Сладкий зеленый сок потек по подбородку Дейва. У Джона округлились глаза.
– Боже мой! Умоляю тебя, не притрагивайся к киви сегодня за ужином. Обещаешь?
– Прошу прощения, – промямлил Дейв с полным ртом, но Джон уже не слушал его: он увидел Франческу. Он бросился к ней и обхватил руками.
– Фрэнки!
Сжав ее в объятьях, он выпустил ее из рук и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. Прикосновение к Франческе уже не доставляло ему боли. С появлением на свет Джейми он перенес на него часть своей нежности.
– Ну, как прошел полет? Все в порядке? Джейми нормально его перенес? Спал? А где он, кстати?
– Господи, не части ты так!
Она взяла его ладони в свои и улыбнулась, глядя ему в лицо.
– Полет прошел отлично. Джейми понравилось, просто ужасно понравилось! Он соснул и подружился с одной дамой, которая сидела от нас через проход. Она дала ему свою визитную карточку.
Джон захохотал.
– Вот чертенок! Я так соскучился – будто век его не видал! Так где же он?
– Спит. Ведь уже поздний вечер в Англии.
– Я пойду тихонько погляжу на него. – Джон опять схватил Франческу в охапку. – До чего же я рад, что вы наконец здесь!
– Хочешь сказать, что тебе обрыдло мое общество! – Дейв покончил с киви и принялся снимать фольгу с бутылки шампанского. – Ну давай, беги взгляни на малыша и отпразднуем нашу встречу!
Джон пошел в спальню, а Франческа поставила на столик фужеры.
– Извини, что не встретил вас в аэропорту, – сказал, возвращаясь в гостиную, Джон. – По уши увяз в делах. – Он виновато улыбнулся. – Верь не верь, а по-моему, это будет самая блестящая демонстрация Кэмерон–Йейтса.
– Уф!
Пробка с шипением вылетела из бутылки. Белая пена полилась на ковер. Дейв разлил шампанское по фужерам. Джон и Франческа зааплодировали. Поставив бутылку на место, он роздал бокалы Франческе и Джону.
– Коллекция прибыла, площадка готова, репетиция и интервью завтра, мы получили подарки от всех покупателей, показ в среду, а потом сядем и будем дожидаться заказов. – Дейв поднял бокал. – За Нью-Йорк! – провозгласил он.
Они чокнулись.
– За успех! – добавил Джон.
– И за счастье, – присовокупила Франческа. – Кстати, Дейв, Тилли шлет тебе привет. – Впервые за все время знакомства она увидела на его щеках румянец.
В тот же вечер, лежа в ванне, Франческа думала о предстоящих днях и о том, как далеко продвинулась за два года фирма Кэмерон–Йейтс. Впервые, если не считать нескольких дней показа на Неделе высокой моды в Лондоне, она отлучилась из студии – куда! В Америку, в Нью-Йорк, на один из самых крупных мировых рынков! Не верилось. Правда, они немало потрудились ради этого, но все равно, когда поездка осуществилась, она казалась чудом.
Ей вспомнилось, когда она впервые услышала имя Уилла О'Коннела. Это произошло, когда Джон упомянул одного «американского дилера моды», как он его назвал, купившего половину их осенней коллекции для лондонской Недели. Она улыбнулась, вновь представив, как Джон явился домой после целого дня переговоров, бледный от волнения, с кейсом, полным подарков, пристегнутым к запястью цепью. Затраты О'Коннела полностью окупились. Американцам понравилась коллекция, модели мгновенно разошлись, и через пару месяцев он приехал с заказом на зимнюю коллекцию специально для американского рынка. И они ее сделали.
Коллекция прет-а-порте предназначалась для довольно широкого круга, в ней использовались английские ткани, шелка, шерсть. Тут совмещались английское качество и американский шик. Франческе самой было неясно, как им удалось приспособить свои модели для совершенно незнакомого заказчика. Но это удалось, и Дейв потратил немало сил, чтобы вписаться в американские традиции. Его дом заполнился массой американских вещей, он работал, ел и спал в атмосфере Соединенных Штатов. Хорошие получились модели, думала Франческа, глядя на костюм, висевший на вешалке в ванной, чтобы отпариться. Нет, не просто хорошие, решила она, – блестящие!
Вылезая из ванны, она почувствовала, насколько утомил ее этот день. Впрочем, это была давно накопившаяся усталость – порой ей казалось, что в ее жизни не осталось ничего, кроме работы. Ну что ж, думала она, вытираясь мягким полотенцем и надевая толстый махровый халат, зато теперь у них появился грандиозный шанс: если показ пройдет удачно, на будущий год после Недели высокой моды в Лондоне им открыта дорога прямо в Париж и Нью-Йорк. Если они завоюют американский рынок, Европа будет у них в кармане.
Подойдя к зеркалу, она сняла с головы полотенце и расчесала волосы. Потом взяла в руки фен. Франческа никогда не надеялась на успех, а чувство вины, так и не покинувшее ее, подсказывало, что она его не заслуживала. И сейчас эта мысль снова неожиданно кольнула ее, вселив в сердце безотчетное беспокойство.
– Фрэнки!
Войдя в гостиную, Франческа поймала на себе восхищенные взгляды Джона и Дейва.
– Костюмчик из нашей вечерней коллекции, если мне не изменяет зрение, – заметил Дейв.
Она кивнула.
Это был костюм из тонкой шерсти: короткая абсолютно прямая юбка и длинный приталенный жакет с черным бархатным воротником и манжетами из той же ткани. На ногах черные чулки и черные замшевые туфли на низком каблуке. Довершала туалет самая ударная вещь – темно-красная шифоновая блузка с набивкой ее собственного дизайна – листья еще более густого красного тона. Шифон был почти совсем прозрачным, но блузка выглядела целомудренной благодаря набивке и кружевному белью такого же красного цвета, выглядывавшему в разрезе. Этот костюм был точным воплощением стиля Кэмерон–Йейтс.
– Ну все! – воскликнул Джон, взяв ее за руки. – Пропал мистер О'Коннел!
– Надеюсь.
– Помнишь, Фрэнки, три года назад я говорил тебе, что ты будешь звездой. Теперь ты уже почти стала ею. – Дейв надел пиджак и подошел к двери. – Сейчас мы зададим жару! Уилл сказал, что будет ждать нас в ресторане. Фрэнки, ты упадешь – харчевня офигенная! Там небось пописать стоит целый миллион!
Джон отворил дверь.
– Этим самым Дейв пытается тебе намекнуть, что мы будем ужинать в первоклассном ресторане, – сказал он.
Франческа рассмеялась.
– Ну что ж, посмотрим. С Джейми все простились?
Мужчины кивнули.
– Няня пришла?
Опять кивки.
– А она знает, куда нам в случае чего звонить?
Дейв подставил ей руку, Джон – тоже.
– Фрэнки, угомонись!
Они смеясь вышли из номера и направились к лифту.
У подъезда их ожидал лимузин, чтобы отвезти в Рокфеллер-центр. В баре стояла на льду бутылка шампанского.
В одном из офисов здания Организации Объединенных Наций на углу Пятой авеню и Сорок седьмой улицы стоял Патрик Девлин. Он ждал Чарльза Хьюита, который заканчивал телефонный разговор с Лондоном. Разговор шел с премьер-министром, который должен был дать свое заключение по поводу случившегося. Патрик не ждал ничего хорошего. Хьюит просто кипел от ярости, и целая свора правительственных чиновников шныряла по коридорам, распространяя меморандумы для прессы, объясняясь с журналистами, пытаясь смягчить эффект, который вызвало его, Патрика, выступление. Он сделал то, ради чего приехал сюда. Он не представлял себе, что его речь может поднять такую бурю, но раз дело сделано, жалеть не стоит. А если тебе, Пэдди, сынок, придется уйти, надо уйти, не теряя достоинства.
Его позвали.
– Министр ждет вас, мистер Девлин.
– Спасибо.
Пройдя два приемных зала, он вошел в кабинет с огромными окнами, где находился Чарльз Хьюит.
– Чарльз!
Хьюит отвел взгляд от окна.
– Садись, Патрик.
– Я лучше постою, если не возражаете.
– Мне наплевать – будешь ты сидеть, стоять или сразу выпрыгнешь в окно. Но премьер-министру, видимо, не все равно. Так что сядь.
Патрик сел и стал молча ждать продолжения.
– Ты себе представляешь масштаб скандала, который ты сегодня учинил?
– Нет… Я не думал…
– Вот именно, черт подери, – ни секунды не думал! Ты поднял вопрос, которого нет в повестке дня, его даже не собирались обсуждать, и взял на себя смелость высказать точку зрения Великобритании, которая на самом деле противоречит политике страны. На что ты рассчитывал, Патрик?
– Немцы…
– Ну конечно, немцы тебя поддержали! Еще бы нет! Их буквально душат эти чертовы беженцы из Восточной Европы, они просто не знают, куда их девать! Они рады-радехоньки выпихнуть эту ораву, сбагрить нам. Вот почему они тебе овацию устроили! Черт побери! – Хьюит чуть не задохнулся от приступа ярости. – Ну что молчишь – отвечай! Понимаешь, что ты наделал!
Патрик знал, что защитить свое мнение перед Хьютом невозможно. Он поставил британское правительство, и Чарльза Хьюита в частности, в сложное положение. Что тут скажешь?
– Сожалею.
Это простая лаконичная реакция застала Хьюита врасплох. Он прошел к столу и сел.
– Премьер-министр высказался в том духе, что младший министр, не имеющий дипломатического опыта, имеет право на ошибку. На мой взгляд, это чрезвычайно благородно с его стороны.
– Да, сэр.
– Он готов после серии приватных переговоров с французами и итальянцами предать этот инцидент забвению.
Патрик опустил глаза.
– Благодарю.
– Откровенно говоря, Патрик, если бы я мог, я бы уволил тебя без всяких разговоров, но, к сожалению, это не в моей власти. – Хьюит нагнулся через стол к собеседнику. – Тем не менее я тебя официально предупреждаю. Начиная с этого момента, если ты сделаешь хоть одни неверный шаг, мигом окажешься за воротами и даже не успеешь сообразить, кто тебе дал пинка под зад. Я ясно выразился?
– Да, сэр.
– Попробуй еще раз подставить меня или правительство, и тебя вышибут как щенка! – Хьюит щелкнул пальцами. – Вот так!
– Да, сэр.
– Надеюсь, ты все понял, Патрик.
– Да. Благодарю вас, Чарльз.
Хьюит открыл какую-то папку и углубился в чтение. Патрик молча вышел из кабинета.
Выйдя в коридор, он прислонился к стене и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Но ему не дали перевести дух – он поймал на себе острый взгляд какого-то парня, мелкой сошки из дипкорпуса, и тут же заторопился уйти от любопытных глаз. Все равно не сдамся, думал он, я еще заставлю себя выслушать. Он вызвал лифт, вошел в кабину и попытался выбросить из головы недавние события. Ему предстояло встретиться со старым школьным приятелем. Встречу назначили в ресторане, где обычно собирались его однокашники, и Патрику не хотелось портить удовольствие грустными впечатлениями от своего неудачного политического опыта.
Выйдя из лифта на первом этаже, Патрик бросил на себя взгляд в зеркало, поправил галстук. Он запаздывал, и переодеваться было некогда. Поспешно пройдя через вертушку у входа, он сунул два пальца в рот, свистнул, и к нему подкатило такси.
– Рокфеллер-центр! – бросил он шоферу.
– О'кей.
Водитель включил счетчик, машина тронулась с места, а Патрик, с наслаждением откинувшись на спинку сиденья, позволил себе расслабиться. Первый раз за весь день.
Энцо стоял перед тяжелым французским зеркалом в массивной золоченой раме в холле апартаментов Марианны на Парк-авеню. Он завязал щегольской галстук от Хьюго Босса. Потом пробежал ладонью по волосам, зачесанным назад с помощью геля, оскалил рот и проверил, в порядке ли зубы. Дважды высморкался, чтобы прочистить нос, который саднило от кокаина. Похлопал по нагрудному карману пиджака. Там лежала доза – два грамма кокаина для мистера Робетти, дружка Марианны. Денежки сами бежали ему в руки, и, надо признаться, очень кстати. Эта чертова сучка стала явно выводить его из игры, того и гляди выпихнет к чертовой матери.
Энцо выдвинул ящичек инкрустированного столика и взял свой ключ. В зеркале возникло отражение последнего хахаля Марианны. Энцо обернулся, и взгляд его упал на мускулистые ягодицы этого парня. Они с Марианной шли из гостиной в кухню.
– Как тебе этот вид, крошка Энцо?
Марианна остановилась, опершись о дверной косяк. Она была совсем голая, только туфли на ногах. Стояла и теребила пальцами соски.
– Не желаешь к нам присоединиться?
У Энцо затрепетали ноздри от омерзения, но он промолчал. Самое лучшее – играть в молчанку, так меньше хлопот.
– Мне надо идти, – наконец процедил он. Легкий кайф от слишком маленькой дозы уже начинал проходить. – Дела. Извини.
Ему не терпелось уйти. От ее наготы его тошнило.
– А как насчет моих дел? – протянула она.
Ее голос тек тягуче, гладко, как малиновый сироп, но от Энцо не укрылась таящаяся в нем угроза. Она прекрасно знала, куда он направляется, но это в последний раз, уж будьте уверены, она за этим проследит.
– Я постараюсь вернуться как можно раньше.
Она приблизилась и стала рядом. Он весь напрягся, изо всех сил пытаясь не показать своего раздражения.
– Да уж постарайся, Энцо.
Она чувствовала кипевшую в нем ярость, и это будоражило его. Она никогда не уставала от игры, которую вела с ним, испытывая свое могущество. Она выпытала все секреты своего «подопытного», как называли Энцо ее друзья. Под кайфом он выкладывал ей все, все до самого донышка! Иногда даже делалось его жаль, но что поделаешь, как еще узнать, где кончаются границы твоей власти? Или, точнее, насколько они беспредельны.
– А иначе ты сам знаешь, что будет.
Она прикоснулась пальчиком к шелковому платку в петлице его пиджака и безмятежно улыбнулась.
– Один звоночек в ФБР и… Помнишь, что ты рассказал мне про Джованни? Про всю эту кровь! Бррр! – Она передернулась. – Про море крови…
– Заткнись, Марианна!
Он схватил ее за руку и крепко сжал запястье.
– Заткнись, сучка эдакая, – прошипел он.
Улыбка не сходила с ее губ. Марианна обожала, когда он впадал в ярость, и с удовольствием доводила его до этого состояния. Они оба знали правила этой игры. И ведущей неизменно была Марианна.
– О, малыш, – томно прошептала она, – я вижу, ты не прочь позабавиться.
Энцо отпустил ее руку. Марианна обратилась к чернокожему нагому юноше:
– Ларсон, подойди, детка, покажи Энцо, что ты для меня приготовил.
Чернокожий улыбнулся, но глаза его смотрели жестко и холодно.
Марианна прижала ладонь к его гениталиям.
– Полюбуйся, Энцо, – промурлыкала она. – Тут и тебе останется, малыш.
Энцо с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Марианна отвернулась и уперлась руками в стены.
– Может, тебе хочется посмотреть?
Чернокожий пристроился к ней сзади.
– Ну так что, Энцо, тебе интересно, что будет дальше?
Он постоял, будто околдованный, глядя в ее полуобернутое к нему лицо. Всегда одно и то же: ему тошно, противно, но он не властен над собой и цепенеет, не в силах ничего сделать.
– Так не задерживайся, Энцо, – шепнула она и резко вскрикнула, когда чернокожий вошел в нее, а потом громко расхохоталась, заметив гримасу отвращения на лице Энцо. Ее смех преследовал его, когда он отпирал дверь, спускался по лестнице, выходил на улицу. Этот дьявольский смех, не переставая, звенел у него в ушах, по спине тек липкий пот. Задыхаясь, он прислонился к стене. Отдышаться никак не удавалось. Кровь ударила в голову, ноги подкашивались.
– Сука, – прошептал он.
Вынув из кармана дорогой платок из тонкого полотна – подарок Марианны, – он вытер лицо. Слава Богу, ему понемногу делалось лучше. Но срочно нужна была новая доза! Кое-что он, конечно, улучит для себя от Робетти, потом, может, раздобудет немножко травки. Если Марианне взбредет сегодня опять затеять свои игры, самое лучшее – уйти в отключку.
Он выпрямился и еще раз обтер лицо платком. Он понимал, что Марианна держит его на поводке, крутит им, как хочет, но что поделаешь? Выбора у него нет. Он сам сотни раз твердил ей, что ему без косячка хана. И живет он тут незаконно. Куда ни кинь – всюду клин. Но он сам загнал себя в эту яму, грязную, вонючую яму. Без денег куда денешься? К тому же он теперь часто сам не понимал, что делает, себя не помнит. Далеко ли уйдешь в таком состоянии?
Энцо сокрушенно покачал головой. Приехал в поисках Франчески, называется. Это еще одна шутка, которую сыграла с ним Марианна.
Энцо огляделся. Такси, которое он заказал, уже ожидало его на тротуаре. Если они с Робетти встретятся в восемь, к половине девятого можно уже дербануться. Надо только вовремя успеть в ресторан.
Он рванул дверцу автомобиля. Во влажной духоте его опять бросило в пот.
Энцо назвал водителю ресторан и бессильно откинулся на спинку сиденья.
36
Такси остановилось на углу Пятой авеню и 49-й улицы у Рокфеллеровского центра. Энцо вышел из машины. Водитель подал ему счет, чаевых Энцо не добавил. Марианна давала ему денег в обрез.
Поднявшись на лифте на шестьдесят второй этаж, он оказался перед входом в ресторан. Кивнув швейцару, проследовал в бар и там сразу же наткнулся на Робетти.
– Принес?
Робетти был толкачом в университетских кругах Ивовой Лиги, имел контакты в Европе. Ему недосуг было разводить ля-ля с шестерками вроде Монделло. Ему вообще не нравилось, что Марианна водила дружбу с такой швалью, но что поделаешь, у нее всегда какие-нибудь причуды дурацкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Боже мой! Умоляю тебя, не притрагивайся к киви сегодня за ужином. Обещаешь?
– Прошу прощения, – промямлил Дейв с полным ртом, но Джон уже не слушал его: он увидел Франческу. Он бросился к ней и обхватил руками.
– Фрэнки!
Сжав ее в объятьях, он выпустил ее из рук и отступил на шаг, чтобы как следует рассмотреть. Прикосновение к Франческе уже не доставляло ему боли. С появлением на свет Джейми он перенес на него часть своей нежности.
– Ну, как прошел полет? Все в порядке? Джейми нормально его перенес? Спал? А где он, кстати?
– Господи, не части ты так!
Она взяла его ладони в свои и улыбнулась, глядя ему в лицо.
– Полет прошел отлично. Джейми понравилось, просто ужасно понравилось! Он соснул и подружился с одной дамой, которая сидела от нас через проход. Она дала ему свою визитную карточку.
Джон захохотал.
– Вот чертенок! Я так соскучился – будто век его не видал! Так где же он?
– Спит. Ведь уже поздний вечер в Англии.
– Я пойду тихонько погляжу на него. – Джон опять схватил Франческу в охапку. – До чего же я рад, что вы наконец здесь!
– Хочешь сказать, что тебе обрыдло мое общество! – Дейв покончил с киви и принялся снимать фольгу с бутылки шампанского. – Ну давай, беги взгляни на малыша и отпразднуем нашу встречу!
Джон пошел в спальню, а Франческа поставила на столик фужеры.
– Извини, что не встретил вас в аэропорту, – сказал, возвращаясь в гостиную, Джон. – По уши увяз в делах. – Он виновато улыбнулся. – Верь не верь, а по-моему, это будет самая блестящая демонстрация Кэмерон–Йейтса.
– Уф!
Пробка с шипением вылетела из бутылки. Белая пена полилась на ковер. Дейв разлил шампанское по фужерам. Джон и Франческа зааплодировали. Поставив бутылку на место, он роздал бокалы Франческе и Джону.
– Коллекция прибыла, площадка готова, репетиция и интервью завтра, мы получили подарки от всех покупателей, показ в среду, а потом сядем и будем дожидаться заказов. – Дейв поднял бокал. – За Нью-Йорк! – провозгласил он.
Они чокнулись.
– За успех! – добавил Джон.
– И за счастье, – присовокупила Франческа. – Кстати, Дейв, Тилли шлет тебе привет. – Впервые за все время знакомства она увидела на его щеках румянец.
В тот же вечер, лежа в ванне, Франческа думала о предстоящих днях и о том, как далеко продвинулась за два года фирма Кэмерон–Йейтс. Впервые, если не считать нескольких дней показа на Неделе высокой моды в Лондоне, она отлучилась из студии – куда! В Америку, в Нью-Йорк, на один из самых крупных мировых рынков! Не верилось. Правда, они немало потрудились ради этого, но все равно, когда поездка осуществилась, она казалась чудом.
Ей вспомнилось, когда она впервые услышала имя Уилла О'Коннела. Это произошло, когда Джон упомянул одного «американского дилера моды», как он его назвал, купившего половину их осенней коллекции для лондонской Недели. Она улыбнулась, вновь представив, как Джон явился домой после целого дня переговоров, бледный от волнения, с кейсом, полным подарков, пристегнутым к запястью цепью. Затраты О'Коннела полностью окупились. Американцам понравилась коллекция, модели мгновенно разошлись, и через пару месяцев он приехал с заказом на зимнюю коллекцию специально для американского рынка. И они ее сделали.
Коллекция прет-а-порте предназначалась для довольно широкого круга, в ней использовались английские ткани, шелка, шерсть. Тут совмещались английское качество и американский шик. Франческе самой было неясно, как им удалось приспособить свои модели для совершенно незнакомого заказчика. Но это удалось, и Дейв потратил немало сил, чтобы вписаться в американские традиции. Его дом заполнился массой американских вещей, он работал, ел и спал в атмосфере Соединенных Штатов. Хорошие получились модели, думала Франческа, глядя на костюм, висевший на вешалке в ванной, чтобы отпариться. Нет, не просто хорошие, решила она, – блестящие!
Вылезая из ванны, она почувствовала, насколько утомил ее этот день. Впрочем, это была давно накопившаяся усталость – порой ей казалось, что в ее жизни не осталось ничего, кроме работы. Ну что ж, думала она, вытираясь мягким полотенцем и надевая толстый махровый халат, зато теперь у них появился грандиозный шанс: если показ пройдет удачно, на будущий год после Недели высокой моды в Лондоне им открыта дорога прямо в Париж и Нью-Йорк. Если они завоюют американский рынок, Европа будет у них в кармане.
Подойдя к зеркалу, она сняла с головы полотенце и расчесала волосы. Потом взяла в руки фен. Франческа никогда не надеялась на успех, а чувство вины, так и не покинувшее ее, подсказывало, что она его не заслуживала. И сейчас эта мысль снова неожиданно кольнула ее, вселив в сердце безотчетное беспокойство.
– Фрэнки!
Войдя в гостиную, Франческа поймала на себе восхищенные взгляды Джона и Дейва.
– Костюмчик из нашей вечерней коллекции, если мне не изменяет зрение, – заметил Дейв.
Она кивнула.
Это был костюм из тонкой шерсти: короткая абсолютно прямая юбка и длинный приталенный жакет с черным бархатным воротником и манжетами из той же ткани. На ногах черные чулки и черные замшевые туфли на низком каблуке. Довершала туалет самая ударная вещь – темно-красная шифоновая блузка с набивкой ее собственного дизайна – листья еще более густого красного тона. Шифон был почти совсем прозрачным, но блузка выглядела целомудренной благодаря набивке и кружевному белью такого же красного цвета, выглядывавшему в разрезе. Этот костюм был точным воплощением стиля Кэмерон–Йейтс.
– Ну все! – воскликнул Джон, взяв ее за руки. – Пропал мистер О'Коннел!
– Надеюсь.
– Помнишь, Фрэнки, три года назад я говорил тебе, что ты будешь звездой. Теперь ты уже почти стала ею. – Дейв надел пиджак и подошел к двери. – Сейчас мы зададим жару! Уилл сказал, что будет ждать нас в ресторане. Фрэнки, ты упадешь – харчевня офигенная! Там небось пописать стоит целый миллион!
Джон отворил дверь.
– Этим самым Дейв пытается тебе намекнуть, что мы будем ужинать в первоклассном ресторане, – сказал он.
Франческа рассмеялась.
– Ну что ж, посмотрим. С Джейми все простились?
Мужчины кивнули.
– Няня пришла?
Опять кивки.
– А она знает, куда нам в случае чего звонить?
Дейв подставил ей руку, Джон – тоже.
– Фрэнки, угомонись!
Они смеясь вышли из номера и направились к лифту.
У подъезда их ожидал лимузин, чтобы отвезти в Рокфеллер-центр. В баре стояла на льду бутылка шампанского.
В одном из офисов здания Организации Объединенных Наций на углу Пятой авеню и Сорок седьмой улицы стоял Патрик Девлин. Он ждал Чарльза Хьюита, который заканчивал телефонный разговор с Лондоном. Разговор шел с премьер-министром, который должен был дать свое заключение по поводу случившегося. Патрик не ждал ничего хорошего. Хьюит просто кипел от ярости, и целая свора правительственных чиновников шныряла по коридорам, распространяя меморандумы для прессы, объясняясь с журналистами, пытаясь смягчить эффект, который вызвало его, Патрика, выступление. Он сделал то, ради чего приехал сюда. Он не представлял себе, что его речь может поднять такую бурю, но раз дело сделано, жалеть не стоит. А если тебе, Пэдди, сынок, придется уйти, надо уйти, не теряя достоинства.
Его позвали.
– Министр ждет вас, мистер Девлин.
– Спасибо.
Пройдя два приемных зала, он вошел в кабинет с огромными окнами, где находился Чарльз Хьюит.
– Чарльз!
Хьюит отвел взгляд от окна.
– Садись, Патрик.
– Я лучше постою, если не возражаете.
– Мне наплевать – будешь ты сидеть, стоять или сразу выпрыгнешь в окно. Но премьер-министру, видимо, не все равно. Так что сядь.
Патрик сел и стал молча ждать продолжения.
– Ты себе представляешь масштаб скандала, который ты сегодня учинил?
– Нет… Я не думал…
– Вот именно, черт подери, – ни секунды не думал! Ты поднял вопрос, которого нет в повестке дня, его даже не собирались обсуждать, и взял на себя смелость высказать точку зрения Великобритании, которая на самом деле противоречит политике страны. На что ты рассчитывал, Патрик?
– Немцы…
– Ну конечно, немцы тебя поддержали! Еще бы нет! Их буквально душат эти чертовы беженцы из Восточной Европы, они просто не знают, куда их девать! Они рады-радехоньки выпихнуть эту ораву, сбагрить нам. Вот почему они тебе овацию устроили! Черт побери! – Хьюит чуть не задохнулся от приступа ярости. – Ну что молчишь – отвечай! Понимаешь, что ты наделал!
Патрик знал, что защитить свое мнение перед Хьютом невозможно. Он поставил британское правительство, и Чарльза Хьюита в частности, в сложное положение. Что тут скажешь?
– Сожалею.
Это простая лаконичная реакция застала Хьюита врасплох. Он прошел к столу и сел.
– Премьер-министр высказался в том духе, что младший министр, не имеющий дипломатического опыта, имеет право на ошибку. На мой взгляд, это чрезвычайно благородно с его стороны.
– Да, сэр.
– Он готов после серии приватных переговоров с французами и итальянцами предать этот инцидент забвению.
Патрик опустил глаза.
– Благодарю.
– Откровенно говоря, Патрик, если бы я мог, я бы уволил тебя без всяких разговоров, но, к сожалению, это не в моей власти. – Хьюит нагнулся через стол к собеседнику. – Тем не менее я тебя официально предупреждаю. Начиная с этого момента, если ты сделаешь хоть одни неверный шаг, мигом окажешься за воротами и даже не успеешь сообразить, кто тебе дал пинка под зад. Я ясно выразился?
– Да, сэр.
– Попробуй еще раз подставить меня или правительство, и тебя вышибут как щенка! – Хьюит щелкнул пальцами. – Вот так!
– Да, сэр.
– Надеюсь, ты все понял, Патрик.
– Да. Благодарю вас, Чарльз.
Хьюит открыл какую-то папку и углубился в чтение. Патрик молча вышел из кабинета.
Выйдя в коридор, он прислонился к стене и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Но ему не дали перевести дух – он поймал на себе острый взгляд какого-то парня, мелкой сошки из дипкорпуса, и тут же заторопился уйти от любопытных глаз. Все равно не сдамся, думал он, я еще заставлю себя выслушать. Он вызвал лифт, вошел в кабину и попытался выбросить из головы недавние события. Ему предстояло встретиться со старым школьным приятелем. Встречу назначили в ресторане, где обычно собирались его однокашники, и Патрику не хотелось портить удовольствие грустными впечатлениями от своего неудачного политического опыта.
Выйдя из лифта на первом этаже, Патрик бросил на себя взгляд в зеркало, поправил галстук. Он запаздывал, и переодеваться было некогда. Поспешно пройдя через вертушку у входа, он сунул два пальца в рот, свистнул, и к нему подкатило такси.
– Рокфеллер-центр! – бросил он шоферу.
– О'кей.
Водитель включил счетчик, машина тронулась с места, а Патрик, с наслаждением откинувшись на спинку сиденья, позволил себе расслабиться. Первый раз за весь день.
Энцо стоял перед тяжелым французским зеркалом в массивной золоченой раме в холле апартаментов Марианны на Парк-авеню. Он завязал щегольской галстук от Хьюго Босса. Потом пробежал ладонью по волосам, зачесанным назад с помощью геля, оскалил рот и проверил, в порядке ли зубы. Дважды высморкался, чтобы прочистить нос, который саднило от кокаина. Похлопал по нагрудному карману пиджака. Там лежала доза – два грамма кокаина для мистера Робетти, дружка Марианны. Денежки сами бежали ему в руки, и, надо признаться, очень кстати. Эта чертова сучка стала явно выводить его из игры, того и гляди выпихнет к чертовой матери.
Энцо выдвинул ящичек инкрустированного столика и взял свой ключ. В зеркале возникло отражение последнего хахаля Марианны. Энцо обернулся, и взгляд его упал на мускулистые ягодицы этого парня. Они с Марианной шли из гостиной в кухню.
– Как тебе этот вид, крошка Энцо?
Марианна остановилась, опершись о дверной косяк. Она была совсем голая, только туфли на ногах. Стояла и теребила пальцами соски.
– Не желаешь к нам присоединиться?
У Энцо затрепетали ноздри от омерзения, но он промолчал. Самое лучшее – играть в молчанку, так меньше хлопот.
– Мне надо идти, – наконец процедил он. Легкий кайф от слишком маленькой дозы уже начинал проходить. – Дела. Извини.
Ему не терпелось уйти. От ее наготы его тошнило.
– А как насчет моих дел? – протянула она.
Ее голос тек тягуче, гладко, как малиновый сироп, но от Энцо не укрылась таящаяся в нем угроза. Она прекрасно знала, куда он направляется, но это в последний раз, уж будьте уверены, она за этим проследит.
– Я постараюсь вернуться как можно раньше.
Она приблизилась и стала рядом. Он весь напрягся, изо всех сил пытаясь не показать своего раздражения.
– Да уж постарайся, Энцо.
Она чувствовала кипевшую в нем ярость, и это будоражило его. Она никогда не уставала от игры, которую вела с ним, испытывая свое могущество. Она выпытала все секреты своего «подопытного», как называли Энцо ее друзья. Под кайфом он выкладывал ей все, все до самого донышка! Иногда даже делалось его жаль, но что поделаешь, как еще узнать, где кончаются границы твоей власти? Или, точнее, насколько они беспредельны.
– А иначе ты сам знаешь, что будет.
Она прикоснулась пальчиком к шелковому платку в петлице его пиджака и безмятежно улыбнулась.
– Один звоночек в ФБР и… Помнишь, что ты рассказал мне про Джованни? Про всю эту кровь! Бррр! – Она передернулась. – Про море крови…
– Заткнись, Марианна!
Он схватил ее за руку и крепко сжал запястье.
– Заткнись, сучка эдакая, – прошипел он.
Улыбка не сходила с ее губ. Марианна обожала, когда он впадал в ярость, и с удовольствием доводила его до этого состояния. Они оба знали правила этой игры. И ведущей неизменно была Марианна.
– О, малыш, – томно прошептала она, – я вижу, ты не прочь позабавиться.
Энцо отпустил ее руку. Марианна обратилась к чернокожему нагому юноше:
– Ларсон, подойди, детка, покажи Энцо, что ты для меня приготовил.
Чернокожий улыбнулся, но глаза его смотрели жестко и холодно.
Марианна прижала ладонь к его гениталиям.
– Полюбуйся, Энцо, – промурлыкала она. – Тут и тебе останется, малыш.
Энцо с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Марианна отвернулась и уперлась руками в стены.
– Может, тебе хочется посмотреть?
Чернокожий пристроился к ней сзади.
– Ну так что, Энцо, тебе интересно, что будет дальше?
Он постоял, будто околдованный, глядя в ее полуобернутое к нему лицо. Всегда одно и то же: ему тошно, противно, но он не властен над собой и цепенеет, не в силах ничего сделать.
– Так не задерживайся, Энцо, – шепнула она и резко вскрикнула, когда чернокожий вошел в нее, а потом громко расхохоталась, заметив гримасу отвращения на лице Энцо. Ее смех преследовал его, когда он отпирал дверь, спускался по лестнице, выходил на улицу. Этот дьявольский смех, не переставая, звенел у него в ушах, по спине тек липкий пот. Задыхаясь, он прислонился к стене. Отдышаться никак не удавалось. Кровь ударила в голову, ноги подкашивались.
– Сука, – прошептал он.
Вынув из кармана дорогой платок из тонкого полотна – подарок Марианны, – он вытер лицо. Слава Богу, ему понемногу делалось лучше. Но срочно нужна была новая доза! Кое-что он, конечно, улучит для себя от Робетти, потом, может, раздобудет немножко травки. Если Марианне взбредет сегодня опять затеять свои игры, самое лучшее – уйти в отключку.
Он выпрямился и еще раз обтер лицо платком. Он понимал, что Марианна держит его на поводке, крутит им, как хочет, но что поделаешь? Выбора у него нет. Он сам сотни раз твердил ей, что ему без косячка хана. И живет он тут незаконно. Куда ни кинь – всюду клин. Но он сам загнал себя в эту яму, грязную, вонючую яму. Без денег куда денешься? К тому же он теперь часто сам не понимал, что делает, себя не помнит. Далеко ли уйдешь в таком состоянии?
Энцо сокрушенно покачал головой. Приехал в поисках Франчески, называется. Это еще одна шутка, которую сыграла с ним Марианна.
Энцо огляделся. Такси, которое он заказал, уже ожидало его на тротуаре. Если они с Робетти встретятся в восемь, к половине девятого можно уже дербануться. Надо только вовремя успеть в ресторан.
Он рванул дверцу автомобиля. Во влажной духоте его опять бросило в пот.
Энцо назвал водителю ресторан и бессильно откинулся на спинку сиденья.
36
Такси остановилось на углу Пятой авеню и 49-й улицы у Рокфеллеровского центра. Энцо вышел из машины. Водитель подал ему счет, чаевых Энцо не добавил. Марианна давала ему денег в обрез.
Поднявшись на лифте на шестьдесят второй этаж, он оказался перед входом в ресторан. Кивнув швейцару, проследовал в бар и там сразу же наткнулся на Робетти.
– Принес?
Робетти был толкачом в университетских кругах Ивовой Лиги, имел контакты в Европе. Ему недосуг было разводить ля-ля с шестерками вроде Монделло. Ему вообще не нравилось, что Марианна водила дружбу с такой швалью, но что поделаешь, у нее всегда какие-нибудь причуды дурацкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47