«Отважный путешественник и его Веселые Проказники в поисках классных мест». Кизи хотел закончить и продать права на «Отважного путешественника» — хотя бы просто потому, что съемка тридцатичасового материала уже обошлась ему в семьдесят тысяч долларов. Но кроме того, он не терял надежды (и ее подкрепляли воспоминания о чудесных летних месяцах, проведенных им в молодости в Голливуде), что его истинным творческим призванием является кино. Когда Кёрк Дуглас купил сценарий и права на постановку «Над гнездом кукушки», Кизи предложил свои услуги в качестве сценариста и режиссера, заверив Дугласа, что он гораздо больше просмотрел в своей жизни фильмов, чем прочел книг. Но занятия производством фильмов быстро закончились. Кизи чуть не умер от скуки, пытаясь придать хоть какую-то коммерческую ценность тридцати часам отснятого при плохом освещении, в полевых услових материала. Решив, что ему необходим профессиональный сценарист, Кизи связался с драматургом Норманом Хартвегом, который жил в Лос-Анджелесе и вел колонку в первой альтернативной газете «Фри пресс», и пригласил его в Ла Хонду, где предоставил ему отдельную комнату в качестве кабинета.
«Проказники» в Ла Хонде
Когда Хартвег прибыл в Ла Хонду, атмосфера в доме напомнила ему общение участников марафона, которые бегут вместе уже не один месяц. Или — съемки фильма, где только несколько человек читали сценарий вообще (или, по крайней мере, утверждают, что читали), но вообще об этом даже разговора не заходит — разве можно говорить о Невыразимых вещах. Некоторые новички без особых проблем настраивались на высшие идеалы Проказников, но многие, в частности Хартвег, поначалу приходили замешательство. Хартвег, например, очень удивился, обнаружив, что, его критикуют за курение и чтение, объясняя это тем, «что личные удовольствия не приносят пользы групповому сознанию.
Ла Хонда
«Не существовало никаких официальных правил, писал Том Вулф о том, как пополнялись ряды Проказников. — Никакого официального испытательного периода и никаких голосований — принимать этого парня или нет, никакого блата. И все же был определенный испытательный период, чтоб человек показал себя, и все это понимали, но вслух не говорили. Проказники испытывали всех, предоставляя им возможность побыть самими собой, пожить сегодняшним днем — здесь и сейчас».
Новичкам в Миллбруке обычно давали прочесть что-то, написанное Лири или романы Гессе, чтобы подготовить его к тому, что последует. Эти книги были в Ла Хонде, но гораздо больше там было научной фантастики. Например, роман «Чужой в чужой Земле» Роберта Хайнлайна, в котором рассказывалось о Валентине Майкле Смите, американце, выросшем на Марсе, где он получил своего рода духовное и мистическое воспитание. Очутившись на Земле, он стал создавать «гнездо» последователей, которых научил технике «деления водой». Хайнлайн не останавливается подробнее на процессе, но упоминает, что в результате происходило объединение разных членов гнезда в гединое целое. «Деление водой» позволяло им «грокать» друг друга (гроканье было чем-то вроде телепатии). На протяжении романа внутренние изменения участников гнезда плавно ведут их сначала к жизни в общине, а затем, постепенно расширяясь, чуть ли Вне к религиозному перевороту — когда все больше и больше молодых людей начинают осознавать, что культура, в которой они живут, серьезно больна. Хайнлайн опубликовал «Чужого» в 1961 году. Проказники, прочитав роман, почувствовали такую свою общность с книгой, словно автор действительно знал, что происходит в их душах. Точно так же, как Кэссиди, прочитав «Над гнездом кукушки», обнаружил, что под именем Рэндла П. Макмёрфи он уже существовал в закоулках чьего-то (в данном случае Кизи) воображения.
Другая книга, которую они восприняли как пророчество, был роман «Конец детства» Артура Кларка, английского фантаста, позднее написавшего знаменитую «2001: Космическая Одиссея». В основе романа Кларка лежала идея появления поколения сверхдетей, способности которых чувствовать и мыслить во много раз превосходили то, что их родители не могли себе представить даже в сказках. С рождением этих детей эволюционная линия Homo sapiens подошла к концу. В конце книги дети превращаются в Сверхбогов (читай богов) и покидают планету.
И, наконец, там был не очень понятный роман Теодора Стар-джена «Более, чем человек», в котором рассказывалась история группы социальных изгоев, которые вдруг обнаружили в себе телепатическую силу, способную создавать мощный сложный организм: Homo gestalt.
В этих книгах были идеи, которые давали Проказникам нужное направление. Используя ЛСД, они были способны «грокать» друг друга, проникать в ментальные сферы, что обещало неограниченную энергию и неограниченную мощь. Как дети в романе Кларка, они верили в свое особое предназначение. И подобно героям Стар-джена, они чувствовали себя на краю эволюционного шага к Homo gestalt. Каждую пятницу они собирались на инструктаж — это было словечко Бэббса, привезенное им из Вьетнама. Кизи подхватил этот термин. Начинался инструктаж с того, что Кен предлагал тему, забавную историю или какое-нибудь необычное переживание, потом присоединялись остальные, предлагая свои интерпретации ситуации, выделывая поэтические пируэты, в которых метафизика достигала заоблачных высот, пока, наконец, группа не синхронизировалась, и тезисы уже не имели значения — они пускались в свободное плавание… пока не покидали эту планету.
* * *
Соседи, озадаченные тем, что происходило по пятницам у Кизи, предполагали самое худшее, поскольку жилье Кизи воспринимали как раз как чужую планету. Проказники облюбовали себе местечко в лесу на одном из холмов. Люди, проезжая мимо, кричали им: «Эй, грязные битники» (слова, которые Кизи на дух не переносил), кто-то выстрелил в почтовый ящик Кизи и даже выбил пулей стекло одной из машин. Ходили так же слухи, что полиция взяла это место под наблюдение, и однажды, когда Проказники приехали на холм, они действительно обнаружили там кучу сигаретных окурков.
Проказники сносили эту растущую враждебность с обычной для них силой духа. Когда до них дошли слухи, что Уильям Вонг, офицер, всем хорошо известный непримиримой борьбой с наркотиками, планирует рейд на ранчо, они написали на стене дома огромное объявление: МЫ ЧИСТЫ, ВИЛЛИ. Но судя по всему, Вонг не удостоил эту надпись вниманием и 23 апреля 1965 года осуществил налет. Он обнаружил Кизи в ванной комнате, где (по версии Кизи) тот расписывал туалетный бачок цветами, а по версии Вонга, поспешно смывал в унитаз запасы нелегальной марихуаны.
В то время арест представлялся им не самой большой неприятностью в жизни. Исследуя действие группового сознания, Проказники интересовались, что они смогут сделать со своими новыми возможностями. Смогут ли завлечь людей в свое кино? И обучить отдаваться потоку? Через несколько недель после полицейской облавы Кизи получил приглашение на проходящую в Калифорнии ежегодную конференцию унитарианской церкви, посвященную социальным изменениям в шестидесятых. Внешне это выглядело как неделя песен, лекций, прогулок на берегу океана, но у конференции была и скрытая цель. Разногласия между молодыми унитариями-радикалами и либерально настроенными пожилыми членами церкви беспокоили столпы общества. Возможно, приглашая Кизи и его друзей, кто-то надеялся, что это поможет найти общий язык с молодым поколением.
Кизи и его друзья действительно нашли общий язык с молодежью, но вовсе не со старыми либералами. Ситуация вышла из-под контроля сразу же — с того момента, как Проказники в своих пестрых одеяниях выпрыгнули из автобуса, они оказались в центре всеобщего внимания. В середине первого публичного обсуждения Кизи сорвал американский флаг и стал его топтать, иллюстрируя собственную точку зрения, что символы чьих-то эмоций не являются самой эмоцией. Унитарии в зале пораженно ахнули, но прежде чем кто-нибудь успел возмутиться, флаг был поднят и все запели «Америка Прекрасная».
Конференция продолжалась в головокружительном ритме, а для многих старых унитариев просто превратилась в ад. Половину времени молодежь проводила на пляже, обступив со всех сторон автобус и играя в игру «Власть». Смысл этой игры заключался в том, чтобы предоставить лидеру на полчаса безоговорочную власть над остальными игроками. В Ла Хонде, например, это приводило к тому, что Бэббс заставлял всех выставлять на аукцион свое имущество, здесь это привело к тому, что все сидели на досках для серфинга, моя друг другу ноги.
Не говорите ни о чем, просто делайте — вот что в основном хотел передать им Кизи. В качестве примера он провел целый день с заклеенным пластырем ртом — поступок, после которого все признали в нем учителя.
В подтверждение того, какое воздействие оказали Проказники на юных унитариев, полезно процитировать Тома Вулфа, который описывал эти события всего несколько месяцев спустя. Щеголеватый и циничный ньюйоркец Вулф, получивший степень доктора философии в Йеле, столкнулся с неожиданной вещью — у него в голове начало что-то клубиться: «Я словно слышал, как у меня голове открылся клапан и оттуда выходит какой-то пар, с таким громким шипением — «ссссс». Подобные ощущения испытываешь, если принять слишком много хинина. Не знаю, ощущал ли это еще кто-нибудь, кроме меня. Но во всем этом было нечто путающее и внушающее страх, нечто странное и похожее на колдовство, и я чувствовал, что не могу с этим справиться. Как будто прозвучал сигнал тревоги, и все вокруг скрылось в клубящемся облаке пара…»
Самое интересное, что к последнему дню конференции это мистическое «сссссс» уже слышали десятки людей.
По десятибалльной шкале унитарии в фильме Проказников играли примерно на пятерку — адекватно, но тяжеловесно и вряд ли надолго. В августе 1965 года Проказники выбрали объект, гораздо более подходящий для выяснения того, насколько работоспособно их групповое сознание: они решили проверить его на Ангелах Ада
Повивальной бабкой эксперимента выступил «свободный художник», писатель Хантер Томпсон, писавший неформальную историю движения Ангелов — вероятно, самых знаменитых (не считая мафии) головорезов в Америке.
Репутация Ангелов в этот момент была сильно подмочена предыдущим Днем Труда, когда они привели в ужас жителей берегового калифорнийского городка Монтеррея, проносясь по улицам, словно рой немытых шершней. Они олицетворяли собой темные стороны американского духа: типаж здорового, грубого, любящего выпить и поторчать психопата нон-конформиста. Как принято в любом настоящем братстве, Ангелом нельзя было стать, не пройдя особенного ритуального посвящения, включавшего в себя длительное ношение джинсов, предварительно замоченных в моче собратьев.
Единственное, чем Ангелы вот уже точно не были, так это либералами. Задолго до того, как они завоевали уважение традиционалистов, избив антивоенных демонстрантов, они никогда не отказывали себе в удовольствии отдубасить коммунистов. В свое время прошел даже слух, что правительство наберет из Ангелов отдельную военную бригаду, чтобы поправить дела во Вьетнаме. Но дело застопорилось, и Ангелы так и не встали на защиту американского флага за границей. Периодически они развлекались тем, что наезжали на интеллектуальные круги как на экзистенциальное воплощение всего чуждого и заграничного. Согласно Томпсону, летом 1965 года официантки «спиртного» бара внезапно стали свидетелями того, как парочка Ангелов заглянув к ним, уселась обсуждать, как правильно смотреть в хрустальный шар, после чего унеслась по автостраде на скорости 100 миль в час. Томпсон, который считался неформальным летописцем этой криминальной субкультуры, внезапно обнаружил себя в необычной роли социального руководителя: «Почему-то у всех возникло чувство, что я могу ими управлять. Это неправда, хотя иногда я действительно (если это было целесообразно) пытался удерживать их от чрезмерного потребления спиртного и определенных действий. Но в то же время я вовсе не хотел отвечать за их поведение. Их почетное место в списках неблагонадежности настолько очевидно, что стоит им этакой сверкающей вереницей ввалиться в чью-то жизнь, как на них сразу сваливают все мародерства, изнасилования и грабежи в округе».
Томпсон встретился с Кизи в начале августа 1965 года на образовательной телевизионной станции Сан-Франциско. После посещения бара, где они хорошенько выпили, он пригласил Кизи в близлежащий магазин, где продавались мотоциклы, чтобы познакомить его с «объектами исследования». Кизи откликнулся с энтузиазмом и «после нескольких часов еды, питья и символического преломления травки» он предложил главе Ангелов Сан-Франциско приехать в Ла Хонду на уикенд.
В день прибытия над воротами Ла Хонды появился огромный (пять метров на метр) транспарант с дружелюбной надписью: «Веселые проказники приветствуют Ангелов Ада». Это дружелюбие, как заметил Томпсон, со стороны наблюдавший за происходящим, произвело «плохое впечатление на соседей». Зайдя в местный магазин, он подслушал следующую беседу:
«Эти чертовы наркоманы, — проворчал какой-то фермер. — Сначала — мариванна, теперь — Ангелы Ада. Иисусе, они просто втаптывают нас в грязь!»
«Битники! — сказал другой. — Чего от них ждать, одно дерьмо». Затем началось обсуждение того, не стоит ли взяться за топорища (топоры продавались здесь же), «подняться всем да и очистить местечко». Но тут кто-то сказал, что ими уже занялась полиция: «Упекут их в тюрьму всех как миленьких!» Так что топоры так и остались на стойке.
Полиция Сан-Матео на четырех автомобилях появилась на дороге, фары их машин разрезали надвигавшиеся сумерки. Каждого вновь прибывшего ждала придирчивая проверка документов — лицензии и регистрации тщательно просматривались в поисках, к чему можно придраться. По крайней мере на одного прибывшего им удалось надеть наручники и отправить в тюрьму. Но в остальном полиция была бессильна вмешаться в сверхъестественное действо, что разворачивалось по ту сторону моста. Это была сцена, которая, как писал Томпсон, «должно быть, терзала их до глубины души. Там все эти люди, наполовину голые, бегали, вопили и танцевали рок-н-ролл. Массивные усилители были укреплены между деревьями, вокруг сверкала иллюминация, освещавшая психоделическое шоу. И, о Боже! Не существовало ни единого подходящего закона, по которому их можно было арестовать». Девушки в облегающих алых одеяниях с длинными пышными волосами двигались в большом «потоке людей, среди которых были профессора, бродяги, адвокаты, студенты, физиологи, хиппи». Кизи был одет в белые одежды жреца-друида. Кэссиди тихо выстукивал ритм в сторонке. Аллен Гинсберг сидел на полу в одной из комнат, играл на цимбалах и пел. У Ангелов не было никаких шансов. С того момента, как они пересекли мост, рычание «Харлеев» было моментально заглушено гремящим из усилителей рок-н-роллом — они попали в кино Проказников. Ни перед кем не заискивающие Проказники встретили Ангелов с той точно рассчитанной грубоватостью, с какой встречали и остальных своих гостей.
Звезда Кена Кизи
Не успели те выключить моторы, как один из Проказников начал петь серенаду в их честь (через динамики), заканчивая каждый куплет припевом —
Ох, как здорово быть Ангелом
и никогда не мыться!
Байкеры тут же накачались пивом — Проказники запаслись огромным количеством — и ЛСД, который большинство из них заглотило, считая, что это своего рода суперамфетамин. Конечно, это было не совсем так, и уже через час с Ангелами стали происходить странные вещи. Ангел по имени Вольный Фрэнк, например, внезапно обнаружил, что может читать мысли одного из своих братьев Ангелов. Наблюдая за движением рук Гинсберга, который играл на цимбалах, Фрэнк испытывал ощущение, будто попал в волшебную страну Оз. Кто-то сказал: «Этот Гинсберг — тот еще фрукт», но свойственная ранее Фрэнку мощная ненависть к незнакомцам вдруг куда-то испарилась. Подобно Альберту Хоф-манну, испытавшему то же самое за двадцать лет до того, Вольный .Фрэнк чувствовал, что он словно бы заново родился.
«Настоящие Ангелы Ада — это те, кто принял ЛСД и позволил выдернуть ковер из под ног, — позже объяснял он. — Я по-настоящему почувствовал себя Ангелом Ада, только когда принял ЛСД. Не говоря уже о том, что ощутил себя человеком и нашел себя… ЛСД — это лекарство, а не наркотик. Я только хотел бы, чтобы оно попало в добрые руки и использовалось для возрастания Любови в мире, а не Славы или Богатства».
Как сказал Хантер Томпсон: «Вопреки всеобщим ожиданиям Ангелы Ада после приема кислоты стали удивительно миролюбивыми, и многие из них с легкостью смогли признать, что кислота рассеяла множество их старых, обычно рефлекторных реакций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«Проказники» в Ла Хонде
Когда Хартвег прибыл в Ла Хонду, атмосфера в доме напомнила ему общение участников марафона, которые бегут вместе уже не один месяц. Или — съемки фильма, где только несколько человек читали сценарий вообще (или, по крайней мере, утверждают, что читали), но вообще об этом даже разговора не заходит — разве можно говорить о Невыразимых вещах. Некоторые новички без особых проблем настраивались на высшие идеалы Проказников, но многие, в частности Хартвег, поначалу приходили замешательство. Хартвег, например, очень удивился, обнаружив, что, его критикуют за курение и чтение, объясняя это тем, «что личные удовольствия не приносят пользы групповому сознанию.
Ла Хонда
«Не существовало никаких официальных правил, писал Том Вулф о том, как пополнялись ряды Проказников. — Никакого официального испытательного периода и никаких голосований — принимать этого парня или нет, никакого блата. И все же был определенный испытательный период, чтоб человек показал себя, и все это понимали, но вслух не говорили. Проказники испытывали всех, предоставляя им возможность побыть самими собой, пожить сегодняшним днем — здесь и сейчас».
Новичкам в Миллбруке обычно давали прочесть что-то, написанное Лири или романы Гессе, чтобы подготовить его к тому, что последует. Эти книги были в Ла Хонде, но гораздо больше там было научной фантастики. Например, роман «Чужой в чужой Земле» Роберта Хайнлайна, в котором рассказывалось о Валентине Майкле Смите, американце, выросшем на Марсе, где он получил своего рода духовное и мистическое воспитание. Очутившись на Земле, он стал создавать «гнездо» последователей, которых научил технике «деления водой». Хайнлайн не останавливается подробнее на процессе, но упоминает, что в результате происходило объединение разных членов гнезда в гединое целое. «Деление водой» позволяло им «грокать» друг друга (гроканье было чем-то вроде телепатии). На протяжении романа внутренние изменения участников гнезда плавно ведут их сначала к жизни в общине, а затем, постепенно расширяясь, чуть ли Вне к религиозному перевороту — когда все больше и больше молодых людей начинают осознавать, что культура, в которой они живут, серьезно больна. Хайнлайн опубликовал «Чужого» в 1961 году. Проказники, прочитав роман, почувствовали такую свою общность с книгой, словно автор действительно знал, что происходит в их душах. Точно так же, как Кэссиди, прочитав «Над гнездом кукушки», обнаружил, что под именем Рэндла П. Макмёрфи он уже существовал в закоулках чьего-то (в данном случае Кизи) воображения.
Другая книга, которую они восприняли как пророчество, был роман «Конец детства» Артура Кларка, английского фантаста, позднее написавшего знаменитую «2001: Космическая Одиссея». В основе романа Кларка лежала идея появления поколения сверхдетей, способности которых чувствовать и мыслить во много раз превосходили то, что их родители не могли себе представить даже в сказках. С рождением этих детей эволюционная линия Homo sapiens подошла к концу. В конце книги дети превращаются в Сверхбогов (читай богов) и покидают планету.
И, наконец, там был не очень понятный роман Теодора Стар-джена «Более, чем человек», в котором рассказывалась история группы социальных изгоев, которые вдруг обнаружили в себе телепатическую силу, способную создавать мощный сложный организм: Homo gestalt.
В этих книгах были идеи, которые давали Проказникам нужное направление. Используя ЛСД, они были способны «грокать» друг друга, проникать в ментальные сферы, что обещало неограниченную энергию и неограниченную мощь. Как дети в романе Кларка, они верили в свое особое предназначение. И подобно героям Стар-джена, они чувствовали себя на краю эволюционного шага к Homo gestalt. Каждую пятницу они собирались на инструктаж — это было словечко Бэббса, привезенное им из Вьетнама. Кизи подхватил этот термин. Начинался инструктаж с того, что Кен предлагал тему, забавную историю или какое-нибудь необычное переживание, потом присоединялись остальные, предлагая свои интерпретации ситуации, выделывая поэтические пируэты, в которых метафизика достигала заоблачных высот, пока, наконец, группа не синхронизировалась, и тезисы уже не имели значения — они пускались в свободное плавание… пока не покидали эту планету.
* * *
Соседи, озадаченные тем, что происходило по пятницам у Кизи, предполагали самое худшее, поскольку жилье Кизи воспринимали как раз как чужую планету. Проказники облюбовали себе местечко в лесу на одном из холмов. Люди, проезжая мимо, кричали им: «Эй, грязные битники» (слова, которые Кизи на дух не переносил), кто-то выстрелил в почтовый ящик Кизи и даже выбил пулей стекло одной из машин. Ходили так же слухи, что полиция взяла это место под наблюдение, и однажды, когда Проказники приехали на холм, они действительно обнаружили там кучу сигаретных окурков.
Проказники сносили эту растущую враждебность с обычной для них силой духа. Когда до них дошли слухи, что Уильям Вонг, офицер, всем хорошо известный непримиримой борьбой с наркотиками, планирует рейд на ранчо, они написали на стене дома огромное объявление: МЫ ЧИСТЫ, ВИЛЛИ. Но судя по всему, Вонг не удостоил эту надпись вниманием и 23 апреля 1965 года осуществил налет. Он обнаружил Кизи в ванной комнате, где (по версии Кизи) тот расписывал туалетный бачок цветами, а по версии Вонга, поспешно смывал в унитаз запасы нелегальной марихуаны.
В то время арест представлялся им не самой большой неприятностью в жизни. Исследуя действие группового сознания, Проказники интересовались, что они смогут сделать со своими новыми возможностями. Смогут ли завлечь людей в свое кино? И обучить отдаваться потоку? Через несколько недель после полицейской облавы Кизи получил приглашение на проходящую в Калифорнии ежегодную конференцию унитарианской церкви, посвященную социальным изменениям в шестидесятых. Внешне это выглядело как неделя песен, лекций, прогулок на берегу океана, но у конференции была и скрытая цель. Разногласия между молодыми унитариями-радикалами и либерально настроенными пожилыми членами церкви беспокоили столпы общества. Возможно, приглашая Кизи и его друзей, кто-то надеялся, что это поможет найти общий язык с молодым поколением.
Кизи и его друзья действительно нашли общий язык с молодежью, но вовсе не со старыми либералами. Ситуация вышла из-под контроля сразу же — с того момента, как Проказники в своих пестрых одеяниях выпрыгнули из автобуса, они оказались в центре всеобщего внимания. В середине первого публичного обсуждения Кизи сорвал американский флаг и стал его топтать, иллюстрируя собственную точку зрения, что символы чьих-то эмоций не являются самой эмоцией. Унитарии в зале пораженно ахнули, но прежде чем кто-нибудь успел возмутиться, флаг был поднят и все запели «Америка Прекрасная».
Конференция продолжалась в головокружительном ритме, а для многих старых унитариев просто превратилась в ад. Половину времени молодежь проводила на пляже, обступив со всех сторон автобус и играя в игру «Власть». Смысл этой игры заключался в том, чтобы предоставить лидеру на полчаса безоговорочную власть над остальными игроками. В Ла Хонде, например, это приводило к тому, что Бэббс заставлял всех выставлять на аукцион свое имущество, здесь это привело к тому, что все сидели на досках для серфинга, моя друг другу ноги.
Не говорите ни о чем, просто делайте — вот что в основном хотел передать им Кизи. В качестве примера он провел целый день с заклеенным пластырем ртом — поступок, после которого все признали в нем учителя.
В подтверждение того, какое воздействие оказали Проказники на юных унитариев, полезно процитировать Тома Вулфа, который описывал эти события всего несколько месяцев спустя. Щеголеватый и циничный ньюйоркец Вулф, получивший степень доктора философии в Йеле, столкнулся с неожиданной вещью — у него в голове начало что-то клубиться: «Я словно слышал, как у меня голове открылся клапан и оттуда выходит какой-то пар, с таким громким шипением — «ссссс». Подобные ощущения испытываешь, если принять слишком много хинина. Не знаю, ощущал ли это еще кто-нибудь, кроме меня. Но во всем этом было нечто путающее и внушающее страх, нечто странное и похожее на колдовство, и я чувствовал, что не могу с этим справиться. Как будто прозвучал сигнал тревоги, и все вокруг скрылось в клубящемся облаке пара…»
Самое интересное, что к последнему дню конференции это мистическое «сссссс» уже слышали десятки людей.
По десятибалльной шкале унитарии в фильме Проказников играли примерно на пятерку — адекватно, но тяжеловесно и вряд ли надолго. В августе 1965 года Проказники выбрали объект, гораздо более подходящий для выяснения того, насколько работоспособно их групповое сознание: они решили проверить его на Ангелах Ада
Повивальной бабкой эксперимента выступил «свободный художник», писатель Хантер Томпсон, писавший неформальную историю движения Ангелов — вероятно, самых знаменитых (не считая мафии) головорезов в Америке.
Репутация Ангелов в этот момент была сильно подмочена предыдущим Днем Труда, когда они привели в ужас жителей берегового калифорнийского городка Монтеррея, проносясь по улицам, словно рой немытых шершней. Они олицетворяли собой темные стороны американского духа: типаж здорового, грубого, любящего выпить и поторчать психопата нон-конформиста. Как принято в любом настоящем братстве, Ангелом нельзя было стать, не пройдя особенного ритуального посвящения, включавшего в себя длительное ношение джинсов, предварительно замоченных в моче собратьев.
Единственное, чем Ангелы вот уже точно не были, так это либералами. Задолго до того, как они завоевали уважение традиционалистов, избив антивоенных демонстрантов, они никогда не отказывали себе в удовольствии отдубасить коммунистов. В свое время прошел даже слух, что правительство наберет из Ангелов отдельную военную бригаду, чтобы поправить дела во Вьетнаме. Но дело застопорилось, и Ангелы так и не встали на защиту американского флага за границей. Периодически они развлекались тем, что наезжали на интеллектуальные круги как на экзистенциальное воплощение всего чуждого и заграничного. Согласно Томпсону, летом 1965 года официантки «спиртного» бара внезапно стали свидетелями того, как парочка Ангелов заглянув к ним, уселась обсуждать, как правильно смотреть в хрустальный шар, после чего унеслась по автостраде на скорости 100 миль в час. Томпсон, который считался неформальным летописцем этой криминальной субкультуры, внезапно обнаружил себя в необычной роли социального руководителя: «Почему-то у всех возникло чувство, что я могу ими управлять. Это неправда, хотя иногда я действительно (если это было целесообразно) пытался удерживать их от чрезмерного потребления спиртного и определенных действий. Но в то же время я вовсе не хотел отвечать за их поведение. Их почетное место в списках неблагонадежности настолько очевидно, что стоит им этакой сверкающей вереницей ввалиться в чью-то жизнь, как на них сразу сваливают все мародерства, изнасилования и грабежи в округе».
Томпсон встретился с Кизи в начале августа 1965 года на образовательной телевизионной станции Сан-Франциско. После посещения бара, где они хорошенько выпили, он пригласил Кизи в близлежащий магазин, где продавались мотоциклы, чтобы познакомить его с «объектами исследования». Кизи откликнулся с энтузиазмом и «после нескольких часов еды, питья и символического преломления травки» он предложил главе Ангелов Сан-Франциско приехать в Ла Хонду на уикенд.
В день прибытия над воротами Ла Хонды появился огромный (пять метров на метр) транспарант с дружелюбной надписью: «Веселые проказники приветствуют Ангелов Ада». Это дружелюбие, как заметил Томпсон, со стороны наблюдавший за происходящим, произвело «плохое впечатление на соседей». Зайдя в местный магазин, он подслушал следующую беседу:
«Эти чертовы наркоманы, — проворчал какой-то фермер. — Сначала — мариванна, теперь — Ангелы Ада. Иисусе, они просто втаптывают нас в грязь!»
«Битники! — сказал другой. — Чего от них ждать, одно дерьмо». Затем началось обсуждение того, не стоит ли взяться за топорища (топоры продавались здесь же), «подняться всем да и очистить местечко». Но тут кто-то сказал, что ими уже занялась полиция: «Упекут их в тюрьму всех как миленьких!» Так что топоры так и остались на стойке.
Полиция Сан-Матео на четырех автомобилях появилась на дороге, фары их машин разрезали надвигавшиеся сумерки. Каждого вновь прибывшего ждала придирчивая проверка документов — лицензии и регистрации тщательно просматривались в поисках, к чему можно придраться. По крайней мере на одного прибывшего им удалось надеть наручники и отправить в тюрьму. Но в остальном полиция была бессильна вмешаться в сверхъестественное действо, что разворачивалось по ту сторону моста. Это была сцена, которая, как писал Томпсон, «должно быть, терзала их до глубины души. Там все эти люди, наполовину голые, бегали, вопили и танцевали рок-н-ролл. Массивные усилители были укреплены между деревьями, вокруг сверкала иллюминация, освещавшая психоделическое шоу. И, о Боже! Не существовало ни единого подходящего закона, по которому их можно было арестовать». Девушки в облегающих алых одеяниях с длинными пышными волосами двигались в большом «потоке людей, среди которых были профессора, бродяги, адвокаты, студенты, физиологи, хиппи». Кизи был одет в белые одежды жреца-друида. Кэссиди тихо выстукивал ритм в сторонке. Аллен Гинсберг сидел на полу в одной из комнат, играл на цимбалах и пел. У Ангелов не было никаких шансов. С того момента, как они пересекли мост, рычание «Харлеев» было моментально заглушено гремящим из усилителей рок-н-роллом — они попали в кино Проказников. Ни перед кем не заискивающие Проказники встретили Ангелов с той точно рассчитанной грубоватостью, с какой встречали и остальных своих гостей.
Звезда Кена Кизи
Не успели те выключить моторы, как один из Проказников начал петь серенаду в их честь (через динамики), заканчивая каждый куплет припевом —
Ох, как здорово быть Ангелом
и никогда не мыться!
Байкеры тут же накачались пивом — Проказники запаслись огромным количеством — и ЛСД, который большинство из них заглотило, считая, что это своего рода суперамфетамин. Конечно, это было не совсем так, и уже через час с Ангелами стали происходить странные вещи. Ангел по имени Вольный Фрэнк, например, внезапно обнаружил, что может читать мысли одного из своих братьев Ангелов. Наблюдая за движением рук Гинсберга, который играл на цимбалах, Фрэнк испытывал ощущение, будто попал в волшебную страну Оз. Кто-то сказал: «Этот Гинсберг — тот еще фрукт», но свойственная ранее Фрэнку мощная ненависть к незнакомцам вдруг куда-то испарилась. Подобно Альберту Хоф-манну, испытавшему то же самое за двадцать лет до того, Вольный .Фрэнк чувствовал, что он словно бы заново родился.
«Настоящие Ангелы Ада — это те, кто принял ЛСД и позволил выдернуть ковер из под ног, — позже объяснял он. — Я по-настоящему почувствовал себя Ангелом Ада, только когда принял ЛСД. Не говоря уже о том, что ощутил себя человеком и нашел себя… ЛСД — это лекарство, а не наркотик. Я только хотел бы, чтобы оно попало в добрые руки и использовалось для возрастания Любови в мире, а не Славы или Богатства».
Как сказал Хантер Томпсон: «Вопреки всеобщим ожиданиям Ангелы Ада после приема кислоты стали удивительно миролюбивыми, и многие из них с легкостью смогли признать, что кислота рассеяла множество их старых, обычно рефлекторных реакций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61