– Когда Стефан приехал в Париж, он добился только того, что я оказалась в объятиях Антуана. По странному капризу судьбы, он подтолкнул меня к величайшему счастью моей жизни. И все же…
– Что, дорогая?
– У меня такое чувство, что он – посланец несчастья.
– Какая скотина, – быстро сказал Майкл. – Успокойся, Магги, это все – чепуха.
– Правда?
* * *
На следующий вечер, в среду, в четверть девятого, вскоре после того, как Мадлен ушла из дома на работу в Лила, Дженнифер Малкевич читала на ночь Валентину одну из его любимых книжек в тщетной надежде, что ребенок наконец-то уснет. Он постоянно недосыпал, но, странно, это никак не сказывалось на его здоровье. Но Мадлен все равно очень беспокоилась.
Вдруг раздался звонок. Звонили во входную дверь с улицы.
– Если это Санта Клаус, что-то рановато, – засмеялся Валентин.
– Тогда я пойду и скажу ему, что он ошибся. Пусть приходит в следующую среду.
– Правильно, Джен, – Валентин взял книжку. – Могу я дочитать?
Звонок зазвенел опять.
– Застегни пижаму, малыш. Простудишься.
Дженнифер Малкевич нажала в холле кнопку домофона.
– Кто это?
Она слушала какую-то секунду, а потом отпустила кнопку и открыла входную дверь.
До Рождества оставалось еще семь дней, но посетитель держал в руках две нарядные коробки, обернутые в подарочную бумагу: одна была большой, а другая – поменьше. Валентин в пижаме выглянул из своей комнаты, издал вопль удовольствия и понесся было обратно, заметив укоризненный взгляд Дженнифер.
– Это мне? – спросил он с округлившимися глазами.
– Да. Та, что побольше. Посетитель улыбнулся Дженнифер.
– Вас не очень затруднит сварить мне чашечку кофе? На улице так холодно.
– Конечно. Сию секунду.
Она пошла на кухню и включила кран. Проходило всегда несколько секунд, прежде чем вода становилась холодной. Валентин выскочил из своей комнаты, побежал к коробке, лежавшей у телевизора, который мама наконец-то после концертного турне купила, и стал разрывать яркую обертку.
Посетитель пошел за Дженнифер на кухню и закрыл за собой дверь.
* * *
Гидеон, зная, что Мадлен поет сегодня вечером, вдруг ощутил сильное желание пойти и проверить, все ли в порядке с Валентином. Он позвонил в квартиру почти сразу же после десяти. Не получив ответа, он хотел уже было уйти. Но потом вдруг припомнил, что сегодня вечером Руди и Майкл отправились на обед на Уолл-стрит, и поэтому Валентин никак не мог находиться в их доме, а Константина Мадди теперь больше не просила взять к себе на время малыша. Вынув из кармана запасной ключ, который дала ему Мадди несколько месяцев назад, он открыл дверь и пошел наверх.
На первый взгляд все было в порядке. Огни мерцали на рождественской елке, был включен телевизор, Бинг Кросби напевал «Снежное Рождество». Большая пустая коробка лежала на полу, и клочки подарочной оберточной бумаги были разбросаны возле нее. Но Валентина нигде не было – ни здесь, ни в его спальне, ни в спальне матери.
Сердце Гидеона упало от испуга. Он увидел, что дверь на кухню закрыта. Прежде такого он не видел никогда. И он ее открыл.
Даже не пощупав пульс, он знал, что девушка мертва. Он смотрел на чайник в ее руке, на ее длинные коричневатые волосы набухшие кровью, вытекшей из раны в затылке. В ужасе он машинально оглянулся вокруг, ища глазами оружие. Но его не было. И в эту секунду он пришел в себя, и его захлестнула неистовая ярость, и жалость, и боль, его потянуло поднять девушку, унести от этого страшного места, распрямить уродливый надлом ее тела, пока смерть не сделала тело неподатливым. Но он знал, что этого делать нельзя, и, справившись со своими чувствами, не тронул ничего. Потребовалось какое-то время, пока он окончательно взял себя в руки и вернулся в гостиную.
Там он увидел вторую коробку – на обеденном столе. Маленькая белая коробочка, перевязанная голубой атласной лентой и словно просившая, чтоб ее открыли. Гидеон открыл ее и нашел там пропитанный кровью кусочек уха Дасти. И прочел записку:
«ЖИЗНЬ РЕБЕНКА – ЗА ?TERNIT?».
Она была напечатана на механической печатной машинке, и шрифт ее не так уж отличался от того, что выдавал его старенький ремингтон, когда Гидеон печатал отчеты.
Гидеон никогда не видел Eternit?, загадочное сокровище Мадди – но он знал от нее, что скульптура прекрасна и просто бесценна. И он стал смутно припоминать – да, конечно, однажды Константин, за рюмкой водки, обронил… в Европе найдутся жесткие и алчные люди, готовые даже убить за нее.
Люди, которые не знают, что у Мадди на самом деле нет скульптуры, что она даже мельком не видела ее за последние десять лет.
Гидеон подумал – скольким людям Зелеев уже успел похвастаться своим творением? Когда русский перебирал лишнего, водка развязывала ему язык… и он терял здравый смысл.
Он опять взглянул на записку и впервые понял, что он весь дрожит. Страшная картина возникла у него перед глазами – Валентин в руках неизвестного Подонка, убившего Дженнифер… Неважно, умерла ли она сразу после удара по голове или медленно истекла кровью. Шустрый, красивый, сообразительный и пышущий здоровьем мальчуган, который давно уже стал единственным смыслом существования Мадди…
Гидеон пошел к телефону, взял трубку, но потом передумал и положил ее опять на аппарат. Если он сейчас вызовет полицию, если завертятся шестеренки официальной машины, они надолго задержат его для допроса, и пошлют машину в Лила и напугают Мадди. Нет, он должен увидеть ее первым, сам сказать ей страшную новость – как бы тяжело ему ни дались эти слова…
Мадлен пела «Yesterday», когда увидела Гидеона, входящего в клуб. Выражение его лица, угрюмость, которую она никогда не замечала за ним раньше", сказали ей, что произошло что-то ужасное. Заставив себя допеть до конца, она тихо переговорила с трио сопровождения, стоявшим позади нее, и пошла прямо к нему.
– Валентин?
Он коротко кивнул.
– Несчастный случай?
– Нет, Мадди, нет… пойдем, я расскажу тебе в машине.
За весь путь до дома – после того, как он рассказал ей все, что знал, и пока они стояли, застряв в трех автомобильных пробках – она не произнесла ни слова, не пролила ни слезинки. Но Гидеон, посматривавший на нее время от времени, видел, как руки ее были сжаты добела в кулаки на коленях, а когда он помогал ей выйти из машины в конце их казавшейся бесконечной поездки, на пальцах ее были крошечные капельки крови от ногтей.
– Не ходи туда, – сказал он наверху, глядя на закрытую дверь кухни. – Я вызову полицию, а потом мне придется оставить тебя ненадолго.
Он ни за что на свете не хотел бы оставить ее одну! Но есть вещи, которые он должен сделать как можно быстрее. А полиция пусть занимается тем, что ей положено делать – вместо того, чтобы зря тратить время, допрашивая его.
– Что ты собираешься делать? – она заговорила впервые, и ее голос был странным, словно полуудушенным от шока и страха.
Он нашел бутылку коньяка в шкафу и налил ей немного.
– Я пойду поспрашиваю, может, кто-то что-то слышал или видел – любые слухи. Сейчас важно все.
– Стефан, – сказала она неожиданно.
– Что?
– Мой отчим, – Мадлен была белой, как мел. – Он здесь, в городе. По крайней мере, был вчера – у Руди.
Она посмотрела на Гидеона остановившимся взглядом.
– Он мне угрожал.
– Угрожал? Как?
– Наш брак… – только и смогла сказать она. Гидеон сел на диван и протянул ей коньяк:
– Твой отчим не мог этого сделать. Правда?
– Но он спрашивал про Eternit?, – сказала Мадлен. Она пыталась поднести рюмку к губам, но ее пальцы так сильно дрожали, что она не могла отпить и глотка. – Нет, конечно, он бы не смог – это безумие.
– Может, совпадение, – Гидеон пошел к телефону. – Расскажи все полиции, когда они приедут… расскажи им все, что ты знаешь или думаешь – неважно, насколько диким тебе это кажется.
Он дозвонился до полиции, а потом она пошла с ним к входной двери.
– С тобой будет все в порядке? – спросил он, зная, что это – невозможно.
– Иди, – тихо сказала она. – Со мной все будет хорошо.
– Вряд ли Руди и Майкл уже дома, но пытайся им дозвониться каждые пятнадцать минут. И скажи Руди, чтобы он быстрее ехал сюда. А кроме этих звонков… пусть линия будет свободной – на случай…
– На случай, если они позвонят.
– Может, лучше мне не уходить… – сказал, колеблясь, Гидеон.
– Если кто-то и может найти Валентина, так это – ты.
Мадлен быстро открыла дверь, и когда он протянул руки, разрешила себе тесно прижаться к нему на мгновение, а потом отступила назад.
– Иди, – проговорила она.
– Запри за мной дверь.
– Теперь уже поздно… – едва слышно сказала она, и впервые в голосе ее были слезы.
– Ох, Мадди…
– Иди.
Первыми приехали два офицера в форме. Спокойные, добрые и уверенные, они быстро записали то немногое, что могла сказать им Мадлен, бегло осмотрели кухню и остальные помещения квартиры, а потом позвонили в 20-й полицейский участок, чтобы связаться с детективами.
– И что будет теперь? – спросила Мадлен.
– Дежурный капитан и сержант патруля примут у нас это дело, мэм. Здание будет оцеплено – иначе сейчас тут будет слоняться куча разного народу, по дому, да и по всей улице.
– Что могу сделать я?
– Просто сидите и постарайтесь успокоиться, мэм. Они будут фотографировать, снимать отпечатки пальцев и расспрашивать всех ваших соседей – может, кто-то что-то видел; вы были бы удивлены, мэм, если б знали, как много люди видят, даже не отдавая себе отчета и не зная, что это – очень важно.
– Но мой сын? Кто ищет моего сына?
– Ребята из отдела поиска без вести пропавших будут здесь с минуты на минуту. Им понадобится все, что вы только можете им дать – фотографии, полное описание, одежда. Вы помните, в чем был одет ваш сын, мэм?
– В пижаме, – сказала она, и ее голос задрожал. – Хлопчатобумажная пижама, со слоником на кармашке рубашки. Он уже ложился спать, когда я уходила.
– И вы говорите – ваш муж вернулся первым? Это он нашел тело, и записку?
– И собачье ухо.
– Хорошо, мэм, – молодой офицер сделал паузу. – Только я не уверен, что понимаю – зачем он ушел и оставил вас здесь одну, миссис Тайлер? В таком состоянии… Вы сказали, он пошел искать вашего сына, я не ошибся?
– И поговорить с людьми.
– С какими людьми?
– Я не знаю. Я ведь вам сказала, он – частный детектив… его друзья, связи… – Мадлен смотрела на него. – Он сам был офицером полиции – много лет назад.
– Почему он оттуда ушел? – Война – его призвали.
– А потом – он не вернулся туда?
– Нет, – Мадлен поняла, как прав был Гидеон, уйдя до их приезда. Он сказал, что они будут зря тратить на него время и не ошибся. – Когда вы собираетесь начать искать моего сына? – спросила она.
– Они будут здесь скоро, – это дело нескольких секунд, мэм, и как только они получат то, что им необходимо, они сразу же начнут искать. Они оповестят всех в районе, расклеят объявления с фотографиями и описанием Валентина, и каждый полицейский на Манхэттене будет знать об этом и искать его. А тем временем другие офицеры будут искать здесь, поблизости от вашего дома – они зайдут в каждую квартиру, в каждое здание, а потом отправятся в другой квартал…
Приехали детективы, молодой офицер куда-то исчез. Следователи, заряженные новой, нерастраченной энергией, казалось, все свое внимание сосредоточили на Валентине. Но когда Мадлен дала им полное описание и несколько фотографий, сделанных в День Благодарения, они переключились на Дженнифер.
– А когда ее отсюда увезут? – устало спросила Мадлен появившегося вновь молодого офицера – всякий раз, как она вспоминала о теле бедной Дженнифер на кухне, чувства вины и ужаса становились непереносимыми.
– Еще немного потерпите, мэм. Они не могут спешить – вдруг они пропустят что-нибудь. Вы были бы удивлены, мэм, если бы знали, какие крошечные фитюльки иногда становятся главными уликами.
Они сняли ее отпечатки пальцев, обшарили каждый – как показалось Мадлен – сантиметр поверхности ее квартиры, сделали фотографии под всеми мыслимыми углами и допросили ее наконец. Они были явно недовольны, что их вызвали с таким опозданием, и что первый свидетель в этом деле ушел, не поговорив с ними, а когда Мадлен сказала им, что они с Гидеоном живут отдельно друг от друга, она увидела на их лицах подозрение.
– А как насчет моего отчима? – спросила она. – Я имею в виду… я не могу себе представить, что он мог сделать такое, но у него есть деньги и определенная власть – он мог нанять кого-нибудь, чтобы…
– Похитить вашего сына? Убить? – спрашивавший ее детектив смотрел на нее намеренно в упор. – А каковы мотивы? Эта статуя?
– Скульптура, – поправила его Мадлен, а потом сказала нерешительно: – Нет мотива… это дико – даже предположить такое. Просто он был здесь, а Гидеон велел мне рассказать вам все, даже дикие мысли.
– Что ж, по крайней мере хоть в этом он был прав, – сухо заметил полицейский.
Они ушли как раз перед рассветом, в четверть восьмого, после того, как медицинский эксперт решил, что тело Дженнифер Малкевич можно уже увозить. Они были у Мадлен больше восьми часов, и все это время она ощущала, что рассудок ее висит на волоске.
В какой-то момент ей даже показалось – если эта толпа незнакомцев немедленно не оставит ее одну хотя бы на время, она просто отключится. Но ей нужно было оставаться в здравом уме – ради Валентина. Один Бог знает, как это возможно, если Гидеон не вернет сына назад в ближайшее время… Нет, лучше не думать! Мадлен вспомнила это чувство отчаяния и беспомощности – она узнала его в ту ночь, когда с Антуаном случился удар, и она так молила Бога, чтобы никогда такого больше не испытать.
– Гидеон его найдет, – сказала она вслух, обращаясь к стенам.
Ее муж – который вовсе и не был мужем, стал ее самым близким другом. Их лучшим другом – Мадлен знала, как сильно он любил Валентина, и как ее сын обожал Гидеона.
Гидеон найдет Валентина.
Она побрела в кухню, бездумно, чтобы сварить кофе, но увидела остатки крови на раковине и бросилась прочь, с бешено бьющимся сердцем, чувствуя приступы дурноты и приближение обморока. Она попробовала опять позвонить Руди, но там по-прежнему никто не отвечал. Она попыталась вспомнить, где они обедали предыдущим вечером – ее брат и Майкл обожали отели, и бывало превращали эти уоллстритские пиршества в пирушку на целую ночь. Значит, тогда Руди может пойти оттуда прямо в банк – но час был ранний, и было бесполезно пытаться найти его там.
Она блуждала по квартире, видя лицо Валентина везде, куда ни смотрела. Она закрыла глаза и попыталась мысленно послать ему заряды силы, прося его быть храбрым и молясь, чтобы с ним ничего не случилось. Ничто на свете, ничто не имело сейчас для нее значения – кроме него, ее сына…
Поводок Дасти все еще висел на крючке у входной двери. Она привинтила этот крюк к стене всего три недели назад – низко над полом, специально для Валентина, чтобы он мог достать, не вставая на цыпочки. Мадлен подумала о таксе, о белой коробке, ставшей розовой внутри от ее невинной крови, и неистовая дикая ярость, какой она никогда не знала прежде, стала подниматься внутри нее, но Мадлен взяла себя в руки.
Сейчас не время думать об этом.
Если она будет думать о таксе, то станет представлять себе то, что произошло с Дженнифер, и что может твориться сейчас с Валентином. И если она только это представит, она сойдет с ума.
Когда около восьми часов прозвучал звонок, Мадлен побежала к домофону.
– Гидеон?
– Это – Константин, ma ch?re.
– Это Гидеон попросил вас прийти?
– Именно так.
Она отпустила кнопку и разрыдалась от облегчения. Должно быть, она сошла с ума, когда думала, что хочет быть одна – она так отчаянно нуждалась, чтобы кто-то был с ней рядом, кто-то, кому было до нее дело.
– Мадлен? – он стоял в дверях, элегантный, как всегда – в темно-сером кашемировом пальто, с изысканнейшей мягкой шляпой в руках.
– Слава Богу… – она бросилась в его раскрытые объятия, благодарная за их тепло, прижалась к нему, но потом отстранилась, невольно вспомнив то, что недавно произошло между ними. – Я так рада, что вы здесь, – сказала она, стараясь скрыть свою неловкость и чувство вины, которое снова кольнуло ее.
– Полиция ушла? – спросил он.
– Совсем недавно, – ответила она, – но мне кажется, словно я одна уже целую вечность.
– Но теперь здесь я.
– Проходите и садитесь. Что вам сказал Гидеон? Он уже что-нибудь узнал?
– Я хочу, чтобы ты собрала вещи – ну, небольшую сумку… самое необходимое на одну ночь.
– Зачем? Я не могу никуда ехать.
– Ты должна пойти со мной, ma ch?re, – настаивал Зелеев.
– Я не понимаю, – Мадлен была в недоумении. – Гидеон сказал вам, что я должна куда-то идти? А что, если позвонит похититель?
– Он не позвонит.
– Он может, – тон Мадлен стал тверже. – Вы так добры, Константин, правда, но сейчас не время мне быть у вас. Полиция хочет, чтобы я оставалась дома – на случай…
– Собирай свои вещи.
Мадлен с удивлением посмотрела на него, уловив резкость в его голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Что, дорогая?
– У меня такое чувство, что он – посланец несчастья.
– Какая скотина, – быстро сказал Майкл. – Успокойся, Магги, это все – чепуха.
– Правда?
* * *
На следующий вечер, в среду, в четверть девятого, вскоре после того, как Мадлен ушла из дома на работу в Лила, Дженнифер Малкевич читала на ночь Валентину одну из его любимых книжек в тщетной надежде, что ребенок наконец-то уснет. Он постоянно недосыпал, но, странно, это никак не сказывалось на его здоровье. Но Мадлен все равно очень беспокоилась.
Вдруг раздался звонок. Звонили во входную дверь с улицы.
– Если это Санта Клаус, что-то рановато, – засмеялся Валентин.
– Тогда я пойду и скажу ему, что он ошибся. Пусть приходит в следующую среду.
– Правильно, Джен, – Валентин взял книжку. – Могу я дочитать?
Звонок зазвенел опять.
– Застегни пижаму, малыш. Простудишься.
Дженнифер Малкевич нажала в холле кнопку домофона.
– Кто это?
Она слушала какую-то секунду, а потом отпустила кнопку и открыла входную дверь.
До Рождества оставалось еще семь дней, но посетитель держал в руках две нарядные коробки, обернутые в подарочную бумагу: одна была большой, а другая – поменьше. Валентин в пижаме выглянул из своей комнаты, издал вопль удовольствия и понесся было обратно, заметив укоризненный взгляд Дженнифер.
– Это мне? – спросил он с округлившимися глазами.
– Да. Та, что побольше. Посетитель улыбнулся Дженнифер.
– Вас не очень затруднит сварить мне чашечку кофе? На улице так холодно.
– Конечно. Сию секунду.
Она пошла на кухню и включила кран. Проходило всегда несколько секунд, прежде чем вода становилась холодной. Валентин выскочил из своей комнаты, побежал к коробке, лежавшей у телевизора, который мама наконец-то после концертного турне купила, и стал разрывать яркую обертку.
Посетитель пошел за Дженнифер на кухню и закрыл за собой дверь.
* * *
Гидеон, зная, что Мадлен поет сегодня вечером, вдруг ощутил сильное желание пойти и проверить, все ли в порядке с Валентином. Он позвонил в квартиру почти сразу же после десяти. Не получив ответа, он хотел уже было уйти. Но потом вдруг припомнил, что сегодня вечером Руди и Майкл отправились на обед на Уолл-стрит, и поэтому Валентин никак не мог находиться в их доме, а Константина Мадди теперь больше не просила взять к себе на время малыша. Вынув из кармана запасной ключ, который дала ему Мадди несколько месяцев назад, он открыл дверь и пошел наверх.
На первый взгляд все было в порядке. Огни мерцали на рождественской елке, был включен телевизор, Бинг Кросби напевал «Снежное Рождество». Большая пустая коробка лежала на полу, и клочки подарочной оберточной бумаги были разбросаны возле нее. Но Валентина нигде не было – ни здесь, ни в его спальне, ни в спальне матери.
Сердце Гидеона упало от испуга. Он увидел, что дверь на кухню закрыта. Прежде такого он не видел никогда. И он ее открыл.
Даже не пощупав пульс, он знал, что девушка мертва. Он смотрел на чайник в ее руке, на ее длинные коричневатые волосы набухшие кровью, вытекшей из раны в затылке. В ужасе он машинально оглянулся вокруг, ища глазами оружие. Но его не было. И в эту секунду он пришел в себя, и его захлестнула неистовая ярость, и жалость, и боль, его потянуло поднять девушку, унести от этого страшного места, распрямить уродливый надлом ее тела, пока смерть не сделала тело неподатливым. Но он знал, что этого делать нельзя, и, справившись со своими чувствами, не тронул ничего. Потребовалось какое-то время, пока он окончательно взял себя в руки и вернулся в гостиную.
Там он увидел вторую коробку – на обеденном столе. Маленькая белая коробочка, перевязанная голубой атласной лентой и словно просившая, чтоб ее открыли. Гидеон открыл ее и нашел там пропитанный кровью кусочек уха Дасти. И прочел записку:
«ЖИЗНЬ РЕБЕНКА – ЗА ?TERNIT?».
Она была напечатана на механической печатной машинке, и шрифт ее не так уж отличался от того, что выдавал его старенький ремингтон, когда Гидеон печатал отчеты.
Гидеон никогда не видел Eternit?, загадочное сокровище Мадди – но он знал от нее, что скульптура прекрасна и просто бесценна. И он стал смутно припоминать – да, конечно, однажды Константин, за рюмкой водки, обронил… в Европе найдутся жесткие и алчные люди, готовые даже убить за нее.
Люди, которые не знают, что у Мадди на самом деле нет скульптуры, что она даже мельком не видела ее за последние десять лет.
Гидеон подумал – скольким людям Зелеев уже успел похвастаться своим творением? Когда русский перебирал лишнего, водка развязывала ему язык… и он терял здравый смысл.
Он опять взглянул на записку и впервые понял, что он весь дрожит. Страшная картина возникла у него перед глазами – Валентин в руках неизвестного Подонка, убившего Дженнифер… Неважно, умерла ли она сразу после удара по голове или медленно истекла кровью. Шустрый, красивый, сообразительный и пышущий здоровьем мальчуган, который давно уже стал единственным смыслом существования Мадди…
Гидеон пошел к телефону, взял трубку, но потом передумал и положил ее опять на аппарат. Если он сейчас вызовет полицию, если завертятся шестеренки официальной машины, они надолго задержат его для допроса, и пошлют машину в Лила и напугают Мадди. Нет, он должен увидеть ее первым, сам сказать ей страшную новость – как бы тяжело ему ни дались эти слова…
Мадлен пела «Yesterday», когда увидела Гидеона, входящего в клуб. Выражение его лица, угрюмость, которую она никогда не замечала за ним раньше", сказали ей, что произошло что-то ужасное. Заставив себя допеть до конца, она тихо переговорила с трио сопровождения, стоявшим позади нее, и пошла прямо к нему.
– Валентин?
Он коротко кивнул.
– Несчастный случай?
– Нет, Мадди, нет… пойдем, я расскажу тебе в машине.
За весь путь до дома – после того, как он рассказал ей все, что знал, и пока они стояли, застряв в трех автомобильных пробках – она не произнесла ни слова, не пролила ни слезинки. Но Гидеон, посматривавший на нее время от времени, видел, как руки ее были сжаты добела в кулаки на коленях, а когда он помогал ей выйти из машины в конце их казавшейся бесконечной поездки, на пальцах ее были крошечные капельки крови от ногтей.
– Не ходи туда, – сказал он наверху, глядя на закрытую дверь кухни. – Я вызову полицию, а потом мне придется оставить тебя ненадолго.
Он ни за что на свете не хотел бы оставить ее одну! Но есть вещи, которые он должен сделать как можно быстрее. А полиция пусть занимается тем, что ей положено делать – вместо того, чтобы зря тратить время, допрашивая его.
– Что ты собираешься делать? – она заговорила впервые, и ее голос был странным, словно полуудушенным от шока и страха.
Он нашел бутылку коньяка в шкафу и налил ей немного.
– Я пойду поспрашиваю, может, кто-то что-то слышал или видел – любые слухи. Сейчас важно все.
– Стефан, – сказала она неожиданно.
– Что?
– Мой отчим, – Мадлен была белой, как мел. – Он здесь, в городе. По крайней мере, был вчера – у Руди.
Она посмотрела на Гидеона остановившимся взглядом.
– Он мне угрожал.
– Угрожал? Как?
– Наш брак… – только и смогла сказать она. Гидеон сел на диван и протянул ей коньяк:
– Твой отчим не мог этого сделать. Правда?
– Но он спрашивал про Eternit?, – сказала Мадлен. Она пыталась поднести рюмку к губам, но ее пальцы так сильно дрожали, что она не могла отпить и глотка. – Нет, конечно, он бы не смог – это безумие.
– Может, совпадение, – Гидеон пошел к телефону. – Расскажи все полиции, когда они приедут… расскажи им все, что ты знаешь или думаешь – неважно, насколько диким тебе это кажется.
Он дозвонился до полиции, а потом она пошла с ним к входной двери.
– С тобой будет все в порядке? – спросил он, зная, что это – невозможно.
– Иди, – тихо сказала она. – Со мной все будет хорошо.
– Вряд ли Руди и Майкл уже дома, но пытайся им дозвониться каждые пятнадцать минут. И скажи Руди, чтобы он быстрее ехал сюда. А кроме этих звонков… пусть линия будет свободной – на случай…
– На случай, если они позвонят.
– Может, лучше мне не уходить… – сказал, колеблясь, Гидеон.
– Если кто-то и может найти Валентина, так это – ты.
Мадлен быстро открыла дверь, и когда он протянул руки, разрешила себе тесно прижаться к нему на мгновение, а потом отступила назад.
– Иди, – проговорила она.
– Запри за мной дверь.
– Теперь уже поздно… – едва слышно сказала она, и впервые в голосе ее были слезы.
– Ох, Мадди…
– Иди.
Первыми приехали два офицера в форме. Спокойные, добрые и уверенные, они быстро записали то немногое, что могла сказать им Мадлен, бегло осмотрели кухню и остальные помещения квартиры, а потом позвонили в 20-й полицейский участок, чтобы связаться с детективами.
– И что будет теперь? – спросила Мадлен.
– Дежурный капитан и сержант патруля примут у нас это дело, мэм. Здание будет оцеплено – иначе сейчас тут будет слоняться куча разного народу, по дому, да и по всей улице.
– Что могу сделать я?
– Просто сидите и постарайтесь успокоиться, мэм. Они будут фотографировать, снимать отпечатки пальцев и расспрашивать всех ваших соседей – может, кто-то что-то видел; вы были бы удивлены, мэм, если б знали, как много люди видят, даже не отдавая себе отчета и не зная, что это – очень важно.
– Но мой сын? Кто ищет моего сына?
– Ребята из отдела поиска без вести пропавших будут здесь с минуты на минуту. Им понадобится все, что вы только можете им дать – фотографии, полное описание, одежда. Вы помните, в чем был одет ваш сын, мэм?
– В пижаме, – сказала она, и ее голос задрожал. – Хлопчатобумажная пижама, со слоником на кармашке рубашки. Он уже ложился спать, когда я уходила.
– И вы говорите – ваш муж вернулся первым? Это он нашел тело, и записку?
– И собачье ухо.
– Хорошо, мэм, – молодой офицер сделал паузу. – Только я не уверен, что понимаю – зачем он ушел и оставил вас здесь одну, миссис Тайлер? В таком состоянии… Вы сказали, он пошел искать вашего сына, я не ошибся?
– И поговорить с людьми.
– С какими людьми?
– Я не знаю. Я ведь вам сказала, он – частный детектив… его друзья, связи… – Мадлен смотрела на него. – Он сам был офицером полиции – много лет назад.
– Почему он оттуда ушел? – Война – его призвали.
– А потом – он не вернулся туда?
– Нет, – Мадлен поняла, как прав был Гидеон, уйдя до их приезда. Он сказал, что они будут зря тратить на него время и не ошибся. – Когда вы собираетесь начать искать моего сына? – спросила она.
– Они будут здесь скоро, – это дело нескольких секунд, мэм, и как только они получат то, что им необходимо, они сразу же начнут искать. Они оповестят всех в районе, расклеят объявления с фотографиями и описанием Валентина, и каждый полицейский на Манхэттене будет знать об этом и искать его. А тем временем другие офицеры будут искать здесь, поблизости от вашего дома – они зайдут в каждую квартиру, в каждое здание, а потом отправятся в другой квартал…
Приехали детективы, молодой офицер куда-то исчез. Следователи, заряженные новой, нерастраченной энергией, казалось, все свое внимание сосредоточили на Валентине. Но когда Мадлен дала им полное описание и несколько фотографий, сделанных в День Благодарения, они переключились на Дженнифер.
– А когда ее отсюда увезут? – устало спросила Мадлен появившегося вновь молодого офицера – всякий раз, как она вспоминала о теле бедной Дженнифер на кухне, чувства вины и ужаса становились непереносимыми.
– Еще немного потерпите, мэм. Они не могут спешить – вдруг они пропустят что-нибудь. Вы были бы удивлены, мэм, если бы знали, какие крошечные фитюльки иногда становятся главными уликами.
Они сняли ее отпечатки пальцев, обшарили каждый – как показалось Мадлен – сантиметр поверхности ее квартиры, сделали фотографии под всеми мыслимыми углами и допросили ее наконец. Они были явно недовольны, что их вызвали с таким опозданием, и что первый свидетель в этом деле ушел, не поговорив с ними, а когда Мадлен сказала им, что они с Гидеоном живут отдельно друг от друга, она увидела на их лицах подозрение.
– А как насчет моего отчима? – спросила она. – Я имею в виду… я не могу себе представить, что он мог сделать такое, но у него есть деньги и определенная власть – он мог нанять кого-нибудь, чтобы…
– Похитить вашего сына? Убить? – спрашивавший ее детектив смотрел на нее намеренно в упор. – А каковы мотивы? Эта статуя?
– Скульптура, – поправила его Мадлен, а потом сказала нерешительно: – Нет мотива… это дико – даже предположить такое. Просто он был здесь, а Гидеон велел мне рассказать вам все, даже дикие мысли.
– Что ж, по крайней мере хоть в этом он был прав, – сухо заметил полицейский.
Они ушли как раз перед рассветом, в четверть восьмого, после того, как медицинский эксперт решил, что тело Дженнифер Малкевич можно уже увозить. Они были у Мадлен больше восьми часов, и все это время она ощущала, что рассудок ее висит на волоске.
В какой-то момент ей даже показалось – если эта толпа незнакомцев немедленно не оставит ее одну хотя бы на время, она просто отключится. Но ей нужно было оставаться в здравом уме – ради Валентина. Один Бог знает, как это возможно, если Гидеон не вернет сына назад в ближайшее время… Нет, лучше не думать! Мадлен вспомнила это чувство отчаяния и беспомощности – она узнала его в ту ночь, когда с Антуаном случился удар, и она так молила Бога, чтобы никогда такого больше не испытать.
– Гидеон его найдет, – сказала она вслух, обращаясь к стенам.
Ее муж – который вовсе и не был мужем, стал ее самым близким другом. Их лучшим другом – Мадлен знала, как сильно он любил Валентина, и как ее сын обожал Гидеона.
Гидеон найдет Валентина.
Она побрела в кухню, бездумно, чтобы сварить кофе, но увидела остатки крови на раковине и бросилась прочь, с бешено бьющимся сердцем, чувствуя приступы дурноты и приближение обморока. Она попробовала опять позвонить Руди, но там по-прежнему никто не отвечал. Она попыталась вспомнить, где они обедали предыдущим вечером – ее брат и Майкл обожали отели, и бывало превращали эти уоллстритские пиршества в пирушку на целую ночь. Значит, тогда Руди может пойти оттуда прямо в банк – но час был ранний, и было бесполезно пытаться найти его там.
Она блуждала по квартире, видя лицо Валентина везде, куда ни смотрела. Она закрыла глаза и попыталась мысленно послать ему заряды силы, прося его быть храбрым и молясь, чтобы с ним ничего не случилось. Ничто на свете, ничто не имело сейчас для нее значения – кроме него, ее сына…
Поводок Дасти все еще висел на крючке у входной двери. Она привинтила этот крюк к стене всего три недели назад – низко над полом, специально для Валентина, чтобы он мог достать, не вставая на цыпочки. Мадлен подумала о таксе, о белой коробке, ставшей розовой внутри от ее невинной крови, и неистовая дикая ярость, какой она никогда не знала прежде, стала подниматься внутри нее, но Мадлен взяла себя в руки.
Сейчас не время думать об этом.
Если она будет думать о таксе, то станет представлять себе то, что произошло с Дженнифер, и что может твориться сейчас с Валентином. И если она только это представит, она сойдет с ума.
Когда около восьми часов прозвучал звонок, Мадлен побежала к домофону.
– Гидеон?
– Это – Константин, ma ch?re.
– Это Гидеон попросил вас прийти?
– Именно так.
Она отпустила кнопку и разрыдалась от облегчения. Должно быть, она сошла с ума, когда думала, что хочет быть одна – она так отчаянно нуждалась, чтобы кто-то был с ней рядом, кто-то, кому было до нее дело.
– Мадлен? – он стоял в дверях, элегантный, как всегда – в темно-сером кашемировом пальто, с изысканнейшей мягкой шляпой в руках.
– Слава Богу… – она бросилась в его раскрытые объятия, благодарная за их тепло, прижалась к нему, но потом отстранилась, невольно вспомнив то, что недавно произошло между ними. – Я так рада, что вы здесь, – сказала она, стараясь скрыть свою неловкость и чувство вины, которое снова кольнуло ее.
– Полиция ушла? – спросил он.
– Совсем недавно, – ответила она, – но мне кажется, словно я одна уже целую вечность.
– Но теперь здесь я.
– Проходите и садитесь. Что вам сказал Гидеон? Он уже что-нибудь узнал?
– Я хочу, чтобы ты собрала вещи – ну, небольшую сумку… самое необходимое на одну ночь.
– Зачем? Я не могу никуда ехать.
– Ты должна пойти со мной, ma ch?re, – настаивал Зелеев.
– Я не понимаю, – Мадлен была в недоумении. – Гидеон сказал вам, что я должна куда-то идти? А что, если позвонит похититель?
– Он не позвонит.
– Он может, – тон Мадлен стал тверже. – Вы так добры, Константин, правда, но сейчас не время мне быть у вас. Полиция хочет, чтобы я оставалась дома – на случай…
– Собирай свои вещи.
Мадлен с удивлением посмотрела на него, уловив резкость в его голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46