– Хорошо.
Она помусолила деньги в руке и вдруг сунула их между ног.
– Иди возьми, – сказала она.
Пепе с застывшей на губах улыбкой подошел к кровати.
Энцо вошел в спальню Изабеллы и включил верхний свет, нисколько не заботясь, что побеспокоит спящую хозяйку. Ему не хотелось в темноте искать свою одежду. За последние шесть часов он стал другим – ему уже все равно, что она скажет, что сделает. За минувшие шесть часов Изабелла потеряла над ним свою власть. Теперь этой властью обладала другая.
Изабелла проснулась, недовольно пробурчала что-то насчет света, и, внезапно очнувшись, резко поднялась в кровати.
– Где ты шлялся?
На самом деле она прекрасно знала, где он был, девушки ей обо всем доложили.
– Не твое дело, – ответил он, снимая с вешалки сорочку.
Он нашел чистую пару брюк, белье и пошел в ванную. Захлопнул за собой дверь. Изабелла выпрыгнула из постели, подбежала к ванной, яростно заколошматила по двери кулаками.
– Энцо, выйди немедленно! – кричала она. – Ты не посмеешь так со мной обращаться! – Она еще сильнее забарабанила по двери. – Я не позволю тебе унижать меня на глазах девушек!
Еще раз с яростью ударив по двери, она сделал шаг назад и угрожающе крикнула:
– Я все о тебе знаю, Энцо Монделло, все твои темные делишки, ты у меня в руках!
Энцо рывком распахнул дверь и схватил Изабеллу за руку, заломив ее за спину. От неожиданности она на секунду умолкла.
– Ничего ты обо мне не знаешь, – проревел он. – Ничего, понятно?
Он отшвырнул ее прочь. Ему была нестерпима мысль, что эта женщина что-то знает о Франческе. Он наконец нашел понимание, нашел ту, которая действительно знала Франческу, и это было для него священным.
Изабелла заметила перемену, которая произошла с Энцо, и она не могла ее не напугать. Она помнила о кровавых событиях, о которых рассказывалось в газетных вырезках. Кроме того, ей страшно не хотелось терять Энцо.
Она решила переменить тактику.
– Послушай, Энцо, я ведь не мешаю тебе ходить куда ты хочешь, правда, дорогой?
Она дотронулась пальцем до его щеки.
– Помиримся, а?
Вместо ответа Энцо свирепо схватил ее за запястье и резко вывернул. Он был сыт ею по горло. В одурманенном наркотиками сознании витали образы Франчески и Марианны.
– Я ухожу, – объявил он. – Совсем.
У Изабеллы перехватило дыхание.
– Нет! Я слишком много о тебе знаю, чтобы…
Он размахнулся и с силой ударил ее по лицу. Она покачнулась и, с трудом сохранив равновесие, с ужасом взглянула на него.
– Ты чудовище! Можешь убираться, – крикнула она. – Ступай опять на улицу!
Она почувствовала на губах привкус крови.
– Все равно тебе ее не найти. Никогда!
Энцо вышел из комнаты, оставив ее скорчившейся на полу с распухшей губой. Он быстро собрал вещи, сложил их в сумку. Он чувствовал себя свежим и бодрым, как уже давно не чувствовал, ему не терпелось поскорее оказаться с Марианной, с Франческой. Ему хотелось опять попробовать кокаина, давшего такие замечательные ощущения.
Но прежде чем покинуть дом, он зашел к Изабелле и с порога потребовал:
– Ключи от сейфов. От обоих.
Она никак не отреагировала на его слова.
Он огляделся и подошел к тумбочке, в ящике которой она хранила свои ценности. Изабелла попыталась остановить его, он отшвырнул ее с пути.
– Пошла ты…
Рывком открыв ящик, он вытащил ключи и сунул их в карман. На Изабеллу он даже не взглянул. Когда она наконец нашла в себе силы подняться и позвать на помощь Карлу, Энцо успел обчистить оба сейфа и далеко удалиться от дома.
30
Спустя две недели Энцо шел по виа Систина в сторону Испанской лестницы к отелю «Романи», небрежно задевая плечами прохожих. Иногда на него шикали, но он не обращал внимания и не чувствовал ответных толчков. У него начиналась ломка, и он был озабочен только одним: нюхнуть дозу.
В последние два дня погода резко изменилась, немного похолодало и подул свежий ветер, разогнавший висевший над городом смог. Энцо набросил на плечи пиджак. Его знобило. Ему хотелось скорее добраться до отеля, до Марианны и наркотиков, до сладостных видений Франчески.
Он провел с Марианной всего две недели, но они показались ему вечностью. Он уже забыл, что значит быть без нее. В сознании все перепуталось – настоящее и прошлое, реальное и воображаемое. Он пребывал либо в состоянии необыкновенного подъема, либо, наоборот, в томительном отчаянии. Но в любом случае Марианна владела им без остатка. Получалось, что он сменил одну хозяйку на другую.
Но Марианна была совсем иной, чем Изабелла, более опасной и зловещей, потому что она властвовала над его сознанием. Она нашептывала ему во сне какие-то слова, внушая свои мысли, пичкала его кокаином. И так день за днем, ночь за ночью. И все это время он думал о Франческе, видел ее в сновидениях – страшных и прекрасных снах. Он знал, что она где-то поблизости, и очень скоро они встретятся. Марианна постоянно об этом твердила.
Взбираясь по лестнице к отелю, Энцо на минуту остановился – у него перехватило дыхание. Он присел на ступеньку, уронив голову на руки. Вдруг на него напал страх. Он сунул руку в карман и с облегчением нащупал маленький целлофановый пакетик. Слава Богу, волноваться не о чем. И все-таки тревога не отпускала его.
Он поднялся и продолжил путь к гостинице. Надо скорей вернуться к Марианне, только там он найдет безопасное место. Голова у него отяжелела и кружилась, но он упрямо шел, не останавливаясь.
Он сшиб по дороге какого-то малыша, вслед ему неслись проклятия и угрозы. Наконец он достиг дверей отеля и, вбежав внутрь, наконец остановился, прижавшись спиной к стене, и перевел дух.
В груди у него горело, он закашлялся, отхаркивая мокроту в ладонь. Потихоньку ему делалось легче. Он направился к черной лестнице. Ему надо было подняться на третий этаж.
Ключа у него не было, но дверь редко оказывалась запертой, если Марианна была в номере. Энцо взялся за ручку, она подалась. Он вошел и на ходу стал расстегивать рубашку, желая принять ванну. Ему сразу сделалось спокойно и хорошо. Но он не дошел до ванной. Номер показался ему странно пустым.
– Марианна! – позвал он.
Ни разбросанной одежды, ни журналов на столе, ни сумок – ничего не было в комнатах. Никаких следов присутствия Марианны.
– Марианна! – опять крикнул он.
Он открыл шкаф, где лежали его собственные вещи. Он тоже был пуст.
– Боже, Марианна!
Он вбежал в ванную и стал лихорадочно выдвигать все ящички и шкафчики.
– Энцо!
Он оглянулся.
– Какого черта!
Энцо схватил Пепе за горло и принялся душить, прижав к стене.
– Где она?
Пепе отчаянно пытался вдохнуть. Глаза у него вылезали из орбит. Энцо ослабил хватку, и Пепе сполз на пол, судорожно хватая ртом воздух.
– Черт тебя побери! – слабо проговорил он.
Но Энцо уже не слушал. Пепе перестал для него существовать. Пепе не сразу оправился от атаки; горло его покрылось синяками, ноги подкашивались. Поднявшись, он вынужден был придерживаться за стену.
– Ты спятил, Энцо! – сказал он, растирая шею. – Псих ты, вот кто, псих ненормальный! Я пришел сказать, что она ждет тебя внизу, в вестибюле.
Энцо поднял на него красные от кокаина глаза, и Пепе понял, что он слабо соображает, что происходит. Слава Богу, подумал Пепе, что я не дался в руки этой чертовки. Он пятясь вышел из комнаты, не спуская глаз с Энцо.
– Смотри, совсем башку потеряешь от этого кокаина! – сказал он, отойдя на безопасное расстояние. – Вместе со своей американкой.
Энцо пропустил эти слова мимо ушей.
– Передай ей, что сейчас переоденусь и приду.
Пепе кивнул и все так же задом пошел по коридору, пока Энцо Монделло не закрыл дверь номера. Черт с ними обоими, думал он, плевать на них, уж если кого и не жалко, так их двоих.
Энцо сполоснулся, запихал свои вещи в сумку и почувствовал себя совсем хорошо. Выйдя из номера, он сперва направился к служебной лестнице, но потом передумал и подошел к лифту для гостей и спустился вниз как самый обычный постоялец. Он сразу приметил багаж Марианны Вуитон, но ее рядом не было.
– Энцо!
Это был голос Марианны.
– Сюда, Энцо.
К нему шла женщина с длинными черными волосами, такими, как у Франчески. Она была такого же роста, как Франческа, такая же стройная. Энцо зажмурился. Женщина поцеловала его. Он вздрогнул.
– Ах, милый! Ты меня не узнал!
Марианна похлопала его по плечу и засмеялась.
– Как тебе мой парик?
Энцо покачал головой. У него все закружилось перед глазами от ее смеха. Она взяла его под руку.
– Пойдем, дорогой.
Марианна приблизила губы к самому его уху. Она обожала его дразнить.
– У тебя паспорт с собой?
– Да.
– Мы отправляемся в Америку искать Франческу.
От звука ее имени его забила дрожь, и Марианна удовлетворенно улыбнулась.
– Франческу, Франческу, – нашептывала она.
Какое наслаждение – дразнить его! Ни с чем не сравнишь! Под кайфом он выболтал ей все. Теперь забавы хватит на много месяцев.
– Франческа ждет тебя там! – мурлыкала она.
Взяв его за руку, она подвела его к ожидавшему у отеля такси.

Часть третья
ПАТРИК – 1992
31
Недавно назначенный заместитель министра иностранных дел сидел в кабинете своей резиденции в Литл Хорсли, в западном Сассексе и рассматривал взятый у жены номер журнала «Вог». Журнал был открыт на странице тридцать девять, где помещалась статья об успехах творческого союза Франчески Кэмерон и Дэвида Йейтса. Статья была проиллюстрирована яркими, сочными фотографиями Терри О'Нила.
Патрик Девлин обвел пальцем контур лица Франчески Кэмерон, потом встал и подошел к бюро и достал оттуда папку. Сев снова за стол, он не мог отвести глаз от фотографии в журнале.
Он не впервые смотрел на ее снимки. У него набралась целая папка вырезок. Ему было приятно сознавать, что ей сопутствует успех, что его боль и страдания не напрасны, они помогли ее признанию. Но эта радость не могла окупить тех дней и ночей, когда он страстно и безнадежно тосковал по Франческе, отчаянно пытаясь полюбить Пенни, брак с которой не принес ему ни крупицы счастья.
За последние два года не было ни дня, чтобы Патрик не думал о Франческе, не размышлял о том, где она теперь, что делает. Несмотря на занятость, несмотря на молниеносность собственной карьеры, память не затухала. Он помнил все – шелковистую кожу, аромат волос, звук голоса. Не было дня, чтобы ему не хотелось поговорить с ней, рассказать о Пенни, вымолить ее прощение. Ни единого дня.
Иногда он задумывался о том, правда ли он был так счастлив в те дни, или они кажутся такими прекрасными на фоне сегодняшних страданий. И тогда он открывал свою заветную папку, чтобы посмотреть на эти дивные черты, на необыкновенную зелень глаз, и ему казалось, что она вновь с ним. Ощущение близости было столь ярким, что он будто слышал ее голос и чувствовал свою ничтожность по сравнению с ее природной мудростью. Мой отец был алкоголиком, говорила она, и потому я стараюсь любить его еще больше. Именно потому. А он, Патрик, при всем своем образовании и опытности, не мог достичь такой степени мудрости. Он не мог полюбить Пенни, и ему оставалось только жить рядом с нелюбимой женщиной, жить во лжи, притворяясь любящим мужем той, что превратила его жизнь в ад.
Оторвавшись от фотографий, Патрик взглянул в окно, обрадовавшись яркому солнечному дню. Он взял ножницы и вырезал статью и новую фотографию из «Вога». Потом сложил вырезки в папку, закрыл журнал. Хватит на сегодня, подумал он.
Он встал, запер папку в бюро и, выйдя из кабинета, прошел в гостиную, где положил журнал в стопку на столе. Подойдя к окну, он выглянул в сад, любуясь зеленой листвой, залитой солнцем. Пенни срезала розы. На руках ее были громоздкие рукавицы. Она была полностью поглощена своим занятием и казалась вполне довольной. Он вздохнул. Конечно, на самом деле она была далека от довольства, но, живя с Пенни, приходилось следовать девизу – день прошел, и слава Богу.
Он уже собирался отойти от окна, но тут поймал на себе ее взгляд. Она выпрямилась, потерла затекшую спину и, сняв рукавицы, помахала ему, а потом сложила руки на животе. Он подумал, как она сейчас безмятежна и как ей идет беременность. Жаль, что на самом деле все гораздо сложнее и печальнее.
Бог видит, как он пытался все исправить. Когда он первый раз увидел ее пьяной и она закатила ему скандал, он пытался понять, пытался помочь, пытался полюбить ее, как это сделала бы на его месте Франческа. Но в конце концов ее агрессивность и нежелание покончить с пьянством вымотали его и свели на нет всю нежность, которую он к ней питал. Осталось только чувство вины за то, что он не способен ничего изменить. Он еще мог ее жалеть, заботиться о ней, но любить – нет. Любить он мог только другую и ненавидел Маргарет за то, что она исковеркала его судьбу.
Открыв стеклянную дверь, он вышел во внутренний дворик и пошел по склону лужайки навстречу Пенни. Она была беременна семь с половиной месяцев, и каждый из этих дней ему приходилось выдерживать яростные атаки. Она обещала, что не будет пить и употреблять наркотики, но перепады в ее настроении приводили к бурным сценам, которые становилось все труднее и труднее переносить.
Вся надежда была на будущее дитя. Ребенок оправдывал все эти великие и мелкие жертвы с его стороны. Появление в доме маленького человечка, надеялся Патрик, положит начало новой жизни.
– Дорогой!
Пенни протянула к нему руки, Патрик сжал их в своих.
– Ты закончил дела?
– Не совсем. Увидел, какой сегодня чудный день, и решил сделать перерыв.
Она рассмеялась тем беззаботным смехом, который обманул его в первые дни их знакомства.
– Ты никогда не будешь премьер-министром, если не станешь аккуратно выполнять домашние задания, Пэдди!
Как она мила, когда в настроении, подумал он, и как мало я ее знал, когда женился.
Она коснулась его щеки и тут же убрала руку, будто потеряв к нему всякий интерес.
– Как тебе мои розы?
Ей было свойственно перескакивать с одного на другое, ни на чем не задерживая внимания.
– Волшебные.
– Сегодня поставим на стол.
– Прекрасно.
– Я ведь хорошая женушка, правда, Пэдди? – Она неожиданно посерьезнела.
– Да, – улыбнулся он.
– Я очень стараюсь.
– Я знаю. – Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.
– Надо пойти отдохнуть. Устала. Из-за жары, наверно.
– С розами покончила?
– В каком смысле?
– Для стола достаточно нарезала?
– Не знаю. Попрошу миссис Дунн их собрать, она знает, сколько надо. Я устала.
– Конечно, дорогая.
– Не хочешь пойти со мной наверх?
– Нет, я, видишь ли… – Он заметил злой огонек в ее глазах и осекся. Ему не хотелось давать ей повод сердиться. – А впрочем, почему бы нет? Можно на полчасика оторваться от политики!
Она засмеялась, дурное настроение мигом исчезло. Все-таки она совершенно непредсказуема.
– Я попрошу, чтобы миссис Дунн отвечала пока на звонки.
– А вдруг кто-нибудь захочет отказаться прийти?
– Как же можно! – Она сразу встревожилась.
– Пенни, ну что ты! – Он обнял ее за плечи. – Я просто так сказал, конечно же – все придут.
– Ох, а я уже…
– Я сам скажу миссис Дунн насчет звонков.
Он увидел облегчение в ее глазах и мысленно послал проклятье своей сестре. Это она уговорила Пенни дать сегодня званый ужин, хотя для нее это неимоверно трудно. Эта Маргарет – просто неиссякаемый источник зла. Всем готова пожертвовать ради удовлетворения своих амбиций.
– Я уверен, что сегодня все будет прекрасно. Сейчас пойдем отдохнем, а ты ни о чем больше не тревожься.
Пенни кивнула.
– Вот и славно. Ступай наверх, я сейчас присоединюсь.
Он проводил ее глазами. Она вошла в стеклянную дверь и махнула ему уже из комнаты. Он позволил себе глубокий вздох и пошел к розовым кустам собрать ее вещи.
Около шести Патрик вышел из кабинета и направился в гостиную. Он отметил, что миссис Дунн закончила все, начатое и брошенное Пенни – стол накрыт, цветы расставлены в вазе, вино выставлено на буфете. Он проверил карточки с именами гостей на столе.
– Все в порядке, мистер Девлин?
В дверях стояла экономка.
– Да, спасибо, миссис Дунн, все просто прекрасно.
– А миссис Девлин еще спит? – благодарно улыбнувшись за оценку ее трудов, спросила экономка.
– Да.
Он пробыл с Пенни минут десять и оставил ее одну. Она обычно очень крепко засыпала после обеда и не просыпалась, когда он закрывал за собой дверь.
– Надо, пожалуй, ее разбудить. Вы нам не приготовите чай?
– Разумеется.
Миссис Дунн исчезла так же бесшумно, как и появилась. Патрик поднялся по лестнице на второй этаж в спальню Пенни.
– А я думал, ты еще спишь!
Пенни в лифчике и комбинации сидела, разглядывая свое отражение в трюмо. Постель была завалена платьями, на полу валялись разноцветные пары туфель. Настоящий хаос, будто кто-то нарочно устроил такой беспорядок.
– Пенни, – позвал он ее, закрывая за собой дверь. – Пенни? С тобой все в порядке?
На столике перед ней валялись драгоценности, косметика – губная помада, карандаши для глаз, кремы, все в одной куче на полированной поверхности антикварного стола эпохи Регентства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47