— Это так, господин. Как только был выявлен источник передачи, лорд Вейдер приказал солдатам из местного гарнизона перехватить нарушителей.
— Солдаты не справились, — констатировал Сидиус, в любопытстве подаваясь вперёд.
Мас Амедда размеренно кивнул.
«Снова эти беглые джедаи», подумал Сидиус. «Ещё слишком рано сбрасывать их со счетов».
— Впрочем, не важно, — проговорил он наконец. — По какому делу ты шёл ко мне изначально?
— Дело о сенаторе Фэнге Заре, господин.
Сидиус сплёл воедино пальцы своих пухлых рук, откидываясь в кресле.
— Один из самых громкоголосых среди тех прославленных двух тысяч сенаторов, что желали выжить меня из канцлерского кресла. И что же, он переменил свои взгляды?
— Что-то вроде. Как вы, наверное, помните, господин, сразу после вашего заявления о том, что война окончена, Фэнг Зар и ещё несколько видных сенаторов, подписавшихся под Петицией Двух Тысяч, были задержаны сотрудниками Бюро Внутренней Безопасности для допроса…
— Ближе к делу, — оборвал его Сидиус.
— Фэнгу Зару было рекомендовано не покидать Корускант, но он ослушался и оставил столицу, отправившись на Алдераан: ныне он гостит во Дворце Алдера. Однако конфликт, захлестнувший его родную систему, сошёл на нет, и теперь Фэнг Зар, по всей видимости, намерен вернуться на Серн Прайм, стараясь при этом не привлекать повышенного внимания БВБ или кого бы то ещё к своей персоне.
Сидиус обдумал сказанное.
— Продолжай.
Мас Амедда взмахнул своими большими ручищами.
— В данном случае мы обеспокоены лишь одним: внезапное возвращение сенатора на Серн Прайм может стать причиной определённых раздоров в некоторых удалённых от центра звёздных системах.
Сидиус расплылся в благожелательной улыбке.
— Раздоры временами полезны. Пусть лучше вопят в открытую, чем замышляют что-то у меня за спиной. Но скажи мне вот что: известно ли сенатору Органе, что Зара допрашивали перед тем, как он сбежал с Корусканта?
— Вполне вероятно, что уже известно. Хотя он навряд ли знал об этом, когда предоставлял Фэнгу Зару убежище в своём доме.
Сидиус, казалось, вновь заинтересовался.
— А как Зар планирует добраться до Серн Прайм, не привлекая, как ты сказал, повышенного внимания?
— По сообщениям из наших источников, он связался с каким-то криминальным авторитетом с Мурханы…
— Мурханы?
— Да, господин. Похоже, он всеми силами старается не впутывать сенатора Органу в свои дела.
Сидиус умолк на время, прислушиваясь к течениям Силы. Течениям, которые связывали Мурхану с Вейдером, а теперь и с Заром. А ещё, вероятно, с беглыми джедаями…
На ум пришло знаменитое высказывание Дарта Плэгиса.
«Расскажи мне о своих сильных сторонах, и я буду знать, как их обезвредить; расскажи о своём величайшем страхе, и я заставлю тебя встретиться с ним лицом к лицу; расскажи, что ты ценишь больше всего, и я пойму, чего тебя можно лишить; расскажи, чего ты страстно желаешь, и я откажу тебе в этом…» — Что ж, для Фэнга Зара, очевидно, будет наиболее благоразумным ещё какое-то время погостить на Алдераане, — произнёс он наконец.
Мас Амедда склонил голову.
— Мне уведомить сенатора Органу о вашем пожелании?
— Нет. Позволим лорду Вейдеру самостоятельно разрешить эту ситуацию.
— Надеясь тем самым унять его жажду джедайской крови, — рискнул предположить чагриан.
Сидиус пронзил его взглядом.
— Нет. Надеясь УСИЛИТЬ её.

Глава 29
Должно быть, именно потому, что Алдераан столь чарующе смотрелся из космоса, он уже долгие века наслаждался миром и процветанием.
Даже в глубине пьянящей атмосферы, у самых синих морей и зелёных равнин вид оставался необыкновенным. Сосед Корусканта по Центральным мирам был настоящей жемчужиной.
Ощущение мира и спокойствия пропадало лишь у самой поверхности, ближе к оживлённым улицам города-острова Алдеры, да и то лишь потому, что за сохранение этого мира приходилось платить терпимостью к любым проявлениям свободомыслия, какие только существовали в этой галактике.
Бейл Органа прекрасно понимал всё это, как, впрочем, и все его предшественники по галактическому Сенату. Но его жалость по отношению к собравшимся в этот день на узких улочках Алдеры была отнюдь не данью высокого происхождения: он и в самом деле разделял тревоги демонстрантов и сочувствовал их положению. Как многие утверждали, если бы не гены, Бейл вполне мог бы стать джедаем. И действительно, большую часть своей взрослой жизни он считался человеком, на которого Орден в любой момент мог положиться.
Он стоял прямо на виду у толпы, на балконе королевского дворца в сердце Алдеры, которая в свою очередь лежала в низине меж высокими горами, чьи отлогие вершины поблёскивали шапками свежевыпавшего снега. Площадь под балконом была заполнена сотнями тысяч демонстрантов в ярких одеждах — беженцев, представителей бессчётного множества народов, вынужденных бросить родные дома в тот день, когда их захлестнула война. Многие из них гостили на Алдераане, любезно предоставившем им кров, с первых же дней сепаратистского наступления; другие прибыли на планету совсем недавно, с целью оказать беженцам всевозможную поддержку. Теперь, когда война окончилась, почти все они стремились вернуться в родные звёздные системы, зажить старой жизнью, воссоединиться с членами своих семей, которых разбросало по всей галактике.
А Империя, очевидно, делала всё возможное, чтобы расстроить их планы.
Тут и там мелькали плакаты и голотранспаранты, зажатые в руках, клешнях и щупальцах, в то время как тысячи и тысячи существ двигались маршем протеста мимо высокого балкона Бейла, вдоль белых дворцовых стен и зеркальных водоёмов, которые когда-то давным-давно представляли собой оборонительные рвы.
МАРИОНЕТКА ПАЛПАТИНА! гласил один из гололозунгов.
НЕТ — НАЛОГУ! говорилось во втором.
ДОЛОЙ ИМПЕРИАЛИЗАЦИЮ! гласил третий.
В первом лозунге имелся в виду назначенный Императором в этот сектор региональный губернатор, выдавший директиву, по которой всем беженцам из бывших миров Конфедерации для получения транзитных документов было необходимо пройти ряд тщательных проверок.
Под «налогом» подразумевалась плата, взимаемая со всех, кто желал отправиться в одну из отдалённых систем.
Третий лозунг, весьма распространённый в последние дни, призывал народы протестовать против попыток Императора подчинить все планетарные системы галактики — автономные и прочие — безраздельной власти Корусканта.
Хотя гневные лозунги по большей части обходили стороной алдераанское правительство или королеву Брею — жену Бейла — многие в толпе посматривали на сенатора в надежде, что тот заступится за них перед Палпатином. Алдераан был избран местом проведения демонстрации после того, как организаторы отказались от идеи устроить пикет прямо в столице — под бдительным надзором штурмовиков. Воспоминания о пылающем Храме джедаев были ещё свежи в памяти миллионов.
В любом случае, демонстрации протеста не являлись для Алдераана чем-то новым. Жители планеты прославились на всю галактику тем, что устраивали миссии милосердия, оказывая всяческую поддержку притесняемым народам. Что более важно, Алдераан в течение всей войны слыл рассадником политических распрей, а наиболее ярыми активистами являлись Последователи Коллуса из Университета Алдеры — организация, названная в честь прославленного алдераанского философа.
Из-за того, что его родной мир был излишне политизирован, Бейл был вынужден вести себя весьма осмотрительно, находясь в галактической столице — где он когда-то слыл защитником притеснённых народов и являлся одним из ключевых членов Комитета Лоялистов — тех, кто сохранял верность конституции и Республике в её исходном состоянии.
Бейл был весьма здравомыслящей фигурой — одним из горстки сенаторов, мучимых дилеммой, как сохранить верность канцлеру, но не оступиться от борьбы за свои идеалы; и он довольно быстро понял, что без прений перемен не добиться. Как результат, он то и дело полемизировал с Верховным канцлером — на заседаниях Сената или приватно в канцлерском офисе — по вопросам, затрагивающим неуклонный рост полномочий Палпатина и столь же неуклонное сокращение количества личностных свобод.
И лишь когда в Войне клонов случилась внезапная и довольно шокирующая развязка, Бейл наконец осознал: всё то, что он принимал за политическое маневрирование Палпатина, в действительности являлось ни больше ни меньше чем вдохновенной махинацией — злодейской интригой, призванной оттянуть конец войны и настолько измотать джедаев, чтобы они сами потребовали от него прекратить боевые действия сразу после гибели графа Дуку и генерала Гривуса. Теперь Палпатин мог не просто объявить их предателями Республики, но и возложить на них вину за разжигание конфликта и преследование собственных корыстных целей — и тем самым приговорить к высшей мере наказания.
С тех самых пор Бейл Органа был вынужден вести на Корусканте — в Центре Империи — куда более рискованную игру, чем раньше: ведь теперь он знал, каким опасным противником в действительности является Палпатин, — многие даже и представить не могли, насколько опасным. И хотя сенаторы Мон Мотма и Гарм Бел Иблис ждали, что он присоединится к их попыткам сформировать тайное движение сопротивления, одно обстоятельство заставляло Бейла держаться тише воды, ниже травы, и быть преданным Палпатину как никогда.
Этим обстоятельством была Лея. И страхи Бейла за её сохранность только усилились, с тех пор как он наткнулся на Корусканте на Дарта Вейдера.
Об этой встрече Бэйл рассказал лишь Реймусу Антиллесу, капитану своего консульского корабля «Быстроходный IV». Антиллесу были вверены во владение дроиды Энакина — протокольный Ц-3ПО и астромех Р2-Д2. Первый из них предварительно подвергся чистке памяти, дабы сохранить в тайне истинное происхождение близнецов Скайуокеров.
Оба, Бейл и Реймус, задавались одним и тем же вопросом: неужели Вейдер и в самом деле Энакин Скайуокер?
Основываясь на том, что рассказывал им Оби-Ван о событиях на Мустафаре, Энакин просто не мог выжить. Но, возможно, Оби-Ван недооценил своего бывшего ученика. Энакин не имел себе равных во владении Силой: возможно, это помогло ему уцелеть?
И что тогда: неужели Бейл растит теперь ребёнка, отец которого до сих пор жив?
И какие здесь могут быть альтернативы? Что Палпатин — то есть Сидиус — нашёл себе какого-то нового ученика и тоже нарёк его Дартом Вейдером? Что чудовище, которое Бейл видел на посадочной платформе, — лишь дроид, выстроенный на останках Энакина, наподобие того же генерала Гривуса?
Но если это так, стали бы штурмовики вроде Эппо столь беспрекословно внимать распоряжениям этого существа, пусть даже Сидиус выдал им прямой приказ?
Вопросы без ответов продолжали терзать Бейла, и события этого дня — пикеты у дворца — лишь усугубляли его теперешнее положение, представляя в не слишком выгодном свете на Корусканте и усиливая беспокойство за безопасность Леи.
Даже без посторонней помощи Палпатин был в состоянии смять любого, кто рискнул бы встать у него на пути. И тем не менее, он продолжал перекладывать грязную работу на плечи других, не желая пятнать свой образ великодушного диктатора. Чтобы издавать наиболее жёсткие директивы, у него имелись региональные губернаторы, а чтобы приводить эти директивы в исполнение — штурмовики.
Организаторы пикета заверили Бейла, что демонстрация будет исключительно мирной, и всё же он подозревал, что Палпатин непременно должен был внедрить в толпу своих шпионов и профессиональных агитаторов. Массовые беспорядки стали бы отличным предлогом для ареста всех диссидентов и предполагаемых смутьянов и издания новых указов, от которых путь беженцев домой стал бы ещё более тернистым.
При таком масштабном притоке кораблей с близлежащих миров было просто невозможно отследить всех потенциальных имперских агентов и провокаторов. А даже если бы и был способ выявить их в толпе, Бейл только сыграл бы на руку Палпатину, наложив какие-либо ограничения на перемещение кораблей во внутрисистемном пространстве. И отдалил бы от себя беженцев и их пылких сторонников, которые воспринимали Алдераан как последний оплот свободы.
До сей поры алдераанские правоохранительные органы довольно неплохо справлялись демонстрацией, удерживая её в пределах обозначенной территории перед Королевским дворцом. Сам дворец был оцеплен отрядами королевских гвардейцев, а небеса патрулировали полицейские скиммеры и аэромобили наблюдения, задачей которых было ни на секунду не выпускать ситуацию из-под контроля. Согласно распоряжениям Бейла крайние меры могли быть предприняты только в исключительных случаях.
Пока он стоял, склонившись над краем балкона, снизу на него кричали, гудели и размахивали кулаками. Бейл пригладил ладонью подбородок, надеясь, что Сила не оставит его в этот день.
— Сенатор! — послышался голос откуда-то сзади.
Повернувшись, Бейл узрел капитана Антиллеса, спешившего к нему со стороны дверей, ведущих в Большой Зал Аудиенций. Антиллеса сопровождали две помощницы Бейла, Шелтэй Ретрэк и Селена Элдрет.
Антиллес привлёк внимание Бейла к ближайшему голопроектору.
— Вам это совсем не понравится, — без преамбул заговорил капитан корабля.
В синем поле проектора высветилось изображение гигантского крейсера.
Бейл в замешательстве поморщился.
— Звёздный разрушитель класса «император», — пояснил Антиллес. — Свеженький, только-только со стапелей. Пристроился на стационарной орбите у Алдеры.
— Это возмутительно, — воскликнула Селена Элдрет. — Даже Палпатин не посмел бы вмешаться в наши внутренние дела.
— Не глупи, — осёк её Бейл. — Палпатин волен делать всё, что ему вздумается. — Он повернулся к Антиллесу. — Свяжитесь с кораблём.
Со всех сторон к балкону стекались высокопоставленные алдераанские чиновники, желавшие поглазеть на голограмму.
Не успел Антиллес достать комлинк, как картинка над голопроектором погасла, сменившись сухенькой, гладко выбритой физиономией Сейт Пестажа, одной из наиболее крупных фигур в штате Палпатина.
— Сенатор Органа, — проговорил Пестаж. — Надеюсь, вы ответите на вызов.
Из всех приспешников Палпатина, Пестаж был ненавистен Бейлу едва ли не более всего. Откровенный бандит, не признающий процессов законотворчества, Пестаж по сути не имел права говорить с ним с позиции власти. Но он являлся одним из ключевых советников Палпатина, причём ещё с той самой поры, когда будущий канцлер прибыл на Корускант с Набу в качестве сенатора от этой планеты.
Бейл передвинулся на передающую сетку голопроектора и знаком приказал Антиллесу открыть канал связи.
— Ах вот вы где, — протянул Пестаж. — Сенатор, предоставите ли вы нашему челноку разрешение на посадку?
— Как это непохоже на вас, Сейт, столь любезно предупреждать нас о своём визите. Что привело вас в эту часть Центральных миров, да ещё, не больше не меньше, на звёздном разрушителе?
Пестаж улыбнулся, не размыкая губ.
— Сенатор, на борту «Вымогателя» я лишь пассажир. Что касается нашего дела… Разрешите сперва поведать, с каким восхищением я наблюдал сегодня голорепортажи о вашем… политическом съезде.
— Это мирная демонстрация, Сейт, — огрызнулся Бейл. — Таковой она и останется, если только ваши провокаторы не приложат слишком уж больших усилий.
На лице Пестажа застыла гримаса удивления.
— Мои провокаторы? Вы это несерьёзно.
— Никогда не был более серьёзен. Но не пора ли вам вернуться к объяснению причин для столь неожиданного визита?
Пестаж прикусил нижнюю губу.
— Теперь, как мне кажется, сенатор, с моей стороны было бы более благоразумным оставить эту часть объяснения императорскому эмиссару.
Бейл подбоченился.
— Прежде это была ваша должность, Сейт.
— Прежде, но не теперь, сенатор, — проронил Сейт. — Теперь у меня новый патрон.
— И о ком же речь?
— Вы ещё не имели удовольствия встречаться с ним лично. Его имя Дарт Вейдер.
Кровь застыла в жилах Органы. Он стремительно обменялся взглядом с Антиллесом, но его голос оставался ровным, ничем не выдавая внутреннего страха: — Дарт Вейдер? Что это за имя такое?
Пестаж вновь улыбнулся.
— Ну, что-то вроде имени с титулом. — Его улыбка исчезла. — Но не вздумайте совершить ошибку, сенатор. Лорд Вейдер будет говорить от имени Императора. Имейте это в виду.
— И этот Дарт Вейдер прибудет прямо сюда, к нам во дворец? — невозмутимо поинтересовался Бейл.
— Наш челнок совершит посадку с минуты на минуту, при условии, разумеется, что мы получим разрешение на посадку.
Бейл кивнул голоизображению.
— Я лично прослежу за тем, чтобы вам передали вектор снижения и координаты посадочной зоны.
Образ Пестажа едва успел раствориться, а Бейл уже бешено жал кнопки своего ручного комлинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30