Я пришел его осмотреть.
Он смотрит на профессора, явно не понимая, почему у того дрожит левая рука. Забавная парочка: Хопалонг Кэссиди и Пит Деревянная Нога.
– Мне никто не сказал, что вы приедете. Меня должны были предупредить. Вы будете платить штраф?
– Мы не забираем машину. Мы просто посмотрим на нее.
У него за спиной что-то шевелится.
Огромная овчарка встает с пола и словно раздувается, пока не оказывается вровень со столом. Собака угрожающе рычит, и охранник шепчет ей что-то успокаивающее.
– Не обращайте на него внимания. Он вас не тронет.
– Вы уж об этом позаботьтесь.
В списке значится сотня машин, каждая пронумерована и снабжена кратким описанием. Через несколько минут охранник находит информацию о «рено эстейт», принадлежащем Рэйчел.
В описании говорится, что машина была обнаружена на Белсайз-авеню со вставленным ключом зажигания и открытой дверцей. Из салона похищены стереосистема и одно сиденье.
Охранник ведет нас по парковке, разделенной на квадраты.
Машина Рэйчел залита дождем, свет не включается, когда я открываю дверцу. Я забираюсь внутрь и машинально захлопываю дверь.
Переднее пассажирское сиденье отсутствует. Там, где оно находилось, на полу лежит темное одеяло. Аккуратно подняв его, я обнаруживаю бутылку с водой, шоколадные батончики и ручной перископ.
– Кто-то должен был лечь на пол и спрятаться, – говорит Джо.
– Вероятно, Рэйчел доставляла выкуп. И кто-то поехал с ней.
Мы думаем об одном и том же: был ли это я? Кэмпбелл назвал меня борцом за правосудие. Алексей сказал, что уговор не предусматривал участия полиции, значит, за нами не следили ни на машинах, ни на мотоциклах, ни с воздуха.
– Если бы я взялся доставлять выкуп, в чем мне следовало быть уверенным?
– В том, что девочка жива, – говорит Джо.
– Да, но помимо этого, когда я ехал на передачу, о чем бы я позаботился?
Джо пожимает плечами. Я отвечаю за него:
– О прикрытии. Я захотел бы, чтобы кто-то ехал за мной, по крайней мере на расстоянии. И я позаботился бы о том, чтобы они меня не потеряли.
– Каким образом?
– При помощи передатчика. Один я спрятал бы в выкуп, а второй установил бы в машине.
Внезапно весь мир сжимается до одной-единственной мысли. Вот почему Алексей нашел меня у тюрьмы. И вот почему Кибел хотел обыскать дом. Кто-то сказал ему о бриллиантах. Бриллианты теперь у Али.
Один гудок, второй, третий…
– Али, возьми трубку. Возьми сейчас же! – Я жду несколько секунд. Она не отвечает.
Набираю ее домашний номер.
– Алло.
– Куда ты дела мое пальто?
– Оно здесь.
– Оставайся на месте! Запри дверь. Не подходи к окнам.
– Что случилось?
– Пожалуйста, Али, делай, как я говорю. В бриллиантах установлен передатчик. Поэтому Алексей и смог меня выследить.
Улица внезапно исчезла. Джо вдавил педаль газа, петляя по переулкам, срезая путь через дворы и парковки. Одному богу известно, где он научился так водить. Он либо профи, либо абсолютный чайник, который хочет выкинуть нас из салона через лобовое стекло.
– Какие бриллианты? О чем вы говорите? – возмущается он.
– Замолчите и следите за дорогой.
Али еще у телефона.
– Может, я и ошибаюсь насчет передатчика, – говорю я ей. – Расслабься.
Но она уже вскрывает пакеты. Слышен звук ломающегося пенопласта. Я знаю, что она сейчас обнаружит. Радиопередатчики могут весить меньше восьмидесяти граммов, а батареек в них хватает на три, может, четыре недели. Пол моей кухни был покрыт обрывками полиэтилена и пенопластом, в котором я проделывал ножом дырки.
– Я его нашла.
– Отсоедини батарейку.
Джо орет на меня:
– У вас бриллианты Алексея Кузнеца? Вы спятили?
Машина выезжает на Олбани-стрит и резко тормозит, вливаясь в поток транспорта. Потом снова набирает скорость, и мы перескакиваем через «лежачего полицейского».
Али живет в бедном, обветшалом квартале в Хэкни, на узкой улице, полной закопченных складов и заколоченных витрин. Она все еще у телефона.
– Где вы сейчас?
– Близко. У тебя выключен свет?
– Да.
Я слышу, как ей звонят в дверь.
– Ты кого-то ждешь?
– Нет.
– Тогда не открывай.
Десять… двадцать… тридцать секунд. Раздается звук разбитого стекла.
– Кто-то разбил стекло в двери, – говорит Али осипшим от страха голосом. Слышен звон сработавшей сигнализации.
– Ты вооружена?
– Да.
– Просто отдай им бриллианты, Али. Не надо рисковать.
– Да, сэр. Я больше не могу говорить. Поспешите!
Следующие несколько минут – самые долгие в моей жизни. Джо ведет машину на бешеной скорости, резко тормозя на поворотах и светофорах. Выехав на встречную полосу, он обгоняет три автобуса, заставляя машины шарахаться на обочину.
Отчаянно крутанув руль, он едва вписывается в крутой поворот. Меня отбрасывает на дверь, телефон бьет меня по уху. Я звоню в полицию, чтобы заявить о нападении на их сотрудника.
– Следующий поворот налево… примерно в середине улицы…
По обеим сторонам дороги выстроились шеренги домов. Фонари окрасили их в желтый цвет, от каменных фасадов до занавесок.
Дом Али прямо по курсу. Сигнализация все еще слышна. Выскочив из машины, я почти бегом направляюсь к дому. Джо кричит, чтобы я помедлил.
За распахнутой входной дверью зияет темнота. Прижавшись спиной к стене, я заглядываю внутрь. Вижу прихожую и лестницу, ведущую наверх. Проскользнув в дом, я жду, пока глаза привыкнут к темноте.
Я приходил к Али лишь однажды. Это было несколько лет назад. Тогда мы сидели в садике на крыше, положив ноги на перила, и попивали пиво. Все казалось золотым в лучах заката, и тогда я подумал, что, возможно, Лондон и впрямь новый Вавилон. Но эта мысль быстро погрузилась во тьму.
Из глубин памяти извлекается план квартиры.
Сразу налево гостиная, дальше столовая. Прямо за моей спиной – кухня. В лунном свете, проникающем через окно, не видно никаких зловещих силуэтов.
Пронзительный вой сигнализации действует мне на нервы. Ощупывая пальцами стену, я ищу панель управления. Сигнализация подсоединена к центральной проводке, у нее дополнительная батарейка на двенадцать вольт и защита от выключения.
Кто-то кладет руку мне на плечо и едва не получает удар костылем. К счастью, я вовремя понимаю, что это Джо. Во весь голос, чтобы он меня услышал, я велю ему пойти на улицу, найти звонок сигнализации и сбить его со стены.
– Чем?
– Включите воображение.
Он исчезает, а я проверяю кухню и гостиную. За окном светит фонарь, и мне видно, как Джо переходит улицу с автомобильной покрышкой в руках. Забравшись на кирпичную стену, он размахивается и бьет своим орудием по звонку. Еще пара попыток, и внезапно наступает тишина. Перемена столь разительная, что кажется, будто упало давление.
Осмотрев первый этаж, я тихо подхожу к лестнице, ведущей наверх. При всей моей нелюбви к оружию сейчас я жалею, что у меня его нет. Мой пистолет находится на дне реки или же на черном рынке.
На втором этаже я останавливаюсь и прислушиваюсь. Слышу только удары собственного сердца. Потом различаю в тишине еще один звук: чье-то дыхание. Прижав ухо к двери, я жду новых звуков.
Поудобнее ухватив костыль, я поворачиваю ручку и открываю дверь. Там настоящая темнота, не то что сумерки за моей спиной.
Здесь я тоже жду.
Я слышу короткий скрип пружин. Это кто-то дернулся на кровати – не от страха, а скорее от напряжения. Метнувшись вперед, включаю свет. Али сидит, вжавшись в стену, ее МР5 нацелен прямо мне в грудь.
Мы смотрим друг на друга. Потом она устало закрывает глаза и издает облегченный вздох.
– Вам повезло, что я не выстрелила.
– Я об этом позаботился.
Подняв рубашку, я показываю ей пуленепробиваемый жилет.
Профессор падает в кресло, вцепившись в подлокотники. Последние несколько минут окончательно истощили его силы. Али наливает ему стакан воды. Он берет его правой рукой – той, которая не дрожит.
– Где вы научились так ездить?
– В Сильверстоуне, – отвечает он. – Я выиграл на одной школьной вечеринке курс обучения вождению.
– Михаэль Шумахер отдыхает.
Али забаррикадировала входную дверь и теперь обходит комнаты, выясняя, не пропало ли что из вещей. При взломе сработала сигнализация, и преступник сбежал.
– Ты кого-нибудь видела?
– Нет.
– А где бриллианты?
Али выдвигает ящик.
– Я спрятала их туда, куда все девушки прячут личные вещи, – в нижнее белье.
Достав четыре бархатных футляра, она открывает один из них, и камни сыплются между ее пальцев на одеяло. Обычно, когда видишь слишком много чего-то редкого и прекрасного, его ценность начинает меркнуть. Но с бриллиантами все иначе. При виде их всегда перехватывает дыхание.
Я слышу приближающийся вой сирен. Али спускается навстречу полицейским. Я не думаю, что в доме остались отпечатки пальцев или какие-то другие улики, но у нас все равно возьмут показания и снимут отпечатки. Джо до сих пор не понимает, как выкуп оказался у Али. Я вкратце рассказываю ему всю историю.
Не могу не восхититься его умению концентрироваться на самом главном. Вместо того, чтобы пугаться или сердиться, он садится на кровать Али и изучает то, что осталось от свертков: светло-оранжевый полиэтилен, белый пенопласт и куски изоленты, передатчик размером со спичечный коробок, два проводка, ранее присоединявшиеся к батарейке…
– Почему они были так упакованы?
– Думаю, они должны были плыть.
– Значит, вы отвезли бриллианты к реке?
– Не знаю. Этот передатчик каждые десять секунд посылает сигнал, который принимает станция. В отличие от спутниковой системы слежения, он действует на ограниченном расстоянии: около трех миль в черте города и в пределах шести миль за городом.
– Насколько он точен?
– Плюс-минус пятьдесят ярдов.
Если Рэйчел выступала курьером, а я поехал с ней, я должен был устроить так, чтобы за нами кто-то следовал, ориентируясь по сигналу. Алексей являлся наиболее заинтересованным лицом. Речь шла о его дочери и его бриллиантах.
Джо взвешивает передатчик на руке.
– Но как выкуп оказался в вашем шкафу? Видимо, что-то пошло не так?
– Это не у меня надо спрашивать. Я-то получил пулю.
– Нет, рассудите логически. Вы десять дней пролежали в больнице. Если бы Алексей знал, что бриллианты у вас, он мог бы забрать их в любое время. А он предпочел ждать.
– Возможно, он хотел, чтобы их нашел кто-то другой – например, Кибел.
Еще не закончив фразы, я уже пытаюсь отогнать эту мысль. Я не верю в заговоры и ничего не имею против Кибела, кроме разве что его профессиональных обязанностей – шпионить за своими же коллегами, – но ведь кто-то намекнул ему о бриллиантах. Это мог быть только Алексей. Интересно, эти двое работают вместе или у каждого из них своя цель?
Профессор все еще изучает свертки, словно пытается восстановить их первоначальный вид.
– И что делаем теперь? – спрашивает Али, поднявшись в комнату.
– Воспользуемся вот этим. – Я протягиваю ей передатчик.
Она улыбается. Теперь мы понимаем друг друга с полуслова.
– Как насчет междугородного экспресса?
– Слишком быстро. – Я смотрю на часы. – В Уоппинге только что заработали печатные станки. Некоторые из грузовиков, развозящих газеты, ездят аж до Корнуолла.
В добрый путь!
13
Капли влаги мерно стекают по окну мансарды, и на подоконнике появляются маленькие радуги. Какой сегодня день? Четверг? Нет, пятница. Лежа в постели, я слушаю гул грузовиков, вой пневматических дрелей и крики рабочих. Обычный лондонский утренний хорал.
Вопреки моим благим намерениям, я позволил Али привезти меня вчера сюда – в дом ее родителей в Миллуолл. Нельзя было оставаться в ее квартире после всего, что случилось.
Когда мы приехали, родители Али уже спали. От усталости я еле держался на ногах, и Али провела меня в комнату для гостей, положив полотенце и кусок мыла в ногах кровати, как будто играла в гостиницу.
Наверное, это бывшая комната Али. На полках и шкафах громоздятся слоны всех видов: от маленьких стеклянных фигурок до огромного пушистого мамонта, охраняющего деревянный комод возле кровати.
В дверь комнаты тихонько стучат.
– Я принесла вам чашку чаю, – говорит Али, открывая дверь бедром. – И еще мне надо сменить вам повязку.
На ней халат, подвязанный шнуром с кистями, на кармане вышит слон. Она идет босиком, слегка покачивая бедрами, что почему-то наводит меня на мысль о пингвине – странная ассоциация, если учесть, как изящно она двигается.
– Как спали?
– Прекрасно.
Али знает, что я лгу. Присев рядом со мной, она достает ножницы, бинты и пластырь. Следующие пятнадцать минут я молча наблюдаю, как она освобождает, а потом вновь забинтовывает мое бедро.
– Швы скоро можно будет снять.
– Где ты научилась медицинским навыкам?
– У меня четыре брата.
– Я думал, что индийские мальчишки очень миролюбивы.
– Это не они начинают драки.
Отрезав последний кусок пластыря, она обматывает его вокруг моей ноги.
– Сегодня болит?
– Уже не так сильно.
Она хочет спросить о морфине, но воздерживается.
Когда она наклоняется, чтобы убрать ножницы, ее халат распахивается, и я вижу в вырезе ее груди с темными сосками. Почувствовав укол совести, я отворачиваюсь.
– Итак, что вы собираетесь делать с бриллиантами? – спрашивает она.
– Спрятать их в надежном месте. – Я окидываю взглядом комнату. – Видимо, ты любишь слонов.
Она с улыбкой признает это:
– Они приносят удачу. Видите: у них подняты хоботы.
– А что с этим? – Я указываю на мехового мамонта, опустившего хобот.
– Мне его подарил бывший парень. А потом тоже вымер.
Она собирает обрезки бинта и поправляет кружевную салфетку на тумбочке.
– Сегодня утром мне позвонили насчет Рэйчел Карлайл. – Она медлит, и во мне зарождается надежда. – С ней случилось что-то вроде нервного приступа. Ее нашел ночной сторож: она сидела в угнанной машине на каком-то пустыре в Килберне.
– Когда это было?
– В то самое утро, когда вас выловили из реки. Полицейские отвезли ее в больницу Ройал-Фри в Хэмпстеде.
Я чувствую не столько радость, сколько облегчение. До сих пор я пытался отогнать от себя мысли о том, кто же мог быть на той лодке. И чем дольше Рэйчел не находилась, тем труднее было верить в то, что она жива.
– Ее допросили?
– Нет. С ней даже не беседовали.
Это дело рук Кэмпбелла. Он не хочет расследовать ничего, что связано с Микки Карлайл, поскольку боится, что последствия окажутся непредсказуемыми. Нет, он ничего не замалчивает, он просто закрывает глаза на сомнительные вещи. Умелая аргументация – лучшая защита труса.
– Они обыскали квартиру Рэйчел и обнаружили ваши сообщения у нее на автоответчике. И еще ваш костюм. Они не хотят, чтобы вы добрались до нее – особенно теперь, перед апелляцией Говарда.
– Где сейчас Рэйчел?
– Выписалась восемь дней назад.
Кто-то из людей Кэмпбелла передал Али эти сведения, какой-то детектив, участвовавший в расследовании с самого начала. Вероятно, это был «новичок» Дэйв Кинг, которому она всегда нравилась. Мы зовем его «новичком», потому что он последним пришел в отдел тяжких преступлений, хотя это и было уже восемь лет назад.
– И как твой приятель?
Али морщит нос:
– Это вас не касается.
– Он хороший парень, этот Дэйв. Парень что надо. Думаю, у него есть шансы.
Она не отвечает.
– Конечно, он не первый после Бога, но далеко не последний.
– Он мне не подходит, сэр.
– Почему?
– Видите ли, его ноги тоньше моих. Если он влезает в мои трусики, как он может залезть в них?
И почти пятнадцать секунд она сидит с совершенно каменным лицом. Бедный Дэйв. Она для него слишком остра на язык.
Внизу, на кухне, я знакомлюсь с мамой Али. Эта женщина не больше пяти футов ростом, и в своем ярко-зеленом сари она похожа на елочную игрушку.
– Доброе утро, инспектор, добро пожаловать в наш дом. – Она улыбается мне своими темными глазами и выговаривает каждое слово так тщательно, словно я важная персона. А ведь она меня даже не знает. – Надеюсь, вы хорошо спали.
– Прекрасно, спасибо.
– Я приготовила вам завтрак.
– Обычно я завтракаю ближе к обеду.
Разочарованное выражение лица заставляет меня пожалеть о сказанном. Но, похоже, мой отказ не доставил ей особых хлопот. Она уже прибирает стол после первой группы едоков. Братья Али еще живут в этом доме. Двое из них владеют гаражом в Майл-энде, третий работает бухгалтером, еще один учится в университете.
Слышен звук спускаемой в туалете воды, и вскоре появляется отец Али. На нем форма железнодорожника, его голову украшает ярко-голубой тюрбан, а в бороде пробивается седина. Пожимая мне руку, он слегка кланяется:
– Добро пожаловать, инспектор.
Входит Али в джинсах и джемпере. Отец с трудом удерживается от замечания.
– Мы теперь в Британии, бабба, – говорит она, целуя его в лоб.
– За этими стенами – да, – отвечает он. – Но здесь ты – моя дочь. Достаточно того, что ты подстригла волосы.
В доме родителей Али должна носить сари. Однажды я видел, как она шла на свадьбу к двоюродной сестре:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37