К весне 1928 года я стал широко
известной фигурой в Вермонте, хотя ни разу не бывал в этом штате. И вот
тут-то получил я письма от Генри Эйкели, которые произвели на меня столь
сильное впечатление, что раз и навсегда приковали мое внимание к
пленительному краю теснящихся зеленых склонов и журчащих лесных ручьев.
Большая часть сведений о Генри Уэнтворте Эйкели была собрана в
результате переписки с его соседями и единственным сыном, проживавшим в
Калифорнии; все эти сведения были собраны мной после случая в его одиноком
сельском доме. Он был, как я выяснил, последним представителем уважаемой
семьи здешних старожилов, давшей юристов, администраторов и просвещенных
аграриев. В его лице, однако, семейство пережило переход от практических
занятий к чистой науке; он был заметен своими успехами в математике,
астрономии, биологии, антропологии и фольклоре в университете Вермонта.
Ранее я никогда о нем не слышал, и в своих письмах он почти ничего о себе не
сообщал; но сразу было видно, что это человек с сильным характером,
образованный, с развитым интеллектом, хотя и затворник, не очень искушенный
в чисто земных делах.
Несмотря на чудовищность того, что он отстаивал, я с самого начала
отнесся к Эйкели куда серьезнее, чем к любому другому своему оппоненту. С
одной стороны, он был действительно близок к тем реальным событиям -
визуально и ощутимо, - о которых столь нетрадиционно рассуждал; с другой
стороны, будучи подлинным ученым, он изъявлял неподдельную готовность
подвергнуть свои заключения экспериментальной проверке. У него не было
личных предпочтений в результатах, главное - получить убедительные
доказательства. Разумеется, я начал с того, что счел его доводы ошибочными,
но признал его ошибки "интеллектуальными", так что никоща я не приписывал
безумию ни поддержку идей Эйкели некоторыми его друзьями, ни его
собственного страха перед одинокими зелеными холмами. Я признавал, что им
сделано много; знал, что многие из сообщенных им сведений и в самом деле
несут в себе необычные обстоятельства, заслуживающие расследования, хотя
меня и не устраивали предложенные им фантастические объяснения происшедшего.
Позднее я получил от него определенные вещественные доказательства, которые
перевели всю проблему на совершенно иную и весьма странную основу.
Мне не приходит в голову ничего лучшего, чем привести здесь в возможно
более полном виде письмо, в котором Эйкели представился мне и которое стало
такой важной поворотной точкой в моей собственной интеллектуальной жизни. У
меня уже больше нет этого письма, но память хранит почти каждое его слово -
настолько поразило меня его содержание; и я еще и еще раз убеждаюсь в полной
вменяемости человека, который его писал. Вот его текст - текст, попавший ко
мне, исполненный неразборчивым, старомодно выглядевшим почерком человека,
который, ведя тихую жизнь ученого, явно мало общался с окружающим миром.
"Тауншенд, Уиндхэм Ко.,
Вермонт 5 мая 1928 года.
Альберту Н. Уилмэрту, Эсквайру
118 Сэлтонстэл-стрит, Эркхэм. Массачусетс.
Уважаемый сэр!
С большим интересом прочитал я в "Брэттлборо Реформер" перепечатку (от
23 апреля 1928 года) Вашего письма по поводу недавних историй, особенно -
относительно тел, обнаруженных в потоке во время наводнения прошлой осенью,
и по поводу тех любопытных элементов фольклора, с которыми происшедшее так
хорошо согласуется. Вполне понятны причины, которые могут побудить того, кто
не является здешним жителем, занять подобную позицию, и причины, по которым
с вами согласна колонка "Свободное Перо". Такая точка зрения характерна для
образованных людей, как в Вермонте, так и за его пределами. Точно такой же
точки зрения придерживался и я, будучи молодым человеком (сейчас мне 51
год), до того, как начал свои исследования. Именно эти исследования, как
общего характера, так и посвященные книге Давенпорта, побудили меня изучить
те участки холмов, которые до настоящего времени не посещались.
На мысль об этих исследованиях меня навели странные старые легенды,
которые мне довелось услышать от пожилых фермеров, грубых и невежественных
людей, хотя, признаюсь, теперь я желал бы, чтобы этих исследований вообще не
было. Я могу без ложной скромности сказать, что хорошо знаком с
антропологией и фольклором. Я много занимался ими в колледже и знаком с
такими признанными авторитетами в этой области, как Тайлор, Люббок, Фрейзер,
Куатрефейджес, Мюррей, Осборн, Кейт, Буле, Дж. Эллиот Смит и так далее. Для
меня не новость то, что истории о тайных племенах так же стары, как само
человечество. Я увидел перепечатки ваших писем и писем тех, кто не согласен
с вами, в "Ратлэнд Геральд", и думаю, что догадываюсь, на чем именно
основываются ваши доводы.
Хотел бы сказать, что сейчас, боюсь, ваши оппоненты ближе к истине, чем
вы, хотя все разумные доводы, безусловно, на вашей стороне. Они ближе к
правоте, чем сознают это сами, - ведь они-то основываются только на
интуитивных соображениях и не знают того, что известно теперь мне. Если бы я
знал об этом так же мало, как они, то был бы полностью на вашей стороне.
Вы, наверное, заметили, что я никак не могу приступить к делу,
вероятно, из-за того, что боюсь; но скажу все-таки - у меня есть конкретные
доказательства, что чудовищные создания и в самом деле живут в зарослях на
высоких холмах, куда никто не заходит.
Я не видел ни одного из тех, которые проплывали с потоком во время
наводнения, но я видел существа, похожие на них,при обстоятельствах, о
которых страшусь рассказать. Я видел следы, причем совсем недавно, видел их
возле своего дома (а я живу в старой усадьбе Эйкели, южнее местечка
Тауншенд, со стороны Темной Горы) так близко, что не решаюсь об этом
сказать. И мне довелось слышать голоса в лесу в местах, о которых я не смогу
ничего написать.
Есть место, где я так часто слышал эти голоса, что даже принес туда
фонограф с диктофонной приставкой, и постараюсь дать вам возможность
прослушать свои записи. Я демонстрировал эти записи некоторым местным
старикам, и один голос напугал их почти до паралича, так как был похож на
тот самый, о котором упоминает Давенпорт и о котором говорили им еще их
бабушки и даже пытались его имитировать. Я знаю, что думают люди о тех, кто
"слышит голоса", - но прежде, чем вы сделаете вывод, прослушайте эту запись
и спросите кого-нибудь из старых жителей глухих районов, что они об этом
думают. Если вы можете дать этому обычное объяснение, хорошо; но, возможно,
за этим есть еще что-то. Цель моя состоит не в том, чтобы спорить с вами, а
в том, чтобы предоставить информацию, которая человеку ваших вкусов
наверняка покажется очень интересной. Но это строго между нами, строго
частное дело. Для публики - я на вашей стороне, поскольку некоторые события
показали, что людям не следует знать об этом слишком много. Мои собственные
исследования носят сугубо частный характер, поэтому я не хотел бы никакими
высказываниями привлекать внимание людей, побуждать их посещать места,
которые я изучал. Истина, ужасная истина состоит в том, что что
потусторонние существа все время наблюдают за нами;; они имеют среди нас
своих шпионов, собирающих информацию. Большую часть своих данных я получил
от жалкого человека, который был одним из этих шпионов, если только он не
сумасшедший (а я думаю, что он был вполне нормален). Позднее он покончил с
собой, но я думаю, что есть и другие. Эти создания пришли с другой планеты,
они способны существовать в межзвездном пространстве и перелетать через него
на неуклюжих, но мощных крыльях, которые способны сопротивляться эфиру, но
мало чем могут помочь им на Земле. Я готов рассказать вам об этом позже,
если вы не сочтете меня сумасшедшим. Они прибыли сюда, чтобы добыть металлы
в шахтах, проложенных глубоко под холмами, и я думаю, что знаю, откуда они
явились. Они не причинят нам вреда, если мы оставим их в покое, но никто не
может сказать, что будет, если мы проявим чрезмерное любопытство.
Разумеется, большая группа людей может смести всю их колонию. Этого они
боятся. Но если такое случится, то еще больше существ явится "оттуда" -
столько, сколько им необходимо для продолжения добычи. Они легко могли бы
завоевать Землю, но до сих пор не пытались, потому что им это не нужно. Они
предпочли бы оставить все, как есть, и избежать беспокойства.
Я думаю, что они постараются избавиться от меня, потому что я слишком
многое узнал. В лесу у Круглого Холма я нашел большой черный камень с
неизвестными иероглифами, наполовину стертыми, а после того, как я принес
его домой, все изменилось. Если они решат, что я узнал слишком много, то
либо убьют меня, либо заберут меня с Земли к себе, в тот мир, откуда они
сюда явились. Они и раньше забирали отсюда образованных людей, чтобы быть
информированными о состоянии дел в человеческом мире.
Тут я подхожу ко второй цели своего обращения к вам - а именно, хочу
убедить вас предпринять все усилия, чтобы прекратить нынешние обсуждения
этой проблемы, ни в коем случае не допускать дальнейшего распространения
этой информации среди широкой публики. Людей следует держать подальше от
этих холмов, а для этого нужно, в свою очередь, не возбуждать более их
любопытства. Бог свидетель, что шума уже и так было достаточно, со всеми
этими агентами по продаже недвижимости и толпами отдыхающих, которые шляются
по диким местам и покрывают холмы своими развалюхами.
Я буду рад продолжить переписку с вами и постараюсь выслать запись
фонографа и черный камень (он так истерт, что фотография ничего не покажет)
поездом, если вы пожелаете. Я пишу "постараюсь", потому что предполагаю со
стороны этих существ возможные препятствия. Есть тут один угрюмый скрытный
парень, по имени Браун, на ферме, что недалеко от деревни, - я думаю, он их
шпион. Мало-помалу они постараются отрезать меня от остального мира,
поскольку я чересчур много знаю о них.
Они обладают самыми неожиданными возможностями обнаружения моих
намерений. Возможно, что вы и не получите это письмо. Думаю, что буду
вынужден в конце концов покинуть эту часть страны и переехать жить к моему
сыну, в Сан-Диего, Калифорния. Так я и сделаю, если дела пойдут еще хуже,
хотя и нелегко покидать место, где ты родился и где жили шесть поколений
твоей семьи. Кроме того, я вряд ли решусь продать этот дом кому бы то ни
было сейчас, когда существа уже взяли мое жилище на заметку. По-моему, они
попытаются получить обратно черный камень и уничтожить запись фонографа, но,
пока у меня есть силы, я им не позволю этого сделать. Мои огромные
полицейские псы их одерживают, поскольку их здесь немного и они не очень
ловки в передвижениях. Как я уже сказал, их крылья не очень подходят для
коротких полетов в воздухе. Сейчас я буквально на грани расшифровки этого
камня - при этом весьма ужасным способом - и вы, с вашим знанием фольклора,
могли бы оказать мне большую помощь в поисках пропавших звеньев. Вы, без
сомнения, знаете устрашающие мифы, предвосхищающие появление на земле людей,
- циклы про Йог-Стотхотха и Цтулху, - на которые есть ссылка в
"Некрономиконе". Я когда-то ознакомился с одним из экземпляров и слышал, что
в библиотеке вашего колледжа также есть экземпляр, который вы держите под
замком.
Чтобы закончить, мистер Уилмерт, выражу уверенность, что мы с вами
могли бы быть очень полезными друг другу. Я не желал бы подвергать вас
какому-либо риску, поэтому предупреждаю, что хранение камня и записи
фонографа небезопасно; но мне кажется, что Вы сочтете любой риск оправданным
в интересах получения знаний. Я намерен поехать в Ньюфэйн или Бреттлборо,
чтобы выслать вам то, что вы пожелаете, поскольку тамошним почтовым
отделениям я доверяю больше. Должен сказать, что живу сейчас одиноко и не
имею возможности держать прислугу. Никто не хочет оставаться в этом доме,
потому что эти существа пытаются приближаться по ночам к моему жилищу, а
собаки из-за этого беспрерывно лают. Хорошо, что все началось после того,
как умерла моя жена, иначе это, без сомнения, свело бы ее с ума.
С надеждой, что я не очень потревожил вас и что вы не будете
выбрасывать это письмо в корзину, как бред безумца, а сочтете целесообразным
поддерживать со мной контакт, остаюсь Искренне преданный вам
Генри У. Эйкели
Р. S. Я сделал несколько отпечатков фотографий, которые, как я полагаю,
помогут доказать некоторые из высказанных мною суждений. Старожилы
утверждают, что они истинны. Я пошлю вам снимки, если вы того пожелаете.
Г. У. Э.
Трудно описать, какие чувства овладели мною после прочтения этого
документа в первый раз. По идее, я должен был посмеяться над этими
чудачествами куда сильнее, чем над значительно более умеренными
предположениями, которые раньше позабавили меня; и все-таки что-то в тоне
этого письма побудило меня воспринять его с парадоксальной серьезностью. Не
то, чтобы я хоть на мгновение поверил в тайное племя, прилетевшее к нам со
звезд, о котором толковал мой корреспондент; но все же, преодолев некоторые
первоначальные сомнения, почувствовал уверенность, что имею дело с
безусловно нормальным человеком и что он в самом деле столкнулся с реально
существующим, хотя и невероятным и аномальным явлением, которое не мог
обьяснить иначе, чем делал это в письме. Разумеется, дело не может обстоять
так, как он пишет, рассуждал я, но здесь безусловно есть то, что заслуживает
серьезного исследования. Этот человек, очевидно, был очень взволнован и
встревожен чем-то, причем явно неадекватно, однако трудно было представить,
чтобы его обеспокоенность являлась совершенно беспричинной. Он излагал свои
соображения настолько конкретно и логично, но тем не менее его история
удивительным образом совпадала с некоторыми старыми мифами и даже - с самыми
фантастическими индейскими легендами.
Как то, что он действительно слышал какие-то голоса на холмах, так и
то, что он нашел черный камень, о котором упоминал в письме, было вполне
возможным. Однако те безумные предположения, которыми он сопроводил
упоминание о голосах и камне, были, по всей видимости, внушены ему
человеком, утверждавшим, что он является шпионом потусторонних существ, тем
самым человеком, который впоследствии покончил с собой. Легко было
предположить, что самоубийца являлся по-настоящему сумасшедшим, но смог при
этом заставить наивного Эйкели - к тому же подготовленного к этому своими
фольклорными изысканиями - поверить в его бред. Что же до его последних
соображений, то было похоже, что невозможность нанять себе прислугу
объясняется тем, что невежественные соседи Эйкели, так же, как и он,
убеждены в том, что его дом по ночам осаждают сверхъестественные чудища.
Собаки, разумеется,'тоже лают по-настоящему.
Наконец, что касается записи фонографа, то я не сомневался, что либо
это были звуки, издаваемые животными и напоминавшие человеческую речь, либо
же звуки эти издавало некое скрывающееся среди холмов человеческое существо,
которое деградировало по какой-то причине до животного состояния. Тут мои
мысли обратились к черному камню с иероглифами. Да, и что могли содержать
фотографии, которые Эйкели намеревался мне выслать и которые старожилы нашли
столь пугающими?
По мере того, как я раз за разом перечитывал письмо, меня не покидало
ощущение, что мои оппоненты располагают данными, более серьезными, чем я
предполагал ранее. В конце концов, в этих заброшенных, необитаемых
местностях, близ холмов, могли обитать какие-то странные уродцы, жертвы
дурной наследственности, хотя, разумеется, они и не были чудовищами со
звезд, как утверждали легенды. И если они существуют, то присутствие
странных тел в бурных потоках становится вполне объяснимым. И я начал
испытывать чувство стыда от того, что сомнения в прежней моей правоте
породило нечто столь эксцентричное, как письмо Генри Эйкели.
В конце концов, я ответил на письмо Эйкели, взяв при этом тон
дружелюбного интереса и попросив дополнительных подробностей. Ответ его
пришел почти немедленно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10