Этот ублюдок наверняка уже на полпути в Китай. О чем вы думали?
Я отвела его к Сельме. Он спустился минут через двадцать, к этому времени смягчившись.
– Держите ее там. Никого к ней не пускайте. Она настаивает на поездке в Девон – кажется, она была там на Новый год. Дала мне адрес. Я проверю.
– Вы ей не верите?
– Я проверю, – повторил он. – А сейчас позвоню кое-кому и отправлюсь за угол. Нанесу визит вашему другу Баззу.
– Он не мой друг, – начала я, но он ушел прежде, чем я успела договорить. Я вышла за ним в холл и мельком увидела, как в дверях исчезает зад Сонни Кросса – к счастью, уже одетый. Так-так-так.
Мамы нигде не было, хотя обычно она встает раньше всех. Спустилась Кэт и сразу кинулась к телефону – звонить в больницу. Судя по тому, как тяжело она опустилась за кухонный стол, изменений в состоянии Ричи не было.
Кэт выглядела совершенно изможденной.
– Мне разрешили посидеть у его постели до четырех утра. Я вернулась домой и попыталась заснуть, но проспала не больше двух часов.
Я принялась готовить ей завтрак.
– Тебе надо поесть, – сказала я твердо, когда она поморщилась при виде яичницы с беконом.
– Ничего не говори. Я знаю. Я должна поддерживать силы, – механически повторила она утомленным голосом. – Смените пластинку, а? Спасибо вам за поддержку, но от этих клише меня тошнит.
– Прости, – пробормотала я.
– Нет, это ты меня прости. Правда. Не понимаю, почему я огрызаюсь. Но ты и сама выглядишь неважно. Что случилось? А, помню. Где Томми?
– Это долгая история, – сказала я. – У тебя есть время?
– Конечно, – ответила Кэт. – Я поеду в больницу через полчаса, так что сейчас я в твоем распоряжении. Зря я вчера пошла на работу, все равно не могла сосредоточиться.
Я рассказала ей всю историю, начиная с цитрата калия в аптечке Томми. Я должна была уже тогда догадаться, что происходит. Кэт изумленно качала головой.
– А тебе не пришло в голову спросить его, откуда там лекарство? Нет? Ли, на такое способна только ты.
Я описала, как Томми вдруг заговорил на чистейшем французском. Сообщила ей грустное известие о Норин и описала встречу с Мари-Шанталь у ее постели. Закончила я свой рассказ неожиданными откровениями Томми о своем романе, не преминув вставить несколько злобных подробностей в описание Мари-Шанталь.
– Вся такая аккуратная, подтянутая. Не удивлюсь, если она каждый день делает маникюр. На всем ее теле нет, наверное, и волоска!
– Но она страдает циститом, – напомнила Кэт.
– Да, – рассмеялась я. – В жизни все-таки есть справедливость.
Я ждала ее комментариев насчет поведения Томми, но не успела она раскрыть рот, как в дверь позвонил Макс Остин. Уже второй его визит за утро.
– Его нет, – невыразительно произнес он. – Я звонил, но никто не ответил. Сосед видел, как сегодня утром он уезжал с чемоданом. Привет, Кэт, – поздоровался он, увидев ее за моей спиной. – Как ты держишься?
– У Ричи все по-прежнему, – ответила она. – Я держусь, а что мне остается. Но вдруг он останется таким на месяцы?..
Я знала, что она хотела сказать «на годы», но не нашла в себе сил. Макс передернулся. Ему явно было неловко.
– Что ж, придется смотреть фактам в лицо. Хотя, с другой стороны, он может очнуться и сегодня. Но мне, Кэт, хуже всех. Это я велел ему заглянуть в гаражи за домом. Так что я во всем виноват. Хочешь на кого-нибудь накричать? Кричи на меня, если тебе станет легче.
– Не станет, – вздохнула Кэт. – И ты не должен винить себя. Скажи, ты разговариваешь с ним, когда приходишь, или, по-твоему, это пустая трата времени?
– Разговариваю, – ответил Макс. – Задаю ему вопросы. Он ведь разыскивал и допрашивал бывших подруг Базза Кемпински. Я спрашиваю Ричи о том, как у него идут дела, потому что хочу знать каждую деталь об этом чертовом ублюдке. В тот день, когда на Ричи напали, он как раз встречался с одной из них. Это была последняя женщина, с которой спал Базз до того, как познакомился с Седьмой. Ричи рассказал мне о ней, когда пришел с едой из ресторана. Ее состояние потрясло его, а ведь с тех пор прошли годы. Но я так и не узнал ее имени – думал, увидимся завтра на работе – и теперь не могу его отыскать. В дневнике Ричи ничего нет. Я обыскал его стол, но тоже ничего не нашел. Она звонила ему в тот день, и он крикнул мне, что едет куда-то в западный Лондон. Подробностей я не знаю.
Кэт покачала головой:
– В тот вечер я встречалась с Ли. Весь день его не видела. Мы говорили по телефону, и он сказал, что ездил, кажется, в Пекхэм, но не сказал, зачем. Я знала, что он собирался заскочить к тебе, Макс. Хотел узнать, не хочешь ли ты выпить пива или что-то в этом роде. А потом позвонил ты и сообщил, что он в больнице.
– Послушайте, – произнес Макс. – Мы поймаем Базза. Я установлю слежку за домом, так что, если он приблизится к Сельме, мы узнаем об этом. Скажите ей, чтобы она не беспокоилась. Я пришлю кого-нибудь зафиксировать побои. Кэт, увидимся в больнице.
– Неужели ты ничего не замечаешь? – воскликнула Кэт, когда он ушел. Она ухмылялась, как Чеширский кот, и хотя я была рада снова видеть ее улыбку, мне стало не по себе.
– Что именно?
– Ты ему нравишься.
– Кому?
– Максу. Ты ему нравишься. Это ясно как день.
– Нет, не нравлюсь.
– Он глаз с тебя не сводил, когда разговаривал со мной. Так волновался. Я никогда его таким не видела. Некоторое время назад Ричи говорил, что он рассказывал о тебе, но я не поняла. Думала, он имел в виду твое дело, а не тебя. Почему ему непременно надо было зайти к тебе и лично сообщать, что Базз смылся? Он мог просто позвонить.
– Наверное, Макс хотел увидеть тебя, а не меня. В любом случае, он уже был утром. Базз живет прямо за углом. Логично, что на обратном пути он просто заскочил на секунду.
– Что значит – был утром?
– Забежал с утра пораньше, и я рассказала ему о Сельме.
– А что с Седьмой?
Когда я поведала историю Сельмы, Кэт подошла и обняла меня:
– Ну ты даешь, подруга. Похоже, ты открыла приют для женщин, попавших в беду. Сельма, я, твоя мама… Странно для человека, ценящего одиночество.
Но я все еще думала о Максе.
– Да, в последнее время он действительно пристрастился заходить ко мне в гости. Он приходил забрать свое белье. – При этих словах Кэт закатила глаза. – Потом объявился с тобой в ночь, когда напали на Ричи. Вчера вернулся и спрашивал, как ты. И сегодня утром. Но у него есть на это веская причина. Ты ведь слышала, он держит меня в курсе расследования поджога. Я сама его просила.
– И ты в это веришь? Почему он не может просто взять мобильник и звякнуть тебе? Макс ведь очень занят. К тому же держать тебя в курсе – дело специалиста по работе с семьей – как ее зовут? Мэри как-то там. У него нет времени обзванивать всех каждые пять минут. Представляешь, что бы он устроил Ричи, если бы тот начал заскакивать к каким-то женщинам в рабочее время?
– Я не какая-то женщина, – возразила я.
– Вот и я о том же, – согласилась Кэт. – Долго он еще сидел после того, как в тот вечер твоя мама отвела меня наверх?
– Довольно долго, – признала я. – Он был здесь, когда Томми пришел домой пьяный и мы поругались.
– И он слышал, как вы ссорились? – Кэт подалась вперед.
– Знаешь, я не уверена. Я думала, он ушел, но, может, стоял на лестнице и слушал.
– Ну вот видишь. Он думает, что ты порвала с Томми, и собирается попытать счастья.
– Но раза два он приходил таким нарядным, в модной одежде. Как будто собирался на свидание.
– В какой одежде?
– Ну не знаю… Получше этого унылого костюма и галстука, который он обычно носит. Будто старался произвести на кого-то впечатление. Полагаю, он собирался на свидание с женщиной.
– А тебе не приходило в голову, что он старался произвести впечатление на тебя?
– Перестань, Кэт. – Почему-то эта мысль очень меня встревожила. Я что, снова выставила себя дурой? Если Кэт говорит правду, неудивительно, что Макс так настроен в отношении Базза. Нет, это безумие, даже думать об этом не хочу.
– Теперь ты будешь волноваться весь день, – со знанием дела заявила Кэт. – Не делай такое лицо, Ли. Это же не конец света. Ты принесла немного радости в его жизнь, относись к этому так. И это для него очень кстати.
– Позвони из больницы, как только появятся изменения, – сказала я и обняла Кэт на прощание.
Когда я поднялась проведать Сельму, она предложила, пользуясь случаем, вместе поработать над книгой. Послушать кассеты и обсудить, как лучше организовать материал. Обычно я работала не совсем так, но оценила ее желание сотрудничать. Я хотела сделать для нее все, что в моих силах. То, что я переспала с Баззом, – самый мерзкий мой поступок. Я молилась, чтобы она никогда об этом не узнала, и вместе с тем хотела искупить вину, написав лучшую книгу в своей жизни.
Я вошла в ванную комнату, взяла с табуретки магнитофон и вытащила кассету Уэйлона Дженнингса, сопровождавшую утренние песнопения Томми в душе. Затем подняла с пола клетчатую шерстяную рубашку и один синий носок и бросила их в корзину для грязного белья. А потом зазвонил телефон.
Это был Макс. Я сняла трубку в спальне и от неожиданности села на кровать. Слова Кэт еще звучали в моих ушах. Сельма подошла к двери кабинета. Я чувствовала себя глупо и нервничала, как будто разговаривала с первым в жизни парнем, и отвечала ему резковато. Макс сообщил, что все проверил, – Сельма Уокер говорила правду. На рождественские праздники она была в Девоне.
– Ну да, конечно, была, – вдруг закричала я, осознав, что Сельма стоит прямо передо мной. – Я ни на секунду в этом не сомневалась. С какой стати ей лгать?
– Но это ведь вы сказали мне, что она лжет, – заметил Макс. Мой тон явно его потряс. – О том, что она поехала в Нью-Йорк повидаться с семьей, разве вы не помните?
– Ну да, возможно, – сказала я.
– Что ж, я просто подумал, что вы захотите знать. – Судя по голосу, он был совершенно подавлен. – Но мне по-прежнему не нравится то, что она солгала вам. Я установил только, что она ездила в Девон на Рождество. Никто не смог подтвердить, что она была в коттедже в канун Нового года. Там на несколько миль вокруг ни души, и все праздновали в других местах. Как я уже говорил, меня не радует мысль, что она может быть главной подозреваемой, но, как вы сами заметили, у нее есть мотив. Я упомянул Анжелу О'Лири, и Сельма сказала, что не знает такую. Раньше она ссылалась на вашу «маленькую квартирантку-блондинку», а когда я сообщил, что этот человек и есть Анжела О'Лири, она сделала вид, будто не знала, как ее зовут. Это вполне возможно, однако мне кажется, что она лжет. И что знает об Анжеле гораздо больше, чем хочет показать. Она могла приехать из Девона на день. И еще. Когда я говорил с ней сегодня утром, я кое-что заметил. У нее очень маленькие руки…
Я повесила трубку. Не хочу ничего слышать. Я прячу Сельму от Базза, но вместо того чтобы преследовать его, Макс пытается выставить все так, будто преступник – она. Хуже, он считает, что эту мысль подала я.
Я пристально вгляделась в помятое лицо Сельмы и содрогнулась. Неужели Базз рассказал ей об Анжеле? Неужели дразнил ее, провоцировал, и она дошла до крайности?
И Макс прав. У нее действительно очень маленькие руки. Она как раз протянула одну, указывая на телефон:
– Можно я позвоню Бьянке и скажу, где я? Я всегда сообщаю ей, где нахожусь. Она – единственный человек, кто всегда знал, как он со мной обращается. Она будет страшно волноваться, если я не скажу, что жива-здорова.
– Конечно, – ответила я. – Звоните куда нужно. Она у вас дома? Вы же не собираетесь туда звонить, нет?
– У нее мобильник, а номер есть только у меня. Я дала его как раз для таких случаев.
Я оставила ее звонить Бьянке и спустилась, чтобы приготовить нам кофе. Когда я вернулась, она слушала первую кассету, свернувшись калачиком на моей постели.
Я поняла, что пленка будет очень полезна издателям, и записала, чтобы не забыть ей об этом сказать. Сельма внятно обрисовала, как, по ее мнению, книга поможет другим избитым женщинам. Она говорила о том, что описывала мне раньше, – опасность фазы раскаяния.
Словно в подтверждение своих слов на второй кассете Сельма начала вести хронику побоев, за которыми шли периоды затишья. В эти периоды она и раздумывала уходить от мужа. Печальнее всего оказались ее слова о своем смирении в начале побоев. Она знала, что сопротивление только усилит боль и даже может привести к гибели. Чем меньше она будет сопротивляться, тем быстрее все закончится и наступит очередная сладкая фаза раскаяния. Было похоже, говорила Сельма, на замедленную съемку. Она видела руку или оружие, занесенное над своей головой, заставляла себя цепенеть в ожидании удара и думала, что на самом деле это происходит не с ней, а с кем-то другим.
Я сидела словно загипнотизированная. Голос Сельмы заполнил комнату. Она слушала саму себя. Время от времени наши глаза встречались, и она улыбалась или кивала, чтобы подчеркнуть сказанное. А потом часа через два, когда в записи возникла пауза – она подбирала слово или фразу – и воцарилась тишина, через открытую дверь спальни мы отчетливо услышали голос Базза:
– Простите, что побеспокоил. Ли ждет меня. Сельма открыла рот, и я подумала, что она сейчас закричит. Я губами произнесла «нет, нет!», жестом велела ей оставаться в кабинете, а сама бесшумно закрыла дверь и прокралась наверх лестницы, чтобы послушать.
– Правда ждет? Я не знала. Входите же. – Мама закрыла парадную дверь. Наверное, она спустилась, пока мы с Седьмой слушали кассету. Я должна была предвидеть это и предупредить, чтобы она никому не открывала дверь. Она не знает, что Сельма еще здесь. Больше того, понятия не имеет, кто такой Базз. Она же никогда его не видела.
– Мы работаем вместе, – услышала я вкрадчивый голос Базза. Тут он не солгал.
– Думаю, она наверху, – сказала мама. – Подождите, я позову ее. Как мне вас представить?
– Роберт. – Он назвал свое настоящее имя. Умно, ничего не скажешь. Если мама знает его имя, она вспомнит, как мы говорили о Баззе.
– Ли! – позвала она, не подозревая, что я притаилась совсем рядом. – Роберт пришел.
Я не произнесла ни слова, надеясь, что она решит, будто я вышла, и спровадит его.
– Ли! – крикнула она снова. – Ты там? Можешь спуститься? Мне надо идти к парикмахеру.
Мама, пожалуйста, только не уходи. Останься. Отправь его восвояси.
– Не смею вас задерживать, – опять услышала я его голос. – Я сам могу к ней подняться. Я знаю, где она работает. Я уже бывал здесь.
– Неужели? – Мама явно сомневалась. – Что ж, если вы не возражаете… Мне действительно пора бежать. Если ее нет, просто захлопните за собой дверь. Когда вы были в последний раз? Вы знаете, что она перенесла кабинет с верхнего этажа на второй?
– Вообще-то нет, – сказал Базз. – Спасибо. Я найду ее, не беспокойтесь.
И потом все случилось сразу. Мама ушла, а он побежал вверх по лестнице, крича:
– Ли, где ты? Ли!
Не успела я подняться с пола, как он уже был рядом.
– Подслушиваешь? Я думал, ты выше этого. Дай я помогу тебе встать – И он протянул мне руку.
Я отпрянула, но он схватил меня за запястье и рывком поставил на ноги. И не отпустил.
– Чего ты испугалась? Ты стала очень странной после Рождества. Это из-за твоего пожара? – Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцем и ущипнул. – Неужели ты думала, что я забыл о тебе?
Я представила, что Сельма стоит сейчас за дверью и слышит каждое слово. Если он будет продолжать в том же духе, мой секрет выплывет.
Неожиданно Базз отпустил меня и направился к двери в мою спальню. Я преградила ему путь:
– Давай спустимся вниз. Я приготовлю тебе кофе. Он отступил и с удивленным видом прислонился к стене.
– Нам надо кое-что наверстать, – произнес он весело, и я задрожала от страха. В какую игру он играет? – Несколько раз ко мне заходил детектив. Кажется, он думает, что я имею отношение к твоему пожару. Почему у него возникла эта мысль?
Я ничего не сказала. Хотелось закричать, что Анжела – его алиби, но сдержалась, потому что Сельма могла все услышать.
Я невольно подметила, что выглядел он великолепно. Я уже поняла, что он принадлежит к тому же типу, что и Макс Остин, но если Макс привлекателен периодически, то Базз – всегда. В нем была некая резкость, которая у Макса проявлялась, лишь когда он злился или мрачнел. Но у Базза она все время бурлила под поверхностью. Это сразу напоминало, что он опасен и непредсказуем – стоя рядом с ним, думать о чем-то другом просто невозможно.
Глядя на него, я невольно вспомнила разговор с Максом Остином. Тогда я предположила, что некое событие в прошлом Базза и превратило его в садиста. Я вспомнила, как Макс пришел в ярость от моей «душераздирающей либеральной ерунды», как он ее назвал, и, к своему удивлению, поняла, что, по злой иронии, он тут же показался таким же живым, страстным и сексуальным, как сам Базз. И все же я не переставала ломать голову насчет прошлого Базза, его детства – может, с ним самим обращались жестоко?
Стоявший передо мной Базз нервировал меня, а когда я нервничаю, то неизменно думаю о чем-то постороннем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я отвела его к Сельме. Он спустился минут через двадцать, к этому времени смягчившись.
– Держите ее там. Никого к ней не пускайте. Она настаивает на поездке в Девон – кажется, она была там на Новый год. Дала мне адрес. Я проверю.
– Вы ей не верите?
– Я проверю, – повторил он. – А сейчас позвоню кое-кому и отправлюсь за угол. Нанесу визит вашему другу Баззу.
– Он не мой друг, – начала я, но он ушел прежде, чем я успела договорить. Я вышла за ним в холл и мельком увидела, как в дверях исчезает зад Сонни Кросса – к счастью, уже одетый. Так-так-так.
Мамы нигде не было, хотя обычно она встает раньше всех. Спустилась Кэт и сразу кинулась к телефону – звонить в больницу. Судя по тому, как тяжело она опустилась за кухонный стол, изменений в состоянии Ричи не было.
Кэт выглядела совершенно изможденной.
– Мне разрешили посидеть у его постели до четырех утра. Я вернулась домой и попыталась заснуть, но проспала не больше двух часов.
Я принялась готовить ей завтрак.
– Тебе надо поесть, – сказала я твердо, когда она поморщилась при виде яичницы с беконом.
– Ничего не говори. Я знаю. Я должна поддерживать силы, – механически повторила она утомленным голосом. – Смените пластинку, а? Спасибо вам за поддержку, но от этих клише меня тошнит.
– Прости, – пробормотала я.
– Нет, это ты меня прости. Правда. Не понимаю, почему я огрызаюсь. Но ты и сама выглядишь неважно. Что случилось? А, помню. Где Томми?
– Это долгая история, – сказала я. – У тебя есть время?
– Конечно, – ответила Кэт. – Я поеду в больницу через полчаса, так что сейчас я в твоем распоряжении. Зря я вчера пошла на работу, все равно не могла сосредоточиться.
Я рассказала ей всю историю, начиная с цитрата калия в аптечке Томми. Я должна была уже тогда догадаться, что происходит. Кэт изумленно качала головой.
– А тебе не пришло в голову спросить его, откуда там лекарство? Нет? Ли, на такое способна только ты.
Я описала, как Томми вдруг заговорил на чистейшем французском. Сообщила ей грустное известие о Норин и описала встречу с Мари-Шанталь у ее постели. Закончила я свой рассказ неожиданными откровениями Томми о своем романе, не преминув вставить несколько злобных подробностей в описание Мари-Шанталь.
– Вся такая аккуратная, подтянутая. Не удивлюсь, если она каждый день делает маникюр. На всем ее теле нет, наверное, и волоска!
– Но она страдает циститом, – напомнила Кэт.
– Да, – рассмеялась я. – В жизни все-таки есть справедливость.
Я ждала ее комментариев насчет поведения Томми, но не успела она раскрыть рот, как в дверь позвонил Макс Остин. Уже второй его визит за утро.
– Его нет, – невыразительно произнес он. – Я звонил, но никто не ответил. Сосед видел, как сегодня утром он уезжал с чемоданом. Привет, Кэт, – поздоровался он, увидев ее за моей спиной. – Как ты держишься?
– У Ричи все по-прежнему, – ответила она. – Я держусь, а что мне остается. Но вдруг он останется таким на месяцы?..
Я знала, что она хотела сказать «на годы», но не нашла в себе сил. Макс передернулся. Ему явно было неловко.
– Что ж, придется смотреть фактам в лицо. Хотя, с другой стороны, он может очнуться и сегодня. Но мне, Кэт, хуже всех. Это я велел ему заглянуть в гаражи за домом. Так что я во всем виноват. Хочешь на кого-нибудь накричать? Кричи на меня, если тебе станет легче.
– Не станет, – вздохнула Кэт. – И ты не должен винить себя. Скажи, ты разговариваешь с ним, когда приходишь, или, по-твоему, это пустая трата времени?
– Разговариваю, – ответил Макс. – Задаю ему вопросы. Он ведь разыскивал и допрашивал бывших подруг Базза Кемпински. Я спрашиваю Ричи о том, как у него идут дела, потому что хочу знать каждую деталь об этом чертовом ублюдке. В тот день, когда на Ричи напали, он как раз встречался с одной из них. Это была последняя женщина, с которой спал Базз до того, как познакомился с Седьмой. Ричи рассказал мне о ней, когда пришел с едой из ресторана. Ее состояние потрясло его, а ведь с тех пор прошли годы. Но я так и не узнал ее имени – думал, увидимся завтра на работе – и теперь не могу его отыскать. В дневнике Ричи ничего нет. Я обыскал его стол, но тоже ничего не нашел. Она звонила ему в тот день, и он крикнул мне, что едет куда-то в западный Лондон. Подробностей я не знаю.
Кэт покачала головой:
– В тот вечер я встречалась с Ли. Весь день его не видела. Мы говорили по телефону, и он сказал, что ездил, кажется, в Пекхэм, но не сказал, зачем. Я знала, что он собирался заскочить к тебе, Макс. Хотел узнать, не хочешь ли ты выпить пива или что-то в этом роде. А потом позвонил ты и сообщил, что он в больнице.
– Послушайте, – произнес Макс. – Мы поймаем Базза. Я установлю слежку за домом, так что, если он приблизится к Сельме, мы узнаем об этом. Скажите ей, чтобы она не беспокоилась. Я пришлю кого-нибудь зафиксировать побои. Кэт, увидимся в больнице.
– Неужели ты ничего не замечаешь? – воскликнула Кэт, когда он ушел. Она ухмылялась, как Чеширский кот, и хотя я была рада снова видеть ее улыбку, мне стало не по себе.
– Что именно?
– Ты ему нравишься.
– Кому?
– Максу. Ты ему нравишься. Это ясно как день.
– Нет, не нравлюсь.
– Он глаз с тебя не сводил, когда разговаривал со мной. Так волновался. Я никогда его таким не видела. Некоторое время назад Ричи говорил, что он рассказывал о тебе, но я не поняла. Думала, он имел в виду твое дело, а не тебя. Почему ему непременно надо было зайти к тебе и лично сообщать, что Базз смылся? Он мог просто позвонить.
– Наверное, Макс хотел увидеть тебя, а не меня. В любом случае, он уже был утром. Базз живет прямо за углом. Логично, что на обратном пути он просто заскочил на секунду.
– Что значит – был утром?
– Забежал с утра пораньше, и я рассказала ему о Сельме.
– А что с Седьмой?
Когда я поведала историю Сельмы, Кэт подошла и обняла меня:
– Ну ты даешь, подруга. Похоже, ты открыла приют для женщин, попавших в беду. Сельма, я, твоя мама… Странно для человека, ценящего одиночество.
Но я все еще думала о Максе.
– Да, в последнее время он действительно пристрастился заходить ко мне в гости. Он приходил забрать свое белье. – При этих словах Кэт закатила глаза. – Потом объявился с тобой в ночь, когда напали на Ричи. Вчера вернулся и спрашивал, как ты. И сегодня утром. Но у него есть на это веская причина. Ты ведь слышала, он держит меня в курсе расследования поджога. Я сама его просила.
– И ты в это веришь? Почему он не может просто взять мобильник и звякнуть тебе? Макс ведь очень занят. К тому же держать тебя в курсе – дело специалиста по работе с семьей – как ее зовут? Мэри как-то там. У него нет времени обзванивать всех каждые пять минут. Представляешь, что бы он устроил Ричи, если бы тот начал заскакивать к каким-то женщинам в рабочее время?
– Я не какая-то женщина, – возразила я.
– Вот и я о том же, – согласилась Кэт. – Долго он еще сидел после того, как в тот вечер твоя мама отвела меня наверх?
– Довольно долго, – признала я. – Он был здесь, когда Томми пришел домой пьяный и мы поругались.
– И он слышал, как вы ссорились? – Кэт подалась вперед.
– Знаешь, я не уверена. Я думала, он ушел, но, может, стоял на лестнице и слушал.
– Ну вот видишь. Он думает, что ты порвала с Томми, и собирается попытать счастья.
– Но раза два он приходил таким нарядным, в модной одежде. Как будто собирался на свидание.
– В какой одежде?
– Ну не знаю… Получше этого унылого костюма и галстука, который он обычно носит. Будто старался произвести на кого-то впечатление. Полагаю, он собирался на свидание с женщиной.
– А тебе не приходило в голову, что он старался произвести впечатление на тебя?
– Перестань, Кэт. – Почему-то эта мысль очень меня встревожила. Я что, снова выставила себя дурой? Если Кэт говорит правду, неудивительно, что Макс так настроен в отношении Базза. Нет, это безумие, даже думать об этом не хочу.
– Теперь ты будешь волноваться весь день, – со знанием дела заявила Кэт. – Не делай такое лицо, Ли. Это же не конец света. Ты принесла немного радости в его жизнь, относись к этому так. И это для него очень кстати.
– Позвони из больницы, как только появятся изменения, – сказала я и обняла Кэт на прощание.
Когда я поднялась проведать Сельму, она предложила, пользуясь случаем, вместе поработать над книгой. Послушать кассеты и обсудить, как лучше организовать материал. Обычно я работала не совсем так, но оценила ее желание сотрудничать. Я хотела сделать для нее все, что в моих силах. То, что я переспала с Баззом, – самый мерзкий мой поступок. Я молилась, чтобы она никогда об этом не узнала, и вместе с тем хотела искупить вину, написав лучшую книгу в своей жизни.
Я вошла в ванную комнату, взяла с табуретки магнитофон и вытащила кассету Уэйлона Дженнингса, сопровождавшую утренние песнопения Томми в душе. Затем подняла с пола клетчатую шерстяную рубашку и один синий носок и бросила их в корзину для грязного белья. А потом зазвонил телефон.
Это был Макс. Я сняла трубку в спальне и от неожиданности села на кровать. Слова Кэт еще звучали в моих ушах. Сельма подошла к двери кабинета. Я чувствовала себя глупо и нервничала, как будто разговаривала с первым в жизни парнем, и отвечала ему резковато. Макс сообщил, что все проверил, – Сельма Уокер говорила правду. На рождественские праздники она была в Девоне.
– Ну да, конечно, была, – вдруг закричала я, осознав, что Сельма стоит прямо передо мной. – Я ни на секунду в этом не сомневалась. С какой стати ей лгать?
– Но это ведь вы сказали мне, что она лжет, – заметил Макс. Мой тон явно его потряс. – О том, что она поехала в Нью-Йорк повидаться с семьей, разве вы не помните?
– Ну да, возможно, – сказала я.
– Что ж, я просто подумал, что вы захотите знать. – Судя по голосу, он был совершенно подавлен. – Но мне по-прежнему не нравится то, что она солгала вам. Я установил только, что она ездила в Девон на Рождество. Никто не смог подтвердить, что она была в коттедже в канун Нового года. Там на несколько миль вокруг ни души, и все праздновали в других местах. Как я уже говорил, меня не радует мысль, что она может быть главной подозреваемой, но, как вы сами заметили, у нее есть мотив. Я упомянул Анжелу О'Лири, и Сельма сказала, что не знает такую. Раньше она ссылалась на вашу «маленькую квартирантку-блондинку», а когда я сообщил, что этот человек и есть Анжела О'Лири, она сделала вид, будто не знала, как ее зовут. Это вполне возможно, однако мне кажется, что она лжет. И что знает об Анжеле гораздо больше, чем хочет показать. Она могла приехать из Девона на день. И еще. Когда я говорил с ней сегодня утром, я кое-что заметил. У нее очень маленькие руки…
Я повесила трубку. Не хочу ничего слышать. Я прячу Сельму от Базза, но вместо того чтобы преследовать его, Макс пытается выставить все так, будто преступник – она. Хуже, он считает, что эту мысль подала я.
Я пристально вгляделась в помятое лицо Сельмы и содрогнулась. Неужели Базз рассказал ей об Анжеле? Неужели дразнил ее, провоцировал, и она дошла до крайности?
И Макс прав. У нее действительно очень маленькие руки. Она как раз протянула одну, указывая на телефон:
– Можно я позвоню Бьянке и скажу, где я? Я всегда сообщаю ей, где нахожусь. Она – единственный человек, кто всегда знал, как он со мной обращается. Она будет страшно волноваться, если я не скажу, что жива-здорова.
– Конечно, – ответила я. – Звоните куда нужно. Она у вас дома? Вы же не собираетесь туда звонить, нет?
– У нее мобильник, а номер есть только у меня. Я дала его как раз для таких случаев.
Я оставила ее звонить Бьянке и спустилась, чтобы приготовить нам кофе. Когда я вернулась, она слушала первую кассету, свернувшись калачиком на моей постели.
Я поняла, что пленка будет очень полезна издателям, и записала, чтобы не забыть ей об этом сказать. Сельма внятно обрисовала, как, по ее мнению, книга поможет другим избитым женщинам. Она говорила о том, что описывала мне раньше, – опасность фазы раскаяния.
Словно в подтверждение своих слов на второй кассете Сельма начала вести хронику побоев, за которыми шли периоды затишья. В эти периоды она и раздумывала уходить от мужа. Печальнее всего оказались ее слова о своем смирении в начале побоев. Она знала, что сопротивление только усилит боль и даже может привести к гибели. Чем меньше она будет сопротивляться, тем быстрее все закончится и наступит очередная сладкая фаза раскаяния. Было похоже, говорила Сельма, на замедленную съемку. Она видела руку или оружие, занесенное над своей головой, заставляла себя цепенеть в ожидании удара и думала, что на самом деле это происходит не с ней, а с кем-то другим.
Я сидела словно загипнотизированная. Голос Сельмы заполнил комнату. Она слушала саму себя. Время от времени наши глаза встречались, и она улыбалась или кивала, чтобы подчеркнуть сказанное. А потом часа через два, когда в записи возникла пауза – она подбирала слово или фразу – и воцарилась тишина, через открытую дверь спальни мы отчетливо услышали голос Базза:
– Простите, что побеспокоил. Ли ждет меня. Сельма открыла рот, и я подумала, что она сейчас закричит. Я губами произнесла «нет, нет!», жестом велела ей оставаться в кабинете, а сама бесшумно закрыла дверь и прокралась наверх лестницы, чтобы послушать.
– Правда ждет? Я не знала. Входите же. – Мама закрыла парадную дверь. Наверное, она спустилась, пока мы с Седьмой слушали кассету. Я должна была предвидеть это и предупредить, чтобы она никому не открывала дверь. Она не знает, что Сельма еще здесь. Больше того, понятия не имеет, кто такой Базз. Она же никогда его не видела.
– Мы работаем вместе, – услышала я вкрадчивый голос Базза. Тут он не солгал.
– Думаю, она наверху, – сказала мама. – Подождите, я позову ее. Как мне вас представить?
– Роберт. – Он назвал свое настоящее имя. Умно, ничего не скажешь. Если мама знает его имя, она вспомнит, как мы говорили о Баззе.
– Ли! – позвала она, не подозревая, что я притаилась совсем рядом. – Роберт пришел.
Я не произнесла ни слова, надеясь, что она решит, будто я вышла, и спровадит его.
– Ли! – крикнула она снова. – Ты там? Можешь спуститься? Мне надо идти к парикмахеру.
Мама, пожалуйста, только не уходи. Останься. Отправь его восвояси.
– Не смею вас задерживать, – опять услышала я его голос. – Я сам могу к ней подняться. Я знаю, где она работает. Я уже бывал здесь.
– Неужели? – Мама явно сомневалась. – Что ж, если вы не возражаете… Мне действительно пора бежать. Если ее нет, просто захлопните за собой дверь. Когда вы были в последний раз? Вы знаете, что она перенесла кабинет с верхнего этажа на второй?
– Вообще-то нет, – сказал Базз. – Спасибо. Я найду ее, не беспокойтесь.
И потом все случилось сразу. Мама ушла, а он побежал вверх по лестнице, крича:
– Ли, где ты? Ли!
Не успела я подняться с пола, как он уже был рядом.
– Подслушиваешь? Я думал, ты выше этого. Дай я помогу тебе встать – И он протянул мне руку.
Я отпрянула, но он схватил меня за запястье и рывком поставил на ноги. И не отпустил.
– Чего ты испугалась? Ты стала очень странной после Рождества. Это из-за твоего пожара? – Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцем и ущипнул. – Неужели ты думала, что я забыл о тебе?
Я представила, что Сельма стоит сейчас за дверью и слышит каждое слово. Если он будет продолжать в том же духе, мой секрет выплывет.
Неожиданно Базз отпустил меня и направился к двери в мою спальню. Я преградила ему путь:
– Давай спустимся вниз. Я приготовлю тебе кофе. Он отступил и с удивленным видом прислонился к стене.
– Нам надо кое-что наверстать, – произнес он весело, и я задрожала от страха. В какую игру он играет? – Несколько раз ко мне заходил детектив. Кажется, он думает, что я имею отношение к твоему пожару. Почему у него возникла эта мысль?
Я ничего не сказала. Хотелось закричать, что Анжела – его алиби, но сдержалась, потому что Сельма могла все услышать.
Я невольно подметила, что выглядел он великолепно. Я уже поняла, что он принадлежит к тому же типу, что и Макс Остин, но если Макс привлекателен периодически, то Базз – всегда. В нем была некая резкость, которая у Макса проявлялась, лишь когда он злился или мрачнел. Но у Базза она все время бурлила под поверхностью. Это сразу напоминало, что он опасен и непредсказуем – стоя рядом с ним, думать о чем-то другом просто невозможно.
Глядя на него, я невольно вспомнила разговор с Максом Остином. Тогда я предположила, что некое событие в прошлом Базза и превратило его в садиста. Я вспомнила, как Макс пришел в ярость от моей «душераздирающей либеральной ерунды», как он ее назвал, и, к своему удивлению, поняла, что, по злой иронии, он тут же показался таким же живым, страстным и сексуальным, как сам Базз. И все же я не переставала ломать голову насчет прошлого Базза, его детства – может, с ним самим обращались жестоко?
Стоявший передо мной Базз нервировал меня, а когда я нервничаю, то неизменно думаю о чем-то постороннем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37