– Она показывает на грудь, ее ноздри раздуваются. – Утром я велела ему убираться. Если он вернется, я его убью.
– И это было утром во вторник?
– Да.
– А ты знаешь, куда он пошел?
– Нет. И знать не хочу. Он сумасшедший.
Она комкает в руке пачку сигарет. Взгляд ее блестящих глаз перебегает по игрушкам в комнате, потом останавливается на мне.
– Мне здесь хорошо. И мне не нужен ни Гусеница, ни Питер Брэнниган, ни как он там еще себя называет.
Три часа назад пробило полночь. Настольная лампа в кабинете Джо отбрасывает круг света, резкого посредине и более мягкого по краям. Мои глаза так слезятся, что я могу смотреть только в тень.
В девять я заказал пиццу, в одиннадцать принесли кофе. Все добровольцы разошлись по домам, кроме Джо и Рэйчел, которые еще вовсю работают. Большая доска объявлений в приемной сплошь покрыта записками с номерами телефонов и сообщениями. Рядом, под подоконником, стоят один на другом пять ящиков с картотекой, образуя своеобразную подставку для остатков пиццы и бутылок с водой.
Рэйчел еще говорит по телефону:
– Здравствуйте, это больница Святой Екатерины? Извините, что так поздно. Я ищу подругу, она пропала. Ее зовут Кирстен Фицрой. Ей тридцать пять лет, у нее русые волосы, зеленые глаза, на шее родимое пятно. – Рэйчел ждет. – Да? Она не у вас, но, может, она обращалась за помощью на прошлой неделе? У вас же есть регистратура. Вы можете посмотреть свои записи? Да, я понимаю, что уже поздно, но это очень важно. – Она не хочет сдаваться. – На самом деле она мне не подруга, а сестра. Родители ужасно волнуются. Мы боимся, что она могла что-то с собой сделать… – Она ждет снова. – Никаких записей? Хорошо. Спасибо. Извините, что побеспокоила.
Мы здорово поработали. Роджер с Дикко совершили волшебное путешествие по низам Лондона, посещая пабы, нелегальные игорные дома и стрип-клубы в поисках Джерри. Тем временем Маргарет выказала себя прекрасным специалистом по работе с авиалиниями, паромными и железнодорожными службами. Пока у нас нет оснований полагать, что Кирстен покинула страну на регулярном транспорте.
В центральных больницах и двадцати четырех клиниках Лондона нет записей о женщине с огнестрельным ранением, обратившейся в первую неделю после передачи выкупа. Мы начали обзванивать частных врачей и хосписы.
Теперь мы знаем о Кирстен больше, чем шесть часов назад. Она родилась в Эксетере в 1972 году в семье почтальона и учительницы. Два ее брата до сих пор живут в Девоне. В 1984 году она получила стипендию на обучение в школе для девочек «Шерборн» в Дорсете. Прекрасно проявила себя, занимаясь историей и искусствами. Одна из ее скульптур была выставлена на летней экспозиции в Королевской академии в Лондоне. В последний год обучения она покинула школу при туманных обстоятельствах вместе с двумя другими ученицами. Ходили слухи о наркотиках, но никаких официальных заявлений не поступало.
Через год Кирстен получила аттестат и поступила в университет Бристоля, на отделение истории искусств. После нескольких неудачных попыток получила диплом с отличием в 1995-м. В том же году в «Татлере» появилась фотография: она была запечатлена на матче по поло в Виндзоре вместе с сыном министра Саудовской Аравии. Потом она исчезла и снова появилась только восемь лет назад в качестве менеджера агентства по найму.
– Я поговорила с парой людей из Сотби, – говорит Рэйчел. – Кирстен была хорошо известна среди аукционеров и служащих. Она всегда приходила на аукционы в черном и постоянно говорила по мобильному телефону.
– Она торговалась за кого-то другого?
– Четыре месяца назад она приобрела акварель Тернера за сто семьдесят тысяч фунтов.
– Кто был настоящим покупателем?
– В Сотби не говорят. Но мне прислали фотографию по факсу. Я видела эту картину: она висит в кабинете моего отца.
Глаза Рэйчел, неестественно расширенные, перебегают с Джо на меня и обратно. Ее мысли движутся с устрашающей скоростью – от них содрогается все ее тело.
– Я до сих пор не верю, что она могла это сделать. Она любила Микки.
– И что вы предпримете?
– Спрошу отца.
– Он скажет вам правду?
– Надо же когда-то начинать.
Рука Джо трясется, когда он тянется за бутылкой с водой.
– Нас кто-то здорово опережает. С друзьями и родственниками Кирстен выходили на связь. Некоторым угрожали. Один из ее братьев был избит до полусмерти, после того как захлопнул дверь перед носом человека, утверждавшего, что он пришел забрать долг.
– Вы думаете, ее родные знают, где она?
– Думаю, нет.
Рэйчел кивает:
– Она не поставила бы их под удар.
Зачем Алексею так утруждаться? Ему нужно было просто выждать, и Кирстен объявилась бы сама. Такие всегда объявляются: взгляните хотя бы на Джерри Брандта. Дело не только в бриллиантах. Тут нечто личное. Если верить слухам, Алексей приказал убить собственного брата потому, что тот опозорил честь семьи. Что он сделал бы с тем, кто похитил его дочь?
Джо сидит напротив меня и что-то пишет. Он напоминает мне моего первого учителя, который точно знал, сколько у нас в шкафу лежит карандашей, кисточек и учебников, но приходил в школу с остатками пены для бритья на шее или в носках разного цвета.
Мне позвонила Джулиана. Она взяла с меня слово, что я не позволю профессору садиться за руль. От усталости его координация ухудшается. Она также поговорила с Джо и велела ему присматривать за мной.
Рэйчел начинает собирать чашки и относить их в кухню. Почти ничего не надо мыть. Джин целый день все методично стерилизовала.
Джо вытаскивает из кармана смятый листок бумаги и разглаживает его на коленях.
– Я тут подумал…
– Ну-ну?
– Я хочу оставить пока вопрос о похищении и сосредоточиться на выкупе. Если проанализировать письма, то в них не заметно никаких признаков психологической неустойчивости или одержимости. Они запросили большую сумму, но эта сумма была вполне по средствам человеку вроде Алексея или даже сэра Дугласа. И достаточна, чтобы оправдать риск. Мы знаем, что в этом участвовали по крайней мере три человека. Видимо, все спланировала Кирстен. Рэй Мерфи занимался технической стороной дела. Интеллект Кирстен выше среднего. Все указывает на ее способность тщательно планировать события. Вероятно, она проводила эксперименты, определяя, какого размера должны быть свертки. Она имеет представление о методах слежки и криминалистических тестах…
Профессор оседлал своего конька. Я уже видел, как он это проделывает: заползает в сознание другого человека и начинает знать и чувствовать то, что знает и чувствует этот другой.
– План передачи выкупа был умен, но слишком сложен. Когда люди берутся за такое изощренное мероприятие, они продумывают только ограниченное количество вариантов развития событий. Если оказывается слишком много неизвестных, они теряются. Поэтому люди строят планы до какого-то определенного момента или же разбивают их на этапы. Иногда они забывают продумать отступление, поскольку не учитывают возможность неудачи. Тот, кто составил этот план, продумал все, но и все усложнил. Слишком многое должно было пройти гладко, чтобы план удался. Упаковка выкупа должна была быть безупречной, наблюдение за курьером, попадание выкупа в водосточную трубу, взрыв водопровода, наводнение… Если бы что-то пошло не так, вся операция провалилась бы.
– Может, они сперва устроили репетицию. Человек, говоривший по телефону с Рэйчел, сказал: «Давайте сделаем это снова».
Джо сомневается.
– За такое дело берутся лишь однажды. При второй попытке план упростился бы.
Он начинает ходить по комнате, активно жестикулируя.
– Давайте на мгновение предположим, что они ее действительно похитили. Они пронесли ее под землей, что вероятно, учитывая способ, которым они добыли выкуп. Но им нужно было ее где-то держать. В каком-то месте, которое Рэй Мерфи выбрал бы с наибольшей вероятностью.
– Только не в канализации – это слишком опасно.
– Но, выпустив девочку наверх, они шли на риск, что ее узнают. Повсюду были ее фотографии.
– Думаете, они держали ее под землей?
– Это стоит проверить.
Я могу кое-кого спросить – Синоптика Пита. Смотрю на часы. Через несколько часов я ему позвоню.
– А что там с Джерри Брандтом? – спрашивает Джо.
– У него были паспорт и права на имя Питера Брэннигана. Чтобы достать фальшивые документы и исчезнуть – даже в такой стране, как Таиланд, – нужно много денег. Нужны связи.
– Думаете, наркотики?
– Возможно. Согласно международному туристическому справочнику, в Пхукете есть бар под названием «У Брэннигана».
– Подумать только! А который сейчас час в Таиланде?
– Как раз пора их разбудить.
Рэйчел заснула на диване в приемной. Я осторожно трясу ее, чтобы она пришла в себя.
– Пойдемте, я отвезу вас домой.
– А как же Микки?
– Вам надо выспаться. Мы найдем ее утром.
Джо все еще на связи с Пхукетом, разговаривает с официанткой, которая не знает английского. Он пытается получить описание Питера Брэннигана, чтобы удостовериться, что он и Джерри Брандт – одно и то же лицо.
На улицах пусто, если не считать уборочных машин, вооруженных крутящимися щетками и баками с водой. Я открываю дверь, и Рэйчел садится в машину.
Она взяла с собой пальто и теперь укладывает его на коленях, как одеяло. Я знаю, что у нее есть вопросы. Она хочет определенности. Возможно, мы оба просто обманываем друг друга.
Когда мы едем к Майда-уэйл, салон освещают фары встречных машин. Рэйчел откидывает голову на спинку и смотрит на меня.
– У вас есть дети, инспектор?
– Я больше не полицейский. Называйте меня Винсент.
Она ждет ответа.
– Близнецы. Уже взрослые.
– Вы их часто видите?
– Нет.
– Почему?
– Это долгая история.
– Насколько долгая? Они же ваши дети.
Я попался. Что бы я ни сказал, она не поймет. Она отчаянно хочет найти своего ребенка, а я со своими даже не разговариваю. Где справедливость?
Она заправляет волосы за уши.
– Знаете, иногда я думаю, что из-за меня Микки стала бояться мира.
– Почему вы так говорите?
– Я все время просила ее быть осторожной.
– Так поступают все родители.
– Да, но это были не просто предупреждения вроде того, что нельзя гладить бродячих собак и разговаривать с чужими людьми. Я запугала ее тем, что случается, если что-то очень любишь, а у тебя это забирают. Она не всегда боялась выходить на улицу. Это началось, когда ей было четыре года.
– Что произошло?
Глухим голосом, в котором звенит боль, она описывает мне субботнее утро в парке, куда Микки часто ходила кормить уток. Однажды там была настоящая старомодная ярмарка: с паровой каруселью, сахарной ватой и леденцами на палочке. Микки самостоятельно каталась на пестро раскрашенной лошадке, гордая тем, что мама больше не сидит позади нее. Когда карусель остановилась, она оказалась на дальнем конце. Рэйчел была увлечена разговором со знакомой своей матери и не заметила, что поездка окончилась.
Микки сошла с карусели. Вместо того, чтобы обогнуть ее, она пошла сквозь лес ног, уверенная в том, что где-то недалеко должны быть руки ее матери.
Она пришла к пруду, где под сенью плакучей ивы собрались утки, и, перегнувшись через перила ограждения, увидела, как два мальчика лет одиннадцати кидали в них камнями. Утки сгрудились вместе. Микки удивилась, почему они не улетают. Потом она заметила утят, прикрытых оперенными грудками и хвостами.
Один утенок – темный комочек на темном фоне воды – отделился от остальных. Он принял на себя всю силу очередного удара и исчез под водой. Через несколько секунд он всплыл, безжизненно покачиваясь на зеленоватой тинистой воде.
У Микки случилась истерика. Слезы текли у нее по щекам и собирались в уголках рта. Услышав ее рыдания, мальчики побросали камни и убежали, не желая, чтобы их наказали за то, что она плачет.
Крики со стороны пруда вызвали странную реакцию. Некоторые люди чуть не натыкались друг на друга, изо всех сил старясь изобразить, что ничего не замечают. Другие стояли и ждали, когда в ситуацию вмешается кто-нибудь еще.
Ближе всех оказался человек, кормивший голубей. Заросший, с желтыми зубами, он встал со скамейки, стряхнув голубей с коленей, словно крошки. Подошел к Микки, подтянул штаны и опустился на колени.
– С вами что-то стряслось, маленькая мисс?
– Пусть перестанут, – рыдала она, закрыв уши руками.
Он, казалось, не слышал ее.
– Вы хотите покормить птиц?
– Утки, – всхлипывала девочка.
– Вы хотите покормить уток?
Микки снова зашлась рыданиями, и человек удивленно поднял брови. Он никогда не понимал детей. Взяв ее за руку, он отправился на поиски смотрителя и матери девочки.
К нему уже приближался полицейский. Он растолкал толпу и выступил на место происшествия.
– Отпустите девочку! – потребовал он.
– Я ищу ее мать, – объяснил человек с голубями. Слюна застыла в его клочковатой бороде.
– Отпустите девочку и отойдите от нее.
Тут подбежала Рэйчел. Она схватила Микки, крепко прижала к себе, и они долго старались обнять друг друга как можно крепче. Тем временем человек с голубями раскинул руки на спинке скамейки, а полицейский охлопывал его одежду и обыскивал карманы, высыпая птичий корм на траву.
Больше Микки не просила покормить уток. Она не гуляла в том парке и перестала выходить за пределы Долфин-мэншн. Через год она впервые оказалась у психолога.
Детская книжка, которую Тимоти нашел в подвале в норе Микки, рассказывала о пяти утятах, которые выходят в большой мир и снова возвращаются домой. Но Микки по опыту знала, что не все утята возвращаются.
32
Синоптик Пит отирает с усов молочную пену и показывает бумажным стаканчиком на реку:
– Канализация – не место для маленькой девочки.
Его фургончик припаркован в тени Патни-бридж, где на поверхности, как гигантские водяные жуки, торчат восьминогие опоры. Крот спит на заднем сиденье фургона, свернувшись по-собачьи и приоткрыв один глаз.
– Где они могли ее прятать?
Пит медленно выдыхает, так, что у него дрожат губы.
– Куча мест. Заброшенные станции метро, служебные тоннели, бомбоубежища, акведуки, люки… А почему вы думаете, что он прячется где-то там?
– Он боится. Его разыскивают.
Пит бормочет:
– Чтобы жить под землей, надо быть уникальным человеком.
– А он уникальный.
– Нет, вы не понимаете. Возьмем Крота. Если бы он спрятался под землей, вы его и за сто лет не нашли бы. Видите ли, ему нравится темнота, как некоторым людям нравится холод. Понимаете, о чем я?
– Нет, этот парень не такой.
– Тогда как он там ориентируется?
– По памяти. Ему показали, где можно спрятаться и как туда попасть. Бывший черпальщик по имени Рэй Мерфи.
– Сахариновый Рэй! Боксер!
– Вы его знаете?
– Да, знаю. Рэй никогда не был хорошим боксером. Делал больше нырков, чем Юрген Клинсманн. Я не припомню, чтобы он работал в канализации.
– Это было давно. А потом он служил в комитете по предотвращению наводнений.
Медленная улыбка растекается по лицу Пита, как варенье по тосту.
– Старая штаб-квартира комитета находится под землей – под трамвайными путями Кингсуэй.
– Но в центре Лондона трамваи не ходят уже пятьдесят лет.
– Точно. Тоннель был заброшен. Если хотите знать мое мнение, глупо было устраивать там центр по предотвращению наводнений. Это место первым оказалось бы под водой, если бы Темза вышла из берегов. Просто идиотизм!
Линия Кингсуэй – одно из тех странных, почти тайных мест, которые иногда встречаешь в городах. Десятки тысяч людей проходят и проезжают мимо него каждый день, даже не представляя, что оно существует. Все, что видно, – забор и посыпанный гравием подъезд, исчезающий под землей. Эта линия идет под улицей Кингсуэй – одной из самых оживленных улиц в Западном Лондоне – к Олдвичу, где поворачивает направо и заканчивается под мостом Ватерлоо.
Синоптик Пит останавливает фургон на подъезде, игнорируя красные полосы и знаки, запрещающие парковку. Он протягивает мне каску и достает знак строительных работ.
– Если кто-нибудь спросит, мы работаем на муниципалитет.
Остатки трамвайных рельсов засыпаны камнем, большие ворота охраняют вход в тоннель.
– Мы можем попасть внутрь?
– Это незаконно, – говорит Пит, вытаскивая самые большие клещи, которые мне приходилось видеть. Крот стонет и закрывается с головой одеялом.
Пытаясь остудить пыл Пита, я сообщаю ему, что Джерри Брандт опасен. Из-за него Али попала в больницу, и я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. Как только мы поймем, что он там, я позвоню в полицию.
– Мы можем запустить в дырку Крота. – Пит пихает одеяло на заднем сиденье. Появляется голова Крота. – Поднимайся.
Мы идем к люку и, наверное, выглядим со стороны троицей инженеров, собирающихся что-то осмотреть. Замок на воротах кажется вполне надежным, но кусачки справляются с ним так легко, будто он из дерева. Мы проскальзываем внутрь.
Видны только двадцать футов тоннеля, но кажется, что он расширяется, прежде чем погрузиться в абсолютную темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– И это было утром во вторник?
– Да.
– А ты знаешь, куда он пошел?
– Нет. И знать не хочу. Он сумасшедший.
Она комкает в руке пачку сигарет. Взгляд ее блестящих глаз перебегает по игрушкам в комнате, потом останавливается на мне.
– Мне здесь хорошо. И мне не нужен ни Гусеница, ни Питер Брэнниган, ни как он там еще себя называет.
Три часа назад пробило полночь. Настольная лампа в кабинете Джо отбрасывает круг света, резкого посредине и более мягкого по краям. Мои глаза так слезятся, что я могу смотреть только в тень.
В девять я заказал пиццу, в одиннадцать принесли кофе. Все добровольцы разошлись по домам, кроме Джо и Рэйчел, которые еще вовсю работают. Большая доска объявлений в приемной сплошь покрыта записками с номерами телефонов и сообщениями. Рядом, под подоконником, стоят один на другом пять ящиков с картотекой, образуя своеобразную подставку для остатков пиццы и бутылок с водой.
Рэйчел еще говорит по телефону:
– Здравствуйте, это больница Святой Екатерины? Извините, что так поздно. Я ищу подругу, она пропала. Ее зовут Кирстен Фицрой. Ей тридцать пять лет, у нее русые волосы, зеленые глаза, на шее родимое пятно. – Рэйчел ждет. – Да? Она не у вас, но, может, она обращалась за помощью на прошлой неделе? У вас же есть регистратура. Вы можете посмотреть свои записи? Да, я понимаю, что уже поздно, но это очень важно. – Она не хочет сдаваться. – На самом деле она мне не подруга, а сестра. Родители ужасно волнуются. Мы боимся, что она могла что-то с собой сделать… – Она ждет снова. – Никаких записей? Хорошо. Спасибо. Извините, что побеспокоила.
Мы здорово поработали. Роджер с Дикко совершили волшебное путешествие по низам Лондона, посещая пабы, нелегальные игорные дома и стрип-клубы в поисках Джерри. Тем временем Маргарет выказала себя прекрасным специалистом по работе с авиалиниями, паромными и железнодорожными службами. Пока у нас нет оснований полагать, что Кирстен покинула страну на регулярном транспорте.
В центральных больницах и двадцати четырех клиниках Лондона нет записей о женщине с огнестрельным ранением, обратившейся в первую неделю после передачи выкупа. Мы начали обзванивать частных врачей и хосписы.
Теперь мы знаем о Кирстен больше, чем шесть часов назад. Она родилась в Эксетере в 1972 году в семье почтальона и учительницы. Два ее брата до сих пор живут в Девоне. В 1984 году она получила стипендию на обучение в школе для девочек «Шерборн» в Дорсете. Прекрасно проявила себя, занимаясь историей и искусствами. Одна из ее скульптур была выставлена на летней экспозиции в Королевской академии в Лондоне. В последний год обучения она покинула школу при туманных обстоятельствах вместе с двумя другими ученицами. Ходили слухи о наркотиках, но никаких официальных заявлений не поступало.
Через год Кирстен получила аттестат и поступила в университет Бристоля, на отделение истории искусств. После нескольких неудачных попыток получила диплом с отличием в 1995-м. В том же году в «Татлере» появилась фотография: она была запечатлена на матче по поло в Виндзоре вместе с сыном министра Саудовской Аравии. Потом она исчезла и снова появилась только восемь лет назад в качестве менеджера агентства по найму.
– Я поговорила с парой людей из Сотби, – говорит Рэйчел. – Кирстен была хорошо известна среди аукционеров и служащих. Она всегда приходила на аукционы в черном и постоянно говорила по мобильному телефону.
– Она торговалась за кого-то другого?
– Четыре месяца назад она приобрела акварель Тернера за сто семьдесят тысяч фунтов.
– Кто был настоящим покупателем?
– В Сотби не говорят. Но мне прислали фотографию по факсу. Я видела эту картину: она висит в кабинете моего отца.
Глаза Рэйчел, неестественно расширенные, перебегают с Джо на меня и обратно. Ее мысли движутся с устрашающей скоростью – от них содрогается все ее тело.
– Я до сих пор не верю, что она могла это сделать. Она любила Микки.
– И что вы предпримете?
– Спрошу отца.
– Он скажет вам правду?
– Надо же когда-то начинать.
Рука Джо трясется, когда он тянется за бутылкой с водой.
– Нас кто-то здорово опережает. С друзьями и родственниками Кирстен выходили на связь. Некоторым угрожали. Один из ее братьев был избит до полусмерти, после того как захлопнул дверь перед носом человека, утверждавшего, что он пришел забрать долг.
– Вы думаете, ее родные знают, где она?
– Думаю, нет.
Рэйчел кивает:
– Она не поставила бы их под удар.
Зачем Алексею так утруждаться? Ему нужно было просто выждать, и Кирстен объявилась бы сама. Такие всегда объявляются: взгляните хотя бы на Джерри Брандта. Дело не только в бриллиантах. Тут нечто личное. Если верить слухам, Алексей приказал убить собственного брата потому, что тот опозорил честь семьи. Что он сделал бы с тем, кто похитил его дочь?
Джо сидит напротив меня и что-то пишет. Он напоминает мне моего первого учителя, который точно знал, сколько у нас в шкафу лежит карандашей, кисточек и учебников, но приходил в школу с остатками пены для бритья на шее или в носках разного цвета.
Мне позвонила Джулиана. Она взяла с меня слово, что я не позволю профессору садиться за руль. От усталости его координация ухудшается. Она также поговорила с Джо и велела ему присматривать за мной.
Рэйчел начинает собирать чашки и относить их в кухню. Почти ничего не надо мыть. Джин целый день все методично стерилизовала.
Джо вытаскивает из кармана смятый листок бумаги и разглаживает его на коленях.
– Я тут подумал…
– Ну-ну?
– Я хочу оставить пока вопрос о похищении и сосредоточиться на выкупе. Если проанализировать письма, то в них не заметно никаких признаков психологической неустойчивости или одержимости. Они запросили большую сумму, но эта сумма была вполне по средствам человеку вроде Алексея или даже сэра Дугласа. И достаточна, чтобы оправдать риск. Мы знаем, что в этом участвовали по крайней мере три человека. Видимо, все спланировала Кирстен. Рэй Мерфи занимался технической стороной дела. Интеллект Кирстен выше среднего. Все указывает на ее способность тщательно планировать события. Вероятно, она проводила эксперименты, определяя, какого размера должны быть свертки. Она имеет представление о методах слежки и криминалистических тестах…
Профессор оседлал своего конька. Я уже видел, как он это проделывает: заползает в сознание другого человека и начинает знать и чувствовать то, что знает и чувствует этот другой.
– План передачи выкупа был умен, но слишком сложен. Когда люди берутся за такое изощренное мероприятие, они продумывают только ограниченное количество вариантов развития событий. Если оказывается слишком много неизвестных, они теряются. Поэтому люди строят планы до какого-то определенного момента или же разбивают их на этапы. Иногда они забывают продумать отступление, поскольку не учитывают возможность неудачи. Тот, кто составил этот план, продумал все, но и все усложнил. Слишком многое должно было пройти гладко, чтобы план удался. Упаковка выкупа должна была быть безупречной, наблюдение за курьером, попадание выкупа в водосточную трубу, взрыв водопровода, наводнение… Если бы что-то пошло не так, вся операция провалилась бы.
– Может, они сперва устроили репетицию. Человек, говоривший по телефону с Рэйчел, сказал: «Давайте сделаем это снова».
Джо сомневается.
– За такое дело берутся лишь однажды. При второй попытке план упростился бы.
Он начинает ходить по комнате, активно жестикулируя.
– Давайте на мгновение предположим, что они ее действительно похитили. Они пронесли ее под землей, что вероятно, учитывая способ, которым они добыли выкуп. Но им нужно было ее где-то держать. В каком-то месте, которое Рэй Мерфи выбрал бы с наибольшей вероятностью.
– Только не в канализации – это слишком опасно.
– Но, выпустив девочку наверх, они шли на риск, что ее узнают. Повсюду были ее фотографии.
– Думаете, они держали ее под землей?
– Это стоит проверить.
Я могу кое-кого спросить – Синоптика Пита. Смотрю на часы. Через несколько часов я ему позвоню.
– А что там с Джерри Брандтом? – спрашивает Джо.
– У него были паспорт и права на имя Питера Брэннигана. Чтобы достать фальшивые документы и исчезнуть – даже в такой стране, как Таиланд, – нужно много денег. Нужны связи.
– Думаете, наркотики?
– Возможно. Согласно международному туристическому справочнику, в Пхукете есть бар под названием «У Брэннигана».
– Подумать только! А который сейчас час в Таиланде?
– Как раз пора их разбудить.
Рэйчел заснула на диване в приемной. Я осторожно трясу ее, чтобы она пришла в себя.
– Пойдемте, я отвезу вас домой.
– А как же Микки?
– Вам надо выспаться. Мы найдем ее утром.
Джо все еще на связи с Пхукетом, разговаривает с официанткой, которая не знает английского. Он пытается получить описание Питера Брэннигана, чтобы удостовериться, что он и Джерри Брандт – одно и то же лицо.
На улицах пусто, если не считать уборочных машин, вооруженных крутящимися щетками и баками с водой. Я открываю дверь, и Рэйчел садится в машину.
Она взяла с собой пальто и теперь укладывает его на коленях, как одеяло. Я знаю, что у нее есть вопросы. Она хочет определенности. Возможно, мы оба просто обманываем друг друга.
Когда мы едем к Майда-уэйл, салон освещают фары встречных машин. Рэйчел откидывает голову на спинку и смотрит на меня.
– У вас есть дети, инспектор?
– Я больше не полицейский. Называйте меня Винсент.
Она ждет ответа.
– Близнецы. Уже взрослые.
– Вы их часто видите?
– Нет.
– Почему?
– Это долгая история.
– Насколько долгая? Они же ваши дети.
Я попался. Что бы я ни сказал, она не поймет. Она отчаянно хочет найти своего ребенка, а я со своими даже не разговариваю. Где справедливость?
Она заправляет волосы за уши.
– Знаете, иногда я думаю, что из-за меня Микки стала бояться мира.
– Почему вы так говорите?
– Я все время просила ее быть осторожной.
– Так поступают все родители.
– Да, но это были не просто предупреждения вроде того, что нельзя гладить бродячих собак и разговаривать с чужими людьми. Я запугала ее тем, что случается, если что-то очень любишь, а у тебя это забирают. Она не всегда боялась выходить на улицу. Это началось, когда ей было четыре года.
– Что произошло?
Глухим голосом, в котором звенит боль, она описывает мне субботнее утро в парке, куда Микки часто ходила кормить уток. Однажды там была настоящая старомодная ярмарка: с паровой каруселью, сахарной ватой и леденцами на палочке. Микки самостоятельно каталась на пестро раскрашенной лошадке, гордая тем, что мама больше не сидит позади нее. Когда карусель остановилась, она оказалась на дальнем конце. Рэйчел была увлечена разговором со знакомой своей матери и не заметила, что поездка окончилась.
Микки сошла с карусели. Вместо того, чтобы обогнуть ее, она пошла сквозь лес ног, уверенная в том, что где-то недалеко должны быть руки ее матери.
Она пришла к пруду, где под сенью плакучей ивы собрались утки, и, перегнувшись через перила ограждения, увидела, как два мальчика лет одиннадцати кидали в них камнями. Утки сгрудились вместе. Микки удивилась, почему они не улетают. Потом она заметила утят, прикрытых оперенными грудками и хвостами.
Один утенок – темный комочек на темном фоне воды – отделился от остальных. Он принял на себя всю силу очередного удара и исчез под водой. Через несколько секунд он всплыл, безжизненно покачиваясь на зеленоватой тинистой воде.
У Микки случилась истерика. Слезы текли у нее по щекам и собирались в уголках рта. Услышав ее рыдания, мальчики побросали камни и убежали, не желая, чтобы их наказали за то, что она плачет.
Крики со стороны пруда вызвали странную реакцию. Некоторые люди чуть не натыкались друг на друга, изо всех сил старясь изобразить, что ничего не замечают. Другие стояли и ждали, когда в ситуацию вмешается кто-нибудь еще.
Ближе всех оказался человек, кормивший голубей. Заросший, с желтыми зубами, он встал со скамейки, стряхнув голубей с коленей, словно крошки. Подошел к Микки, подтянул штаны и опустился на колени.
– С вами что-то стряслось, маленькая мисс?
– Пусть перестанут, – рыдала она, закрыв уши руками.
Он, казалось, не слышал ее.
– Вы хотите покормить птиц?
– Утки, – всхлипывала девочка.
– Вы хотите покормить уток?
Микки снова зашлась рыданиями, и человек удивленно поднял брови. Он никогда не понимал детей. Взяв ее за руку, он отправился на поиски смотрителя и матери девочки.
К нему уже приближался полицейский. Он растолкал толпу и выступил на место происшествия.
– Отпустите девочку! – потребовал он.
– Я ищу ее мать, – объяснил человек с голубями. Слюна застыла в его клочковатой бороде.
– Отпустите девочку и отойдите от нее.
Тут подбежала Рэйчел. Она схватила Микки, крепко прижала к себе, и они долго старались обнять друг друга как можно крепче. Тем временем человек с голубями раскинул руки на спинке скамейки, а полицейский охлопывал его одежду и обыскивал карманы, высыпая птичий корм на траву.
Больше Микки не просила покормить уток. Она не гуляла в том парке и перестала выходить за пределы Долфин-мэншн. Через год она впервые оказалась у психолога.
Детская книжка, которую Тимоти нашел в подвале в норе Микки, рассказывала о пяти утятах, которые выходят в большой мир и снова возвращаются домой. Но Микки по опыту знала, что не все утята возвращаются.
32
Синоптик Пит отирает с усов молочную пену и показывает бумажным стаканчиком на реку:
– Канализация – не место для маленькой девочки.
Его фургончик припаркован в тени Патни-бридж, где на поверхности, как гигантские водяные жуки, торчат восьминогие опоры. Крот спит на заднем сиденье фургона, свернувшись по-собачьи и приоткрыв один глаз.
– Где они могли ее прятать?
Пит медленно выдыхает, так, что у него дрожат губы.
– Куча мест. Заброшенные станции метро, служебные тоннели, бомбоубежища, акведуки, люки… А почему вы думаете, что он прячется где-то там?
– Он боится. Его разыскивают.
Пит бормочет:
– Чтобы жить под землей, надо быть уникальным человеком.
– А он уникальный.
– Нет, вы не понимаете. Возьмем Крота. Если бы он спрятался под землей, вы его и за сто лет не нашли бы. Видите ли, ему нравится темнота, как некоторым людям нравится холод. Понимаете, о чем я?
– Нет, этот парень не такой.
– Тогда как он там ориентируется?
– По памяти. Ему показали, где можно спрятаться и как туда попасть. Бывший черпальщик по имени Рэй Мерфи.
– Сахариновый Рэй! Боксер!
– Вы его знаете?
– Да, знаю. Рэй никогда не был хорошим боксером. Делал больше нырков, чем Юрген Клинсманн. Я не припомню, чтобы он работал в канализации.
– Это было давно. А потом он служил в комитете по предотвращению наводнений.
Медленная улыбка растекается по лицу Пита, как варенье по тосту.
– Старая штаб-квартира комитета находится под землей – под трамвайными путями Кингсуэй.
– Но в центре Лондона трамваи не ходят уже пятьдесят лет.
– Точно. Тоннель был заброшен. Если хотите знать мое мнение, глупо было устраивать там центр по предотвращению наводнений. Это место первым оказалось бы под водой, если бы Темза вышла из берегов. Просто идиотизм!
Линия Кингсуэй – одно из тех странных, почти тайных мест, которые иногда встречаешь в городах. Десятки тысяч людей проходят и проезжают мимо него каждый день, даже не представляя, что оно существует. Все, что видно, – забор и посыпанный гравием подъезд, исчезающий под землей. Эта линия идет под улицей Кингсуэй – одной из самых оживленных улиц в Западном Лондоне – к Олдвичу, где поворачивает направо и заканчивается под мостом Ватерлоо.
Синоптик Пит останавливает фургон на подъезде, игнорируя красные полосы и знаки, запрещающие парковку. Он протягивает мне каску и достает знак строительных работ.
– Если кто-нибудь спросит, мы работаем на муниципалитет.
Остатки трамвайных рельсов засыпаны камнем, большие ворота охраняют вход в тоннель.
– Мы можем попасть внутрь?
– Это незаконно, – говорит Пит, вытаскивая самые большие клещи, которые мне приходилось видеть. Крот стонет и закрывается с головой одеялом.
Пытаясь остудить пыл Пита, я сообщаю ему, что Джерри Брандт опасен. Из-за него Али попала в больницу, и я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. Как только мы поймем, что он там, я позвоню в полицию.
– Мы можем запустить в дырку Крота. – Пит пихает одеяло на заднем сиденье. Появляется голова Крота. – Поднимайся.
Мы идем к люку и, наверное, выглядим со стороны троицей инженеров, собирающихся что-то осмотреть. Замок на воротах кажется вполне надежным, но кусачки справляются с ним так легко, будто он из дерева. Мы проскальзываем внутрь.
Видны только двадцать футов тоннеля, но кажется, что он расширяется, прежде чем погрузиться в абсолютную темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37