OCR: Dinny; Spellcheck: Светляшок
«Маскарад»: Русич; Смоленск; 2005
ISBN 5-8138-0679-2
Аннотация
Бланш Марден живет обычной размеренной жизнью. Мужчины на нее не заглядываются, впереди у нее годы, наполненные тоской и одиночеством. Все меняется, когда она внезапно оказывается рядом с человеком, только что бежавшим с площади, где его собирались казнить. И с этой минуты Бланш оказывается в центре опасного, но увлекательного приключения. Вот только, что ждет молодых людей, в его конце?
Мэри Кингслей
Маскарад
ГЛАВА 1
Наверное, в такой прекрасный день приятно умирать. Стоя на тюремной повозке, с грохотом катившейся по лондонским улицам, Саймон Вудли с трудом удерживал равновесие. Ослепительно синее небо, по которому медленно плыли белые пушистые облака, нависало над головой, и Саймон равнодушно думал о том, что лондонским жителям редко удается насладиться подобным, необычайно ярким, летним днем. На протяжении нескольких месяцев он вообще не видел неба, пока томился в тюрьме Ньюгейт. Теперь, похоже, этот синий купол будет последним, что он увидит в своей жизни.
Саймон в сотый раз попытался ослабить веревки, стягивавшие его руки за спиной, и в сотый раз убедился, что все бесполезно. Увы, никто не собирается отпускать его на свободу: нет, только не его! Он всего-навсего лишь странствующий актер, комедиант, которого увидели у тела уважаемого купца из Кентербери с окровавленным ножом в руке. Суд был скорым, приговор суровым: смертная казнь через повешение. Саймон поморщился и с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Прежде, да и сейчас, он редко думал о смерти – часто ли думают о смерти люди в двадцать восемь лет? Конечно, хотелось бы прожить еще несколько лет, чтобы сыграть любимых шекспировских героев: Просперо и Макбета, а может, даже короля Лира – роли, недоступные ему сейчас в силу возраста. Приятели Саймона полагали, что он встретит смерть от рук какого-нибудь ревнивого мужа, но чтобы вот так… А, хватит об этом! Может, он и терял от любви голову, но зато повеселился на славу. Жаль только, что это случалось не часто.
Когда процессия приблизилась к Тайберну, на Оксфорд-стрит было уже не протолкнуться. За повозкой, на которой стоял Саймон, двигались другие тюремные кареты с приговоренными. Никто этому не удивлялся, ведь публичные казни устраивались в Лондоне только восемь раз в году, и такой повод для семейного праздника никто не желал пропустить.
Стараясь внешне выглядеть спокойным, Саймон попытался придать своему лицу выражение холодного безразличия и, расслабившись, стал рассматривать толпы зевак, стоявших по обе стороны улицы. Похоже, казнь соберет куда больше зрителей, нежели его появление на сцене. Кого тут только нет! Мальчишки, просто прохожие, почтенные торговцы и бездомные бродяги – все они пришли, чтобы увидеть, как будут казнить жестокого убийцу – Саймона Вудли. Несмотря на то, что за свою недолгую жизнь ему и пришлось много грешить, он был уверен в одном: подобного наказания он не заслужил.
И вдруг посреди воющей, улюлюкающей, орущей толпы зевак, тесно сомкнувшейся вокруг повозки, Саймон увидел женщину. Она явно шла куда-то по своим делам, с трудом протискиваясь между людей, и ей не было дела до того, что происходило вокруг. Встреться с ней Саймон в другой ситуации на улице, она в своем простом платье из зеленоватой ткани с кружевным лифом и белоснежной сорочкой ни за что не привлекла бы его внимания; он разве только отметил бы про себя ее молодость. Во всем ее облике не было ничего особенного, кроме одного – она единственная на улице не смотрела на приговоренного к смерти человека.
«Оглянись! Посмотри на меня!» – мысленно обратился к ней Саймон, призвав на помощь всю свою волю и все обаяние, как делал это сотни раз, глядя на зрителей сквозь огни рампы. Умение держать людей, пришедших на спектакль, в напряжении, способность подчинять себе их эмоции, заставляя плакать или смеяться, всегда казались ему настоящим колдовством. Именно в эту минуту, когда его повозка приближалась к эшафоту, Саймону страстно захотелось увидеть вновь проявление своей власти над чужой волей, захотелось увидеть лицо незнакомки, чтобы это осталось для него последним воспоминанием, когда петля захлестнется на его шее.
Внезапно повозка резко остановилась и Саймон потерял равновесие. Не в силах удержаться из-за связанных за спиной рук, он резко качнулся и упал на колени.
– Эй, ты что это задумал? – тут же послышался грубый голос стража. В ту же секунду сильная рука ухватила приговоренного под локоть и рывком поставила на ноги.
– От нас не убежишь, даже не пытайся! Подожди еще немного.
Саймон понимал, что ему нельзя смотреть вперед, понимал, что если он увидит виселицу, силы оставят его. Но вдруг рука стражника грубо вздернула его. Он выпрямился и увидел все. Эшафот возвышался над многотысячной толпой, к нему вели высокие крутые ступени. На нем, словно упираясь в небо, стояла виселица, и с перекладины свисала неновая веревка с причудливо завязанным узлом – это для него. Понимание того, что его жизнь заканчивается, ошеломило Саймона. Все его хладнокровие, все спокойствие, вся уверенность в том, что удастся умереть и не проявить при этом признаков страха, улетучились в одно мгновение. И в ту же секунду незнакомка в зеленом платье посмотрела в сторону повозки…
Ее лицо казалось подобным сказочному цветку. Тонкие благородные черты, очаровательный овал в обрамлении вьющихся локонов и синие бездонные глаза вызывали в памяти образы античных нимф или женщин, которых изображали на своих камеях древние греки. Юная незнакомка казалась чем-то взволнованной, ее слегка полураскрытые губы подрагивали. Впрочем, выглядела она не более взволнованной, чем все те, кто в этой толпе увидел осужденного, хладнокровного убийцу, который вскоре предстанет перед своим Творцом. Но, видит Бог, Саймон меньше всего на свете желал, чтобы эта женщина запомнила его таким.
И тогда он встал. И выпрямился. Это было чертовски тяжело – в нескольких сотнях метров от виселицы не думать о предстоящем восхождении на эшафот и о маленьком шаге, отделяющем от вечности. Толпа улюлюкала, предвкушая этот момент, не желая думать ни о чем другом, кроме желанного зрелища. С трудом, но Саймон встал в полный рост, широко расставил ноги, чтобы не терять равновесия, расправил плечи и горделиво вскинул голову, а на губах у него заиграла легкая, едва заметная насмешливо-пренебрежительная улыбка. О Боже! Он смог! Ему почти удалось забыть о предстоящей казни, почти удалось поверить, что он вновь свободен и готов к любым испытаниям. По этой ли причине, а может потому, что странная женщина продолжала смотреть на него широко раскрытыми, сияющими глазами, Саймон сделал то, что только и мог сделать настоящий актер, играя подобную роль: он подмигнул незнакомке.
Бланш Марден не хотела этого видеть. Она, сутулясь, шла по улице, стараясь смотреть прямо перед собой, чтобы взгляд случайно не упал на то, что происходило слева от нее. Все это напоминало какой-то омерзительный спектакль. Казнь через повешение. При мысли об этом ее начинало колотить, а толпа вокруг веселилась, словно все предвкушали, что сейчас произойдет что-то смешное, как будто казнь человека – повод для праздника. И все это время повозка с приговоренным к смерти медленно продвигалась вперед, а человек на ней стоял, гордо расправив плечи, высокий, стройный, равнодушно взирая на суету, царившую вокруг. Бланш знала, что его осудили за убийство, и, возможно, он заслуживал смерти, но даже в этом случае он явно не заслуживал того, чтобы с ним обращались, как с диким зверем, каких иногда показывают в зверинцах.
В эту минуту ей вдруг безумно захотелось оказаться где-нибудь далеко, подальше от этого места. Все, что угодно! Слушать разглагольствования хозяйки, миссис Уиккет, о недостатке нравственности у теперешней молодежи, ярчайшим примером чему служит, очевидно, сама Бланш; подносить ей все эти жуткие снадобья от сердцебиения и спазмов, хотя, по мнению Бланш, миссис Уиккет обладала отменным здоровьем, а ее сердце могло бы служить ей еще сто лет. Но вместо этого она вынуждена тащиться через весь город в лавку аптекаря за каким-то новым снадобьем, о котором слышала миссис Уиккет, и которое, как понимала дочь врача Бланш, не может принести никакой пользы. К сожалению, ее мнение в данном случае никого не интересовало.
Непроизвольно девушка подняла глаза, и сердце замерло у нее в груди. Повозка с приговоренным к смерти внезапно остановилась, окруженная людским морем, и человек, стоявший на ней до этой минуты гордо и независимо, вдруг упал на колени. Их взгляды встретились, и она увидела, что он смотрит на нее! Несмотря на разделявшее их расстояние, Бланш заметила то, чего никак не ожидала: в глазах человека плескался всепоглощающий, животный, леденящий сердце страх. Мысль о том, через что приходится пройти этому несчастному, поразила ее, парализовала волю. Он находился на пороге смерти и осознавал это!
В следующее мгновение его взгляд стал иным, как будто и не было в нем страха смерти, но Бланш уже не могла отвести от приговоренного глаз. «Боже, да ведь он еще так молод!» – подумала Бланш. Ему вряд ли больше лет, чем ей самой! И не лишен привлекательности. Да нет, он просто красив! Незаправленная рубаха и штаны, разорванные на коленках, не скрывали красоты его молодого сильного тела. Бледность лица говорила о многих неделях, проведенных в тюрьме, но заточение не сломало его. Молодой, высокий мужчина с каштановыми волосами, отброшенными назад и перехваченными на лбу лентой, он, бесспорно, одинаково хорош был бы и в компании оборванцев, и в свите короля.
– Душегуб! Теперь ты сам узнаешь, каково это умирать! – закричал кто-то в толпе рядом, и Бланш в смятении помотала головой. Ну да, как же она забыла! Этот человек хладнокровно убил свою жертву. Он наносил удар за ударом, пока тот несчастный не умер, и все это ради денег. Какое грязное преступление! Бланш поразилась, почему только она испытала вдруг внезапный прилив симпатии к этому негодяю. И в тот момент, когда она, пристыженная своим непонятным порывом, собралась двигаться дальше, стоявший на тюремной повозке человек сделал нечто поистине потрясающее: он ей подмигнул.
На мгновение девушка просто остолбенела и тут же почувствовала, как ее заливает жаркая волна смущения и стыда. Преступник держался храбро, независимо и даже – как он только осмелился? – явно попытался с нею заигрывать! Ну и ну! У него просто нет ни стыда, ни совести! Теперь нет никаких сомнений в том, что он заслуживает самого сурового наказания. И незачем ей терять время, размышляя об его участи.
Бланш резко отвернулась и наконец увидела лавку аптекаря, куда она так старалась попасть. Теперь она ни за что, ни за какие деньги не оглянется назад! Боже, почему из многих тысяч людей, собравшихся на улице, он выбрал именно ее? Она оглянулась назад, и в эту минуту глаза обреченного на смерть встретились с глазами Бланш поверх колышущихся голов людского моря, которое спустя мгновение поглотило и саму повозку, и стоящего на ней человека.
Саймон потерял странную незнакомку из виду. Он плотно сжал губы, гордо поднял голову и постарался отбросить все ненужные мысли. Впереди его ждал эшафот, виселица на нем становилась все ближе, ближе, и как пройдет это последнее испытание, он не знал. Знал он только одно – он не убийца, несмотря на все свидетельства и обстоятельства.
– Эй, ты! Тебе пора подумать о том, что тебе предстоит! – послышался грубый голос. Стражник, не церемонясь, схватил его за руку и резко дернул вперед. Толпа снова разразилась одобрительными криками, а Саймон решительно выдернул руку и свысока посмотрел на тюремщика.
– Милейший сэр, не стоит меня толкать. – Холодно произнес он. – Я знаю, что будет дальше.
– Ах, вот как? Ты знаешь? – Охранник вновь схватил его за рукав. – Ну, тогда смотри сам, потому что я не дам такому, как ты, убежать. Ладно, нечего рассиживаться, видишь, эшафот готов. Какой он прочный и высокий, прямо загляденье!
Когда Саймон в сопровождении стражника пробирался к эшафоту, где у ступеней было расчищено свободное место, вдруг раздался легкий звон, как будто ударили металлом о металл. Почти неразличимый в шуме толпы, он не привлек бы внимания Саймона, но тут его кто-то схватил за рукав. «Подайте бедному слепому»! – послышался дрожащий старческий голос. Саймон изумленно посмотрел вниз на нищего. Это был обычный уличный попрошайка. Грязные всклокоченные волосы, морщинистое, отталкивающее лицо, в дрожащих руках мятая жестяная кружка, на дне которой позвякивают несколько мелких монет. Но в следующее мгновение он поднял на Саймона свои серые пустые глаза, и тот внезапно подумал, что их взгляд кажется ему очень, очень знакомым. А спустя секунду, едва не упав от изумления, узнал его! Перед ним находился его дядя Гарри!
– У меня нет денег, дедушка, – стараясь ничем не выдать своего волнения, произнес Саймон, а мысли в голове понеслись бешеным галопом. Дядя пришел сюда, и в этом не было ничего удивительного – он и прежде никогда не оставлял его в самых тяжелых обстоятельствах. Но почему Гарри появился в наряде нищего попрошайки? Саймон почувствовал, как в душе появляется нечто похожее на надежду.
– Извини, добрый человек, – повторил он.
– Господь отблагодарит тебя за твою доброту, сын мой, – произнес Гарри дрожащим старческим голосом. – Друзья не оставят тебя.
– Эй, старик, а ну убирайся! – Стражник толкнул Саймона вперед, но тот не обратил на него внимания, забыв даже о необходимости сохранять невозмутимое выражение лица. Друзья? Гарри сказал «друзья»? Он вскинул голову, пытаясь внимательнее всмотреться в окружавшую его толпу, и, наверняка, застыл бы от изумления, не подтолкни его тюремщик. О Боже! Совсем недалеко от себя Саймон увидел юную Генриетту в костюме мальчика! А эта старая карга, так громко орущая вместе со всеми! Да ведь это же старая добрая тетушка Бесс! Господи! Что тут происходит? Тетя Бесс и Гарри были вожаками труппы бродячих актеров, в которой выступал и Саймон, а Генриетта была их дочкой. Это означало, что и остальные его друзья где-то поблизости. Сейчас, наверняка, что-то случится!
Наконец стража смогла очистить от зевак подходы к эшафоту. Солдаты выстроились вокруг, держа мушкеты наперевес, выставив вперед ярко сверкавшие на солнце штыки и настороженно поглядывая на собравшуюся толпу и приговоренного к смерти. По краям эшафота стояли барабанщики, сопровождавшие последние шаги осужденного по земле медленным грозным рокотом своих барабанов. Еще несколько солдат с саблями наголо стояли на помосте. Палач и священник были тут же, с нетерпением ожидая начала казни. Лицо палача скрывалось под мрачным черным капюшоном, но когда Саймон взглянул на священника, то вновь с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от изумления. Святые угодники! В одежде смиренного слуги Божьего на эшафоте стоял его приятель по труппе, такой же бродячий лицедей, весельчак и балагур Ян.
На негнущихся ногах, весь натянутый, как струна, Саймон поднялся по ступеням, всеми силами пытаясь скрыть свое волнение. У него не было ни малейшего представления о том, что задумал Гарри, но в его планы явно не входило увидеть племянника, болтающимся на виселице. Получалось, что когда наступит время, ему, Саймону, надо быть наготове, чтобы верно сыграть свою роль.
Наконец он поднялся наверх. Вокруг раскинулось людское море, но как ни всматривался Саймон, он не увидел в орущей толпе ни одного знакомого лица. Однако теперь у него не оставалось сомнений, что друзья рядом, где-то там, внизу. Мысль об этом придала ему сил без страха сделать последние шаги к люку, который вел обреченных в вечность.
– Есть ли у тебя грехи, в которых ты хочешь покаяться, сын мой? – елейным голосом пропел Ян, сделав шаг вперед и выставляя перед собой Библию.
– Много, святой отец. – Саймон благочестиво склонил голову.
– Отпускаются тебе грехи твои. Ступай себе с миром, раб Божий. – Ян напрягся, увидев, как к ним направился палач. – Хочешь ли ты сказать что-нибудь напоследок?
– Благословите, отче, – смиренно пробормотал Саймон, и в следующее мгновение петля, словно стальной ошейник, легла ему на шею.
– Господь не оставит тебя, – торопливо пробормотал Ян и отошел назад. Палач закрепил петлю на шее обреченного, тот судорожно сглотнул, и Ян даже на расстоянии почувствовал его страх. Теперь оставалось лишь надеяться, что все пройдет, как задумано, иначе им всем скоро придется разделить судьбу Саймона.
Снизу, от подножия эшафота, донеслись нарастающие раскаты барабанного грома. Палач положил руку на рычаг, открывавший люк под ногами осужденного. Толпа восторженно загудела, замерла в ожидании, и тут началось…
Откуда-то со всех сторон на эшафот обрушился настоящий дождь из гнилых овощей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34