«Оратории идут довольно хорошо, несмотря на оперную партию: уже состоялось девять представлений из двенадцати. Я думаю, ..Иосифа" дадут еще один раз, затем ,,Саула", и завершится сезон ,,Мессией"; но по­скольку все шло очень хорошо, возможно, что м-р Ген­дель объявит новую подписку...»
На этот раз поклонница Генделя ошиблась: «Мессия» не был исполнен, вместо него дважды дали «Саула». 22 марта миссис Делани с грустью сообщает: «Вчера вече­ром - к сожалению!- состоялось последнее ораториальное представление. Цикл был закончен ,,Саулом", хотя я надеялась, что дадут ,,Мессию"...» Затем, 3 апреля, она пишет сестре: «Сегодня у меня большое событие, и самое горячее мое желание, чтобы здесь могла быть и Ты с нашей матерью. Гендель, наш брат и Донелэн обедают у меня, и развлечением будет то, что Гендель сыграет нам ,,Иосифа"!»
Данный ораториальный сезон прошел несколько лучше, чем предыдущие. Гендель - после того как расплатил­ся с членами труппы - 10 апреля купил акции на сумму 1300 фунтов.
Уже раннею весной он начинает готовиться к новому сезону. Поскольку «дворянская» Опера вновь потерпела крах, освободился театр «Haymarket», больший, чем «Covent Garden». Гендель вновь хочет проводить в нем ораториальные представления. Об этом свидетельствует его письмо от 9 июня, адресованное Дженинсу: «Я снял оперный театр „Haymarket". В качестве певцов ангажи­ровал синьору Франчезину, мисс Робинсон, Бёрда, Рейн­хольда, далее, хор мальчиков м-ра Гэйтса и лучших пев­цов различных хоров, есть некоторая надежда и на то, что у меня будет петь миссис Сиббер. Она писала мне из Бата (где находится в настоящее время), что с боль­шой радостью выступит у меня будущей зимой, если это не совпадет с ее выступлениями в театре. Но, мне ка­жется, я смогу заручиться содействием м-ра Рича (ко­торый ангажировал миссис Сиббер в театр „Covent Gar­den"), ведь и до этого он обязался разрешать выступле­ния м-ра Бёрда и м-ра Рейнхольда. Я необычайно рад, что получил первый акт оратории, или столько, сколько из него готово, так что я могу посвятить ему мое внима­ние и время...»
(Хором мальчиков королевской капеллы руководил м-р Гэйтс; миссис Сиббер стала между тем одной из популярнейших артисток Англии. Джон Рич был дирек­тором театра «Covent Garden». Новая же оратория - «Валтасар».)
19 июля 1744 года. Дженинс довольно медленно рабо­тает над либретто новой оратории, и - как мы это увидим из письма Генделя - у них возникает опреде­ленная разница во взглядах. Именно поэтому Гендель принимается за сочинение другой новой оратории - «музыкальной драмы» «Геркулес».
В этот же день Гендель пишет Дженинсу: «Вчера я прибыл в Лондон и сразу же прочел первый акт той оратории, которой Вы оказали мне честь и которая, уже за то короткое время, что я посвятил ее чтению, доставила мне большое наслаждение. Ваше мнение о продолжительности первого акта совершенно убедило меня, и я также придерживаюсь того, что последующие акты нужно сделать короче. Я был бы очень благодарен и счастлив, если бы Вы в ближайшее время послали мне оставшиеся акты. Прошу Вас, отметьте те части ,,Мессии", которые, по вашему мнению, следует изме­нить...»
Таким образом, первое действие «Валтасара» Ген­дель уже получил, однако сейчас он работает над «Гер­кулесом» и, согласно своему обычаю, заканчивает его в течение месяца; дата завершения произведения - при­близительно 20 августа; последняя отметка указывает на 17 августа, дата же окончания рукописи отсутствует, так как переплетчик отрезал последнюю страницу пар­титуры.
21 августа 1744 года. Гендель Дженинсу: «Второй акт оратории я, к счастью, получил и очень благодарен за него. Мне он очень нравится, и я приложу все силы, чтобы хорошо сделать его. Могу сказать еще только, что с нетерпением жду третьего акта...»
Либретто Дженинса пробудило фантазию Генделя: за сочинение «Валтасара» он принимается 23 августа. Первое действие он заканчивает за 10 дней; второе дей­ствие за еще более короткий срок, в конце его стоит следующее: «Fine della parte 2da, Settembre 10. 1744».
Спустя три дня после написания второго акта, 13 сентября, Гендель вновь пишет Дженинсу письмо: «Я получил большое удовольствие, сочиняя музыку к вашей отличной оратории, она и сейчас меня очень занимает. Это действительно очень благородная работа, большая и незаурядная. Она вызвала отличные мысли и необычные идеи, не говоря уже о больших хорах. От всего сердца прошу Вас, окажите мне в ближайшее время честь по­следним актом, которого я с нетерпением жду, с тем чтобы хорошо прочувствовать продолжительность произведения...»
Дженинс не принял во внимание скромный намек от­носительно продолжительности произведения. В поэти­ческом тщеславии он только извергал из себя слова, длинные тексты. Насколько великолепным считал Ген­дель второе действие, настолько он был разочарован третьим. Это видно из письма, написанного 2 октября: «Я получил третий акт, и можете представить с какой большой радостью. Могу Вас заверить, что считаю это произведение превосходной и величественной ораторией, только немного длинной. Если я положу на музыку всю ее целиком, то время исполнения превысит четыре часа. Большую часть музыки я выпустил, чтобы сохранить как молено больше стихов, но и их надо бы сократить [следует целый ряд предложений по сокращению]. На­деюсь, что летом Вы посетите Лондон. У меня отличная певческая гвардия. Синьора Франчезина исполняет роль Нитокриса, миссис Сиббер будет Даниэлем, м-р Бёрд (который вновь здоров) - Валтасаром, а м-р Рейнхольд будет петь Гобриаса, есть у меня также большое коли­чество хористов для хоров. В этом сезоне я объявляю двадцать четыре вечерних представления в субботние дни; во время же поста - по средам или пятницам. Я начну 3 ноября с [неразборчивое слово] ...»
Переписка по поводу сокращений имела особые по­следствия. Гендель не написал музыку к тем строкам, которые считал лишними, тщеславный же Дженинс на­стаивал на оригинальном либретто. Так стал возмож­ным тот особый случай, что либретто, изданное к пре­мьере, было почти на двести строк длиннее положенно­го на музыку материала. Черная линия на полях обозна­чала строки, к которым не была написана музыка.
20 октября 1744 года. Гендель объявляет новый ораториальный цикл. Условия его полностью совпадают с теми, которые он ранее сообщал Дженинсу: Гендель обещает 24 представления, с тем что наряду со старыми ораториями исполнит и две новые. Цена абонемента на весь цикл - восемь гиней.
Также в октябре ораториальный цикл начинается и в Дублине, в его рамках до весны 1745 года исполняет­ся пять ораторий Генделя: «Ацис и Галатея», «Праздне­ство Александра», «Аталия», «Эсфирь» и «Израиль в Египте».
3 ноября исполнением «Деборы» начинается цикл ораторий, запланированный на двадцать четыре пред­ставления. (В этот же день Гендель помещает в Англий­ский банк еще 500 фунтов.) 24 ноября представление повторяется. Третье произведение цикла, «Семела», ис­полняется 1 декабря. В этот раз оно проходит с различными вставными номерами (из «Альцины», «Арминия» и «Юстина»), кроме того, Гендель сыграл один орган­ный концерт. Повторение «Семелы» состоялось 8 де­кабря.
1745
5 января 1745 года. Проходит первая генделевская пре­мьера сезона. Однако сочиненный в предыдущем году «Геркулес» не приносит ожидаемого успеха. Причину этого следует искать в первую очередь в выборе текста. Лондонская публика ожидала от оратории прежде всего религиозного содержания: для «светских текстов» суще­ствовала опера, которая, кстати, как раз в это время окончательно провалилась. Публика Генделя и так из­менилась: оперу посещало почти исключительно выс­шее и среднее дворянство, оратории же (благодаря их ветхозаветным текстам, которые хотя бы уже своей те­матикой были общеизвестны в кругах читающей Биб­лию английской публики) привлекали и буржуазию. (К тому же цены на билеты при исполнении ораторий были значительно ниже, чем в Опере.) Эта публика не понима­ла темы, почерпнутые в классической греческой мифо­логии, точно так же, как раньше она не могла оценить красот «Семелы».
Музыкально-историческое значение «Геркулеса» и «Семелы» заключается вовсе не в актуальном успехе или провале. А. Шеринг совершенно прав, указывая на то, что эти две оратории в существенных своих момен­тах предвосхищают оперные формы Глюка.
Состоявшееся 9 января повторение «Геркулеса» про­шло тоже безрезультатно и безуспешно. Вследствие этого 17 января Гендель был вынужден сделать в газете «Дэйли адвертисер» следующее заявление: «В течение долгих лет я был многим обязан высшему и среднему дворянству нации, и его доброта произвела на меня глу­бокое впечатление. Когда в понял, что наилучшим обра­зом приблизить музыку к английской публике можно лишь связав ее со смыслом и полным значения текстом, все мои старания были направлены на то, чтобы выра­зить следующее: английский язык - который пригоден для передачи самых возвышенных эмоций - самый под­ходящий из всех языков для наиболее торжественных форм музыки. Однако, к глубочайшему сожалению, я чувствую, что мои старания оказываются безуспеш­ными, в то время как расходы мои все увеличиваются. Я не знаю, чем вызвано падение успеха у публики, но эта потеря всегда будет вызывать во мне боль. Что касает­ся прочего, то я уверен, что нация, характерной чертой которой является доброжелательность, не станет стремиться довести до разорения такого человека, все старания которого были направлены на ее развлечение. Я также уверен, что заслужу снисхождение тех благо­родных людей, которые и до сих пор оказывали мне честь своей поддержкой и подписались на эту зиму, если попро­шу их содействия в прекращении моего начинания, чтобы его не нужно было продолжать до тех пор, когда мои убытки станут невыносимыми. Я прошу их взять об­ратно три четверти подписки, поскольку на данный мо­мент осуществлена лишь четвертая часть моего пла­на».
Некоторые доброжелатели Генделя - несмотря на то, что из ораториального цикла прошло всего шесть представлений из двадцати четырех, - отказалась при­нять от Генделя три четверти стоимости абонемента. Решение это, возможно, было стимулировано напечатанным 18 января в «Дэйли адвертисер» письмом, автор[ы] кото­рого назвал[и] себя «Подписчики»: «Глубоко потрясло письмо м-ра Генделя в сегодняшнем утреннем номере, где он пишет о том несчастье, что его старания, направ­ленные на развлечение публики, потерпели провал. По­скольку публика пренебрегает чудесными представления­ми и не посещает их, нет иного способа восстановить доброе имя нации и признать заслуги Генделя, как если подписчики милостиво устранятся от его предложения отказаться от подписки...» 21 января в этой же газете появляются хвалебная ода и эпиграмма в адрес Генде­ля, сам же он в номере от 25 января благодарит публику за доброжелательность следующим образом: «Новые доказательства великодушия со стороны моих подписчи­ков, которые я усматриваю в том, что они добровольно отказались от выплаты им сумм подписки, вынуждают меня к быстрому ответу и выражению самой теплой признательности. Но насколько чувство благодарности естественно и насколько оно уместно у человека, я чув­ствую, что настолько же его трудно выразить. То есть, я не могу удовлетвориться только словами: и как раз поэтому, хотя и не могу взять на себя обязательства во всей их полноте, я считаю своей обязанностью прове­сти столько представлений, на сколько буду способен, и в скором времени продолжу исполнение ораторий, ка­ким бы ни был связанный с этим риск».
И Гендель вновь принимается за прерванный ораториальный цикл. Уже 16 февраля он хочет провести седьмое представление, однако оно не может состояться из-за болезни миссис Сиббер. Дата нового представления: 1 марта; на этот раз исполняется «Самсон», которого повторяют неделю спустя, 8 марта.
Быстро, одна за другой, исполняются более ранние оратории Генделя: 13 марта - «Саул», 15 и 22 марта - «Иосиф». Только после этого наступает черед пре­мьеры «Валтасара». Это двенадцатое представление запланированного цикла состоялось 27 марта. 29 марта оно было повторено.
Гендель не имеет успеха; это подтверждает и письмо, которое мисс Картер отправила 2 апреля мисс Талбот: «Гендель играет среди голых стен в когда-то столь пере­полненном театре; там, где постоянная аудитория при­сутствовала до тех пор, пока можно было видеть тан­цовщиц. Поскольку я не следую моде и никогда ей не следовала, то была совершенно очарована в один из недав­них вечеров его новейшей ораторией. Название ее: ,,Вал­тасар", сюжет повествует о завоевании царем Киром Вавилонии; музыка, несмотря на то, что ее испортили очень плохие певцы, выдерживает сравнение со всем, что я до сих пор слышала. Есть в ней один хор, который поют вавилоняне, издеваясь со своих стен над Киром, - это самое лучшее выражение надменного смеха, которое только можно себе представить. Другой хор - хор иудеев, звучащий после крошечной паузы, следующей за именем Иеговы, и так широко, так торжественно, что, как мне кажется, я еще не встречалась с более порази­тельным примером всеобщей великой клятвы».
Мнение разбирающейся в музыке, но «не следующей моде» дамы, вероятно, не было единичным; величе­ственная музыка Генделя наверняка нашла путь и к ду­шам других людей. Но всеобщее мнение проявляется скорее в угрюмом виде «голых стен». И в этом Генделю не помогает даже «Мессия», включенный в программу, правда, снова без названия, в качестве «священной ора­тории». 9 и 11 апреля проходят четырнадцатое и пятнадцатое представления цикла; на этих вечерах Гендель вновь исполнил по одному органному концерту.
10 апреля в театре «Covent Garden» проводят концерт в пользу престарелых музыкантов и вдов; на нем высту­пают все солисты Генделя. В программе наряду с про­изведениями других авторов получают место и произ­ведения Генделя, в первую очередь фрагменты орато­рий (арии, дуэты, увертюры).
23 апреля 1745 года. Ораториальный сезон Генделя, не­смотря на колоссальное напряжение сил, закончился преждевременно: в этот день Гендель проводит шест­надцатое представление - третье исполнение «Валтаса­ра». Сезон стал для Генделя катастрофическим. Пред­ставления посещались плохо до самого конца; подпис­чиков было слишком мало, чтобы из доходов можно было выплатить сумму, причитающуюся за аренду те­атра, и заплатить исполнителям. Гендель - как уже столько раз в своей жизни - вновь хотел слишком многого и вновь потерпел крах. Во многом этому спо­собствовал официальный бойкот со стороны аристок­ратов-тори. Одним из руководителей антигенделевской клики была некая леди Браун, жена сэра Роберта Брау­на, в свое время венецианского купца-дипломата и вре­менного поверенного в делах Англии. Живя в Италии, Брауны стали непоколебимыми приверженцами италь­янской оперы и, когда вернулись на родину, приложили все усилия к популяризации столь горячо любимого ими стиля. Сейчас же, когда Гендель противостоял ита­льянской опере, они изо всех сил старались уничтожить его. Леди Браун и ее окружение последовательно устра­ивали свои «партии», балы-маскарады и карточные ве­чера в те дни, когда исполнялось то или иное произведе­ние Генделя. Кроме того, они нанимали подростков, в обязанности которых входило приставать к публике, стремящейся на представления ораторий Генделя.
Единственным позитивным явлением в эти годы для Генделя стало то, что принц Уэльский не только поми­рился с ним, но и стал его непосредственным покровите­лем. О проходивших во дворе принца музыкальных вечерах и репетициях Бёрни вспоминал так:
«В 1745 году я музицировал в обществе Генделя; играл то на скрипке, то на альте. На тех репетициях, кото­рые регулярно проводились в доме Генделя на Лоуэр-Брук-стрит или же иногда, по желанию его постоянного покровителя принца Уэльского, в Карлтон-Хаузе, я мог удовлетворить свое любопытство и познакомиться с личностью, поведением и игрой на органе этого необык­новенного человека. В таких случаях он казался грубым и решительным повелителем, но указания давал с юмо­ром и шутливо, более того, разражался проклятиями и указывал на совершённые ошибки, что очень забавляло его самого и других, за исключением тех, кого как раз настигло несчастье... Голос, которым он после оконча­ния арий кричал: ,,Хор!", был по-настоящему страшен; и в ходе репетиций ораторий, проходивших в Карлтон-Хаузе, он часто делался очень сердитым, если принц и принцесса Уэльские не прибывали в музыкальный зал вовремя; но их превосходительства обращались с Генде­лем так уважительно, что принц всегда признавал его правоту и приговаривал: ,,Действительно, это непро­стительно - отрывать бедных музыкантов от уроков или других занятий". Когда же благородные дамы или принадлежащие ко двору женщины болтали во время исполнения, этот современный Тимофей слал проклятия и ругался;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24