Они привыкли к безопасным путешествиям под защитой Сембура и поэтому всегда относились к нам по-дружески, хотя мы и были иностранцами, а знамения говорили, что мы несем с собой неудачу. Они прекрасно знали, что для караванов Сембур принес именно удачу. Еще они знали, что в прошлом рождении Сембур был снежным барсом, поэтому кхамба его так и боятся.Сембур же не знал, что когда-то был снежным барсом. Я никогда ему об этом не говорила, потому что знала, что он рассердится.Старый Таши почесал в затылке и долго обсуждал условия Сембура с остальными. В конце концов мы тронулись, но намного часов задержались в Галдонге, на несколько миль к северу, где Таши отправился в большой монастырь посоветоваться с монахами. Не знаю, что они ему сказали, но когда он вернулся, началось мое первое путешествие из Смон Тьанга в землю Бод.Вторая причина, по которой мне позволили ходить с соляными караванами, а, точнее, после первого же путешествия даже были довольны моим в нем участием, – это то, что у меня обнаружился, как считали Ло-бас, воистину магический дар обращения с яками. Эти животные двигались медленно, вечно пребывали в дурном расположении духа, и зачастую яку приходила мысль остановиться и часами стоять, уставившись без движения в пустоту, словно погруженный в медитацию монах. Яки слишком крупны для того, чтобы их тащить, а бить их никто не отваживался из страха, что животное может оказаться воплощением какого-нибудь родственника, которому предстоит избавиться от дурной кармы прежде, чем вновь родиться человеком.Стоит остановиться одному яку, встает весь караван, а это ведет к бесконечным задержкам в пути. Мой дар состоял в том, что я могла уговорить яка двигаться, потерев ему нос и поболтав с ним. Понятия не имею, как у меня это получалось, получалось – и все. Сембур говорил: это потому, что мне нравятся яки, в то время как всех остальных раздражает их медлительность и тупость.Мне в самом деле нравились яки. Мы использовали их для сельскохозяйственных работ и как вьючных животных, мы стригли их шерсть, чтобы изготовить себе одежду, валяли ее, чтобы сделать обувь. Мы пили их молоко, жгли навоз, чтобы обогреться, пускали им раз в год кровь, чтобы есть ее в сушеном виде. Молодые яки были слишком нужны, чтобы их забивать, но со временем они давали нам также мясо и кости.Я была благодарна якам. Сембур говорил, что они не встречаются почти нигде в мире, и это меня изумляло. Непонятно, как люди могут существовать без яков. Конечно, он, скорее всего, ошибался, думая, что яки меня слушаются потому, что нравятся мне. Пожалуй, правильнее было мнение колдуньи Лахны: в прошлой жизни я была главой стада, и животные узнают во мне свою. Впрочем, какова бы ни была истинная причина, мое участие в соляных караванах в последние три года всех радовало, и это было уже мое девятое путешествие.За нами виднелись серые и белые вершины. Перед нами тропа круто спускалась вниз в окруженную горами узкую долину, а потом к предгорьям, которые были испещрены оврагами, тянулись, извиваясь, к зеленым равнинам. Вместе с нами с гор, откуда мы по тропе спускались вниз, бежала серебристая, причудливо изгибающаяся речушка. Рядом с ней шла дорога на Намкхару, а в том месте, где река, расширяясь, образовывала лунообразное озеро, стоял монастырь Галдонга, шесть продолговатых террас из унылого красноватого камня, поднимающихся одна над другой и венчавшихся четырьмя похожими на иглы золотыми шпилями. Каждый ярус пронзало множество длинных окон, облицованных белым камнем, а над крышей верхнего яруса реяли огромные молитвенные флаги. Пять цветов символизировали пять различных аспектов жизни.Монастырь был окружен высокой стеной со входом в виде арки. За стеной, обращенной к реке, выстроились приземистые, покрытые густой резьбой, покрашенные охрой чортены с короткими коническими шпилями. То были святилища, в которых хранился пепел лам, и, как известно, для обретения заслуги и лучшего перерождения очень хорошо было молиться около этих святилищ. В Смон Тьанге так поступали все, кроме Сембура.Верховный лама Галдонга был важной персоной, но все-таки не настолько важной, как некоторые другие верховные ламы, потому что Галдонг был одним из самых маленьких монастырей. Мне случилось трижды разговаривать с ним в тех случаях, когда он посылал за Сембуром и нужно было, чтобы я переводила. Его звали Рильдом, у него было очень спокойное лицо, словно его мысли всегда витали где-то в другом месте. Мне он нравился, потому что всегда улыбался мне и был ласков, хотя его взгляд проходил как бы сквозь или мимо меня.Он посылал за Сембуром только тогда, когда появлялись дурные знамения, и нам двоим было разумней на какое-то время уйти в холмы. Мне вспоминался последний случай, когда он говорил мне своим высоким, тонким голосом, когда мы стояли в красивом помещении с мерцающими на стенах масляными лампами.– Сообщи Сембуру, что в последние дни все пророчества и знамения указывают на то, что находящиеся среди нас чужаки откроют путь для нападения новых демонов.– Сейчас скажу, высокорожденный. Когда я это сделала, Сембур проворчал:– Спроси у него, почему все эти новые демоны появляются именно зимой, когда нет караванов, нуждающихся в охране.– Не могу я этого спросить, Сембур. Он же не виноват в том, что показывают знамения.– Какие еще знамения?– Ну, как движутся облака, как летают птицы, как выглядят звери, пойдут ли козы налево или направо по дороге к реке. Ой, есть сотни разных знамений.– Стало быть, сотни, черт их возьми?Я повернулась к Рильду:– Простите меня, высокорожденный. Он соображает медленно, как як, и мне нужно объяснять ему все, как малому ребенку. Я сказала ему, и теперь он понял.Верховный лама продолжил:– Никто из Ло-бас не причинит вам вреда, потому что это противно закону, и человек потеряет много заслуг, необходимых ему для странствия по колесу жизни. Но вам следует знать, что если люди Намкхары начнут изгонять вас из деревни, они, может статься, будут руководствоваться соображениями, что, отвращая демонов, которые будут привлечены вашим присутствием, они обретут еще больше заслуг. Ты понимаешь меня, дитя?Я понимала слишком хорошо. Если Сембур и я не уйдем из Намкхары на какое-то время по доброй воле, нас просто выгонят. Так уже было, хотя всего лишь однажды, потому что Сембур хорошо усвоил урок. Он был готов проломить дубиной пару голов, если мужчины придут изгонять нас, но они не пришли. Вместо этого явилось около дюжины женщин, которые размахивали палками, называли нас иноземцами и угрожали, что будут бить его не переставая, пока он не уйдет. Сембур был в бешенстве, но не мог же он драться с женщинами. За несколько минут он уложил нашу палатку из шерсти черного яка и кое-какие пожитки, посадил меня на пони, и мы ушли.С тех пор нас три раза отсылали из Намкхары, и мы всегда уходили не споря и не суетясь. Наша ссылка никогда не длилась дольше нескольких недель, потому что в мире демонов все менялось с появлением новой луны, и было бы странно, что они останутся враждебны к нам два месяца подряд. Когда мы возвращались в Намкхару, нас встречали всегда как лучших друзей. Эти люди вовсе не относились к нам плохо. Они просто заставляли нас уходить, когда наше присутствие открывало дорогу демонам, которые могут принести болезни и несчастья.Когда мы уходили в горы, я часто страдала от одиночества, потому что оставалась без общества детей, с которыми обычно играла. Сембур очень старался развлечь меня, заполняя время уроками – ведь он хотел, чтобы я стала образованной. Я любила упражняться в чтении и письме, но некоторые вещи, которым он меня учил, казались очень странными, например, что мир – круглый, как мячик, а еще – что есть место, которое называется Лондон, там все время ходят по рельсам машины, как в "Историях про Джессику", а по дорогам ездят другие машины, и их не тянут никакие лошади.Еще были уроки «хистории», на которых речь шла про то, как «хангличане» ездили по всему миру по огромным озерам, которые называются морями. Они путешествовали на кораблях – больших железных лодках с паром внутри. Эти корабли принадлежали леди, которую звали королева Виктория, и они отвозили во все уголки света солдат, которые обучали там людей и занимались их "хобразованием".Я находила уроки Сембура ужасно запутанными и радовалась, когда мы могли вернуться с холмов домой в Намкхару, потому что жить зимой в палатке было холодно. В прошлом году нам повезло, знамения были хорошими, но в позапрошлую зиму нам пришлось очень тяжело. Наша ссылка продолжалась семь недель, погода была ужасная, а к тому же целых три недели мне пришлось ухаживать за Сембуром, которому в грудь поселился демон болезни.С тех пор, как мы вернулись из той ссылки, нас не просили явиться к верховному ламе Галдонга, и я от души надеялась, спускаясь с нашим медленно движущимся караваном в долину, что нас опять не вышлют в грядущие зимние месяцы.Едущий рядом Сембур проговорил:– Плечи назад, Джейни. Сядь в седле прямо, как хорошая девочка.Я потянулась, чтобы сбросить напряжение с нывших мускулов, и с усилием выпрямилась.– Извини… Я почти засыпаю.– Понимаю, милая, понимаю. Но я уже тебе говорил, ты должна это скрывать. Никогда не показывай здешним людям, что ты устала, нервничаешь или боишься.– А почему, Сембур? – раньше я никогда не задавала этого вопроса.– А? Ну, потому что ты – «хангличанка», вот почему. Ты всегда должна быть спокойной и уверенной в себе. Это придает тебе авторитет, понятно? Если люди увидят, что ты скуксилась или оробела, они не будут тебя уважать.Иногда, когда я уставала, мне хотелось, чтобы обо мне заботился кто-нибудь помимо Сембура, особенно мне хотелось иметь мать, но тут же я начинала чувствовать себя ужасно виноватой, потому что всю мою жизнь я была для Сембура самым главным, ведь он считал своим долгом заботиться обо мне, не будучи моим отцом. Разумеется, он мало подходил для роли воспитателя с младенческих лет девочки. Тем не менее он старался, как мог, скрывая все сомнения и тревоги за твердым и уверенным поведением.Вот и сейчас, когда я, распрямив спину, ехала среди полей, на которых был уже собран ячмень, с таким видом, будто ни капельки не устала, то делала это вовсе не для того, чтобы заслужить уважение Ло-бас, а только для того, чтобы был доволен Сембур.Скоро зима превратит почву в настоящее железо, но сейчас кое-где шла пахота. Те, кто был ею занят, останавливались, чтобы помахать нам в знак приветствия. На полях также работали некоторые из ста святых женщин Галдонга. Они собирали в большие корзины камни и увозили их прочь на мулах. Старый Таши вспоминал, что в его детстве святые женщины точно так же, как и сейчас, убирали с полей камни, но, похоже, чем больше камней они уносили, тем больше появлялось новых. Когда караван проходил мимо, святым женщинам нельзя было смотреть на мужчин, но они все равно всегда смотрели. Их волосы были подстрижены совсем коротко, и они носили длинные красно-коричневые юбки, украшенные маленькими кусочками бирюзы в тон платью.То был последний караван сезона. Для меня и Сембура то был вообще последний караван, но тогда мы об этом еще не знали. У всех нас, несмотря на продолжавшийся целый день переход, было отличное настроение, потому что мы возвращались с богатым грузом. Кроме обычного груза в виде соли мы везли также несколько тюков красивого шелка и белой парчи, которой в Магьяри торговали люди, специально для этого приходившие в Бод из какой-то другой страны.Мы везли несколько мешков с их чаем, который очень нравился знатным семьям Смон Тьанга. Простые люди предпочитали чай, привозившийся с юга, из Индии, начинавшейся за Покхарой, где мы меняли соль на зерно и серебро. Какое-то количество шелка предназначалось для обмена в Покхаре вместе с солью, остальное останется здесь, у лам и знати. Они сошьют из него красивые наряды.Я и Сембур никогда не ходили с караванами, отправляющимися на юг. Старый Таши звал нас, потому что Ло-бас ценили мою способность управлять яками, хотя в том направлении и не нуждались в услугах Сембура. Однако Сембур никогда не возил меня на юг. За те десять лет, что мы жили в Намкхаре, сам он ездил туда дважды, но оба раза без меня. Когда я спросила его почему, он ответил, что объяснит, когда я стану старше.Теперь я и в самом деле почувствовала себя бодрее и вернулась назад, чтобы поболтать с Гхенлингом. Он любил дразнить меня и отпускать глупые шутки, и чем более рассерженной я притворялась, тем больше ему это нравилось. Мы подъезжали к монастырю, где должны были задержаться, чтобы монахи осмотрели привезенный нами из Магьяри товар и решили, сколько оставить для сборщика налогов. Едущий рядом Гхенлинг сказал:– Когда мы остановимся в Галдонге, я приготовлю цампу, и мы вдвоем, Джейни, съедим целых шесть чашек.Цампа была главной едой в Смон Тьанге и стране Бод. Для ее приготовления зерна ячменя нагревались в железной кастрюле на очень горячем песке до тех пор, пока не начинали трескаться, затем их просеивали, чтобы отделить от песка и мелко-мелко мололи. Эти измельченные зерна мы всегда носили с собой и растирали в пасту с кислым молоком или чаем с маслом, и вот эта-то паста и называлась цампа. Поскольку я ела ее всю жизнь, она мне нравилась, но Сембур так и не привык к ее вкусу, хотя вынужден был питаться ею уже столько лет.Когда Гхенлинг сказал, что мы съедим целых шесть чашек цампы, я сделала вид, что никогда не слышала этой его шутки, и воскликнула:– Шесть чашек? Отлично! Я ужасно голодна. Значит, каждому по три чашки.– Нет, шесть чашек мне и ни одной – тебе! – Гхенлинг раскачивался от смеха в седле.Сделав грозное лицо, я уставилась на него и гневным голосом произнесла:– Ты негодяй, Гхенлинг! Ты – жадина! Я тоже хочу цампу!Гхенлинг был в восторге.– Нет, тебе цампу нельзя. Она не годится для маленьких иностранок.– Я не иностранка! И я больше не маленькая девочка, я взрослая. Мне уже двенадцать лет.– Если ты не иностранка, почему у тебя такая смешная белая кожа?– Она не белая, она просто не такая темная, как у тебя, – ответила я и попыталась ударить его по плечу, что всегда ужасно забавляло Гхенлинга.Он тут же помчался вперед, держась за якобы изувеченное плечо и издавая притворно страдальческие стоны.– Сембур, Сембур! Спаси меня от Джейни! Она опять сломала мне руку. Ты должен держать ее на цепи, как медведя.Изогнувшись в седле, Сембур обратился ко мне:– Что там происходит, Джейни?– Да ничего, Сембур. Просто опять Гхенлинг валяет дурака.– Ладно, он славный малый, – Сембур благосклонно кивнул Гхенлингу, наградив его одной из своих довольно-таки свирепых улыбок. Ему нравились те, кто всегда веселы и ни на что не жалуются.Через десять минут наш караван вступил в широкие ворота монастыря и прошел во двор. Ожидая нас, там собрались монахи и ламы. На ламах были высокие остроконечные красные шапки. Головы монахов были обнажены. Некоторые из них были совсем юными, потому что мальчики могли поступить в монастырь Галдонг уже в девять лет. Там же нас встречали и несколько демонов, роль которых исполняли монахи и святые женщины, наряженные в яркие полосатые одеяния и с большими масками на лицах. Маски изображали ужасных чудовищ с клыками, чешуей и выпученными глазами.Трое монахов-мальчиков держали трубы, длиной с человеческий рост, на своих плечах, а ламы дули в них, издавая оглушительные звуки. Трубы были сделаны из меди и украшены серебром, бирюзой и кораллами.Все это делалось для того, чтобы отогнать демонов, которые могли увязаться за нами из страны Бод. Грохот все нарастал, исполнители роли демонов в ужасных масках скакали вокруг нас, словно охваченные страхом, и в конце концов умчались прочь со двора, подавая тем самым пример настоящим демонам, которые как бы должны были последовать за ними.Мне всегда нравилась церемония изгнания демонов, особенно во время больших праздников, когда их изображали сотни лам и монахов в самых разнообразных масках. Сембур же считал все это идиотизмом. Он холодно наблюдал за происходящим, время от времени фыркал и сказал:– У них мозгов не больше, чем у детей. Ты только посмотри на них.Я взяла его за руку, наблюдая за тем, как бьющие в барабан монахи наступают на демонов.– Ну, не знаю, Сембур. По-моему, это очень забавно.– Забавно, да… Забавно, пусть, я ничего не имею против всяких там карнавалов и тому подобного. Почему бы немного не повеселиться? Дурость в том, что все это делается ради религии.– Почему это дурость?– Почему? Потому что религия – это то, про что написано в Святой Библии, вот почему, Религия не в том, чтобы вырядиться и прыгать, как клоун в цирке.– Кто такие клоуны в цирке, Сембур?Он посмотрел на меня и вздохнул.– Очень трудно объяснять тебе всякие вещи, Джейни. Вины твоей в том нет, но ты мало что знаешь. Ты знаешь только то, что я тебе рассказал, но и оно у тебя в голове все время путается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41