Скотти с улыбкой покачала головой. Миссис Попова не понимает, что животные защищают тех, кого любят.
– Поппи? Принесешь мне мальчика, когда он проснется?
Экономка начала месить тесто.
– Конечно, принесу. Что за вопрос!
Скотти устало поднялась на второй этаж и вошла в их общую с Алексом спальню. Нет, все-таки это ее комната, ведь муж перешел в ее старую комнату. Прежде чем лечь, девушка рассеянно побродила по комнате, пытаясь согреться. Несмотря на то, что окна комнаты выходили на запад, здесь почти все время было прохладно, ведь солнце в Сан-Франциско нечастый гость.
Скотти подошла к большому кожаному креслу, стоящему у комода, и бессильно опустилась в него. Уинтерс, до сих пор не пришедший в себя после появления в доме грудного ребенка, жаловался, что потерял одну из рубашек хозяина. Сейчас Скотти нашла ее на полу рядом с креслом. Она подняла рубашку и прижала к лицу. От нее исходил запах Алекса, и она глубоко вдохнула.
В глазах появились слезы. Господи! Когда же она, наконец, поумнеет и перестанет вести себя, как последняя дура? Скотти вытерла лицо рубашкой и забралась в кровать. Она снова прижала рубашку Алекса к лицу, прерывисто вздохнула и быстро уснула.
Алекс с улыбкой рассматривал сына. Скорее всего, Михаил ничем не отличался от остальных детей, но ему он казался самым красивым ребенком на свете. На головке вились черные волосики, на подбородке уже наметилась ямочка, пухлые кулачки молотили воздух. Алекс вспомнил Катю в его возрасте и признал, что Миша оказался крупнее старшей сестры. Впрочем, в этом и заключается разница между мужчинами и женщинами.
Несколько минут назад он вошел в комнату. Скотти спала, а Михаил разглядывал отца.
– Ну и как я тебе, старина? – Алекс слегка приподнял брови.
Михаил загугукал. Алекс обрадовался, что сынишка не расплакался, когда увидел его, подошел к кровати и посмотрел на спящую Скотти.
Александра Головина охватила какая-то сладкая боль. Неужели она так сильно хочет уехать? Между ней и Катей установились прекрасные отношения, и Алексу очень не хотелось ломать их. Ему, честно говоря, с большим трудом верилось, что Скотти, которая в первую очередь думала о других, могла спокойно, без угрызений совести, уехать в долину и оставить их всех здесь.
Головин вновь посмотрел на сына. Михаил продолжал пристально разглядывать его глазками цвета сумерек. Алекс почувствовал, как на него нахлынула любовь к этому крошечному человечку. Он не может потерять своего сына. Он не отдаст его. Но как оставить сына… и его мать… Головин не знал.
– Алекс? – Скотти приподнялась на локте и пристально смотрела на мужа. – Все в порядке? – спросила она, откидываясь на подушки.
Он подошел к кровати. Скотти начала готовиться к кормлению, и Алекс неожиданно поймал себя на мысли, что чувствует себя чертовски неловко. Он не раз видел обнаженное тело жены, прекрасно запомнил каждый его изгиб и мог моментально его представить, стоило только закрыть глаза. И, тем не менее, сейчас, когда у них появился сын, что-то изменилось.
– Все прекрасно. Я… мне нужно было подняться наверх, поэтому я решил прихватить Михаила.
Она лукаво посмотрела на него и протянула руки.
– Я готова.
Алекс посмотрел на полную белую грудь жены и очень удивился: молоко уже потекло из соска. Он передал ей ребенка.
– Я… я кое о чем думал, Скотти.
Она посмотрела на мужа, и ее глаза наполнились страхом и удивлением.
– О чем ты думал?
– О дневнике твоего отца.
Выражение ее лица изменилось, и он так и не смог решить, довольна она или расстроена.
– Почему? Что-то случилось?
Александр Головин спрятал руки за спину и отошел к окну. Наступила осень, и листья на кленах уже стали огненно-оранжевыми.
– У меня есть друг, который издает небольшие книги о Калифорнии. Вот я и подумал: может, нам стоит издать дневник Йэна Макдауэлла.
– Зачем? – не поняла Скотти.
– Затем, что это прекрасное описание Йосемитской долины во все времена года. Дневник твоего отца принесет большую пользу многочисленным туристам, которые будут приезжать в Йосемитский национальный парк.
– Пожалуй, ты прав, – задумчиво согласилась Скотти.
– Значит, не возражаешь, если я издам его? – обрадовался Алекс. – Если дневник твоего отца прочитают другие?
– Нет, не возражаю, – улыбнулась жена. – Думаю, папа бы гордился, если бы был жив.
– Конечно, это не бесплатно, – сообщил Алекс.
– Не бесплатно? – нахмурилась она.
– Как его наследница, ты имеешь право на доход с каждого проданного экземпляра, – объяснил он.
Скотти на секунду отвернулась, а когда вновь посмотрела на него, трудно было сказать, о чем она думает.
– Да, деньги не будут лишними, – кивнула она.
– Каждая молодая женщина имеет право и должна иметь собственные деньги, Скотти, – с легким разочарованием проговорил Алекс. Он рассчитывал, что его предложение встретит более радостный прием. Недостаток энтузиазма удивил и немного обидел его. – Тогда я возьмусь за это дело, не откладывая в долгий ящик. – С этими словами Александр Головин направился к двери.
– Алекс, мы должны поговорить и о других вещах. Пришло время принимать важные решения. Пожалуйста, – спокойно попросила она мужа, – останься. Нам обязательно нужно поговорить.
У него заныло сердце. Больше всего на свете Алекс хотел сейчас остаться и посмотреть, как она кормит сына, но он боялся. Боялся, что если останется, то потеряет контроль над собой. Боялся размякнуть, когда нужно сохранять твердость. Если он не сумеет уговорить ее остаться, то придется привыкать к расставанию, как хроническому алкоголику или наркоману. Так расставание пройдет легче. Конечно, будет очень больно, но все же не так больно, как может быть, если он позволит себе хотя бы короткое удовольствие.
Алекс задержался у двери и бросил долгий взгляд на жену и сына. Михаил сосал молоко и упирался кулачком в грудь матери.
– Мы уже говорили на эту тему, Скотти, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Когда ты окрепнешь, мы все обсудим. По-моему, я уже надоел тебе.
– Черт побери, Александр Головин! – воскликнула Скотти. – Перестань бегать от меня.
Головин вышел и тихо закрыл за собой дверь. Скотти еле сдерживала рыдания. Увы, отношения между ними резко изменились, и это не плод ее фантазии. Он даже позаботился, чтобы у нее были свои деньги, когда она уедет в Йосемит. Этот бессердечный негодяй предусмотрел все!
Правда, Скотти обрадовалась его предложению издать дневник Йэна Макдауэлла, но цель Алекса очевидна: он хочет, чтобы у нее появился источник доходов. Тогда он с чистым сердцем отправит ее в долину. Почему любовь больнее самой сильной боли?
Скотти поудобнее устроила жадно сосущего Михаила у себя на коленях. Она хмуро посмотрела на дверь и вся задрожала от страха и нетерпения. Отношения останутся непонятными до тех пор, пока они серьезно не поговорят. Ссориться Скотти не хотела; хотела уехать, но не одна. Или остаться, но только если он ее любит… Как все сложно!
Алекс опять собрался в долину, чтобы закончить давно начатый проект по превращению ее в национальный парк. О, как она ему завидовала! Как ей хотелось вернуться в долину! Для Головина же это было самым обычным бегством от нее и неприятного разговора. Алексу очень повезло с работой. Каждый раз он уезжал на несколько недель. Очень удобно: всегда можно отложить принятие важных решений.
Скотти прижала платок к мокрым глазам. Честное слово, если они не поговорят в самом скором будущем, то у нее не выдержат нервы и она или запрет Алекса в шкафу и не будет выпускать, до тех пор пока он не согласится поговорить, или ударит по голове лопатой. Она все больше и больше склонялась ко второму варианту.
Александр Головин вошел в номер маленькой гостиницы «Марипоза», где должен был встретиться с губернатором Хейтом и передать ему документы, касающиеся последних жителей Йосемитской долины. Он переселил всех йосемитцев, даже тех, кто поддержал было Джейми Бауэрса, на плодородные земли к северу и к югу от долины. Эти места особенно славились великолепными пастбищами.
Несмотря на осень, начало октября, в долине по-прежнему стояла жаркая погода. Алекс расстегнул воротник и пожалел, что сидит сейчас не в прохладном Сан-Франциско. Последние недели перед поездкой не проходило и дня, чтобы он не думал, как поступить со Скотти. Разговаривать об их дальнейшей судьбе он отказывался. Для него было очень важно отложить этот разговор. Чем дольше он будет держать ее рядом с собой, считал Алекс, тем больше у него шансов уговорить ее остаться.
Он давно уже решил, что совсем не важно, где они будут жить: в городе или в долине. Поэтому много месяцев назад, еще когда только началось строительство гостиницы, он велел построить рядом с ней крепкий солидный дом… Так, на всякий случай.
Дверь открылась, и в комнату вошел губернатор штата Калифорния.
– Здравствуйте, Алекс! – Хейт протянул руку. – Рад вас видеть.
Алекс встал и пожал руку губернатору.
– Я тоже рад вас видеть, сэр.
Они сели за стол. Адвокат передал губернатору бумаги, и тот стал просматривать их. Алекс терпеливо ждал. Закончив, Хейт погладил бороду и внимательно посмотрел на Головина.
– Прекрасная работа! Очень полный отчет. Вообще-то не было необходимости так подробно описывать каждую семью переселенцев, но мои люди будут очень благодарны за то, что вы существенно облегчили им работу.
Алекс улыбнулся. Наконец-то он разделался с этой тяжелой работой. Она отняла у него два года жизни, но он был благодарен судьбе за то, что, занимаясь созданием в Йосемитской долине национального парка, он встретил Скотти Макдауэлл. Сейчас Алекс даже не мог себе представить, какой была бы его жизнь без нее.
Губернатор откашлялся и неожиданно спросил:
– Никогда не задумывались о том, чтобы поработать со мной?
– Нет, не задумывался, – тихо рассмеялся Александр Головин и, покачал головой.
Хейт забарабанил пальцами по столу.
– Штат нуждается в умных и энергичных молодых людях вроде вас. Калифорнии нужны те, кто не боится засучить рукава и взяться за самую сложную работу, не боится копнуть немного глубже, хотя это кое-кому может не понравиться.
– Очень заманчивое предложение, сэр, – с улыбкой ответил Алекс, – но сейчас у меня полно личных забот.
– Вы говорите о гостинице в долине?
– О гостинице, сэр, и многом другом. – Алекс вспомнил о предстоящей весной операции Кати и подумал, что сейчас ни за что не сможет браться за какое-то ответственное дело, особенно если оно будет означать длительные дальние командировки. И ему, наконец, нужно разобраться в отношениях со Скотти, разобраться раз и навсегда. Довольно искать предлоги, как бы отложить разговор!
Но до возвращения домой Александр Головин должен был съездить еще в одно место. Ему предстояло переселить еще одну семью из долины, прежде чем закончить этот период своей жизни и начать новый. Хотя сейчас ему больше всего хотелось поскорее вернуться домой, он понимал, что, если задержится еще на несколько дней, ничего страшного не произойдет.
Глава 22
Марлин Кэнфилд осторожно поднималась по лестнице, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы прислушаться. В доме царила полная тишина. Память ее не подвела. Она знала, что старая ведьма и высокомерный англичанишка спят в задней части дома и не смогут помешать ей осуществить задуманное.
На лестничной площадке бывшая жена Александра Головина вновь остановилась и внимательно прислушалась. Сердце стучало так громко, что его стук заглушал все остальные звуки. Марлин помнила, что детская находится на втором этаже, справа. Не важно, что она не навещала дочь. Она все компенсирует Кате, как только ее красивая девочка сможет ходить.
Марлин сделала осторожный шаг, и под ногой скрипнула половица. В тишине раздался резкий и громкий звук, который, к счастью, смягчила ковровая дорожка. Она вздрогнула и прислушалась. Нет, нельзя позволить, чтобы ее поймали. Поэтому нужно взять себя в руки и перестать трястись от страха. Марлин подавила нервный смех.
Дрожащими пальцами она дотронулась до маленькой сумочки, которая висела на запястье. Все, что нужно, у нее с собой. Она спрыснет хлороформом дорогой кружевной французский платок, при помощи которого надеется усыпить Катю, и потом вынесет ее из дома. Французские кружева, с самодовольной улыбкой подумала Марлин, для моей дочери все только самое лучшее! Но ее улыбка сразу исчезла, когда она подумала, сколько опасностей подстерегает ее на пути. Например, этот болван кучер. Она дала ему столько денег, чтобы он мог купить собственную коляску, но все равно не доверяла ему полностью. Найти честного человека с каждым днем становилось все труднее.
Марлин украдкой огляделась по сторонам и пошла по коридору второго этажа. Она снова и снова убеждала себя, что имеет все права на девчонку, поскольку является ее матерью. Никто не может встать между матерью и ребенком! Особенно ее волосатый, как обезьяна, бывший супруг, этот напыщенный осел.
Она прошла мимо двери своей бывшей комнаты. Ей больше нравилось спать одной, чем рядом с этим храпящим типом. Мужчины такие трогательные создания. Конечно, когда они нужны, с ними приходится мириться, но они так быстро надоедают.
Марлин Кэнфилд с трудом подавила еще один нервный смешок. О, она упивалась каждой минутой своего романтического приключения! Все так же захватывающе, как в книгах! Жаль, она не могла рассказать об этом Каспару. Для него она придумает очередную историю.
Каспар приехал к ней на следующий день после встречи с Алексом и девочкой и выразил свое удивление и неодобрение ее поступком и ложью, которую она ему преподнесла. Марлин очень рассердилась, никак не могла понять, почему он не может поверить в ее рассказ и не слушать Алекса, который готов выпачкать в грязи ее доброе имя.
Каспар, скромный и благонравный, был осмотрительным и… волосатым, правда, все же не таким волосатым, как Алекс Головин. Когда она вспоминала покрытое черной шерстью тело бывшего мужа, то не могла сдержать дрожи отвращения. Почему Бог сделал мужчин такими грубыми и неотесанными? Но Каспар был ей необходим. Она терпела его неуклюжие попытки заниматься любовью, потому что нуждалась в нем. Поэтому, когда он начал упрекать ее, она сделала вид, что раскаялась, и пообещала больше никогда ему не лгать и не вмешиваться в жизни Алекса и девочки. Подумаешь, обещания! Марлин скорчила гримаску. Какие же мужчины дураки! Ведь обещания даются только для того, чтобы их нарушать.
Наконец Марлин Кэнфилд остановилась у двери комнаты дочери. Как она назовет ее? Китти Кэнфилд? Отлично. Не то, что Катя Головина. К тому же девочка любит кошек. Безупречное имя! Она не может называть ее Китти Гунтрауб – язык можно сломать. Она прошептала: «Китти Кэнфилд» – и вся задрожала от предвкушения…
Марлин осторожно надавила на дверь и облегченно вздохнула, когда не услышала скрипа. Она бесшумно подкралась к кроватке и посмотрела на спящую дочь. Волнение вернулось. Она сунула руку в сумочку и достала платок с маленьким пузырьком…
Скотти неожиданно проснулась. Что же ее разбудило? Она заглянула в колыбельку – мальчик тихо спал.
Она облегченно вздохнула, легла и накрылась одеялом. Перед тем как закрыть глаза, посмотрела на окно напротив кровати – и чуть не вскрикнула. Задрожали и стали раскачиваться на окнах шторы, зазвенела хрустальная люстра. Кровать сдвинулась с места, а комод медленно отъехал от стены.
Сердце сжалось от страха. Землетрясение! Дом заходил ходуном: он то слегка приподнимался, то опускался. Доски на стенах и полу громко скрипели. Вдруг все остановилось, и наступила ужасная тишина. Потом страшный толчок буквально выбросил ее из кровати. Скотти накинула халат, схватила сына и выбежала в коридор, где столкнулась с перепуганным Уинтерсом.
Несмотря на то, что дворецкий был полностью одет, его обычно аккуратно причесанные седые волосы сейчас торчали в разные стороны. Он ошеломленно смотрел на Скотти.
– Уинтерс, возьмите Катю…
Дом словно застонал, и Скотти услышала за спиной громкий треск. Она заглянула в комнату. Люстра с треском оторвалась от потолка и упала прямо на колыбельку, которая сейчас, к счастью, была пуста.
Скотти несколько раз судорожно вздохнула, стараясь взять себя в руки, и крепче прижала к себе сына. Дом продолжал раскачиваться.
– Уинтерс, побыстрее отнесите вниз Катю. Захватите немного одежды, но не тратьте время на одевание. Быстрее! Оденем ее позже.
На лестнице она встретила миссис Попову и сунула Михаила экономке.
– Поппи, отнеси ребенка в безопасное место. Я… я не знаю, куда… может, на улицу. Или… или в подвал. Но только вынеси его из дома! И… и пусть Безил запряжет лошадей в коляску.
Не задав ни одного вопроса, Ольга Попова взяла мальчика и быстро пошла вниз.
Скотти вернулась к себе и оделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39