Это была Кейт.– «Встречи за столом». В субботу. Большая летняя вечеринка для успешных и привлекательных одиноких людей в престижном месте.– Ух, здорово, – сказала я. – Это для нас?– Конечно.– Значит, мы пойдем?– Пойдем, разумеется.
На следующий день я сидела в своей солнечной гостиной, разбирая коллекцию пластинок, и никак не могла собраться с духом и выбросить виниловые пластинки, хотя у меня были диски с такими же записями. Я сортировала синглы, размышляя о том, что долгоиграющие пластинки все-таки лучше, когда зазвонил телефон.– Тиффани!– Да.– Это я.– О, здравствуйте.Голос у него был довольно расстроенным.– Я получил ваше письмо сегодня утром.– Да.– Мне хотелось только сказать вам, что я разочарован. Очень огорчен. И обижен. Очень обижен. Очень.– Ну что ж, мне жаль, – сказала я. – Но мне кажется, это не имеет смысла. В данных обстоятельствах.– Не имеет смысла? Не имеет смысла, даже чтобы быть друзьями?– Нет, – сказала я. – Не имеет смысла, потому что смысл в том, что вы несвободны.– Но женатые люди могут иметь друзей, Тиффани. Это допускается, вы знаете.– Да, но они должны выбирать их очень осмотрительно. И я не думаю, что дружба между нами – это благоразумно.– Все, чего я хочу, – это видеть вас время от времени, – сказал он жалобно.– Ну, это не слишком хорошая мысль, – сказала я.– И я знаю, что вам тоже хотелось бы меня видеть.– Ну…– Разве не так, а? – настойчиво спросил он.– Ну ладно, да, я допускаю, что да.– Ага!– Но обстоятельства…– … не позволяют нам быть вместе, – сердито сказал он, растягивая слова.– Да, да. Верно.– Но мы, конечно, могли бы пообедать где-нибудь, – продолжал он настойчиво. – Или сходить в кино? И в Барбикане Барбикан – крупный культурный центр в лондонском районе Барбикан.
сейчас великолепный концерт, – добавил он оживленно. – Йо-Йо Ma играет сюиты Баха для виолончели без аккомпанемента, и я хочу пойти. Почему бы нам не пойти вместе?– Ну… Ну, это звучит заманчиво, но думаю, что я не смогу.– Почему?– Потому что я не хочу, чтобы меня соблазняли. Вот почему.– Так вы уже соблазнены! – сказал он с торжеством.– Ну…– Скажите: да!– Да, я соблазнена. Ладно. Вы меня соблазнили. Довольны?– Я вам нравлюсь?– Да. Вы мне немного нравитесь.На самом деле я нахожу вас Довольно Сексуальным.– Вы мне тоже нравитесь, – сказал он, теперь более теплым тоном. – В сущности, Тиффани, «„Велла" – Вы великолепны!»– Ну пожалуйста!– «„Камей" – Вы само совершенство».– Послушайте, Довольно Успешный, – сказала я раздраженно. – Это действительно не… Кстати, как вас по-настоящему зовут?– Я вам не скажу.– Почему?– Я отказываюсь назвать свое имя, пока вы не согласитесь пойти со мной на концерт.– Ну а я не собираюсь идти, – ответила я.– А почему?– Потому что я знаю, что мне не следует этого делать: я должна следить за мячом, а вы, откровенно говоря, вне игры.– Но, Тиффани, мы могли бы так весело…– Говорю же вам, мне не нужно никакого веселья.– Мы могли бы так хорошо проводить время.– В любом случае я не могу проводить с вами время.– Но, Тиффани, мы так подходим друг дру… Я положила трубку. И только потом сказала:– Извините.
Кто бы подумал, что рассортировать ответы на зов одинокого сердца будет такой непростой задачей? Это я о пухлых конвертах цвета буйволовой кожи со штампом «Лично и конфиденциально», шлепающихся на коврик перед моей дверью.– Ладно, ладно, беру свои слова назад, – сказала Лиззи, сидя у меня на кухне и разбирая ответы. – Вот уж не думала, что ты получишь хоть один. Но не стоит ликовать. Подумай, сколько ты получила бы, если бы последовала моему совету.– Думаю, сто четырнадцать – вполне достаточно, – сказала я, когда она закурила очередную сигарету. – Я не жадная.Мы сортировали письма на три кучки: «да», «может быть» и «да вы что».– Вот посмотри – настоящий красавец. – Лиззи помахала передо мной фотографией с ликом сына Квазимодо лет пятидесяти семи.– Да вы что, – сказала я решительно.– Почему? Он вполне сгодится, – сказала она.– Он не сгодится. Он отвратительный, – ответила я.– Вовсе не отвратительный, – сказала она с негодованием, выпуская две струи дыма из изящно очерченных ноздрей. – Он старший партнер юридической фирмы в Сити. У него, возможно, огромная практика. А где большая практика, там большие деньги. И надеюсь, ты позвонишь тому биржевому брокеру.– Ладно, позвоню, – сказала я. – Но только потому, что он выглядит вполне-ничего-себе и мне понравилось его остроумное письмо. А вовсе не из-за денег, – добавила я. – Я имею в виду, что у Алана много денег, но меня это не волнует, потому что мне он неинтересен. Все, что я ищу, – это деятельного человека, ненавидящего гольф, с хорошим характером, играющего в теннис, владеющего приличным ударом слева и с полным отсутствием растительности на лице. Разве я много прошу?– Возможно, – ответила она. – Смотри, вот приятный парень, – сказала она, ухмыляясь и передавая мне клочок миллиметровки.«Дорогая Жизнерадостная, – прочитала я. – Смогу ли я заинтересовать вас? Меня зовут Ставрос.Я студент и учусь живописи. Вы блондинка? Мне нужна красивая сексуальная белокурая натурщица. Я пишу портреты. Вы могли бы войти в историю искусства. Вы можете быть только натурщицей. Но если вы действительно сексуальны, возможно, вы могли бы стать больше чем просто натурщицей. В любом случае, если вы позвоните мне и если вы сексуальная блондинка, я обязательно приглашу вас на ужин».– Надо взять на заметку, – сказала я, слегка помахав письмом, перед тем как присоединить Ставроса к куче «да вы что».Грустно смотреть, как растет эта куча: она была полна полицейскими-стажерами, владельцами похоронных бюро, астрологами, мужчинами по имени Терри и парнем с Акакия-авеню, Биллрикэй, который написал: «Если меня не окажется дома, когда вы позвоните, пожалуйста, оставьте сообщение моим телохранителям, или уборщику бассейна, или домоправителю, или одному из моих пяти камердинеров». Одно письмо было полностью на немецком, а в конверте оказалась фотография парня с гривой каштановых волос до пояса, который написал, что он работает в аэропорту Дюссельдорфа. И еще одно, от программиста по имени Джон, который написал: «Я сексуально ненасытен и ищу великолепную красотку с классным, роскошным бюстом и большим задом».– Ну, так и оставайся с задом, – сказала Лиззи.– Господи, взгляни на это! – Я показала ей шоколадку в красной надорванной фольге.– Не ешь ее! – простонала Лиззи, вырывая у меня шоколадку и бросая в мусорное ведро. – Она может быть отравлена!Я взглянула на сопровождающее письмо. «О детка, мысль о тебе не давала мне заснуть всю ночь, – писал отправитель. – Ты лишила меня сна. Пожалуйста, детка, не будь со мной так жестока. Знаешь, я очень, очень ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».– Восемьдесят пять процентов этих мужчин сумасшедшие, – подытожила я. – А остальные просто зануды. В письмах повторяются одни и те же скучные фразы: «неизлечимый романтик… у меня собственные волосы… красный „порше"… у меня собственные зубы… гольф в Элгав… почти порвал с двумя бывшими женами… молод духом… пять детей… позвоните мне…».– Все, хватит, – сказала я вдруг Лиззи. – Больше не могу! Меня от этого тошнит.– Ладно, остальное разберем в другой раз, но не забудь позвонить биржевому брокеру, – сказала она, уходя. – Биржевой брокер – это было бы прекрасно. Посмотри на меня!Да, посмотри на Лиззи, подумала я, когда она садилась в свой «мерседес». Она приехала из дома в Хэмпстеде, удачно перестроенного, где теперь семь спален. Но любила ли она своего успешного, но ужасно флегматичного Мартина? Я никогда ее об этом не спрашивала.Как бы там ни было, я оставила короткое дружеское послание на автоответчике биржевого брокера и затем стала готовиться к великолепной вечеринке для одиноких «Встречи за столом». Быстрый душ, затем черное платье для коктейлей, короткое ожерелье из жемчуга на шею и браслет на руку, босоножки, волосы поднять вверх, тушь на ресницы, губы подкрасить – voilа! Voilа! – вот так! (фр.)
– Ты отлично выглядишь, – великодушно похвалила Кейт, когда зашла за мной в семь.– Нет, ты выглядишь намного лучше, – сказала я, – и намного моложе.– О, ты невероятно молодо выглядишь – лет, м-м, на двадцать пять, – подсчитала она.– А ты на семнадцать, – стояла я на своем. – Уверена, тебя могли бы принять в банду байкеров.Раз уж мы лучшие подруги, да еще одного возраста и обе не замужем, почему бы нам с Кейт не говорить друг другу самые приятные, тешащие самолюбие комплименты, которые мы должны были бы слышать от мужчин, если бы не наше трагическое и незаслуженное одиночество. По мере того как мы продвигались на юго-восток Лондона, наша уверенность стала сходить на нет.– Здесь будут доведенные до отчаяния женщины и занудные мужчины, – сказала я, когда мы подходили к загородному клубу «Далвич», расположенному на двенадцати акрах сказочно красивого парка. Интересно, думала я, пока мы поднимались по ступеням, не хихикают ли над нами постоянные члены клуба или это мое разыгравшееся воображение? Я могла бы поклясться, что девушка из «Встреч за столом», отмечая нас в списке, улыбнулась нам мило, но как-то сочувственно.– Пойдем, – сказала Кейт, когда нас пригласили в общий зал. Она сжала мою руку. – Улыбайся!Забавно, как человеку свойственно обращать внимание на все негативное. В оранжерее находилось около полутора сотен человек в возрасте от тридцати до пятидесяти пяти, но как-то так получалось, что видела я только мужчин с седыми волосами и женщин d'un certain вge, стоявших кучками, напоминая связанных в пуки индюшек в блестящих обертках, продающихся на День благодарения. Сердце у меня упало и скулы свело от необходимости сохранять на лице улыбку. Сущий ад. Что я здесь делаю? Ужасно, ужасно, ужасно! Но затем я заметила нескольких мужчин, которые выглядели очень-даже-ничего-и-вполне-подходяще, – на самом деле некоторые были даже привлекательны, особенно в смокингах. И некоторые девушки были довольно красивые.– О, вот эта хорошенькая, – шепнула я Кейт, когда мы прогуливались по кругу.– Мы здесь, чтобы познакомиться с мужчинами, Тиффани, не смотри на женщин. И все время улыбайся.Это, кажется, сработало. Если вы лучезарно улыбаетесь какому-нибудь абсолютно незнакомому мужчине, он будет лучезарно улыбаться вам в ответ. Затем он подойдет к вам, вежливо представится и спросит, как вас зовут. Господи! Мы пробыли там всего десять минут и уже познакомились с тремя мужчинами каждая! Затем прозвучал гонг и мы отправились в обеденный зал. Оказалось, что я болтаю с высоким блондином аристократической внешности по имени Пирс. И правда, очень-ничего-себе-и-даже-шикарный.– Полагаю, – сказал он, рассматривая план стола, – вы сидите рядом со мной, Тиффани. Как приятно.
Думаю, это место знакомств действительно изумительное. Такое веселье. Правда. Кругом разговоры. Но был и негативный момент. Итак, я сидела рядом с аристократичным Пирсом, он рассказал мне всю подноготную своего развода, особенно подробно о том, как его жена изменила ему четыре раза, – о, как она могла, думала я про себя, глядя в его голубые глаза. И только я начала повествовать о собственных несчастливых отношениях с мужчинами, по-настоящему заинтересовавшись им и, если честно, едва перемолвившись парой слов с соседом справа, который, правда, выглядел немного грубоватым, а кроме того, он был вполне счастлив, болтая с приятной рыжеволосой девушкой, как вдруг прозвенел гонг.– Мы предлагаем дамам оставаться на своих местах, а всех джентльменов просим перейти за другой стол и познакомиться с соседками слева, – объявил распорядитель.Пирс выглядел убитым горем.– Но я не хочу переходить, – сказал он. – Я и так счастлив там, где сижу.Кровь прилила к моим щекам. Я смущенно ему улыбнулась.– Ну, я еще вернусь, – сказал он. – После десерта. И мы продолжим разговор.– Я буду… ждать вас, – сказала я ему с обольстительной улыбкой. На столе тем временем появился белый шоколадный мусс с малиновой глазурью. Пирс, удаляясь, махнул мне рукой, и потом я увидела его за дальним столом рядом с женщиной, возраст и степень привлекательности которой было сложно определить с расстояния в семьдесят пять футов. Затем подошли двое мужчин и сели по обе стороны от меня, оба очень-ничего-и-даже-вполне-подходящие. С противоположной стороны стола Кейт мне улыбнулась – она, кажется, тоже неплохо проводила время и весело болтала с обаятельным экспертом по природным катаклизмам. Отлично, мы обе общались со славными малыми.– Привет, э-э… э-э…– Тиффани, – подсказала я, поднимая свой бейджик. – Тиффани Тротт.Я пожала руку моему новому соседу, который при ближайшем рассмотрении оказался довольно привлекательным, хотя, кажется, не старше девятнадцати и в некотором подпитии.– А вас как зовут?– Меня зовут Терри, – сказал он. Терри!– Как интересно, – сказала я, – потому что имя Терри меньше всего мне нравится из всех христианских мужских имен – ха, ха, ха! После Кевина и Дуэйна, конечно.На самом деле я ничего такого не сказала.– Добро пожаловать, – просто сказала я. Он засмеялся. Не знаю почему.– Итак, Тиффани, чем вы занимаетесь? – спросил он.Господи боже! И здесь говорят о работе.– Угадайте! – решила я его подразнить.– Ну… э-э… думаю, вы… м-м, секретарша, – сказал он, наливая нам обоим довольно хорошего шабли. Наверное, у меня был обескураженный вид, потому что он быстро добавил: – Вы выглядите довольно решительной особой. Вы, вероятно, работаете главным менеджером по продажам.Должна сказать, это меня разочаровало. Почему он не заключил, что я работаю в какой-нибудь более приятной сфере, скажем актрисой, крупье, телевизионной ведущей или наездницей, участвующей в международных соревнованиях?– Нет, – сказала я. – Я строитель.– Не может быть! – ответил он. – Вы серьезно?– Нет, – сказала я. – Не строитель. На самом деле я работаю в рекламе, я автор.– Сочиняете слоганы? – спросил он. – «Начни свой день с яйца» – что-то в этом роде?– Да, – подтвердила я. – Примерно.– «,Ауди" – движение к прогрессу»?– Ага. Точно. А вы чем занимаетесь?– Я работаю на буровой вышке. В Северном море. Опасная работа. Никогда не бываю дома. Два развода. Трое детей. Куча алиментов. А сколько вам лет, Тиффани? – спросил он, сузив карие глаза.– Догадайтесь, – предложила я дерзко.– Ну, думаю, вам… двадцать девять, – сказал он, вручая мне жевательную резинку.– Думаю, вы мне нравитесь, – сказала я.– Правда? Тиффани, может быть, я покажусь вам глупым, но вы пошли бы за меня замуж?– Ну, я не знаю, – сказала я. – Понимаете, дайте мне немножко к вам привыкнуть. Обычно я ожидаю, что мужчина сделает мне предложение в течение пяти минут, но вы заставили меня ждать… – Я взглянула на свои часы. – …в течение двенадцати.– Думаю, вы очень красивы.– Думаю, вы немножко пьяны.– Да, – сказал он. Оркестр в это время заиграл танцевальную мелодию. – Но к утру я протрезвею, а вы все еще будете красивы.Ах! Очевидно, очень начитанный малый. Намек на «обмен любезностями» между Бесси Брэддок, членом парламента от лейбористской партии, и Уинстоном Черчиллем, который, как консерватор, относился к лейбористам без особой любви. Бесси как-то сказала ему перед началом заседания: «Послушайте, Уинстон, как же вы могли прийти в таком состоянии? Вы же пьяны». На что Черчилль ответил: «Вы лучше скажите, как вы могли прийти, зная, что так некрасивы. Я-то к утру протрезвею, а вот вы, Бесси…»
– Очень мило с вашей стороны, – ответила я. Итак, это добродушное подтрунивание было приятным, но обед подходил к концу и я предпочла бы, чтобы вернулся Пирс и спас меня. Где он?Его не было за тем столом, куда он пересел. Я оглядела танцевальную площадку и вдруг похолодела. Пирс! Танцует в обнимку с элегантной брюнеткой. Как он мог? Коварные мужчины! Я рассеянно выковырнула жареный миндаль из птифура и налила себе еще бокал вина. Терри задушевно болтал со своей соседкой слева, несомненно предлагая и ей выйти за него замуж. Кейт была занята разговором с подрезчиком деревьев. А я оказалась совершенно одна. Я была на вечеринке со ста сорока девятью другими Великолепными Одинокими Мужчинами, и ни один из них не обращал на меня внимания. Понятно, подумала я про себя, пойду-ка я в туалет. Я старалась пройти туда незаметно, хотя никто ни капельки мной не интересовался. Я встретила троих мужчин и несколько танцующих пар по пути в дамскую комнату, которая находилась этажом ниже, – что очень предусмотрительно. Подойдя к раковине, я заметила двух женщин тридцати с чем-то лет, подправляющих макияж перед зеркалом.– Господи, мужчины здесь такие ужасные, – сказала одна, чей голос определенно был мне знаком.– Да. Хочется быть лесбиянкой, – фыркнув, ответила ей подруга. – Девушки намного лучше выглядят, чем мужики!– Но тогда, насколько я знаю по опыту, мужчины вообще не нужны, – сказала первая. – Не понимаю, зачем мне это надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
На следующий день я сидела в своей солнечной гостиной, разбирая коллекцию пластинок, и никак не могла собраться с духом и выбросить виниловые пластинки, хотя у меня были диски с такими же записями. Я сортировала синглы, размышляя о том, что долгоиграющие пластинки все-таки лучше, когда зазвонил телефон.– Тиффани!– Да.– Это я.– О, здравствуйте.Голос у него был довольно расстроенным.– Я получил ваше письмо сегодня утром.– Да.– Мне хотелось только сказать вам, что я разочарован. Очень огорчен. И обижен. Очень обижен. Очень.– Ну что ж, мне жаль, – сказала я. – Но мне кажется, это не имеет смысла. В данных обстоятельствах.– Не имеет смысла? Не имеет смысла, даже чтобы быть друзьями?– Нет, – сказала я. – Не имеет смысла, потому что смысл в том, что вы несвободны.– Но женатые люди могут иметь друзей, Тиффани. Это допускается, вы знаете.– Да, но они должны выбирать их очень осмотрительно. И я не думаю, что дружба между нами – это благоразумно.– Все, чего я хочу, – это видеть вас время от времени, – сказал он жалобно.– Ну, это не слишком хорошая мысль, – сказала я.– И я знаю, что вам тоже хотелось бы меня видеть.– Ну…– Разве не так, а? – настойчиво спросил он.– Ну ладно, да, я допускаю, что да.– Ага!– Но обстоятельства…– … не позволяют нам быть вместе, – сердито сказал он, растягивая слова.– Да, да. Верно.– Но мы, конечно, могли бы пообедать где-нибудь, – продолжал он настойчиво. – Или сходить в кино? И в Барбикане Барбикан – крупный культурный центр в лондонском районе Барбикан.
сейчас великолепный концерт, – добавил он оживленно. – Йо-Йо Ma играет сюиты Баха для виолончели без аккомпанемента, и я хочу пойти. Почему бы нам не пойти вместе?– Ну… Ну, это звучит заманчиво, но думаю, что я не смогу.– Почему?– Потому что я не хочу, чтобы меня соблазняли. Вот почему.– Так вы уже соблазнены! – сказал он с торжеством.– Ну…– Скажите: да!– Да, я соблазнена. Ладно. Вы меня соблазнили. Довольны?– Я вам нравлюсь?– Да. Вы мне немного нравитесь.На самом деле я нахожу вас Довольно Сексуальным.– Вы мне тоже нравитесь, – сказал он, теперь более теплым тоном. – В сущности, Тиффани, «„Велла" – Вы великолепны!»– Ну пожалуйста!– «„Камей" – Вы само совершенство».– Послушайте, Довольно Успешный, – сказала я раздраженно. – Это действительно не… Кстати, как вас по-настоящему зовут?– Я вам не скажу.– Почему?– Я отказываюсь назвать свое имя, пока вы не согласитесь пойти со мной на концерт.– Ну а я не собираюсь идти, – ответила я.– А почему?– Потому что я знаю, что мне не следует этого делать: я должна следить за мячом, а вы, откровенно говоря, вне игры.– Но, Тиффани, мы могли бы так весело…– Говорю же вам, мне не нужно никакого веселья.– Мы могли бы так хорошо проводить время.– В любом случае я не могу проводить с вами время.– Но, Тиффани, мы так подходим друг дру… Я положила трубку. И только потом сказала:– Извините.
Кто бы подумал, что рассортировать ответы на зов одинокого сердца будет такой непростой задачей? Это я о пухлых конвертах цвета буйволовой кожи со штампом «Лично и конфиденциально», шлепающихся на коврик перед моей дверью.– Ладно, ладно, беру свои слова назад, – сказала Лиззи, сидя у меня на кухне и разбирая ответы. – Вот уж не думала, что ты получишь хоть один. Но не стоит ликовать. Подумай, сколько ты получила бы, если бы последовала моему совету.– Думаю, сто четырнадцать – вполне достаточно, – сказала я, когда она закурила очередную сигарету. – Я не жадная.Мы сортировали письма на три кучки: «да», «может быть» и «да вы что».– Вот посмотри – настоящий красавец. – Лиззи помахала передо мной фотографией с ликом сына Квазимодо лет пятидесяти семи.– Да вы что, – сказала я решительно.– Почему? Он вполне сгодится, – сказала она.– Он не сгодится. Он отвратительный, – ответила я.– Вовсе не отвратительный, – сказала она с негодованием, выпуская две струи дыма из изящно очерченных ноздрей. – Он старший партнер юридической фирмы в Сити. У него, возможно, огромная практика. А где большая практика, там большие деньги. И надеюсь, ты позвонишь тому биржевому брокеру.– Ладно, позвоню, – сказала я. – Но только потому, что он выглядит вполне-ничего-себе и мне понравилось его остроумное письмо. А вовсе не из-за денег, – добавила я. – Я имею в виду, что у Алана много денег, но меня это не волнует, потому что мне он неинтересен. Все, что я ищу, – это деятельного человека, ненавидящего гольф, с хорошим характером, играющего в теннис, владеющего приличным ударом слева и с полным отсутствием растительности на лице. Разве я много прошу?– Возможно, – ответила она. – Смотри, вот приятный парень, – сказала она, ухмыляясь и передавая мне клочок миллиметровки.«Дорогая Жизнерадостная, – прочитала я. – Смогу ли я заинтересовать вас? Меня зовут Ставрос.Я студент и учусь живописи. Вы блондинка? Мне нужна красивая сексуальная белокурая натурщица. Я пишу портреты. Вы могли бы войти в историю искусства. Вы можете быть только натурщицей. Но если вы действительно сексуальны, возможно, вы могли бы стать больше чем просто натурщицей. В любом случае, если вы позвоните мне и если вы сексуальная блондинка, я обязательно приглашу вас на ужин».– Надо взять на заметку, – сказала я, слегка помахав письмом, перед тем как присоединить Ставроса к куче «да вы что».Грустно смотреть, как растет эта куча: она была полна полицейскими-стажерами, владельцами похоронных бюро, астрологами, мужчинами по имени Терри и парнем с Акакия-авеню, Биллрикэй, который написал: «Если меня не окажется дома, когда вы позвоните, пожалуйста, оставьте сообщение моим телохранителям, или уборщику бассейна, или домоправителю, или одному из моих пяти камердинеров». Одно письмо было полностью на немецком, а в конверте оказалась фотография парня с гривой каштановых волос до пояса, который написал, что он работает в аэропорту Дюссельдорфа. И еще одно, от программиста по имени Джон, который написал: «Я сексуально ненасытен и ищу великолепную красотку с классным, роскошным бюстом и большим задом».– Ну, так и оставайся с задом, – сказала Лиззи.– Господи, взгляни на это! – Я показала ей шоколадку в красной надорванной фольге.– Не ешь ее! – простонала Лиззи, вырывая у меня шоколадку и бросая в мусорное ведро. – Она может быть отравлена!Я взглянула на сопровождающее письмо. «О детка, мысль о тебе не давала мне заснуть всю ночь, – писал отправитель. – Ты лишила меня сна. Пожалуйста, детка, не будь со мной так жестока. Знаешь, я очень, очень ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».– Восемьдесят пять процентов этих мужчин сумасшедшие, – подытожила я. – А остальные просто зануды. В письмах повторяются одни и те же скучные фразы: «неизлечимый романтик… у меня собственные волосы… красный „порше"… у меня собственные зубы… гольф в Элгав… почти порвал с двумя бывшими женами… молод духом… пять детей… позвоните мне…».– Все, хватит, – сказала я вдруг Лиззи. – Больше не могу! Меня от этого тошнит.– Ладно, остальное разберем в другой раз, но не забудь позвонить биржевому брокеру, – сказала она, уходя. – Биржевой брокер – это было бы прекрасно. Посмотри на меня!Да, посмотри на Лиззи, подумала я, когда она садилась в свой «мерседес». Она приехала из дома в Хэмпстеде, удачно перестроенного, где теперь семь спален. Но любила ли она своего успешного, но ужасно флегматичного Мартина? Я никогда ее об этом не спрашивала.Как бы там ни было, я оставила короткое дружеское послание на автоответчике биржевого брокера и затем стала готовиться к великолепной вечеринке для одиноких «Встречи за столом». Быстрый душ, затем черное платье для коктейлей, короткое ожерелье из жемчуга на шею и браслет на руку, босоножки, волосы поднять вверх, тушь на ресницы, губы подкрасить – voilа! Voilа! – вот так! (фр.)
– Ты отлично выглядишь, – великодушно похвалила Кейт, когда зашла за мной в семь.– Нет, ты выглядишь намного лучше, – сказала я, – и намного моложе.– О, ты невероятно молодо выглядишь – лет, м-м, на двадцать пять, – подсчитала она.– А ты на семнадцать, – стояла я на своем. – Уверена, тебя могли бы принять в банду байкеров.Раз уж мы лучшие подруги, да еще одного возраста и обе не замужем, почему бы нам с Кейт не говорить друг другу самые приятные, тешащие самолюбие комплименты, которые мы должны были бы слышать от мужчин, если бы не наше трагическое и незаслуженное одиночество. По мере того как мы продвигались на юго-восток Лондона, наша уверенность стала сходить на нет.– Здесь будут доведенные до отчаяния женщины и занудные мужчины, – сказала я, когда мы подходили к загородному клубу «Далвич», расположенному на двенадцати акрах сказочно красивого парка. Интересно, думала я, пока мы поднимались по ступеням, не хихикают ли над нами постоянные члены клуба или это мое разыгравшееся воображение? Я могла бы поклясться, что девушка из «Встреч за столом», отмечая нас в списке, улыбнулась нам мило, но как-то сочувственно.– Пойдем, – сказала Кейт, когда нас пригласили в общий зал. Она сжала мою руку. – Улыбайся!Забавно, как человеку свойственно обращать внимание на все негативное. В оранжерее находилось около полутора сотен человек в возрасте от тридцати до пятидесяти пяти, но как-то так получалось, что видела я только мужчин с седыми волосами и женщин d'un certain вge, стоявших кучками, напоминая связанных в пуки индюшек в блестящих обертках, продающихся на День благодарения. Сердце у меня упало и скулы свело от необходимости сохранять на лице улыбку. Сущий ад. Что я здесь делаю? Ужасно, ужасно, ужасно! Но затем я заметила нескольких мужчин, которые выглядели очень-даже-ничего-и-вполне-подходяще, – на самом деле некоторые были даже привлекательны, особенно в смокингах. И некоторые девушки были довольно красивые.– О, вот эта хорошенькая, – шепнула я Кейт, когда мы прогуливались по кругу.– Мы здесь, чтобы познакомиться с мужчинами, Тиффани, не смотри на женщин. И все время улыбайся.Это, кажется, сработало. Если вы лучезарно улыбаетесь какому-нибудь абсолютно незнакомому мужчине, он будет лучезарно улыбаться вам в ответ. Затем он подойдет к вам, вежливо представится и спросит, как вас зовут. Господи! Мы пробыли там всего десять минут и уже познакомились с тремя мужчинами каждая! Затем прозвучал гонг и мы отправились в обеденный зал. Оказалось, что я болтаю с высоким блондином аристократической внешности по имени Пирс. И правда, очень-ничего-себе-и-даже-шикарный.– Полагаю, – сказал он, рассматривая план стола, – вы сидите рядом со мной, Тиффани. Как приятно.
Думаю, это место знакомств действительно изумительное. Такое веселье. Правда. Кругом разговоры. Но был и негативный момент. Итак, я сидела рядом с аристократичным Пирсом, он рассказал мне всю подноготную своего развода, особенно подробно о том, как его жена изменила ему четыре раза, – о, как она могла, думала я про себя, глядя в его голубые глаза. И только я начала повествовать о собственных несчастливых отношениях с мужчинами, по-настоящему заинтересовавшись им и, если честно, едва перемолвившись парой слов с соседом справа, который, правда, выглядел немного грубоватым, а кроме того, он был вполне счастлив, болтая с приятной рыжеволосой девушкой, как вдруг прозвенел гонг.– Мы предлагаем дамам оставаться на своих местах, а всех джентльменов просим перейти за другой стол и познакомиться с соседками слева, – объявил распорядитель.Пирс выглядел убитым горем.– Но я не хочу переходить, – сказал он. – Я и так счастлив там, где сижу.Кровь прилила к моим щекам. Я смущенно ему улыбнулась.– Ну, я еще вернусь, – сказал он. – После десерта. И мы продолжим разговор.– Я буду… ждать вас, – сказала я ему с обольстительной улыбкой. На столе тем временем появился белый шоколадный мусс с малиновой глазурью. Пирс, удаляясь, махнул мне рукой, и потом я увидела его за дальним столом рядом с женщиной, возраст и степень привлекательности которой было сложно определить с расстояния в семьдесят пять футов. Затем подошли двое мужчин и сели по обе стороны от меня, оба очень-ничего-и-даже-вполне-подходящие. С противоположной стороны стола Кейт мне улыбнулась – она, кажется, тоже неплохо проводила время и весело болтала с обаятельным экспертом по природным катаклизмам. Отлично, мы обе общались со славными малыми.– Привет, э-э… э-э…– Тиффани, – подсказала я, поднимая свой бейджик. – Тиффани Тротт.Я пожала руку моему новому соседу, который при ближайшем рассмотрении оказался довольно привлекательным, хотя, кажется, не старше девятнадцати и в некотором подпитии.– А вас как зовут?– Меня зовут Терри, – сказал он. Терри!– Как интересно, – сказала я, – потому что имя Терри меньше всего мне нравится из всех христианских мужских имен – ха, ха, ха! После Кевина и Дуэйна, конечно.На самом деле я ничего такого не сказала.– Добро пожаловать, – просто сказала я. Он засмеялся. Не знаю почему.– Итак, Тиффани, чем вы занимаетесь? – спросил он.Господи боже! И здесь говорят о работе.– Угадайте! – решила я его подразнить.– Ну… э-э… думаю, вы… м-м, секретарша, – сказал он, наливая нам обоим довольно хорошего шабли. Наверное, у меня был обескураженный вид, потому что он быстро добавил: – Вы выглядите довольно решительной особой. Вы, вероятно, работаете главным менеджером по продажам.Должна сказать, это меня разочаровало. Почему он не заключил, что я работаю в какой-нибудь более приятной сфере, скажем актрисой, крупье, телевизионной ведущей или наездницей, участвующей в международных соревнованиях?– Нет, – сказала я. – Я строитель.– Не может быть! – ответил он. – Вы серьезно?– Нет, – сказала я. – Не строитель. На самом деле я работаю в рекламе, я автор.– Сочиняете слоганы? – спросил он. – «Начни свой день с яйца» – что-то в этом роде?– Да, – подтвердила я. – Примерно.– «,Ауди" – движение к прогрессу»?– Ага. Точно. А вы чем занимаетесь?– Я работаю на буровой вышке. В Северном море. Опасная работа. Никогда не бываю дома. Два развода. Трое детей. Куча алиментов. А сколько вам лет, Тиффани? – спросил он, сузив карие глаза.– Догадайтесь, – предложила я дерзко.– Ну, думаю, вам… двадцать девять, – сказал он, вручая мне жевательную резинку.– Думаю, вы мне нравитесь, – сказала я.– Правда? Тиффани, может быть, я покажусь вам глупым, но вы пошли бы за меня замуж?– Ну, я не знаю, – сказала я. – Понимаете, дайте мне немножко к вам привыкнуть. Обычно я ожидаю, что мужчина сделает мне предложение в течение пяти минут, но вы заставили меня ждать… – Я взглянула на свои часы. – …в течение двенадцати.– Думаю, вы очень красивы.– Думаю, вы немножко пьяны.– Да, – сказал он. Оркестр в это время заиграл танцевальную мелодию. – Но к утру я протрезвею, а вы все еще будете красивы.Ах! Очевидно, очень начитанный малый. Намек на «обмен любезностями» между Бесси Брэддок, членом парламента от лейбористской партии, и Уинстоном Черчиллем, который, как консерватор, относился к лейбористам без особой любви. Бесси как-то сказала ему перед началом заседания: «Послушайте, Уинстон, как же вы могли прийти в таком состоянии? Вы же пьяны». На что Черчилль ответил: «Вы лучше скажите, как вы могли прийти, зная, что так некрасивы. Я-то к утру протрезвею, а вот вы, Бесси…»
– Очень мило с вашей стороны, – ответила я. Итак, это добродушное подтрунивание было приятным, но обед подходил к концу и я предпочла бы, чтобы вернулся Пирс и спас меня. Где он?Его не было за тем столом, куда он пересел. Я оглядела танцевальную площадку и вдруг похолодела. Пирс! Танцует в обнимку с элегантной брюнеткой. Как он мог? Коварные мужчины! Я рассеянно выковырнула жареный миндаль из птифура и налила себе еще бокал вина. Терри задушевно болтал со своей соседкой слева, несомненно предлагая и ей выйти за него замуж. Кейт была занята разговором с подрезчиком деревьев. А я оказалась совершенно одна. Я была на вечеринке со ста сорока девятью другими Великолепными Одинокими Мужчинами, и ни один из них не обращал на меня внимания. Понятно, подумала я про себя, пойду-ка я в туалет. Я старалась пройти туда незаметно, хотя никто ни капельки мной не интересовался. Я встретила троих мужчин и несколько танцующих пар по пути в дамскую комнату, которая находилась этажом ниже, – что очень предусмотрительно. Подойдя к раковине, я заметила двух женщин тридцати с чем-то лет, подправляющих макияж перед зеркалом.– Господи, мужчины здесь такие ужасные, – сказала одна, чей голос определенно был мне знаком.– Да. Хочется быть лесбиянкой, – фыркнув, ответила ей подруга. – Девушки намного лучше выглядят, чем мужики!– Но тогда, насколько я знаю по опыту, мужчины вообще не нужны, – сказала первая. – Не понимаю, зачем мне это надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43