– воскликнула она, вдруг очнувшись.
– Нет. Откуда я могу знать?
– Саймон, когда мы вчера проходили через Вестминстерский мост, этот человек стоял там. Я еще подумала, что он обратил на нас внимание.
– Черт возьми! Тогда тебя сразу узнают. Мне очень жаль, – он прикоснулся пальцами к щеке девушки и сразу отдернул руку, будто прикоснувшись к чему-то горячему. – Я не хотел, чтобы с тобой случилась такая беда.
– Ты думаешь… Ты говоришь, что они теперь охотятся и за мной?
Саймон смотрел ей в глаза, его лицо посуровело, стало мрачным.
– Тебе грозит опасность, Бланш. Ты не должна возвращаться в Лондон.
Девушка без сил опустилась на землю.
– Неужели ты думаешь, они знают, кто я такая?
– Если он вчера понял, кто я и куда мы пошли, то – да. Как ты считаешь, что сделала твоя хозяйка, когда ты не пришла домой?
– Святые небеса, ну конечно… О, проклятие! – Бланш в отчаянии покачала головой. Никаких сомнений, не дождавшись ее вчера, миссис Уиккет пришла в ярость. И вовсе не потому, что тревожилась о судьбе Бланш, а потому, что возникла угроза ее спокойствию. Уже через пару часов об исчезновении Бланш наверняка узнали все соседи, а потом…
– Солдаты тоже меня вспомнят, – тоскливо сказала она.
– Не думаю, что у тебя есть выбор. – Прошептал он. – В Лондон тебе нельзя возвращаться.
– Так что же, бежать? Но я не могу!
– Почему? – мягко возразил он. – А какой у тебя выбор, Бланш? Отправиться в тюрьму? Уверяю, там очень плохо. А если они поймут, что ты помогла мне по доброй воле, знаешь, что с тобой сделают?
– Нет…
– Не знаешь? – Он взял ее руки в свои ладони и легонько сжал. – В недалеком прошлом женщин тоже вешали.
Девушка в ужасе отшатнулась.
– Нет, это невозможно!
– Ты знаешь, что возможно. И тогда твоя смерть будет на моей совести. – Саймон пристально смотрел на поникшую девушку. – Я не хочу этого, милая Бланш.
Девушка подняла на него взгляд, в котором читалась полная безнадежность.
– Наверное, я могла бы отправиться домой.
– А если твои родные узнают, что ты сделала, они тебя примут?
На этот раз Бланш ответила не сразу.
– Да. Но они надеялись, что я чего-нибудь добьюсь в жизни. Если я вернусь, все поймут, что я неудачница. У нас маленькая деревня, там все будут знать, что со мной случилось.
– Проклятие! – в сердцах выругался Саймон, встал, отошел на несколько шагов и некоторое время смотрел на текущую воду. Это он во всем виноват. Не попадись ему вчера эта девушка, сегодня она жила бы спокойно своей жизнью. А теперь ей даже некуда идти. И все это из-за него! Он решительно повернулся к ней.
– Ты должна пойти со мной. Люди, к которым я иду, помогут тебе.
– Так ты знаешь, куда идешь? Я-то думала…
– Черт побери, Бланш, конечно знаю! – Саймон глубоко вздохнул. – Просто, я бы не сказал тебе о них, если бы все повернулось по-другому. Извини.
– Ну и не говори! Все равно это ничего не изменит. – Бланш, наконец, решилась. Она встала, чувствуя, как дрожат ноги, но, понимая, что другого выхода у нее, пожалуй, нет. – Ну идем?
– Что?
– Я говорю, нам надо идти. Или ты собираешься дожидаться, пока вернутся солдаты?
Саймон удивленно посмотрел на нее. Эта молодая девушка, чью жизнь он случайно поломал, стояла сейчас перед ним спокойная, собранная. Один Господь ведает, откуда у нее столько мужества. Она поистине удивительная женщина. По крайней мере, ему не известна ни одна, которая смогла бы вынести подобные испытания с таким хладнокровием.
Внезапно он вспомнил, как несколько минут назад поцеловал ее совершенно неожиданно для самого себя. И произошло это только потому, что он слишком обрадовался тому, что жив и миновала смертельная опасность. Всего-навсего! Но тело до сих пор помнило каждое мгновение этого короткого и, в общем, невинного поцелуя. Его ладони, казалось, до этой минуты хранили тепло ее кожи, а воспоминание об упругой мягкости ее груди едва не заставило Саймона застонать от желания. Когда он прижимал ее к себе там, под ивой, когда чувствовал округлость ее бедра, Саймон испытывал удивительное, ни с чем не сравнимое чувство волнения. Хорошо еще, что вода помогла скрыть зримые проявления его возбуждения! Конечно, все это можно было объяснить тем, что он долго не видел женщин. Ведь сама Бланш вовсе не относилась к тому типу девушек, которые ему нравились прежде. Его давние подружки, как и сам Саймон, обладали хорошо развитым чувством самосохранения и ни за что не попали бы в подобную переделку. И вновь Саймон с горечью подумал о том, что теперешним незавидным своим положением Бланш обязана именно ему.
Виконтесса Гонория Стентон протянула руку из-за атласной занавески, скрывавшей мягкое ложе, на котором она покоилась среди пуховых подушек в парчовых наволочках, обильно политых лавандовой водой.
– Любимый! – томно мурлыкнула она. – Скажи мне, что он уже мертв.
Квентин Хейвуд переступил порог ее спальни, как делал это много раз прежде, и бросил осторожный взгляд в сторону туалетной комнаты. Изумрудно-зеленый парчовый плащ мужчины резко выделялся на фоне мягких приглушенных тонов, господствовавших в интерьере этого укромного уголка. Еще раз осмотревшись, посетитель спросил:
– Служанки нет?
– Клотильды? Ха! Она полная дура и к тому же плохо понимает по-английски, так что тебе нечего бояться, любимый. Ну же, расскажи мне все подробно. Я так удивилась, что ты не пришел вчера вечером.
– У меня было, э-э-э… важное дело.
Квентин пересек комнату и выглянул в окно. Сквозь толстое стекло ему открылся хорошо знакомый вид на сад, с множеством цветов. Они покрывали землю причудливым ковром, в котором господствовал синий цвет, от бледно-голубого, почти белого, до темно-фиолетового.
Окружавшая парк высокая кирпичная стена превращала его в уютный оазис, расположенный прямо в центре шумного города. Сам виконт Стентон слишком много времени уделял управлению собственными поместьями, поэтому часто оставлял супругу одну, поскольку она предпочитала жить в городе. Подобная ситуация давала Квентину определенные преимущества, но и представляла собой серьезную опасность. Узнай виконт, какую жизнь ведет жена в его отсутствие, и у любовников возникли бы серьезные проблемы. Впрочем, если трезво смотреть на вещи, то проблемы возникли бы не у Гонории, конечно, уж она то смогла бы выкрутиться. А вот Квентин, всплыви, правда, наружу, рисковал собственной головой. За оскорбление аристократической чести его ожидала бы виселица.
– Ну, рассказывай скорее! – в голосе Гонории отчетливо звучали нотки нетерпения. – Наверное, этот актеришка умер, умоляя поверить в его невиновность, да? О, конечно, ему никто не поверил?
Квентин отвернулся от окна, а Гонория болтала без умолку:
– Как он, наверное, дергался в петле! Мне рассказывали, что повешенные так уморительно болтаются на виселице!
– Ради Бога! – взорвался Квентин. – Ты говоришь так, будто тебе все это доставляет наслаждение!
– Но это действительно так, любимый. Я рада, что два моих врага исчезли, причем так быстро.
– Только один.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Затем женщина удивленно посмотрела на Квентина и сказала:
– Дорогой, мне кажется, я не понимаю тебя.
– Актеришка сбежал.
Ее реакция на это известие оказалась не той, которую он ждал. Он думал, что она придет в ярость, будет кричать, возможно, даже попытается наброситься на него с кулаками, однако любовница только откинулась на подушки, а ее лицо превратилось в непроницаемую маску, которая так помогала ей за карточным столом и в светских беседах.
– А я все знаю, – холодно сказала она. Теперь настала очередь Квентина удивляться. Он изумленно воззрился на виконтессу:
– Но, откуда?
– Дорогой, неужели ты так плохо обо мне думаешь? Я еще вчера услышала об этом. Но как ты позволил ему ускользнуть?
Квентин прислонился к подоконнику и улыбнулся про себя, понимая, что если он и дальше будет сохранять спокойствие, то ничего, кроме ярости, это у Гонории не вызовет. Хорошо же! В той ситуации, которая сложилась, он единственный, кому угрожает вполне реальная опасность. Так пусть же и его любовница немного поволнуется.
– Он сбежал не случайно, дорогая, – сказал Квентин, достал из кармана складной ножичек и принялся подравнивать ногти с таким видом, будто ничто больше его не интересовало. – Очевидно, ему кто-то помогал. Во всяком случае, священник, который исповедовал его перед казнью, тоже исчез.
Гонория вскочила с кровати и в волнении заметалась по комнате.
– А что же стражники?
– Погнались за ним, но потом потеряли.
– Да?! – Женщина резко остановилась перед любовником и, воткнув указательный палец ему в грудь, спросила: – А ты где был?
– О Боже, когда ты злишься, ты обворожительна! – Квентин привлек виконтессу к себе и приник к ее губам в долгом, страстном поцелуе. В ответ она, как делала это всегда, обвила его шею руками. После таких объятий, а особенно после любовных игр, у него всегда оставались царапины, которые он потом с гордостью показывал друзьям. Но в этот раз поцелуй не стал прелюдией к чему-то большему. Гонория отстранилась и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты от меня легко не избавишься. Уж не хочешь ли ты сказать, что не сделал ничего?
– Ну, конечно, Нет, дорогая, – Квентин взял ее руки и прижал их к своей груди. Теперь настало время успокоить виконтессу. – Вудли ушел из Лондона с какой-то женщиной. Я пока не знаю, кто она, возможно, тоже комедиантка. Они миновали Вестминстерский мост, – я сам их там видел, правда, не узнал сразу, – и направились на восток. Сегодня я послал за ними погоню – людей с собаками. Мы нашли место их ночлега, они устроили его возле Шутерз-Хилла.
– И?
Дальше Квентин предпочел бы не рассказывать:
– Они ускользнули.
Гонория снова его удивила. Она не взорвалась, не стала кричать, а лишь посмотрела на него прищуренными глазами.
– Знаешь, Квентин, порой я начинаю задумываться, а какая мне от тебя польза?
Он постарался строго посмотреть ей в глаза.
– Мне кажется, ты и сама это хорошо знаешь.
– Ты об этом? – Ее рука метнулась к его паху. Увидев, как вздрогнул любовник, женщина засмеялась. – Не заблуждайся, Квентин, любой мужчина может мне дать такую игрушку, так что не думай, будто ты представляешь для меня какую-либо ценность.
– Если не считать, что я точно знаю, что произошло в Кентербери.
– Так же как и я, дорогой. – Женщина резко развернулась так, что одеяние обвилось вокруг ее стройных ног, а копна пышных волос рассыпалась по плечам. – Я тоже знаю о том, что там случилось, но не надо меня этим шантажировать, Квентин. Все, что мне потребуется, это пойти в магистратуру и дать им показания против тебя.
– И оказаться замешанной во всю эту историю? – Квентин лениво небрежно усмехнулся, пытаясь скрыть панический, леденящий ужас, который вызвали у него последние слова любовницы. – Не думаю, дорогая, что тебе это нужно.
Она снова холодно посмотрела на него.
– Но я была у себя во дворце, Квентин. И виконт тоже был дома. Как ты думаешь, кто тебе поверит?
Мужчина, по-прежнему стоявший, скрестив руки на груди, отвел глаза, отчаянно пытаясь найти подходящие на данный момент слова. Именно Гонория разработала весь этот план, именно она имела причины запустить его в действие. Однако он, и никто другой, взял на себя самую рискованную часть этого плана. Он организовал все так, как оно произошло, он подкупал наемных убийц, свидетелей, стражников и чиновников. Именно его лицо все они запомнили, и именно ему придется отвечать, если станет, известна правда об этой истории. Хотя у него имеется один очень веский аргумент.
Квентин бросил взгляд на виконтессу и заметил, что она смотрит на него с насмешкой и плохо скрываемым торжеством. Это настолько разозлило его, что он с трудом сдержался, чтобы не выплеснуть ей в лицо то, что вполне могло бы смешать ее с грязью, но в последний момент удержался. Он сделает это позже, такой информацией разбрасываться не стоит.
– Ну что ж, – наконец произнес он. – Похоже, нам не обойтись друг без друга. Ты можешь многое сделать для меня, а я – для тебя, дорогая.
Гонория, прищурившись, посмотрела на него и не удержалась от язвительной реплики:
– Все, что ты для меня пока сделал, так это позволил актеришке улизнуть невредимым.
– Ненадолго, любовь моя, ненадолго. Я разыщу его. – Квентин выпрямился и медленно двинулся к женщине. – А когда я найду его, я о нем позабочусь, ради твоего спокойствия. Это я обещаю.
– Но ты не выполнил уже одно свое обещание, Квентин.
– Разве? – Теперь он стоял прямо перед виконтессой. Положив ладони ей на плечи, он нежно провел пальцами по ее бархатной коже, прикоснулся к женскому подбородку. – К кому, кроме меня, ты можешь обратиться, любовь моя? Кому еще ты сможешь так доверять и не бояться, что твои тайны станут, известны посторонним? Я нужен тебе.
В глазах Гонории еще мерцала угроза.
– Мы с тобой в одной лодке, любимая.
– В следующий раз не расстраивай меня, Квентин, – тихонько мурлыкнула она и обвила руками его шею. – Я хочу, чтобы актеришка умер.
– Его поймают и повесят, обещаю тебе. Женщина резко рассмеялась:
– Мне нравится, когда ты так говоришь! – В следующее мгновение она прижалась к нему всем телом и впилась в его губы своими.
«Неплохо, – подумал Квентин, целуя виконтессу, – тигрица приручена» Он подхватил виконтессу на руки и понес к кровати. Там, наконец, оторвавшись от женских губ, он повалил любовницу на мягкую перину, упал на нее сверху, одной рукой начал торопливо задирать на ней пеньюар, а другой резко раздвинул ей ноги широко в стороны, спеша закрепить примирение привычным способом. Эта аристократка вновь принадлежит только ему, и только он обладает подлинной властью над ее телом; Чувствуя, как при первых его движениях женские пальцы с силой впились ему в спину, Квентин вновь подумал: действительно неплохо.
ГЛАВА 6
Казалось, эта ночь никогда не кончится. Бланш тащилась, едва переставляя ноги, вслед за Саймоном, не совсем понимая, где она находится и что она делает. Скажи ей кто-нибудь пару дней назад, что она будет путешествовать по дорогам Англии в компании с бродячим актером, который к тому же является беглым преступником, Бланш засмеялась бы этому человеку в лицо. Ее ожидала впереди размеренная и, в общем-то, скучная жизнь, когда другие люди распоряжались бы ее временем, указывали бы ей, как жить и что делать. И вот все изменилось в одночасье. Правда, в действительности приключения, оказывается, доставляют значительно больше неудобств, чем она думала.
– Скоро придем, – сказал Саймон, и это были едва ли не первые слова, которые он произнес за целый день.
Он сегодня у них выдался тяжелым, как, впрочем, и вчерашний. Теперь беглецы пробирались вдоль дороги, через кусты и густые заросли, изредка бросая взгляды на красивый дом, возвышавшийся на холме неподалеку. Башенки, украшавшие фасад здания, живописно выделялись на фоне голубого неба. А чуть подальше неторопливо катила свои воды Темза. При малейших признаках погони Бланш и Саймон скрывались в придорожных зарослях и упорно шли вперед, стараясь не обращать внимания на ссадины и царапины, которыми их награждали колючие ветви. Бланш неплохо разбиралась в растениях, а Саймон, как, оказалось, очень умело лазал по чужим амбарам, поэтому они не голодали. Но пищи этой было явно недостаточно. Теперь все шло к тому, что им придется провести еще одну ночь под открытым небом, – мысль об этом приводила девушку в ужас. Порой у нее появлялось желание бросить все, возвратиться в Лондон, и будь что будет! Но она тут же понимала, что это невозможно. Слишком поздно.
– Ты знаешь, где мы находимся? – спросила Бланш, задыхаясь от долгой ходьбы.
– Да. – Саймон, в отличие от нее, похоже, не чувствовал усталости. – Я думаю, мы где-то недалеко от Дартфорда. Изредка мы ходили по этой дороге, но обычно старались в Кент не забредать. Однако, если я прав… Ты веришь мне?
Бланш, не ожидавшая последнего вопроса, посмотрела на спутника и, практически не задумываясь, ответила:
– Нет.
– Нет? – Он схватился за сердце. – Мадам, ваше недоверие меня ранит.
– Будь любезен, прекрати балагурить. Я устала, хочу, есть и вообще…
– Знаю, – мягко произнес Саймон. – Сегодня был тяжелый день, но скоро он закончится.
– О Господи! Еще одна ночь в лесу! – в отчаянии проговорила Бланш.
– Может, и нет. – Внезапно на дороге раздался стук копыт, Саймон схватил девушку за руку и потянул под ближайшее дерево. Через мгновение мимо промчался одинокий всадник, который то ли не заметил путников, то ли не счел необходимым обращать внимание на путешественников, застигнутых на дороге темнотой.
– Если я прав, – снова подал голос Саймон, – то впереди должен находиться постоялый двор. Я знаком с хозяином.
– Вы познакомились в Ньюгейтской тюрьме?
– Принцесса, это бестактность. Нет, просто одно время он играл на сцене, но потом женился, и его жена решила, что такая жизнь не для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Нет. Откуда я могу знать?
– Саймон, когда мы вчера проходили через Вестминстерский мост, этот человек стоял там. Я еще подумала, что он обратил на нас внимание.
– Черт возьми! Тогда тебя сразу узнают. Мне очень жаль, – он прикоснулся пальцами к щеке девушки и сразу отдернул руку, будто прикоснувшись к чему-то горячему. – Я не хотел, чтобы с тобой случилась такая беда.
– Ты думаешь… Ты говоришь, что они теперь охотятся и за мной?
Саймон смотрел ей в глаза, его лицо посуровело, стало мрачным.
– Тебе грозит опасность, Бланш. Ты не должна возвращаться в Лондон.
Девушка без сил опустилась на землю.
– Неужели ты думаешь, они знают, кто я такая?
– Если он вчера понял, кто я и куда мы пошли, то – да. Как ты считаешь, что сделала твоя хозяйка, когда ты не пришла домой?
– Святые небеса, ну конечно… О, проклятие! – Бланш в отчаянии покачала головой. Никаких сомнений, не дождавшись ее вчера, миссис Уиккет пришла в ярость. И вовсе не потому, что тревожилась о судьбе Бланш, а потому, что возникла угроза ее спокойствию. Уже через пару часов об исчезновении Бланш наверняка узнали все соседи, а потом…
– Солдаты тоже меня вспомнят, – тоскливо сказала она.
– Не думаю, что у тебя есть выбор. – Прошептал он. – В Лондон тебе нельзя возвращаться.
– Так что же, бежать? Но я не могу!
– Почему? – мягко возразил он. – А какой у тебя выбор, Бланш? Отправиться в тюрьму? Уверяю, там очень плохо. А если они поймут, что ты помогла мне по доброй воле, знаешь, что с тобой сделают?
– Нет…
– Не знаешь? – Он взял ее руки в свои ладони и легонько сжал. – В недалеком прошлом женщин тоже вешали.
Девушка в ужасе отшатнулась.
– Нет, это невозможно!
– Ты знаешь, что возможно. И тогда твоя смерть будет на моей совести. – Саймон пристально смотрел на поникшую девушку. – Я не хочу этого, милая Бланш.
Девушка подняла на него взгляд, в котором читалась полная безнадежность.
– Наверное, я могла бы отправиться домой.
– А если твои родные узнают, что ты сделала, они тебя примут?
На этот раз Бланш ответила не сразу.
– Да. Но они надеялись, что я чего-нибудь добьюсь в жизни. Если я вернусь, все поймут, что я неудачница. У нас маленькая деревня, там все будут знать, что со мной случилось.
– Проклятие! – в сердцах выругался Саймон, встал, отошел на несколько шагов и некоторое время смотрел на текущую воду. Это он во всем виноват. Не попадись ему вчера эта девушка, сегодня она жила бы спокойно своей жизнью. А теперь ей даже некуда идти. И все это из-за него! Он решительно повернулся к ней.
– Ты должна пойти со мной. Люди, к которым я иду, помогут тебе.
– Так ты знаешь, куда идешь? Я-то думала…
– Черт побери, Бланш, конечно знаю! – Саймон глубоко вздохнул. – Просто, я бы не сказал тебе о них, если бы все повернулось по-другому. Извини.
– Ну и не говори! Все равно это ничего не изменит. – Бланш, наконец, решилась. Она встала, чувствуя, как дрожат ноги, но, понимая, что другого выхода у нее, пожалуй, нет. – Ну идем?
– Что?
– Я говорю, нам надо идти. Или ты собираешься дожидаться, пока вернутся солдаты?
Саймон удивленно посмотрел на нее. Эта молодая девушка, чью жизнь он случайно поломал, стояла сейчас перед ним спокойная, собранная. Один Господь ведает, откуда у нее столько мужества. Она поистине удивительная женщина. По крайней мере, ему не известна ни одна, которая смогла бы вынести подобные испытания с таким хладнокровием.
Внезапно он вспомнил, как несколько минут назад поцеловал ее совершенно неожиданно для самого себя. И произошло это только потому, что он слишком обрадовался тому, что жив и миновала смертельная опасность. Всего-навсего! Но тело до сих пор помнило каждое мгновение этого короткого и, в общем, невинного поцелуя. Его ладони, казалось, до этой минуты хранили тепло ее кожи, а воспоминание об упругой мягкости ее груди едва не заставило Саймона застонать от желания. Когда он прижимал ее к себе там, под ивой, когда чувствовал округлость ее бедра, Саймон испытывал удивительное, ни с чем не сравнимое чувство волнения. Хорошо еще, что вода помогла скрыть зримые проявления его возбуждения! Конечно, все это можно было объяснить тем, что он долго не видел женщин. Ведь сама Бланш вовсе не относилась к тому типу девушек, которые ему нравились прежде. Его давние подружки, как и сам Саймон, обладали хорошо развитым чувством самосохранения и ни за что не попали бы в подобную переделку. И вновь Саймон с горечью подумал о том, что теперешним незавидным своим положением Бланш обязана именно ему.
Виконтесса Гонория Стентон протянула руку из-за атласной занавески, скрывавшей мягкое ложе, на котором она покоилась среди пуховых подушек в парчовых наволочках, обильно политых лавандовой водой.
– Любимый! – томно мурлыкнула она. – Скажи мне, что он уже мертв.
Квентин Хейвуд переступил порог ее спальни, как делал это много раз прежде, и бросил осторожный взгляд в сторону туалетной комнаты. Изумрудно-зеленый парчовый плащ мужчины резко выделялся на фоне мягких приглушенных тонов, господствовавших в интерьере этого укромного уголка. Еще раз осмотревшись, посетитель спросил:
– Служанки нет?
– Клотильды? Ха! Она полная дура и к тому же плохо понимает по-английски, так что тебе нечего бояться, любимый. Ну же, расскажи мне все подробно. Я так удивилась, что ты не пришел вчера вечером.
– У меня было, э-э-э… важное дело.
Квентин пересек комнату и выглянул в окно. Сквозь толстое стекло ему открылся хорошо знакомый вид на сад, с множеством цветов. Они покрывали землю причудливым ковром, в котором господствовал синий цвет, от бледно-голубого, почти белого, до темно-фиолетового.
Окружавшая парк высокая кирпичная стена превращала его в уютный оазис, расположенный прямо в центре шумного города. Сам виконт Стентон слишком много времени уделял управлению собственными поместьями, поэтому часто оставлял супругу одну, поскольку она предпочитала жить в городе. Подобная ситуация давала Квентину определенные преимущества, но и представляла собой серьезную опасность. Узнай виконт, какую жизнь ведет жена в его отсутствие, и у любовников возникли бы серьезные проблемы. Впрочем, если трезво смотреть на вещи, то проблемы возникли бы не у Гонории, конечно, уж она то смогла бы выкрутиться. А вот Квентин, всплыви, правда, наружу, рисковал собственной головой. За оскорбление аристократической чести его ожидала бы виселица.
– Ну, рассказывай скорее! – в голосе Гонории отчетливо звучали нотки нетерпения. – Наверное, этот актеришка умер, умоляя поверить в его невиновность, да? О, конечно, ему никто не поверил?
Квентин отвернулся от окна, а Гонория болтала без умолку:
– Как он, наверное, дергался в петле! Мне рассказывали, что повешенные так уморительно болтаются на виселице!
– Ради Бога! – взорвался Квентин. – Ты говоришь так, будто тебе все это доставляет наслаждение!
– Но это действительно так, любимый. Я рада, что два моих врага исчезли, причем так быстро.
– Только один.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Затем женщина удивленно посмотрела на Квентина и сказала:
– Дорогой, мне кажется, я не понимаю тебя.
– Актеришка сбежал.
Ее реакция на это известие оказалась не той, которую он ждал. Он думал, что она придет в ярость, будет кричать, возможно, даже попытается наброситься на него с кулаками, однако любовница только откинулась на подушки, а ее лицо превратилось в непроницаемую маску, которая так помогала ей за карточным столом и в светских беседах.
– А я все знаю, – холодно сказала она. Теперь настала очередь Квентина удивляться. Он изумленно воззрился на виконтессу:
– Но, откуда?
– Дорогой, неужели ты так плохо обо мне думаешь? Я еще вчера услышала об этом. Но как ты позволил ему ускользнуть?
Квентин прислонился к подоконнику и улыбнулся про себя, понимая, что если он и дальше будет сохранять спокойствие, то ничего, кроме ярости, это у Гонории не вызовет. Хорошо же! В той ситуации, которая сложилась, он единственный, кому угрожает вполне реальная опасность. Так пусть же и его любовница немного поволнуется.
– Он сбежал не случайно, дорогая, – сказал Квентин, достал из кармана складной ножичек и принялся подравнивать ногти с таким видом, будто ничто больше его не интересовало. – Очевидно, ему кто-то помогал. Во всяком случае, священник, который исповедовал его перед казнью, тоже исчез.
Гонория вскочила с кровати и в волнении заметалась по комнате.
– А что же стражники?
– Погнались за ним, но потом потеряли.
– Да?! – Женщина резко остановилась перед любовником и, воткнув указательный палец ему в грудь, спросила: – А ты где был?
– О Боже, когда ты злишься, ты обворожительна! – Квентин привлек виконтессу к себе и приник к ее губам в долгом, страстном поцелуе. В ответ она, как делала это всегда, обвила его шею руками. После таких объятий, а особенно после любовных игр, у него всегда оставались царапины, которые он потом с гордостью показывал друзьям. Но в этот раз поцелуй не стал прелюдией к чему-то большему. Гонория отстранилась и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты от меня легко не избавишься. Уж не хочешь ли ты сказать, что не сделал ничего?
– Ну, конечно, Нет, дорогая, – Квентин взял ее руки и прижал их к своей груди. Теперь настало время успокоить виконтессу. – Вудли ушел из Лондона с какой-то женщиной. Я пока не знаю, кто она, возможно, тоже комедиантка. Они миновали Вестминстерский мост, – я сам их там видел, правда, не узнал сразу, – и направились на восток. Сегодня я послал за ними погоню – людей с собаками. Мы нашли место их ночлега, они устроили его возле Шутерз-Хилла.
– И?
Дальше Квентин предпочел бы не рассказывать:
– Они ускользнули.
Гонория снова его удивила. Она не взорвалась, не стала кричать, а лишь посмотрела на него прищуренными глазами.
– Знаешь, Квентин, порой я начинаю задумываться, а какая мне от тебя польза?
Он постарался строго посмотреть ей в глаза.
– Мне кажется, ты и сама это хорошо знаешь.
– Ты об этом? – Ее рука метнулась к его паху. Увидев, как вздрогнул любовник, женщина засмеялась. – Не заблуждайся, Квентин, любой мужчина может мне дать такую игрушку, так что не думай, будто ты представляешь для меня какую-либо ценность.
– Если не считать, что я точно знаю, что произошло в Кентербери.
– Так же как и я, дорогой. – Женщина резко развернулась так, что одеяние обвилось вокруг ее стройных ног, а копна пышных волос рассыпалась по плечам. – Я тоже знаю о том, что там случилось, но не надо меня этим шантажировать, Квентин. Все, что мне потребуется, это пойти в магистратуру и дать им показания против тебя.
– И оказаться замешанной во всю эту историю? – Квентин лениво небрежно усмехнулся, пытаясь скрыть панический, леденящий ужас, который вызвали у него последние слова любовницы. – Не думаю, дорогая, что тебе это нужно.
Она снова холодно посмотрела на него.
– Но я была у себя во дворце, Квентин. И виконт тоже был дома. Как ты думаешь, кто тебе поверит?
Мужчина, по-прежнему стоявший, скрестив руки на груди, отвел глаза, отчаянно пытаясь найти подходящие на данный момент слова. Именно Гонория разработала весь этот план, именно она имела причины запустить его в действие. Однако он, и никто другой, взял на себя самую рискованную часть этого плана. Он организовал все так, как оно произошло, он подкупал наемных убийц, свидетелей, стражников и чиновников. Именно его лицо все они запомнили, и именно ему придется отвечать, если станет, известна правда об этой истории. Хотя у него имеется один очень веский аргумент.
Квентин бросил взгляд на виконтессу и заметил, что она смотрит на него с насмешкой и плохо скрываемым торжеством. Это настолько разозлило его, что он с трудом сдержался, чтобы не выплеснуть ей в лицо то, что вполне могло бы смешать ее с грязью, но в последний момент удержался. Он сделает это позже, такой информацией разбрасываться не стоит.
– Ну что ж, – наконец произнес он. – Похоже, нам не обойтись друг без друга. Ты можешь многое сделать для меня, а я – для тебя, дорогая.
Гонория, прищурившись, посмотрела на него и не удержалась от язвительной реплики:
– Все, что ты для меня пока сделал, так это позволил актеришке улизнуть невредимым.
– Ненадолго, любовь моя, ненадолго. Я разыщу его. – Квентин выпрямился и медленно двинулся к женщине. – А когда я найду его, я о нем позабочусь, ради твоего спокойствия. Это я обещаю.
– Но ты не выполнил уже одно свое обещание, Квентин.
– Разве? – Теперь он стоял прямо перед виконтессой. Положив ладони ей на плечи, он нежно провел пальцами по ее бархатной коже, прикоснулся к женскому подбородку. – К кому, кроме меня, ты можешь обратиться, любовь моя? Кому еще ты сможешь так доверять и не бояться, что твои тайны станут, известны посторонним? Я нужен тебе.
В глазах Гонории еще мерцала угроза.
– Мы с тобой в одной лодке, любимая.
– В следующий раз не расстраивай меня, Квентин, – тихонько мурлыкнула она и обвила руками его шею. – Я хочу, чтобы актеришка умер.
– Его поймают и повесят, обещаю тебе. Женщина резко рассмеялась:
– Мне нравится, когда ты так говоришь! – В следующее мгновение она прижалась к нему всем телом и впилась в его губы своими.
«Неплохо, – подумал Квентин, целуя виконтессу, – тигрица приручена» Он подхватил виконтессу на руки и понес к кровати. Там, наконец, оторвавшись от женских губ, он повалил любовницу на мягкую перину, упал на нее сверху, одной рукой начал торопливо задирать на ней пеньюар, а другой резко раздвинул ей ноги широко в стороны, спеша закрепить примирение привычным способом. Эта аристократка вновь принадлежит только ему, и только он обладает подлинной властью над ее телом; Чувствуя, как при первых его движениях женские пальцы с силой впились ему в спину, Квентин вновь подумал: действительно неплохо.
ГЛАВА 6
Казалось, эта ночь никогда не кончится. Бланш тащилась, едва переставляя ноги, вслед за Саймоном, не совсем понимая, где она находится и что она делает. Скажи ей кто-нибудь пару дней назад, что она будет путешествовать по дорогам Англии в компании с бродячим актером, который к тому же является беглым преступником, Бланш засмеялась бы этому человеку в лицо. Ее ожидала впереди размеренная и, в общем-то, скучная жизнь, когда другие люди распоряжались бы ее временем, указывали бы ей, как жить и что делать. И вот все изменилось в одночасье. Правда, в действительности приключения, оказывается, доставляют значительно больше неудобств, чем она думала.
– Скоро придем, – сказал Саймон, и это были едва ли не первые слова, которые он произнес за целый день.
Он сегодня у них выдался тяжелым, как, впрочем, и вчерашний. Теперь беглецы пробирались вдоль дороги, через кусты и густые заросли, изредка бросая взгляды на красивый дом, возвышавшийся на холме неподалеку. Башенки, украшавшие фасад здания, живописно выделялись на фоне голубого неба. А чуть подальше неторопливо катила свои воды Темза. При малейших признаках погони Бланш и Саймон скрывались в придорожных зарослях и упорно шли вперед, стараясь не обращать внимания на ссадины и царапины, которыми их награждали колючие ветви. Бланш неплохо разбиралась в растениях, а Саймон, как, оказалось, очень умело лазал по чужим амбарам, поэтому они не голодали. Но пищи этой было явно недостаточно. Теперь все шло к тому, что им придется провести еще одну ночь под открытым небом, – мысль об этом приводила девушку в ужас. Порой у нее появлялось желание бросить все, возвратиться в Лондон, и будь что будет! Но она тут же понимала, что это невозможно. Слишком поздно.
– Ты знаешь, где мы находимся? – спросила Бланш, задыхаясь от долгой ходьбы.
– Да. – Саймон, в отличие от нее, похоже, не чувствовал усталости. – Я думаю, мы где-то недалеко от Дартфорда. Изредка мы ходили по этой дороге, но обычно старались в Кент не забредать. Однако, если я прав… Ты веришь мне?
Бланш, не ожидавшая последнего вопроса, посмотрела на спутника и, практически не задумываясь, ответила:
– Нет.
– Нет? – Он схватился за сердце. – Мадам, ваше недоверие меня ранит.
– Будь любезен, прекрати балагурить. Я устала, хочу, есть и вообще…
– Знаю, – мягко произнес Саймон. – Сегодня был тяжелый день, но скоро он закончится.
– О Господи! Еще одна ночь в лесу! – в отчаянии проговорила Бланш.
– Может, и нет. – Внезапно на дороге раздался стук копыт, Саймон схватил девушку за руку и потянул под ближайшее дерево. Через мгновение мимо промчался одинокий всадник, который то ли не заметил путников, то ли не счел необходимым обращать внимание на путешественников, застигнутых на дороге темнотой.
– Если я прав, – снова подал голос Саймон, – то впереди должен находиться постоялый двор. Я знаком с хозяином.
– Вы познакомились в Ньюгейтской тюрьме?
– Принцесса, это бестактность. Нет, просто одно время он играл на сцене, но потом женился, и его жена решила, что такая жизнь не для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34