Минуту они стояли молча, слезы текли у них по щекам. Потом Кэлли сделала шаг назад и вытерла слезы платком.
– Я приду, – тихо сказала она, повернулась и вышла.
ЧАСТЬ 4
20
1980
Кэлли завернула «мерседес» на вымощенную булыжником подъездную дорогу. Ей нравился этот дом, его кирпичный фасад – такой солидный и надежный, подстриженные лужайки, затененные плакучими ивами, рододендроны, распустившиеся под августовским солнцем. Ни квартира на Парк-авеню, много лет назад обставленная матерью Пола, ни вилла в Бель-Риве, ни особняк в Бэдфорде, оригинально декорированный Карен Лэттимор, первой женой Пола, не были ей так близки, как этот дом в Че-ви-Чейз, в котором они жили с Полом после первых выборов и свадьбы уже шесть лет. Здесь они с Полом начали совместную жизнь, когда некоторое время жили отдельно от остальной части их семьи. Здесь она сама все устраивала – с помощью Лили. Кэлли припарковала машину около парадного входа и, стянув с головы повязку, достала из кармана спортивного костюма ключи. Ранние утренние пробежки е Джинни Лаудербэк, молодой женой министра внутренних дел, буквально вливали в нее энергию. Быстро принять душ, и можно браться за домашние дела. Вставив ключ в замок, она напомнила себе, что надо сказать садовнику, чтобы он привел в порядок плющ, разросшийся около входной двери.
– О, миссис Лэттимор, – сказала экономка, протягивая телефонную трубку, – миссис Монтини просит вас к телефону.
– Спасибо, Нола, – сказала она, – я возьму трубку в библиотеке.
– Да, мадам. Миссис Лэттимор сейчас подойдет, – сказала она в трубку. – Миссис Лэттимор, – закричала Нола ей вслед, – Я положила новый экземпляр «Вог» на кофейный столик в библиотеке. Мисс Крисси снова на обложке! – На ее лице сияла гордая улыбка.
– Спасибо, Нола, – Кэлли улыбнулась. Нола почти не знала Кристину, которая в основном жила в нью-йоркской квартире, но она так любила «сенатора», как она всегда называла Пола, что гордилась успехами Кристины так, как будто это была ее родная дочь.
– Привет, Лили. Когда ты вернулась? – спросила Кэлли, садясь на обитую ситцем софу. Она взглянула на улыбку Кристины, сияющую с блестящей журнальной обложки.
– Вчера, – сказала Лили. – Как у тебя дела?
– Все хорошо, спасибо. Пол очень много работает, да и я тоже занята. Я все еще занимаюсь приютской программой. – Она сорвала с гортензии увядшие листья.
– Кэл, когда ты будешь в Нью-Йорке? – голос Лили звучал натянуто.
– Видимо, сегодня вечером. Я приеду шестичасовым поездом. У тебя все в порядке? – Кэлли почувствовала напряженность в голосе.
– О, у меня все хорошо. Может быть, немного устала от самолета. Как ты думаешь, мы сможем встретиться? Я бы хотела поговорить с тобой.
– Я бы с удовольствием встретилась с тобой, Лили, но мне надо везти Дорин в аэропорт. Она летит во Флориду навестить Джека и Элен… Они сейчас живут в Уэст-Палм-Бич… – говоря об этом, она почувствовала благодарность к Полу за его щедрость и улыбнулась. Пол очень хотел, чтобы исполнилась самая заветная мечта Дорин – жить в солнечной Флориде – мечта такая сильная, что ради нее она оставила своего ребенка. Но теперь, когда это могло осуществиться, Дорин сделала свой выбор. Она решила продолжать работу в Нью-Йорке по приютской программе и с женщинами-алкоголичками. – Дорин действительно непростой человек. Ты же знаешь, она получила степень бакалавра и теперь совершенствуется в адвокатуре. Она просто поразительна. Так что, как только я посажу ее в самолет, мне сразу надо будет вернуться, – продолжала она. – Мы сможем встретиться завтра вечером.
– Послушай, Кэлли, ты знаешь, я никогда не сую нос в чужие дела, – голос Лили был совершенно нейтральным, как голос диктора в шестичасовых новостях, сообщающего о не касающихся его подробностях какой-то катастрофы. – Ты не будешь против, если я задам тебе личный вопрос?
– Конечно, нет, – сказала Кэлли, внезапно осознав, что за все годы их знакомства Лили никогда не пыталась проникнуть в глубокие сферы ее личной жизни. – Так что ты хотела спросить?
– Мне не очень удобно. Я не хочу быть причиной каких-либо тревог, но, Кэлли, причина вашего разрыва с Врэди Пэрришем была… Я не знаю… Нехорошая?
Кэлли вздрогнула. – Врэди Пэрриш! Господи, неужели тебе все еще это интересно, после стольких лет?
– Нет, – рассмеялась Лили. – Я просто столкнулась с ним в Каннах…
– О, там и Кристина, – прервала ее Кэлли. – Она на кинофестивале. У нее недавно вышло несколько рекламных роликов, и пара продюсеров предложили ей сниматься в фильмах, так что она восходящая звезда. Вот бы снова стать молодой, а?
– Да, я знаю, что она там. Я видела ее.
– Ох, правда? Это здорово. Как она? Ей там хорошо?
– Слушай, Кэлли. В Париже ко мне присоединился Джерри. Он тоже хотел поехать в Канны на фестиваль. Мне это было совершенно ни к чему, но он очень хотел, так что я, конечно, согласилась. Он приехал на несколько дней раньше, чем я закончила в Париже свои дела. Мы столкнулись с Кристиной… Она была с Брэди.
– Она была с Брэди Пэрришем? Ты уверена? Ты имеешь в виду, что они просто случайно встретились?
– Нет, Кэл. Она совершенно определенно была с ним. Он сделал ударение на том, что они вместе остановились в «Карлтоне». Потом он самодовольно улыбнулся и спросил про тебя. Как будто хотел быть уверен, что ты узнаешь про них с Кристиной.
– Они оба остановились в одном отеле? – спросила Кэлли.
– В одном номере, Кэлли. Брэди сделал все, чтобы я получила полное представление об этом. Это была очень странная сцена. Он так себя вел… Спросил меня, как я думаю, понравится ли он тебе в роли зятя.
– Сукин сын! – пробормотала Кэлли.
– Слушай, Кэл, я знаю, ты когда-то была им очень увлечена. Но, честное слово, он сейчас какой-то придурковатый.
– Он такой и есть! – тихо сказала Кэлли. – Ты спросила про причину нашего разрыва. Так вот, это была грязная сцена. Как раз в ту ночь, когда умерла Элиза Мадиган. Я пришла сказать ему об этом и обсудить, как нам поступать дальше со съемками, и стала свидетельницей очень странной сцены.
– О Боже, Кэл. Прости меня. Ведь я могла бы избавить тебя от этого.
– О чем ты говоришь? – Голос Кэлли стал напряженным. Мысль о Брэди Пэррише, о той ужасной ночи до сих пор вызывала приступ гнева и тупую боль в желудке. Мысль о том, что он вместе с Кристиной, еще такой хрупкой, неопытной, ужаснула ее.
– Кэлли, в тот день на съемках Брэди предложил мне присоединиться к их компании. Я была ошеломлена, но притворилась, что приняла это все в шутку и просто посмеялась. Ты знаешь, как я поступаю, если не хочу иметь дела с… Так или иначе, я подумала, что лучше рассказать тебе об этом, но решила подождать до конца съемок. А в тот день у меня случился личный кризис… – Кэлли внезапно вспомнила, что рассказывала Марей, обнаружив Лили в студии ее брата.
– Потом умерла Элиза и все как будто с цепи сорвались. В ту ночь ты улетела вместе с Марен, а когда я вернулась в Нью-Йорк, ты сказала, что вы с Брэди расстались, так что я не видела смысла травмировать тебя этим. Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Должно быть, это было ужасно.
– Да, – сказала Кэлли. – Но в этом нет никакой твоей вины. Если бы ты мне сказала, я сомневаюсь, что поверила бы тебе. Ты знаешь, я послала его в ту ночь, когда нас награждали в «Клио». Он так посмотрел на меня… – Она вздрогнула, вспомнив об этом. – Это был такой холодный взгляд, что я поняла: больше всего на свете он хочет отомстить мне. Но прошло столько лет, и я не думала, что он все еще…
– Кэлли, это еще не все, – голос Лили стал еще более напряженным. – Мы провели там четыре дня. Кристина была все время напичкана… Я имею в виду действительно напичкана… кокаином.
– Ты уверена? – спросила Кэлли, заранее зная ответ.
– Да, – сказала она. – Они хотели нас тоже угостить. Я никогда не собиралась притворяться, что не пробовала, но Джерри очень строго относится к таким вещам. Он был просто шокирован. Кокаин очень распространен на фестивале. Его легче достать, чем чашку кофе. Но Кристина… Кэлли, она в опасности. Мне очень неприятно это говорить, но ты должна знать. Я всегда мучилась от того, что не сказала тебе сразу про эпизод с Брэди…
– Нет, нет, Лили. Все правильно. Хорошо, что ты мне сказала… То есть не в том смысле хорошо, но ты права. Мне надо знать. Если бы я представляла, что теперь делать.
– Это трудная ситуация, Кэлли. Мне очень жаль, что приходится сообщать плохие новости. Да, есть еще кое-что.
– Я не знаю, смогу ли выдержать что-нибудь еще, – сказала Кэлли.
– О, я думаю, это тебе понравится. Это про Брэди. Он подтянул кожу на лице. Получилось отвратительно!
– Ты права, – рассмеялась Кэлли. – Мне это нравится! Слушай, ты давно говорила с Марси? Как она?
– Ах, Марси, – сказала Лили. – Я говорила с ней вчера. Ты помнишь Папу, ее кота?
– Конечно.
– Он умер. Этому коту было уже наверно сто лет, но Марси очень переживает и пьет.
– Я боюсь, это тоже скоро будет проблемой, – сказала Кэлли. – Ладно, спасибо, что позвонила. Скоро встретимся. Передавай привет Джерри и Сиси.
– И от меня Полу.
Кэлли повесила трубку, наклонилась и развязала шнурки спортивных туфель. Она взяла со столика журнал и, сбросив туфли, вытянулась на софе. Вся ее энергия внезапно исчезла. Кэлли смотрела на фотографию Кристины, на ее зажигательную улыбку, сиявшую на фоне коротко подстриженных светлых волос, и думала о печальной и одинокой душе, которая скрывалась под этой улыбкой. Чарли был совсем другой. Он принял ее с самого начала, сразу стал считать членом семьи и своей второй мамой. Он искал у нее поддержки, и сам помогал ей – тепло и легко. А Кристина с первых дней затаила на нее злобу, считала, что Кэлли вмешивается в чужие дела, что она заняла ее место первой папиной помощницы. Все попытки пробиться к ней кончались неудачей.
Сначала Кристина замкнулась, стала менее близка с отцом. Потом ошеломляющий успех в качестве модели дал ей возможность посещать самые экзотические съемочные площадки мира и материальную независимость, которая отдаляла ее все больше. Их пути иногда пересекались, если они вдруг все случайно останавливались в нью-йоркской квартире. Ее известность и принадлежность к одной из самых знаменитых в стране фамилий, обеспечили ей беспрепятственный путь в среду красивых, привилегированных, пресыщенных, чье присутствие обеспечивало успех вновь открывавшемуся клубу, ресторану или галерее. Но за хорошенькой внешностью, за лихорадочной веселостью Кристины скрывалось обиженное дитя, все еще горюющее по матери, чьи страдания она не могла облегчить, по матери, потерянной так рано, и по выдуманной ею потере отца. Искать утешения в беспорядочной, ужасной атмосфере ночных клубов, искать любви в объятиях старика, было как бы очевидным и трагическим завершением роли Кристины. Кэлли почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Кокаин и Брэди Пэрриш… Что может быть более разрушительным, чем эта смесь? Она лежала на софе, обессиленная и испуганная, понимая, что Кристина отчаянно нуждается в помощи и что Кэлли – последний человек на земле, от которого она эту помощь согласится принять.
Холодный ноябрьский дождь в Орли усилил тревогу, которую всегда ощущала Лили, приземляясь в Париже. Она взяла такси и дала шоферу адрес студии на рю де ла Шумьер. Сев в машину, она отдалась своим мыслям, зная, что сопротивляться бесполезно. Это была неотъемлемая часть ее поездок в Париж, такая же неизбежная, как таможни, такая же неотвратимая, как соблазн, возвращающий ее к Люку снова и снова. Все это было знакомо и предсказуемо.
Стоит ли ей звонить Жан-Клоду и Николь? Если она останется больше, чем на два-три дня, то надо… Им может позвонить Джерри. Выдержит ли достигнутое ими перемирие то что, несмотря на их возражения, она еще раз вернулась к Люку? Хотя, конечно, именно Жан-Клод неосознанно дал ей понять, что Люк нуждается в ее помощи. Его рассказ о том, что Люк пишет потрясающую картину, был для нее сигналом тревоги.
А Люк? В какой форме он сейчас? После всех этих лет она знала, что пламя его таланта разгорается наиболее ярко как раз перед тем, как погаснуть, и он начинает спускаться вниз по спирали в свой собственный ад. Если он вне себя, сможет ли она помочь ему? Или, может быть, уже начался такой период, когда он вне досягаемости? И самое главное, если он будет умолять ее, сможет ли она устоять?
Лили непроизвольно поежилась в промозглой сырости.
С чего начались ее навязчивые страхи? Когда она в первый раз заметила человека без лица? На темной стороне Монпарнаса… за соседним столиком в кафе… в багажном отделении аэропорта… Она была абсолютно убеждена в том, что он следил за ней. Может быть, Джерри устроил за ней слежку? Если так, то почему он никогда ничего не говорил про Люка? Она знала, что Джерри обожает ее, но, оттолкнув его слишком далеко, не побудила ли она его прибегнуть к приемам из своего прошлого?
И был еще один, самый ужасный из демонов… Пронизывающая сердце память о тех днях, ночах, проведенных в студии на рю де ла Шумьер, когда они с Люком были свободны в своей любви, в своих чувствах, когда они по-настоящему жили только в объятиях друг друга… До того, как ужасное известие о том, что они брат и сестра, помутило его рассудок, отравило их совершенную любовь и превратило их влечение в страшный грех.
Такси проехало мимо старого кладбища и выехало на бульвар Монпарнас. Она смотрела в окно на дождливую улицу и знала, что все ее парижские призраки уже собрались. Они ждали ее.
Марси стояла у открытой стеклянной двери и смотрела на Тихий океан.
– Я рада, что ты приехала, – сказала она, повернулась и улыбнулась Кэлли. – Ты настоящий друг!
– Нет проблем, – сказала Кэлли, вспоминая, что звонок Марси с просьбой помочь прозвучал в то самое время, когда она сделала перерыв в работе. Все общественные обязанности были выполнены. Чарли вернулся в школу, а Кристина, насколько она знала, все еще отдыхает на острове Мюстик. В Конгрессе снова началась сессия, и Пол был полностью погружен в обязанности председателя комиссии по организованной преступности. Он был занят до поздней ночи. Так что у нее была возможность съездить на побережье.
– Я очень обрадовалась твоему приглашению. Приятно среди холодной зимы на Востоке окунуться в солнечную Калифорнию, – сказала она. – Марси, я видела Мэта несколько недель назад.
– Да? – голос Марси звучал удивленно.
– Да. Мы встречали Новый год в Бель-Риве. Там просто великолепно! Мы много гуляли по берегу. Было холодно и сыро, но так красиво. Совсем не так, как летом. Потом мы шли домой, и собирались около большого камина. Мне это так нравилось. Кроме того, нам было легче привезти туда мать Пола и Дорин, чем если бы мы все собирались в Вашингтоне. Господи, надо было это видеть, – рассмеялась она. – Гранд-дама миссис Лэттимор, и Дорин.
– Они поладили? – рассмеялась Марси.
– Да, в самом деле, поладили. Но все равно, это была смешная сцена. Надо отдать должное миссис Лэттимор. Она держалась довольно хорошо, да и Дорин тоже. Ее не испугали ни миссис Лэттимор, ни Бель-Рив. У нее есть чувство собственного достоинства.
– Ты всегда называешь пожилую леди «миссис Лэттимор»? – спросила Марси, взяв горсть чипсов.
– О, да! – рассмеялась Кэлли. – Только сам Господь Бог может называть ее «Корина», а у меня уже слишком много матерей, чтобы называть ее «мамой».
– Так что, – спросила Марси, – Мэт был в Бель-Риве?
– Нет, нет. Мы поехали с Чарли в Бридж-хэмптон, чтобы купить ему одежду для школы. Остановились пообедать и столкнулись с Мэтом в ресторане.
– Ну и как он? – спросила она.
– По-моему, нормально. Спросил, разговаривала ли я с тобой. Он скучает по тебе. Это совершенно ясно.
– Да, не сомневаюсь, – сказала Марси неожиданно помрачневшим тоном. – Хочешь выпить?
– Нет, спасибо.
– Ты знаешь, он так и не понял, – сказала Марси, открывая маленький холодильник в дальнем конце гостиной. – Он мог только говорить мне, чтобы я успокоилась, если я переживала из-за паршивой рецензии или этих идиотов в студии. Он не понимал, под каким психологическим давлением я нахожусь. – Она вернулась в гостиную и села на диванную подушку около камина. – Ему было достаточно спрятаться в Саг-Харборе и строить дома. Я вообще не знаю, как я могла подумать, что смогу работать…
– Все было очень хорошо некоторое время, – сказала Кэлли.
– Да, но это не могло продлиться долго. Мне вообще не следовало выходить замуж. Писатели не должны иметь семью. Это было глупо…
– Я сомневаюсь, что ты действительно так думаешь, – тихо сказала Кэлли.
– Да? Вероятно, ты с ним согласна? Ты тоже думаешь, что в этом виновата только я?
– Марси, я просто думаю, что ты обижена.
– Да, ты бы тоже была обижена, если бы тебе пришлось иметь дело с этими кретинами из студии. Представляешь, эти негодяи вышвырнули меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Я приду, – тихо сказала она, повернулась и вышла.
ЧАСТЬ 4
20
1980
Кэлли завернула «мерседес» на вымощенную булыжником подъездную дорогу. Ей нравился этот дом, его кирпичный фасад – такой солидный и надежный, подстриженные лужайки, затененные плакучими ивами, рододендроны, распустившиеся под августовским солнцем. Ни квартира на Парк-авеню, много лет назад обставленная матерью Пола, ни вилла в Бель-Риве, ни особняк в Бэдфорде, оригинально декорированный Карен Лэттимор, первой женой Пола, не были ей так близки, как этот дом в Че-ви-Чейз, в котором они жили с Полом после первых выборов и свадьбы уже шесть лет. Здесь они с Полом начали совместную жизнь, когда некоторое время жили отдельно от остальной части их семьи. Здесь она сама все устраивала – с помощью Лили. Кэлли припарковала машину около парадного входа и, стянув с головы повязку, достала из кармана спортивного костюма ключи. Ранние утренние пробежки е Джинни Лаудербэк, молодой женой министра внутренних дел, буквально вливали в нее энергию. Быстро принять душ, и можно браться за домашние дела. Вставив ключ в замок, она напомнила себе, что надо сказать садовнику, чтобы он привел в порядок плющ, разросшийся около входной двери.
– О, миссис Лэттимор, – сказала экономка, протягивая телефонную трубку, – миссис Монтини просит вас к телефону.
– Спасибо, Нола, – сказала она, – я возьму трубку в библиотеке.
– Да, мадам. Миссис Лэттимор сейчас подойдет, – сказала она в трубку. – Миссис Лэттимор, – закричала Нола ей вслед, – Я положила новый экземпляр «Вог» на кофейный столик в библиотеке. Мисс Крисси снова на обложке! – На ее лице сияла гордая улыбка.
– Спасибо, Нола, – Кэлли улыбнулась. Нола почти не знала Кристину, которая в основном жила в нью-йоркской квартире, но она так любила «сенатора», как она всегда называла Пола, что гордилась успехами Кристины так, как будто это была ее родная дочь.
– Привет, Лили. Когда ты вернулась? – спросила Кэлли, садясь на обитую ситцем софу. Она взглянула на улыбку Кристины, сияющую с блестящей журнальной обложки.
– Вчера, – сказала Лили. – Как у тебя дела?
– Все хорошо, спасибо. Пол очень много работает, да и я тоже занята. Я все еще занимаюсь приютской программой. – Она сорвала с гортензии увядшие листья.
– Кэл, когда ты будешь в Нью-Йорке? – голос Лили звучал натянуто.
– Видимо, сегодня вечером. Я приеду шестичасовым поездом. У тебя все в порядке? – Кэлли почувствовала напряженность в голосе.
– О, у меня все хорошо. Может быть, немного устала от самолета. Как ты думаешь, мы сможем встретиться? Я бы хотела поговорить с тобой.
– Я бы с удовольствием встретилась с тобой, Лили, но мне надо везти Дорин в аэропорт. Она летит во Флориду навестить Джека и Элен… Они сейчас живут в Уэст-Палм-Бич… – говоря об этом, она почувствовала благодарность к Полу за его щедрость и улыбнулась. Пол очень хотел, чтобы исполнилась самая заветная мечта Дорин – жить в солнечной Флориде – мечта такая сильная, что ради нее она оставила своего ребенка. Но теперь, когда это могло осуществиться, Дорин сделала свой выбор. Она решила продолжать работу в Нью-Йорке по приютской программе и с женщинами-алкоголичками. – Дорин действительно непростой человек. Ты же знаешь, она получила степень бакалавра и теперь совершенствуется в адвокатуре. Она просто поразительна. Так что, как только я посажу ее в самолет, мне сразу надо будет вернуться, – продолжала она. – Мы сможем встретиться завтра вечером.
– Послушай, Кэлли, ты знаешь, я никогда не сую нос в чужие дела, – голос Лили был совершенно нейтральным, как голос диктора в шестичасовых новостях, сообщающего о не касающихся его подробностях какой-то катастрофы. – Ты не будешь против, если я задам тебе личный вопрос?
– Конечно, нет, – сказала Кэлли, внезапно осознав, что за все годы их знакомства Лили никогда не пыталась проникнуть в глубокие сферы ее личной жизни. – Так что ты хотела спросить?
– Мне не очень удобно. Я не хочу быть причиной каких-либо тревог, но, Кэлли, причина вашего разрыва с Врэди Пэрришем была… Я не знаю… Нехорошая?
Кэлли вздрогнула. – Врэди Пэрриш! Господи, неужели тебе все еще это интересно, после стольких лет?
– Нет, – рассмеялась Лили. – Я просто столкнулась с ним в Каннах…
– О, там и Кристина, – прервала ее Кэлли. – Она на кинофестивале. У нее недавно вышло несколько рекламных роликов, и пара продюсеров предложили ей сниматься в фильмах, так что она восходящая звезда. Вот бы снова стать молодой, а?
– Да, я знаю, что она там. Я видела ее.
– Ох, правда? Это здорово. Как она? Ей там хорошо?
– Слушай, Кэлли. В Париже ко мне присоединился Джерри. Он тоже хотел поехать в Канны на фестиваль. Мне это было совершенно ни к чему, но он очень хотел, так что я, конечно, согласилась. Он приехал на несколько дней раньше, чем я закончила в Париже свои дела. Мы столкнулись с Кристиной… Она была с Брэди.
– Она была с Брэди Пэрришем? Ты уверена? Ты имеешь в виду, что они просто случайно встретились?
– Нет, Кэл. Она совершенно определенно была с ним. Он сделал ударение на том, что они вместе остановились в «Карлтоне». Потом он самодовольно улыбнулся и спросил про тебя. Как будто хотел быть уверен, что ты узнаешь про них с Кристиной.
– Они оба остановились в одном отеле? – спросила Кэлли.
– В одном номере, Кэлли. Брэди сделал все, чтобы я получила полное представление об этом. Это была очень странная сцена. Он так себя вел… Спросил меня, как я думаю, понравится ли он тебе в роли зятя.
– Сукин сын! – пробормотала Кэлли.
– Слушай, Кэл, я знаю, ты когда-то была им очень увлечена. Но, честное слово, он сейчас какой-то придурковатый.
– Он такой и есть! – тихо сказала Кэлли. – Ты спросила про причину нашего разрыва. Так вот, это была грязная сцена. Как раз в ту ночь, когда умерла Элиза Мадиган. Я пришла сказать ему об этом и обсудить, как нам поступать дальше со съемками, и стала свидетельницей очень странной сцены.
– О Боже, Кэл. Прости меня. Ведь я могла бы избавить тебя от этого.
– О чем ты говоришь? – Голос Кэлли стал напряженным. Мысль о Брэди Пэррише, о той ужасной ночи до сих пор вызывала приступ гнева и тупую боль в желудке. Мысль о том, что он вместе с Кристиной, еще такой хрупкой, неопытной, ужаснула ее.
– Кэлли, в тот день на съемках Брэди предложил мне присоединиться к их компании. Я была ошеломлена, но притворилась, что приняла это все в шутку и просто посмеялась. Ты знаешь, как я поступаю, если не хочу иметь дела с… Так или иначе, я подумала, что лучше рассказать тебе об этом, но решила подождать до конца съемок. А в тот день у меня случился личный кризис… – Кэлли внезапно вспомнила, что рассказывала Марей, обнаружив Лили в студии ее брата.
– Потом умерла Элиза и все как будто с цепи сорвались. В ту ночь ты улетела вместе с Марен, а когда я вернулась в Нью-Йорк, ты сказала, что вы с Брэди расстались, так что я не видела смысла травмировать тебя этим. Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Должно быть, это было ужасно.
– Да, – сказала Кэлли. – Но в этом нет никакой твоей вины. Если бы ты мне сказала, я сомневаюсь, что поверила бы тебе. Ты знаешь, я послала его в ту ночь, когда нас награждали в «Клио». Он так посмотрел на меня… – Она вздрогнула, вспомнив об этом. – Это был такой холодный взгляд, что я поняла: больше всего на свете он хочет отомстить мне. Но прошло столько лет, и я не думала, что он все еще…
– Кэлли, это еще не все, – голос Лили стал еще более напряженным. – Мы провели там четыре дня. Кристина была все время напичкана… Я имею в виду действительно напичкана… кокаином.
– Ты уверена? – спросила Кэлли, заранее зная ответ.
– Да, – сказала она. – Они хотели нас тоже угостить. Я никогда не собиралась притворяться, что не пробовала, но Джерри очень строго относится к таким вещам. Он был просто шокирован. Кокаин очень распространен на фестивале. Его легче достать, чем чашку кофе. Но Кристина… Кэлли, она в опасности. Мне очень неприятно это говорить, но ты должна знать. Я всегда мучилась от того, что не сказала тебе сразу про эпизод с Брэди…
– Нет, нет, Лили. Все правильно. Хорошо, что ты мне сказала… То есть не в том смысле хорошо, но ты права. Мне надо знать. Если бы я представляла, что теперь делать.
– Это трудная ситуация, Кэлли. Мне очень жаль, что приходится сообщать плохие новости. Да, есть еще кое-что.
– Я не знаю, смогу ли выдержать что-нибудь еще, – сказала Кэлли.
– О, я думаю, это тебе понравится. Это про Брэди. Он подтянул кожу на лице. Получилось отвратительно!
– Ты права, – рассмеялась Кэлли. – Мне это нравится! Слушай, ты давно говорила с Марси? Как она?
– Ах, Марси, – сказала Лили. – Я говорила с ней вчера. Ты помнишь Папу, ее кота?
– Конечно.
– Он умер. Этому коту было уже наверно сто лет, но Марси очень переживает и пьет.
– Я боюсь, это тоже скоро будет проблемой, – сказала Кэлли. – Ладно, спасибо, что позвонила. Скоро встретимся. Передавай привет Джерри и Сиси.
– И от меня Полу.
Кэлли повесила трубку, наклонилась и развязала шнурки спортивных туфель. Она взяла со столика журнал и, сбросив туфли, вытянулась на софе. Вся ее энергия внезапно исчезла. Кэлли смотрела на фотографию Кристины, на ее зажигательную улыбку, сиявшую на фоне коротко подстриженных светлых волос, и думала о печальной и одинокой душе, которая скрывалась под этой улыбкой. Чарли был совсем другой. Он принял ее с самого начала, сразу стал считать членом семьи и своей второй мамой. Он искал у нее поддержки, и сам помогал ей – тепло и легко. А Кристина с первых дней затаила на нее злобу, считала, что Кэлли вмешивается в чужие дела, что она заняла ее место первой папиной помощницы. Все попытки пробиться к ней кончались неудачей.
Сначала Кристина замкнулась, стала менее близка с отцом. Потом ошеломляющий успех в качестве модели дал ей возможность посещать самые экзотические съемочные площадки мира и материальную независимость, которая отдаляла ее все больше. Их пути иногда пересекались, если они вдруг все случайно останавливались в нью-йоркской квартире. Ее известность и принадлежность к одной из самых знаменитых в стране фамилий, обеспечили ей беспрепятственный путь в среду красивых, привилегированных, пресыщенных, чье присутствие обеспечивало успех вновь открывавшемуся клубу, ресторану или галерее. Но за хорошенькой внешностью, за лихорадочной веселостью Кристины скрывалось обиженное дитя, все еще горюющее по матери, чьи страдания она не могла облегчить, по матери, потерянной так рано, и по выдуманной ею потере отца. Искать утешения в беспорядочной, ужасной атмосфере ночных клубов, искать любви в объятиях старика, было как бы очевидным и трагическим завершением роли Кристины. Кэлли почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Кокаин и Брэди Пэрриш… Что может быть более разрушительным, чем эта смесь? Она лежала на софе, обессиленная и испуганная, понимая, что Кристина отчаянно нуждается в помощи и что Кэлли – последний человек на земле, от которого она эту помощь согласится принять.
Холодный ноябрьский дождь в Орли усилил тревогу, которую всегда ощущала Лили, приземляясь в Париже. Она взяла такси и дала шоферу адрес студии на рю де ла Шумьер. Сев в машину, она отдалась своим мыслям, зная, что сопротивляться бесполезно. Это была неотъемлемая часть ее поездок в Париж, такая же неизбежная, как таможни, такая же неотвратимая, как соблазн, возвращающий ее к Люку снова и снова. Все это было знакомо и предсказуемо.
Стоит ли ей звонить Жан-Клоду и Николь? Если она останется больше, чем на два-три дня, то надо… Им может позвонить Джерри. Выдержит ли достигнутое ими перемирие то что, несмотря на их возражения, она еще раз вернулась к Люку? Хотя, конечно, именно Жан-Клод неосознанно дал ей понять, что Люк нуждается в ее помощи. Его рассказ о том, что Люк пишет потрясающую картину, был для нее сигналом тревоги.
А Люк? В какой форме он сейчас? После всех этих лет она знала, что пламя его таланта разгорается наиболее ярко как раз перед тем, как погаснуть, и он начинает спускаться вниз по спирали в свой собственный ад. Если он вне себя, сможет ли она помочь ему? Или, может быть, уже начался такой период, когда он вне досягаемости? И самое главное, если он будет умолять ее, сможет ли она устоять?
Лили непроизвольно поежилась в промозглой сырости.
С чего начались ее навязчивые страхи? Когда она в первый раз заметила человека без лица? На темной стороне Монпарнаса… за соседним столиком в кафе… в багажном отделении аэропорта… Она была абсолютно убеждена в том, что он следил за ней. Может быть, Джерри устроил за ней слежку? Если так, то почему он никогда ничего не говорил про Люка? Она знала, что Джерри обожает ее, но, оттолкнув его слишком далеко, не побудила ли она его прибегнуть к приемам из своего прошлого?
И был еще один, самый ужасный из демонов… Пронизывающая сердце память о тех днях, ночах, проведенных в студии на рю де ла Шумьер, когда они с Люком были свободны в своей любви, в своих чувствах, когда они по-настоящему жили только в объятиях друг друга… До того, как ужасное известие о том, что они брат и сестра, помутило его рассудок, отравило их совершенную любовь и превратило их влечение в страшный грех.
Такси проехало мимо старого кладбища и выехало на бульвар Монпарнас. Она смотрела в окно на дождливую улицу и знала, что все ее парижские призраки уже собрались. Они ждали ее.
Марси стояла у открытой стеклянной двери и смотрела на Тихий океан.
– Я рада, что ты приехала, – сказала она, повернулась и улыбнулась Кэлли. – Ты настоящий друг!
– Нет проблем, – сказала Кэлли, вспоминая, что звонок Марси с просьбой помочь прозвучал в то самое время, когда она сделала перерыв в работе. Все общественные обязанности были выполнены. Чарли вернулся в школу, а Кристина, насколько она знала, все еще отдыхает на острове Мюстик. В Конгрессе снова началась сессия, и Пол был полностью погружен в обязанности председателя комиссии по организованной преступности. Он был занят до поздней ночи. Так что у нее была возможность съездить на побережье.
– Я очень обрадовалась твоему приглашению. Приятно среди холодной зимы на Востоке окунуться в солнечную Калифорнию, – сказала она. – Марси, я видела Мэта несколько недель назад.
– Да? – голос Марси звучал удивленно.
– Да. Мы встречали Новый год в Бель-Риве. Там просто великолепно! Мы много гуляли по берегу. Было холодно и сыро, но так красиво. Совсем не так, как летом. Потом мы шли домой, и собирались около большого камина. Мне это так нравилось. Кроме того, нам было легче привезти туда мать Пола и Дорин, чем если бы мы все собирались в Вашингтоне. Господи, надо было это видеть, – рассмеялась она. – Гранд-дама миссис Лэттимор, и Дорин.
– Они поладили? – рассмеялась Марси.
– Да, в самом деле, поладили. Но все равно, это была смешная сцена. Надо отдать должное миссис Лэттимор. Она держалась довольно хорошо, да и Дорин тоже. Ее не испугали ни миссис Лэттимор, ни Бель-Рив. У нее есть чувство собственного достоинства.
– Ты всегда называешь пожилую леди «миссис Лэттимор»? – спросила Марси, взяв горсть чипсов.
– О, да! – рассмеялась Кэлли. – Только сам Господь Бог может называть ее «Корина», а у меня уже слишком много матерей, чтобы называть ее «мамой».
– Так что, – спросила Марси, – Мэт был в Бель-Риве?
– Нет, нет. Мы поехали с Чарли в Бридж-хэмптон, чтобы купить ему одежду для школы. Остановились пообедать и столкнулись с Мэтом в ресторане.
– Ну и как он? – спросила она.
– По-моему, нормально. Спросил, разговаривала ли я с тобой. Он скучает по тебе. Это совершенно ясно.
– Да, не сомневаюсь, – сказала Марси неожиданно помрачневшим тоном. – Хочешь выпить?
– Нет, спасибо.
– Ты знаешь, он так и не понял, – сказала Марси, открывая маленький холодильник в дальнем конце гостиной. – Он мог только говорить мне, чтобы я успокоилась, если я переживала из-за паршивой рецензии или этих идиотов в студии. Он не понимал, под каким психологическим давлением я нахожусь. – Она вернулась в гостиную и села на диванную подушку около камина. – Ему было достаточно спрятаться в Саг-Харборе и строить дома. Я вообще не знаю, как я могла подумать, что смогу работать…
– Все было очень хорошо некоторое время, – сказала Кэлли.
– Да, но это не могло продлиться долго. Мне вообще не следовало выходить замуж. Писатели не должны иметь семью. Это было глупо…
– Я сомневаюсь, что ты действительно так думаешь, – тихо сказала Кэлли.
– Да? Вероятно, ты с ним согласна? Ты тоже думаешь, что в этом виновата только я?
– Марси, я просто думаю, что ты обижена.
– Да, ты бы тоже была обижена, если бы тебе пришлось иметь дело с этими кретинами из студии. Представляешь, эти негодяи вышвырнули меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26