– Она даже не захотела слушать меня. Она сказала, что молодые девушки не должны знать о таких вещах, но я указала ей на Илэн, и это повлияло на нее, как должно повлиять и на вас, тетя Ненни.
Миссис Чайльтон в упор смотрела на свою племянницу. Грудь ее высоко вздымалась от волнения. Вдруг она с негодованием обратилась к миссис Кассельмен.
– Маргарет, неужели ты не можешь положить конец этому скандалу? Я требую, чтобы сплетни и толки, позорящие честь семьи, к которой я принадлежу, наконец прекратились. Мой муж – епископ этой епархии, и если наше древнее и незапятнанное имя не имеет значения для Сильвии ван Тьювер, то, может быть, достоинство и авторитет церкви…
– Тетя Ненни, – перебила ее Сильвия, – не нужно напрасно вмешивать в это дядю Базиля. Боюсь, что вам придется примириться с тем фактом, что ваш авторитет в нашей семье с этого времени уменьшится. Вы, более, чем кто-либо, способствовали браку, который разбил мне жизнь. А теперь вы хотите повторить то же самое по отношению к моей сестре и к своим собственным дочерям. Вы хотите выдать их замуж, не заботясь ни о чем, кроме социального положения их будущих мужей. И сыновей своих вы заставляете точно так же искать богатых невест. Вы помешали Клайву жениться на бедной девушке из этого города, а между тем ничего не имеете против того, чтобы он водил компанию с людьми, подобными Роджеру Пейтону и Тому Олдричу, и знакомился со всеми пороками, которым могут научить его женщины в публичных домах.
Бедная «мисс Маргарет» несколько раз тщетно пыталась прервать горячую речь своей дочери, но тут и она, и тетя Варина воскликнули одновременно:
– Сильвия! Сильвия! Ты не должна так говорить со своей теткой.
Но Сильвия взглянула на них своими печальными глазами и сказала:
– С этой минуты я всегда буду так говорить. Вы просто невежественные дети. Я сама была такой, но теперь я знаю все, и я говорю вам: посмотрите на Илэн, посмотрите на мою девочку, и вы увидите, к чему привело одну из ваших дочерей поклонение Мамоне.
После этой вспышки все родные стали относиться к Сильвии с некоторым страхом. Она являлась в их глазах чем-то вроде ангела-мстителя, которого Господь послал, чтобы наказать их за грехи. Разве можно упрекать в нарушении приличий ангела-мстителя? С другой стороны, разумеется, нельзя было не прийти от этого в ужас, который легко можно было прочесть на их лицах. Толки и сплетни все разрастались, как предсказывала тетя Ненни, и во всех уголках округа Кассельмен только и говорили, что о слепоте ребенка миссис Дуглас ван Тьювер и о том, что она начала из-за этого поход против приличий и женской скромности.
Общие семейные совещания прекратились, потому что дамы считали невозможным говорить о таких неприличных вещах с мужчинами, и теперь мужчины совещались с мужчинами, дамы с дамами, причем каждый «совет» посылал Сильвии свою делегацию, чтобы изложить ей свою скорбь по поводу происходящего. Бедная, беспомощная «мисс Маргарет» ломала руки и имела такой вид, как будто она похоронила всех своих детей.
– Сильвия! Сильвия! – восклицала она. – Понимаешь ли ты, что теперь все о тебе говорят?
Это было самое худшее бедствие, которое только могло постигнуть женщину в Кассельменском округе: служить предметом сплетен и разговоров.
– Они уже говорили о тебе, когда ты хотела выйти замуж за Франка Ширли! А теперь… теперь они никогда не перестанут говорить о тебе!
Потом являлся отец. Он любил свою старшую дочь больше всего на свете и был в душе справедливым человеком. Он не мог спорить с ней. Да, что говорить, она права, права! Но когда он уходил, волны скандала и позора снова приводили его в смятение.
– Дитя мое, – молил он ее, – подумала ли ты, как это отзовется на твоем муже? Подумала ли ты, что, стараясь защитить других, ты кладешь на Дугласа клеймо, от которого он не избавится всю свою жизнь?
Дядя Мандевиль приехал из Нового Орлеана, чтобы посмотреть на свою любимую племянницу. Но волна сплетен обдала его, лишь только он вышел из вагона, и от всех этих толков он пришел в такое сильное возбуждение, что отправился прямо в клуб и там напился до потери сознания.
Кузен Клайв рассказал потом Сильвии, как дядя Мандевиль отказывался верить тому, что ему говорили, и клялся, что перестреляет их всех, если они не перестанут сплетничать про его племянницу. Клайв добавил с мрачной усмешкой:
– Я сказал ему, что если Сильвии будет предоставлена полная свобода действий, то ему придется перестрелять добрую половину жителей этого города. Он же поклялся Богом, что по крайней мере эти негодяи получат по заслугам. Он решительно встал с постели и принялся искать свои брюки и револьверы, так что нам в конце концов пришлось вызвать по телефону майора, дядю Барри и двух гигантов-сыновей дяди Мандевиля.
Сильвия все же исполнила свое намерение и поговорила откровенно с Селестой, которая не находила себе места от тоски. На следующий день явилась тетя Варина и, едва сдерживая свое негодование, воскликнула:
– О Сильвия, как это ужасно! Слышать подобные вещи из невинных уст твоей юной сестры. Ее слова напомнили мне змей и жаб, которые вылетают изо рта известного героя волшебной сказки. Подумать только, и такие мысли могут гнездиться в мозгу молодой девушки! Сильвия, твоя сестра заявила, что никогда не выйдет замуж. Ты научила ее ненавидеть мужчин… Ты хочешь сделать из нее «передовую женщину».
В этом понятии заключался для членов семьи Кассельменов целый мир ужасов. Сильвия не могла припомнить такого времени, когда бы ее не подстерегали: помни, когда ты высказываешь какое-нибудь мнение, то непременно заканчивай его вопросом, «не думаете ли вы, что это так?» или чем-нибудь в этом роде, иначе мужчины вообразят, чего доброго, что ты «передовая женщина».
Сильвия не раз слышала в юности разные смутные намеки и слухи, и только теперь, приобретя жизненный опыт, она начинала уяснять их истинное значение. Когда она была молоденькой девушкой, в их доме бывал один господин, который никогда не снимал перчаток. Ей сказали тогда, что он страдает какой-то кожной болезнью. Теперь из разговора со своими замужними приятельницами она узнала, что господин этот после женитьбы уже не мог встать с инвалидного кресла, а жена его родила ребенка с чудовищной головой и умерла вследствие тяжелых родов.
О, как много таких печальных открытий сделала Сильвия в своем родном городе, в кругу своих друзей и знакомых. Целый ряд вымерших идиотов, эпилептиков, паралитиков! Невинные дети, еще в утробе матери обреченные на муки за грехи отцов. Женщины, скрывающие от света свои страдания, причем очень часто они так и не понимали до конца своих дней, от чего страдают. Вот, например, бедная миссис Валене, которая проводит все дни полулежа на веранде одного из самых роскошных домов в округе. Она показывает своим друзьям ладони рук, покрытые какими-то буграми и чешуей, восклицая:
– Что это может быть, как вы думаете?
А ведь она была красавицей в дни молодости «мисс Маргарет». Она вышла замуж за человека, который был богат, красив, остроумен и… развратен. Теперь он пил без просыпа, двое его детей умерли в лечебнице, а третий страдал какой-то сложной болезнью костей и суставов, так что его приходилось периодически на много месяцев класть в гипс. Жена же его, когда-то любимица общества, теперь проводила целые дни, неподвижно лежа на веранде и читая Книгу Иова, которую она знала уже наизусть.
Но представьте себе, когда Сильвия вернулась домой, взволнованная тем, что слышала, и рассказала родным эту печальную историю, единственное, что произвело на них впечатление, это Книга Иова! Под бременем ниспосланных ей страданий мисс Валене стала набожной: разве можно не увидеть в этом перст Божий?
– Недаром сказано, – резюмировала «мисс Маргарет», – кого любит, того и наказует. В священном писании сказано: грехи отцов взыщутся на детях до четвертого и даже до седьмого колена. Разве Господь сказал бы нам это, если бы он не знал, что такие дети будут?
Я не могу обойти молчанием в этой части своей повести миссис Армистэд, самую циничную особу в городе, которая послужила для Сильвии источником сведений в этот критический период ее жизни. Миссис Салли Армистэд имела двух сыновей, с которыми Сильвия охотно играла в детстве, несмотря на протест своей семьи.
– И чего вы водитесь с ребятами миссис Армистэд, Сильвия? – кричала ей кухарка, тетя Мэнда.
Но в то время как отец Салли собирал хлопок, она заботилась о своем цвете лица и фигуре и в конце концов вышла замуж за молодого способного купца. Теперь он был одним из самых богатых собственников «негритянских лавок», а жена его пользовалась славой самой злоязычной особы во всем округе.
Если бы миссис Армистэд родилась герцогиней, она, наверное, оставила бы свое имя в истории. Она была единственной женщиной во всем округе, которая осмеливалась иметь свое мнение и не боялась высказывать его. При этом она пользовалась всеми аксессуарами светских женщин, как, например, лорнетом, и нередко доводила людей до панического состояния, в упор рассматривая их. Разумеется, она не позволяла себе ничего подобного в отношении Кассельменов, но горе было мелкой рыбешке, которая попадалась на ее пути! От зорких глаз миссис Армистэд не могла укрыться ни одна человеческая слабость, но ее острый ум приводил в восторг даже тех, кто становился его жертвой. Про нее ходили целые легенды. Рассказывали, как однажды, узнав о смерти своего злейшего врага, молодой красивой женщины, она отправилась посмотреть на покойницу. Когда она вышла из комнаты, где лежало тело, чей-то расстроенный голос спросил ее: «А как выглядит наша бедная Руфь?» «О, – ответила миссис Армистэд, – как всегда: такая же старая и бесцветная».
Встретив как-то на улице Сильвию, она остановила ее.
– Ну, дорогая моя, как идет ваша кампания в пользу евгеники?
И так как Сильвия глядела на нее в немом изумлении, миссис Армистэд, не смущаясь, начала болтать о погоде.
– Вы представить себе не можете, в какое волнение вы привели наше маленькое лягушечье болото. Зайдите как-нибудь ко мне, я расскажу вам, что тут болтают. Знаете ли вы, что вы обогатили наш словарь?
– Во всяком случае, я заставила кое-кого заглянуть в словарь, чтобы узнать значение слова «евгеника», – ответила Сильвия, быстро овладев собой.
– О, не только это, моя дорогая. Вы создали новый медицинский термин – «вантьюверовская болезнь». Разве это не великолепно!
Сильвия содрогнулась перед этой дьявольской язвительностью, но, вспомнив, что она единственная умела когда-то обуздывать дьявола в образе миссис Армистэд, молодая женщина ответила:
– В самом деле? Надеюсь, что такое аристократическое название помешает болезни принять эпидемический характер.
Миссис Армистэд пришла в восторг.
– Сильвия Кассельмен! – воскликнула она. – Я всегда утверждала, что вы были самой интересной женщиной в мире, если бы не примесь добродетели.
И экспансивная миссис Армистэд заключила Сильвию в свои объятия.
– Дорогая моя, – продолжала она, – вы понятия не имеете о том, какое смятение вы вызвали здесь. Молодые замужние женщины собираются в своих будуарах и поверяют друг другу шепотом ужасные тайны; некоторые уверены, что они уже больны, другие же заявляют, что они вполне доверяют своим мужьям – как будто можно доверять мужчинам! Слыхали ли вы о бедной миссис Патти Пейтон? У нее была корь, но она послала за специалистом, подозревая что-то другое. Она читала об этих болезнях, знает все симптомы и требует, чтобы ей произвели анализ крови. А маленькая миссис Стэнли Пендльтон разошлась со своим мужем, и все говорят, что причина в этом. У мужчин просто поджилки трясутся, они украдкой пробираются по черному ходу в приемные докторов, и уже целый вагон молодежи отправился на горячие источники…
Так рассказывала миссис Армистэд, наслаждаясь тем, что может пройтись по главной улице с миссис Дуглас ван Тьювер.
А Сильвия, вернувшись домой, узнала новости, показавшие ей, как реагирует ее семья на эти события. Тетя Ненни обнаружила, что Базиль младший, ее пятый сын, завел в городе любовную интрижку с одной мулаткой. Она запретила ему бывать в Кассельмен Холле, опасаясь, что Сильвия выведает у него эту тайну. Кроме того, она отправила Люси Мэй погостить к подруге, а затем явилась к миссис Кассельмен и стала уговаривать ее сделать то же самое с Пэгги и Мэри, пока Сильвия не испортила этих детей.
Приехал епископ, которому приказано было вернуть на путь добродетели свою заблудшую племянницу. Бедный дядя Базиль! Он уже пробовал когда-то наставлять Сильвию, но из этого ничего не вышло. Он слишком любил ее и, несмотря на всю богословскую премудрость семнадцатого века, не мог отрицать, что у нее есть очень много шансов на спасение. Когда он вошел к ней, первое, что бросилось ему в глаза, была его маленькая слепая внучатная племянница.
Кроме того, в душе епископа еще хранились воспоминания о тех днях, когда он был богатым и жизнерадостным молодым плантатором; как легкомысленно он играл с огнем порока и как сильно обжегся тогда! Вот почему Сильвия и видела перед собой вместо авторитетного проповедника слова Божьего, только заклеванного, несчастного мужа одной из властных представительниц рода Кассельмен.
Вдруг «мисс Маргарет» пришло в голову, что в такое тревожное время Сильвии не следует быть вдали от мужа. Что если люди начнут говорить, будто они разошлись? Снова начались семейные совещания, но в это время от ван Тьювера пришло известие, что дела призывают его на Север.
К Сильвии явилась семейная делегация, настаивая, чтобы она поехала к мужу. Она ответила им, что если ее не оставят в покое и не перестанут мучить вопросами, то она поедет в Нью-Йорк и поселится там с одной приятельницей-социалисткой, которая к тому же разведена с мужем.
«Они, конечно, уступили, – писала она мне. – Спустя полчаса бедная милая мама пришла ко мне в комнату и сказала: „Сильвия, дорогая, поступай, как хочешь. Но я прошу тебя, сделай мне маленькое одолжение!" Я приготовилась к новым испытаниям, а она спросила: „Не поедешь ли ты завтра вечером с Селестой на котильонный вечер, чтобы люди не подумали чего-нибудь…"»
Роджер Пейтон уехал на горячие источники, а Дуглас ван Тьювер был в Нью-Йорке, и, таким образом, буря вокруг Кассельмен Холла мало-помалу улеглась. Сильвия была поглощена заботами о своем ребенке и начинала понемногу втягиваться в жизнь своей семьи. Она нашла, что может быть во многих отношениях полезна своим близким: она старалась удерживать дядю Мандевиля от пьянства, умеряла, как могла, расточительность Селесты и ухаживала за Кассельменом Лайлем, когда ему случалось объесться зелеными яблоками. В этом будет заключаться теперь моя жизнь, говорила себе Сильвия и начинала уже находить радость в таком существовании, как вдруг одно событие, словно удар грома с ясного неба, разрушило все се скромные надежды на душевное спокойствие.
Это произошло в марте. Солнце ярко светило, и южная весна была уже в полном расцвете. Сильвия приказала запрячь в старую семейную коляску пару столь же старых и смирных лошадей и отправилась с сестрами в город за покупками. На переднем сиденье расположилась Селеста с двумя своими подругами, а на заднем – Сильвия с Пэгги и Мэри.
Когда экипаж останавливался на улицах города, молодые люди выходили из банков и контор и окружали его, чтобы поболтать с девушками. Из кондитерской, перед которой остановилась коляска, вынесли огромный поднос с мороженым. Дамы сидели в экипаже и ели мороженое, а молодые люди стояли вокруг, не смущаясь тем, что в этот день они уже несколько раз лакомились мороженым по такому же поводу. Судя по статистике, город быстро богател и развивался, но никакие дела не могли удержать молодых людей за конторкой, когда им представлялся случай полюбезничать с дамами.
Сильвия с удовольствием смотрела на эту картину и вспоминала счастливые дни своей юности, когда заботы и горе еще не коснулись ее. Она так глубоко погрузилась в свои думы, что перестала слышать веселую болтовню и чувствовать вкус мороженого. Как она любила этот старый город с его улицами, покрытыми теперь черной весенней грязью, с грязными телегами и лошадьми, которых можно было увидеть у каждого телеграфного столба! Его банки, магазины и конторы, конечно, показались ей очень жалкими после того, как она объехала полмира, но тем не менее они оставались все так же дороги ее сердцу. Она проведет остаток своих дней в Кассельменском округе, а солнечный Юг и окружающий покой вернут ей утраченную ясность духа.
И вот, когда она думала об этом, случилось то совершенно непредвиденное событие, о котором я упомянула. Из боковой улицы выехал всадник, в костюме цвета хаки, и пересек главную улицу немного впереди экипажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Миссис Чайльтон в упор смотрела на свою племянницу. Грудь ее высоко вздымалась от волнения. Вдруг она с негодованием обратилась к миссис Кассельмен.
– Маргарет, неужели ты не можешь положить конец этому скандалу? Я требую, чтобы сплетни и толки, позорящие честь семьи, к которой я принадлежу, наконец прекратились. Мой муж – епископ этой епархии, и если наше древнее и незапятнанное имя не имеет значения для Сильвии ван Тьювер, то, может быть, достоинство и авторитет церкви…
– Тетя Ненни, – перебила ее Сильвия, – не нужно напрасно вмешивать в это дядю Базиля. Боюсь, что вам придется примириться с тем фактом, что ваш авторитет в нашей семье с этого времени уменьшится. Вы, более, чем кто-либо, способствовали браку, который разбил мне жизнь. А теперь вы хотите повторить то же самое по отношению к моей сестре и к своим собственным дочерям. Вы хотите выдать их замуж, не заботясь ни о чем, кроме социального положения их будущих мужей. И сыновей своих вы заставляете точно так же искать богатых невест. Вы помешали Клайву жениться на бедной девушке из этого города, а между тем ничего не имеете против того, чтобы он водил компанию с людьми, подобными Роджеру Пейтону и Тому Олдричу, и знакомился со всеми пороками, которым могут научить его женщины в публичных домах.
Бедная «мисс Маргарет» несколько раз тщетно пыталась прервать горячую речь своей дочери, но тут и она, и тетя Варина воскликнули одновременно:
– Сильвия! Сильвия! Ты не должна так говорить со своей теткой.
Но Сильвия взглянула на них своими печальными глазами и сказала:
– С этой минуты я всегда буду так говорить. Вы просто невежественные дети. Я сама была такой, но теперь я знаю все, и я говорю вам: посмотрите на Илэн, посмотрите на мою девочку, и вы увидите, к чему привело одну из ваших дочерей поклонение Мамоне.
После этой вспышки все родные стали относиться к Сильвии с некоторым страхом. Она являлась в их глазах чем-то вроде ангела-мстителя, которого Господь послал, чтобы наказать их за грехи. Разве можно упрекать в нарушении приличий ангела-мстителя? С другой стороны, разумеется, нельзя было не прийти от этого в ужас, который легко можно было прочесть на их лицах. Толки и сплетни все разрастались, как предсказывала тетя Ненни, и во всех уголках округа Кассельмен только и говорили, что о слепоте ребенка миссис Дуглас ван Тьювер и о том, что она начала из-за этого поход против приличий и женской скромности.
Общие семейные совещания прекратились, потому что дамы считали невозможным говорить о таких неприличных вещах с мужчинами, и теперь мужчины совещались с мужчинами, дамы с дамами, причем каждый «совет» посылал Сильвии свою делегацию, чтобы изложить ей свою скорбь по поводу происходящего. Бедная, беспомощная «мисс Маргарет» ломала руки и имела такой вид, как будто она похоронила всех своих детей.
– Сильвия! Сильвия! – восклицала она. – Понимаешь ли ты, что теперь все о тебе говорят?
Это было самое худшее бедствие, которое только могло постигнуть женщину в Кассельменском округе: служить предметом сплетен и разговоров.
– Они уже говорили о тебе, когда ты хотела выйти замуж за Франка Ширли! А теперь… теперь они никогда не перестанут говорить о тебе!
Потом являлся отец. Он любил свою старшую дочь больше всего на свете и был в душе справедливым человеком. Он не мог спорить с ней. Да, что говорить, она права, права! Но когда он уходил, волны скандала и позора снова приводили его в смятение.
– Дитя мое, – молил он ее, – подумала ли ты, как это отзовется на твоем муже? Подумала ли ты, что, стараясь защитить других, ты кладешь на Дугласа клеймо, от которого он не избавится всю свою жизнь?
Дядя Мандевиль приехал из Нового Орлеана, чтобы посмотреть на свою любимую племянницу. Но волна сплетен обдала его, лишь только он вышел из вагона, и от всех этих толков он пришел в такое сильное возбуждение, что отправился прямо в клуб и там напился до потери сознания.
Кузен Клайв рассказал потом Сильвии, как дядя Мандевиль отказывался верить тому, что ему говорили, и клялся, что перестреляет их всех, если они не перестанут сплетничать про его племянницу. Клайв добавил с мрачной усмешкой:
– Я сказал ему, что если Сильвии будет предоставлена полная свобода действий, то ему придется перестрелять добрую половину жителей этого города. Он же поклялся Богом, что по крайней мере эти негодяи получат по заслугам. Он решительно встал с постели и принялся искать свои брюки и револьверы, так что нам в конце концов пришлось вызвать по телефону майора, дядю Барри и двух гигантов-сыновей дяди Мандевиля.
Сильвия все же исполнила свое намерение и поговорила откровенно с Селестой, которая не находила себе места от тоски. На следующий день явилась тетя Варина и, едва сдерживая свое негодование, воскликнула:
– О Сильвия, как это ужасно! Слышать подобные вещи из невинных уст твоей юной сестры. Ее слова напомнили мне змей и жаб, которые вылетают изо рта известного героя волшебной сказки. Подумать только, и такие мысли могут гнездиться в мозгу молодой девушки! Сильвия, твоя сестра заявила, что никогда не выйдет замуж. Ты научила ее ненавидеть мужчин… Ты хочешь сделать из нее «передовую женщину».
В этом понятии заключался для членов семьи Кассельменов целый мир ужасов. Сильвия не могла припомнить такого времени, когда бы ее не подстерегали: помни, когда ты высказываешь какое-нибудь мнение, то непременно заканчивай его вопросом, «не думаете ли вы, что это так?» или чем-нибудь в этом роде, иначе мужчины вообразят, чего доброго, что ты «передовая женщина».
Сильвия не раз слышала в юности разные смутные намеки и слухи, и только теперь, приобретя жизненный опыт, она начинала уяснять их истинное значение. Когда она была молоденькой девушкой, в их доме бывал один господин, который никогда не снимал перчаток. Ей сказали тогда, что он страдает какой-то кожной болезнью. Теперь из разговора со своими замужними приятельницами она узнала, что господин этот после женитьбы уже не мог встать с инвалидного кресла, а жена его родила ребенка с чудовищной головой и умерла вследствие тяжелых родов.
О, как много таких печальных открытий сделала Сильвия в своем родном городе, в кругу своих друзей и знакомых. Целый ряд вымерших идиотов, эпилептиков, паралитиков! Невинные дети, еще в утробе матери обреченные на муки за грехи отцов. Женщины, скрывающие от света свои страдания, причем очень часто они так и не понимали до конца своих дней, от чего страдают. Вот, например, бедная миссис Валене, которая проводит все дни полулежа на веранде одного из самых роскошных домов в округе. Она показывает своим друзьям ладони рук, покрытые какими-то буграми и чешуей, восклицая:
– Что это может быть, как вы думаете?
А ведь она была красавицей в дни молодости «мисс Маргарет». Она вышла замуж за человека, который был богат, красив, остроумен и… развратен. Теперь он пил без просыпа, двое его детей умерли в лечебнице, а третий страдал какой-то сложной болезнью костей и суставов, так что его приходилось периодически на много месяцев класть в гипс. Жена же его, когда-то любимица общества, теперь проводила целые дни, неподвижно лежа на веранде и читая Книгу Иова, которую она знала уже наизусть.
Но представьте себе, когда Сильвия вернулась домой, взволнованная тем, что слышала, и рассказала родным эту печальную историю, единственное, что произвело на них впечатление, это Книга Иова! Под бременем ниспосланных ей страданий мисс Валене стала набожной: разве можно не увидеть в этом перст Божий?
– Недаром сказано, – резюмировала «мисс Маргарет», – кого любит, того и наказует. В священном писании сказано: грехи отцов взыщутся на детях до четвертого и даже до седьмого колена. Разве Господь сказал бы нам это, если бы он не знал, что такие дети будут?
Я не могу обойти молчанием в этой части своей повести миссис Армистэд, самую циничную особу в городе, которая послужила для Сильвии источником сведений в этот критический период ее жизни. Миссис Салли Армистэд имела двух сыновей, с которыми Сильвия охотно играла в детстве, несмотря на протест своей семьи.
– И чего вы водитесь с ребятами миссис Армистэд, Сильвия? – кричала ей кухарка, тетя Мэнда.
Но в то время как отец Салли собирал хлопок, она заботилась о своем цвете лица и фигуре и в конце концов вышла замуж за молодого способного купца. Теперь он был одним из самых богатых собственников «негритянских лавок», а жена его пользовалась славой самой злоязычной особы во всем округе.
Если бы миссис Армистэд родилась герцогиней, она, наверное, оставила бы свое имя в истории. Она была единственной женщиной во всем округе, которая осмеливалась иметь свое мнение и не боялась высказывать его. При этом она пользовалась всеми аксессуарами светских женщин, как, например, лорнетом, и нередко доводила людей до панического состояния, в упор рассматривая их. Разумеется, она не позволяла себе ничего подобного в отношении Кассельменов, но горе было мелкой рыбешке, которая попадалась на ее пути! От зорких глаз миссис Армистэд не могла укрыться ни одна человеческая слабость, но ее острый ум приводил в восторг даже тех, кто становился его жертвой. Про нее ходили целые легенды. Рассказывали, как однажды, узнав о смерти своего злейшего врага, молодой красивой женщины, она отправилась посмотреть на покойницу. Когда она вышла из комнаты, где лежало тело, чей-то расстроенный голос спросил ее: «А как выглядит наша бедная Руфь?» «О, – ответила миссис Армистэд, – как всегда: такая же старая и бесцветная».
Встретив как-то на улице Сильвию, она остановила ее.
– Ну, дорогая моя, как идет ваша кампания в пользу евгеники?
И так как Сильвия глядела на нее в немом изумлении, миссис Армистэд, не смущаясь, начала болтать о погоде.
– Вы представить себе не можете, в какое волнение вы привели наше маленькое лягушечье болото. Зайдите как-нибудь ко мне, я расскажу вам, что тут болтают. Знаете ли вы, что вы обогатили наш словарь?
– Во всяком случае, я заставила кое-кого заглянуть в словарь, чтобы узнать значение слова «евгеника», – ответила Сильвия, быстро овладев собой.
– О, не только это, моя дорогая. Вы создали новый медицинский термин – «вантьюверовская болезнь». Разве это не великолепно!
Сильвия содрогнулась перед этой дьявольской язвительностью, но, вспомнив, что она единственная умела когда-то обуздывать дьявола в образе миссис Армистэд, молодая женщина ответила:
– В самом деле? Надеюсь, что такое аристократическое название помешает болезни принять эпидемический характер.
Миссис Армистэд пришла в восторг.
– Сильвия Кассельмен! – воскликнула она. – Я всегда утверждала, что вы были самой интересной женщиной в мире, если бы не примесь добродетели.
И экспансивная миссис Армистэд заключила Сильвию в свои объятия.
– Дорогая моя, – продолжала она, – вы понятия не имеете о том, какое смятение вы вызвали здесь. Молодые замужние женщины собираются в своих будуарах и поверяют друг другу шепотом ужасные тайны; некоторые уверены, что они уже больны, другие же заявляют, что они вполне доверяют своим мужьям – как будто можно доверять мужчинам! Слыхали ли вы о бедной миссис Патти Пейтон? У нее была корь, но она послала за специалистом, подозревая что-то другое. Она читала об этих болезнях, знает все симптомы и требует, чтобы ей произвели анализ крови. А маленькая миссис Стэнли Пендльтон разошлась со своим мужем, и все говорят, что причина в этом. У мужчин просто поджилки трясутся, они украдкой пробираются по черному ходу в приемные докторов, и уже целый вагон молодежи отправился на горячие источники…
Так рассказывала миссис Армистэд, наслаждаясь тем, что может пройтись по главной улице с миссис Дуглас ван Тьювер.
А Сильвия, вернувшись домой, узнала новости, показавшие ей, как реагирует ее семья на эти события. Тетя Ненни обнаружила, что Базиль младший, ее пятый сын, завел в городе любовную интрижку с одной мулаткой. Она запретила ему бывать в Кассельмен Холле, опасаясь, что Сильвия выведает у него эту тайну. Кроме того, она отправила Люси Мэй погостить к подруге, а затем явилась к миссис Кассельмен и стала уговаривать ее сделать то же самое с Пэгги и Мэри, пока Сильвия не испортила этих детей.
Приехал епископ, которому приказано было вернуть на путь добродетели свою заблудшую племянницу. Бедный дядя Базиль! Он уже пробовал когда-то наставлять Сильвию, но из этого ничего не вышло. Он слишком любил ее и, несмотря на всю богословскую премудрость семнадцатого века, не мог отрицать, что у нее есть очень много шансов на спасение. Когда он вошел к ней, первое, что бросилось ему в глаза, была его маленькая слепая внучатная племянница.
Кроме того, в душе епископа еще хранились воспоминания о тех днях, когда он был богатым и жизнерадостным молодым плантатором; как легкомысленно он играл с огнем порока и как сильно обжегся тогда! Вот почему Сильвия и видела перед собой вместо авторитетного проповедника слова Божьего, только заклеванного, несчастного мужа одной из властных представительниц рода Кассельмен.
Вдруг «мисс Маргарет» пришло в голову, что в такое тревожное время Сильвии не следует быть вдали от мужа. Что если люди начнут говорить, будто они разошлись? Снова начались семейные совещания, но в это время от ван Тьювера пришло известие, что дела призывают его на Север.
К Сильвии явилась семейная делегация, настаивая, чтобы она поехала к мужу. Она ответила им, что если ее не оставят в покое и не перестанут мучить вопросами, то она поедет в Нью-Йорк и поселится там с одной приятельницей-социалисткой, которая к тому же разведена с мужем.
«Они, конечно, уступили, – писала она мне. – Спустя полчаса бедная милая мама пришла ко мне в комнату и сказала: „Сильвия, дорогая, поступай, как хочешь. Но я прошу тебя, сделай мне маленькое одолжение!" Я приготовилась к новым испытаниям, а она спросила: „Не поедешь ли ты завтра вечером с Селестой на котильонный вечер, чтобы люди не подумали чего-нибудь…"»
Роджер Пейтон уехал на горячие источники, а Дуглас ван Тьювер был в Нью-Йорке, и, таким образом, буря вокруг Кассельмен Холла мало-помалу улеглась. Сильвия была поглощена заботами о своем ребенке и начинала понемногу втягиваться в жизнь своей семьи. Она нашла, что может быть во многих отношениях полезна своим близким: она старалась удерживать дядю Мандевиля от пьянства, умеряла, как могла, расточительность Селесты и ухаживала за Кассельменом Лайлем, когда ему случалось объесться зелеными яблоками. В этом будет заключаться теперь моя жизнь, говорила себе Сильвия и начинала уже находить радость в таком существовании, как вдруг одно событие, словно удар грома с ясного неба, разрушило все се скромные надежды на душевное спокойствие.
Это произошло в марте. Солнце ярко светило, и южная весна была уже в полном расцвете. Сильвия приказала запрячь в старую семейную коляску пару столь же старых и смирных лошадей и отправилась с сестрами в город за покупками. На переднем сиденье расположилась Селеста с двумя своими подругами, а на заднем – Сильвия с Пэгги и Мэри.
Когда экипаж останавливался на улицах города, молодые люди выходили из банков и контор и окружали его, чтобы поболтать с девушками. Из кондитерской, перед которой остановилась коляска, вынесли огромный поднос с мороженым. Дамы сидели в экипаже и ели мороженое, а молодые люди стояли вокруг, не смущаясь тем, что в этот день они уже несколько раз лакомились мороженым по такому же поводу. Судя по статистике, город быстро богател и развивался, но никакие дела не могли удержать молодых людей за конторкой, когда им представлялся случай полюбезничать с дамами.
Сильвия с удовольствием смотрела на эту картину и вспоминала счастливые дни своей юности, когда заботы и горе еще не коснулись ее. Она так глубоко погрузилась в свои думы, что перестала слышать веселую болтовню и чувствовать вкус мороженого. Как она любила этот старый город с его улицами, покрытыми теперь черной весенней грязью, с грязными телегами и лошадьми, которых можно было увидеть у каждого телеграфного столба! Его банки, магазины и конторы, конечно, показались ей очень жалкими после того, как она объехала полмира, но тем не менее они оставались все так же дороги ее сердцу. Она проведет остаток своих дней в Кассельменском округе, а солнечный Юг и окружающий покой вернут ей утраченную ясность духа.
И вот, когда она думала об этом, случилось то совершенно непредвиденное событие, о котором я упомянула. Из боковой улицы выехал всадник, в костюме цвета хаки, и пересек главную улицу немного впереди экипажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26