OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Как сооблазнить призрака»: Эксмо; Москва; 2006
ISBN 5-699-18362-0
Аннотация
"Я нащупала грубые деревянные ящики с яблоками, но дальше оказалась пустота. Потом я чуть не врезалась в кресло, и пальцы чего-то коснулись. Поняв, чего именно, я беззвучно завизжала и застонала от ужаса… Пальцы лежали на волосах. Человеческих волосах, сухих и поврежденных, как будто их перетравили краской. Я опустила руки и нащупала кожу – нос, чем-то заткнутый рот. Как у меня. Я была заперта в кромешной темноте с телом – телом, которое больше не отвечало на прикосновение…"
Ли Бартоломью – автор-"призрак", пишет автобиографии для знаменитостей от их лица. Большую часть времени представляет, как именно ее могут убить. Почти нигде не бывает, ни с кем не общается, живет замкнуто и отказывается выйти замуж за любимого мужчину. А когда в окрестностях объявляется поджигатель, чьей первой жертвой становится известная телеведущая, Ли получает заказ на автобиографию популярной актрисы мыльных опер, и размеренная писательская жизнь превращается в сумасшедший дом.
Интригующий, таинственный и непредсказуемый роман Хоуп Макинтайр "Как соблазнить призрака" – впервые на русском языке.
Хоуп Макинтайр
Как соблазнить призрака
Благодарность
Во время написания этой книги я перенесла тяжелую операцию и построила дом и без помощи друзей не смогла бы закончить «Как соблазнить призрака». Пока я ждала окончания строительства, моя жизнь, мягко говоря, превратилась в сплошные странствия. Я хочу поблагодарить следующих людей, укрывших меня от бурь и предоставивших место для работы.
Лондон
Луис Аллен Джонс
Хилари Арнольд
Дебора Роджерс и Майкл Беркли
Энни и Фрэнсис Шоу
Джеки Грэхем и Дэвид Пэлхем
Девон
Кейт Бартоломью
Линдсей Белл
Оксфордшир
Джон Ллойд и Сара Уоллес
Вест-Корк, Ирландия
Дэвид и Пэтси Паттнэм
Нью-Йорк
Анабель Дэвис Гофф
Сонни Мехта
Райнбек, Нью-Йорк
Энн Пэтти
Джой Харрис
Кэтрин Расселл Рич
Портленд, Орегон
Шон и Мэри Леви
Уитни Отто
Амагансетт, Нью-Йорк
Джо Дольче и Джонатан Барнхэм
Ричард и Бетина ЛаПлант
Джудит Канет
Аннемари Маккой
Сьюзан и Мюррей Смит
А также я в огромном долгу перед многими другими людьми, помогавшими мне с книгой. Хочу выразить свою признательность: Кристен Вебер, Эрни Хэмм, Джуди Пьяткус, Алексии Пол, Хоуп Харрис, Миранде Дэвис и, наконец, последнему, но не менее важному человеку, Дермоту Китингу, детективу-суперинтенданту из Нового Скотленд-Ярда.
Посвящается моей подруге, выдающемуся автору-"призраку» Щерил Мерсер. А также Клэр и Джой
ГЛАВА 1
Когда в конце улицы загорелся дом Астрид Маккензи, я крепко спала и видела во сне маму.
Наверное, если бы Астрид и моя мать встретились, они бы поладили. Они одного поля ягоды, а значит, прямая противоположность мне. На самом деле я почти не знала Астрид, лишь изредка кивала ей на улице. На рынке – откуда я черпаю все слухи и сплетни – поговаривали, будто она ходячий телеграф. Мама тоже очень общительна и большую часть времени скачет по округе, словно горная козочка. Откровенно говоря, не перестаю удивляться, почему ее не пригласили в какую-нибудь программу по фитнесу, предлагающую омолодить ум и тело тем, кому за пятьдесят пять. Или в раздел мод журнала «Сага». Есть в ней что-то гибкое, юное. Уверена, что слово «вечеринка» и в девяносто заставит ее навострить уши.
Я же, напротив, одиночка. Или – хотя от этого слова меня воротит – домоседка. Мне нравится жить чужой жизнью. Я довольно рано поняла, что мне совсем неинтересно вечера напролет торчать в лондонском баре, напиваться до скотского состояния, а потом возвращаться домой с первым мужчиной, который купит мне «Космополитен». Но слушать о таких людях я люблю. Я отклоняю приглашения на шикарные приемы, сижу дома, с удовольствием смотрю телевизор, а на следующее утро с нетерпением жду звонков от знакомых с подробными отчетами обо всем, что пропустила.
Я никогда не понимала, зачем постоянно куда-нибудь ходить. В первую очередь у меня просто не хватит сил на это. К тому же я всегда предпочитала общаться с людьми наедине, а приятный ужин на двоих можно устроить дома с тем же успехом, что в битком набитом ресторане. Сложность в том – хоть я и не считаю, что проводить много времени в одиночестве плохо, – что мой антиобщественный стиль жизни не совсем нормален. Я это признаю. То есть я не знаю никого, похожего на меня, и временами это беспокоит. Все только и знают, что твердят: «Ты должна больше выходить», «Молодость бывает только раз в жизни», «Постоянно сидеть дома в одиночестве – как-то ненормально». Я очень отличаюсь от друзей, и это, наверное, заставляет их чувствовать себя неуютно, но при этом отнюдь не мешает делать из меня «благодарного» слушателя. Они то и дело берут меня в плен и вываливают на меня все свои проблемы. Похоже, им очень нравится, что я почти всегда сижу дома одна и готова слушать. Конечно, я включаю автоответчик и не отвечаю на все звонки подряд, но тогда превращаюсь совсем уж в отшельницу. Особенно плохо стало в последнее время, и если я не возьму себя в руки, мне грозит помешательство. Рано или поздно мне потребуется мощная встряска, а то, чего доброго, я присоединюсь к Астрид и самопроизвольно вспыхну. Я говорю обо всем – работе, доме и, что самое главное, о личной жизни, поскольку, невзирая на мое затворничество, у меня есть парень. Как ни странно, встречаемся мы уже давно. Правда, в последнее время я слишком часто ловлю себя на мысли: долго ли еще?
Как ужасно: пока Астрид с треском догорала, я и не догадывалась о ее страданиях. Моя мать уверена, что во сне всегда видишь противоположное реальности, а мне снилось, будто она бежит ко мне с распростертыми объятиями. Что ж, по-моему, вполне логично. Просто такого никогда не происходит в жизни. Наверное, поэтому меня так увлек этот сон – я наслаждалась тем, чего в нормальном состоянии никогда не испытывала. Вот и не слышала треска огня в соседнем доме.
Астрид вела детскую телепередачу. Мне всегда нравилось, что она – моя соседка. Она ведь, можно сказать, знаменита, а знаменитости – мой хлеб. Я – автор-«призрак». Видели надпись мелким шрифтом: «записано со слов тем-то и тем-то» или «написано в соавторстве с таким-то и таким-то» под именем знаменитостей на обложке их автобиографий? Это я и есть. Каждый раз, когда в новостях я слышу имя известного человека, то начинаю машинально задавать вопросы, составляя в уме краткий биографический очерк. На всякий случай. Хотя Астрид едва ли теперь понадобится автор-«призрак».
Но Астрид, похоже, не виновата в том, что ее убила геенна огненная. О пожаре я узнала только из новостей. Он начался вскоре после полуночи. Я все проспала и не слышала пожарных сирен, но появление собственной улицы на телеэкране встревожило меня. Я натянула джинсы и бросилась наружу – поглазеть на обуглившиеся развалины домика Астрид при конюшнях. На улице уже собралась толпа и пресса. Две женщины на очень высоких каблуках с трудом ковыляли по вымощенным булыжником конюшням. Вот такие дурацкие детали я и замечаю. Все лучше, чем признать, что в доме труп, – факт, прямо скажем, не из приятных. Надо же, она выкрасила фасад в бледно-розовый цвет и, похоже, начала совсем недавно. Только вчера почтальон ушел, проклиная розовые автографы, которые он получил, просовывая письма в ее ящик. Какой ужас! Теперь краска почернела от сажи, опять некстати вдруг подумала я. Все что угодно, лишь бы отогнать ужасные образы, которые вот-вот начнут меня изводить.
– Не волнуйся, дорогая, ее уже увезли. – Крис, знакомый продавец с рынка Портобелло, тронул меня за локоть. – Ужасно выглядишь. Ты ее знала?
Я покачала головой:
– Нет, мы никогда не встречались.
– Ну, теперь уже и не встретитесь. Я слышал, она уже умерла, когда ее вынесли. Там, наверху, ее спальня, – он показал на окно у дальнего угла, выходившее на конюшни. – Там ее и нашли.
И тут пошло-поехало. Перед глазами вдруг предстала Астрид, и я вообразила, как она просыпается среди ночи и видит вокруг своей кровати огненную стену. Интересно, подумала я, какие мысли проносятся в голове, когда видишь подобное? Выпрыгиваешь из постели и стараешься пробиться сквозь нее? Или перед лицом такой опасности вообще перестаешь думать? Каково знать, что через несколько секунд тело охватит нестерпимый жар: плоть загорится, кровь закипит, кости затрещат, захрустят и превратятся в прах? Такие вот мысли теперь будут меня преследовать. Иногда я лежу с открытыми глазами и медленно довожу себя до состояния паники, воображая самую страшную смерть, какая только может выпасть на мою долю. Любимая – авиакатастрофа. Дальше по списку идут кораблекрушения и утопления. Не важно, что я входила в школьную команду по плаванию и сдала экзамен по выживанию. Я обязательно попаду в идеальный шторм, и мне останется лишь покорно утонуть. Еще непременно оборвется лифт, торнадо подхватит мою машину, акулы, таящиеся в заливе, где их сроду не видывали, откусят мне ногу. Я лелеяла все эти вероятности, и не только. Есть еще много, много других…
И, разумеется, всегда остается убийство. Все остальное, конечно, меня только и ждет, но убийство – самое ужасное. Однажды ночью, когда я буду крепко спать, кто-то прокрадется в спальню и задушит меня подушкой. Какая разница, что я живу в Ноттинг-Хилле – в этом районе западного Лондона происходит больше преступлений, чем положено. Во время карнавала Дня отдыха расисты и наркоманы вечно что-нибудь натворят. Два года назад в конце моей улицы даже кого-то зарезали. Я слышу, как на рынке рассказывают об этом. Утром человек открывает дверь и видит на пороге кровь. По-моему, не важно, что мой район – «фешенебельный». Ну, стекаются сюда туристы по субботам, и что? Ни в одном путеводителе не написано, что бок о бок со знаменитостями – приверженцами экологически чистых продуктов и завсегдатаями огромного количества роскошных баров и кафе, которые повыскакивали всюду, как грибы после дождя, – живут наркоманы, проститутки и торговцы наркотиками, вооруженные до зубов. Единственный ключ – крошащийся фасад притона, примыкающего к особняку миллионера.
Я выросла вместе с людьми, живущими через улицу от меня. Раньше по субботам мы играли с ними в классики, а теперь они день-деньской греют кокаин в растворе пищевой соды, ждут, когда вода испарится и получится чистый наркотик. Часто по ночам я слышу, как над головой парят полицейские вертолеты, и понимаю, что опять кого-то укокошили. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на вертолеты и опасность, запираюсь дома и притворяюсь, будто все спокойно. Знаю, я веду себя как безответственный страус, прячущий голову в песок, но стоит мне впустить в свой мирок хоть каплю реальности, моя фантазия начинает буйствовать, переходя все границы.
Вот почему смерть моей соседки Астрид не на шутку меня взволновала. Я никак не могла перестать о ней думать. Правда, мне все равно не позволят забыть об этом, даже если я захочу. Только о пожаре все и будут судачить еще несколько дней.
– Знаешь, – Крис посмотрел на часы. – Уже без четверти девять. В это время она спешила бы на утреннюю передачу. Джонни, через два прилавка от меня, говорит, что его жена всегда оставляет их младшенького смотреть ее программу, когда старшие уходят в школу. Он обижается, что братья и сестры бросают его одного, но благодаря Астрид забывает об этом. Она была хорошим человеком. Ты когда-нибудь видела ее по телевизору?
– Ни разу. Она была замужем? У нее есть дети? – Я вдруг поняла, что почти ничего не знаю об Астрид: несколько раз видела ее на улице и на фотографиях в журнале «Сан», который иногда показывали мне продавцы на рынке. На этих снимках она обычно выходила из ночного клуба под руку с футболистом или второсортным певцом.
– Нет, с этим у нее было напряженно.
– Она не могла иметь детей?
– Не знаю. Я имею в виду замужество. Она не была замужем.
– А почему напряженно?
– Она связалась не с тем мужчиной. Можно сказать, она… Нет, – он осекся. – Не стоило ей этого делать. Не хочется говорить плохо о покойной. Послушай, мне пора бежать. Я должен забрать несколько мешков картофеля со склада. На этой неделе отличная морковь, а еще у меня есть сладкая картошка, которую ты любишь. Заскочи ко мне попозже.
Я пошла домой – надо вытащить Томми из постели и спровадить на работу. Томми Кеннеди – та самая «личная жизнь», о которой я упоминала, мой парень, если, конечно, можно назвать мужчину за сорок парнем. Вчера он остался на ночь. Я редко такое позволяю, но вчера слишком много выпила, а в таких случаях сопротивляться почти не могу. Разумеется, потом я буду раскаиваться.
Мы с Томми встречаемся около восьми лет, но о зыбкости наших отношений – наряду с остальными моими тревогами – я упорно стараюсь не думать. Сложность в том, что он мечтает жениться и завести детей, а я – нет. Время идет – мне почти сорок – и Томми это очень беспокоит. Он согласен просто переехать ко мне, но этого я тоже не хочу. Я вполне счастлива одна, и очень серьезно отношусь к своей работе. Не хватает мне только заботиться об упитанном радиомеханике. Он внесет в мою жизнь сумятицу, будет требовать завтрак, обед и ужин, включать телевизор на полную громкость, как только «Челси» забьет гол. А мне нужна тишина и покой. Меня приводит в ужас мысль о том, что произойдет, если мы станем проводить друг с другом слишком много времени. У Томми ангельское терпение, но я ума не приложу, как он отнесется к моим невротическим страхам. Я все время убеждаю себя, что люблю Томми и не хочу его потерять, но все равно до конца в это не верю. Я говорю себе, что у нас и так все отлично, и чем больше мне советуют остепениться, тем сильнее я сопротивляюсь этому. Дело в том, что я уже остепенилась. Замужество только выбьет меня из колеи.
Томми работает на «Би-би-си» в недрах Бродкастинг-Хаус, о чем свидетельствует серый цвет его лица. Будь у меня время, я бы целую неделю шпионила за ним. Ужасно интересно, видит ли он хоть иногда солнце? Томми весь день торчит в студии под землей, даже на обед не выходит. Это я точно знаю – каждый раз, когда он остается на ночь, приходится готовить ему бутерброды на работу. Сыр и маринованные огурчики с белым хлебом. Специально для него я всегда держу банку огурцов. Это предел моего кулинарного таланта. Обычно я делаю не меньше четырех бутербродов. Да уж, не случайно Томми в школе получил кличку Прорва, хотя вынуждена признать: когда в небе кружат вертолеты, а на Лэдброук-гроув ревут полицейские сирены, его мощный торс рядом очень меня успокаивает.
Мы познакомились на записи ночного ток-шоу одного из моих «объектов», как я их называю. Кажется, это была медиум, которая часто выступала по радио. Отвечала на жуткие звонки от людей, которые хотели узнать, смогут ли их любимые ответить из мира иного по радиоволнам.
На шее у Томми висели наушники. Он то входил, то выходил из студии и время от времени с надменным видом крутил какие-то переключатели. Потом он спросил меня, не хочу ли съесть шоколадку и выпить чаю.
Подвал Бродкастинг-Хаус – не самое романтичное место для первого свидания. Он провел меня по длинному подземному коридору к торговому автомату и спросил, есть ли у меня мелочь. Мы вошли в пустую столовую и сели за столик под лампой дневного света. От такого резкого освещения, наверное, появляются мешки под глазами и морщинки даже у молодых людей, не говоря уже о тех, кому около сорока. Но его это, судя по всему, не волновало.
Говорил он мало, но, как ни странно, рядом с ним я чувствовала себя увереннее. Всегда. Единственное, что я помню о той встрече, это его вопрос:
– Почему ты такая нервная? Тебя что-то беспокоит? Почему ты все время переставляешь солонку, перечницу и пепельницу?
– Не знаю. Наверное, у меня навязчивый невроз или что-то вроде. Мне надо дотронуться до вещей определенное число раз. Например, я ни за что не войду в дверь, пока четыре раза не прикоснусь к ручке. Еще я не могу заснуть без конкретной подушки.
– Странно, – протянул Томми. – Наверное, ты и руки моешь по пятнадцать раз на дню.
– Ты не воспринимаешь меня всерьез.
– Я воспринимаю тебя всерьез, – ответил он с улыбкой. – Просто мне кажется, ты говоришь много чепухи, вот и все. Может, ты немного нервная, у тебя повышенная тревожность, но только не эта навязчивая белиберда. И все-таки тебя что-то беспокоит. Ты как на иголках.
– Дело в этом радиошоу, – призналась я. – Я сейчас ее слушала и вспомнила о людях, с которыми она входила в контакт. Каждый из них умер такой ужасной смертью. Мне было противно писать о ней, обрисовывать все эти чудовищные детали и страдания их душ. Представляешь, когда она общалась с духами, они по-прежнему мучились!
– «Общалась с духами»! И ты веришь во всю эту ерунду? – Сначала Томми отнесся к моим словам довольно скептически, но когда я начала рассказывать ему о том, как меня пугает даже мысль о чьем-то ужасном конце, его лицо смягчилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37