскировке придет конец.
Пила ошарашенно смотрела на него.
– О, нет, пожалуйста, нет, для меня и так было ужасным позором, когда я потеряла мои длинные волосы. А теперь еще и красить их?
– О боги, Пила, кончай со своим глупым германским тщеславием. Речь идет о нашей жизни. Разве ты сама не видела, как реагируют мужчины на твои светлые волосы? Я не могу постоянно обнажать меч, тогда получится, что я сопровождаю тебя как римский солдат, однако для этого у меня недостает снаряжения.
Итак, не разыгрывай театральное представление и вотри эту мазь в волосы.
– Из чего она состоит? – У Пилы на глазах показались слезы.
– Понятия не имею, наверное, из какого-нибудь железного блеска и медного купороса, но если это красит кожу, то сделает темными и твои волосы.
Пила в ужасе уставилась на горшочки.
– Тогда я буду выглядеть как старухи, которые вычищают пепел из печей.
– Это только потому, что ты боишься, что я уже не посчитаю тебя красивой. – Клаудиус рассмеялся и шутливо потянул ее за ухо. – И еще: я принес тебе порошок, которым ты напудришь свою кожу. Тогда у тебя будет почти такая же смуглая кожа, как у Ромелии.
– Ты говоришь это несерьезно.
– Совсем наоборот, и если ты не сделаешь этого сама, тогда это придется сделать мне.
– Только осмелься, я буду обороняться ногтями, я не только крестьянская девушка, но и воительница.
Клаудиус рассмеялся.
– Тебе это не поможет, потому что без окраски я отказываюсь путешествовать с тобой дальше.
Пила фыркнула.
– Почему ты внезапно стал так строг со мной?
– Ради твоей безопасности. Когда мы минуем озеро, мы выйдем на Виа Валериа и доберемся до Альпа Фуценс, крупного города. Я не трус, но я не хотел бы идти на открытый бой. Кроме того, я не знаю, отказалась ли Ромелия от мысли преследовать нас. Как только она заметит, что я заманил ее в неправильном направлении, она очень быстро сообразит, что мы пробираемся на север. Если она отправит преследователей на лошадях, то у нас нет шанса уйти от нее, если только мы не применим хитрость и не переоденемся.
Пила опустила голову, ей стало стыдно. Клаудиус рискует своей жизнью, спасая ее, а она спорит из глупого тщеславия. Она не на севере, где ее волосы были символом ее принадлежности к племени кимберов. Хотя ее племя узнало бы ее и с темными волосами. Кроме того, они ведь отрастут.
– Мне жаль, – пробормотала она, виновато извинившись. Пила взяла горшочки и отправилась на берег реки, чтобы вымыть себе волосы и смазать их обувной краской. Краска прочно пристала к ее волосам. За это время она собрала с берега большие камни и положила их в воду, где образовалась маленькая бухточка.
Удивленный Клаудиус наблюдал за ее действиями с небольшого расстояния. Однако он почувствовал, что Пила хочет остаться одна, и не мешал ей.
С большим трудом Пила сделала для себя нечто похожее на натуральную ванну, в которую она, в конце концов, и уселась. Теперь у нее не возникало чувства, что она находится в воде, не имевшей берегов. Она с удовольствием плескалась и смыла лишнюю краску с волос, закрутила мокрые пряди волос в мелкие локоны, которые часто видела у Ромелии. Такую прическу обычно делали женщины в Помпеях и еще украшали ее филигранной сеткой из золотой проволоки или жемчуга. Клаудиус будет ею доволен. Она высушилась и напудрила лицо, шею и руки порошком, который принес Клаудиус, критически посмотрела на себя в ясное зеркало воды. На нее глядело чужое лицо.
Медленно, почти стыдливо вернулась Пила к Клаудиусу. Он, улыбаясь, взглянул на нее. Пока она купалась, он приготовил еду, которую сварил в горшке над костром.
– Я кажусь себе такой безобразной, – пожаловалась Пила.
– О, нет, ты выглядишь чрезвычайно привлекательно. Кроме того, когда мы сегодня ночью будем любить друг друга, будет темно, и я тебя не увижу. – Он лукаво ухмыльнулся, и краска смущения, появившаяся на ее лице, была заметна даже под толстым слоем пудры.
– Ты – чудовище, – воскликнула она и бросила в него мокрым полотенцем, которое попало ему прямо в лицо.
– Разве я заслужил это после того, как сделал из тебя настоящую римлянку? – произнес он с наигранным возмущением.
Она присела рядом с костром и старалась не смотреть на него, потому что уголки его рта снова подозрительно подрагивали.
Бесстрастно налил он овощного супа из горшка, после того как разбил в него два яйца.
– Иди, моя голубка, давай поедим в мире, кто знает, когда мы сможем снова приготовить такой вкусный суп.
– Ты о чем? Разве мы не пойдем больше через эти горы на север?
– Пойдем, но я не знаю, как далеко мы сможем продвинуться по этой дороге вперед. Есть еще одна дорога, которая ведет к восточному побережью, по ней наше путешествие на север будет значительно легче. Однако до этого…
Пила тихо вздохнула.
– Обними меня, Клаудиус, я не знала, что мир такой большой.
На девятый день их побега они добрались до Виа Цецилиа, которую проложили лишь несколько лет назад, – она связывала Рим с восточным побережьем. Теперь они снова стали продвигаться быстрее. Уже через полтора дня они добрались до Хадрии, откуда повернули снова на север.
Дорога шла вдоль побережья, поэтому они не могли заблудиться.
– Удивительно, какие хорошие дороги проходят через всю Римскую империю, – поразилась Пила.
– Чтобы править такой большой империей, – объяснил Клаудиус, – необходимо иметь быструю связь между разными ее частями, но еще важнее, чтобы по этим дорогам смогли быстро продвигаться легионы.
– Знаешь, сначала я думала, что высокие дома в Риме построили боги, потому что люди не могут нагромоздить так много камней друг на друга. – Она рассмеялась. – Знаешь, когда мы сейчас передвигались по этим прекрасным дорогам, я вспоминала о прошлом. Покинув нашу родину у северного моря, мое племя с трудом продиралось через леса. Иногда мы должны были прорубать себе тропы или же двигаться тайными дорогами торговцев янтарем. Нам требовался целый год, чтобы пройти расстояние, которое по римским дорогам можно пройти за три недели.
– Ты очень хочешь вернуться туда? – спросил Клаудиус, улыбаясь.
Пила опустила глаза.
– Там мой народ, мое племя, моя родина. Батраки моего отца обрабатывали поля, когда меня захватили в плен. – Она на минуту замолчала. Да, она и в самом деле сказала «батраки моего отца»… хотя при этом Зигмунд сам стоял за плугом – у него было мало батраков. А она сама кормила свиней – служанка умерла прошлой зимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37