Верность требовала от них отныне подмечать в этой девушке лишь хорошие стороны.
– На самом деле в ней есть некое изящество. На чужеземный манер.
– Верно, – согласился Хидё. – Я искренне раскаиваюсь в своих былых заблуждениях. Наверняка в своей стране, где все основано на других идеалах, она считалась образцом красоты, как у нас – госпожа Хэйко.
На этот раз Таро, как ни старался, не смог заставить себя согласиться с другом. Ценой некоторых усилий он еще мог представить, что Эмилия способна оказаться привлекательной для чужеземцев – ну, во всяком случае, для некоторых. Но назвать ее образцом красоты и сравнить с Хэйко? Что же ответить? Таро великолепно владел мечом и луком – но не искусством красноречия.
– Таким образом можно было бы говорить, если бы имелось какое-либо основание для подобного сравнения, – начал Таро. – Госпожа Хэйко – гейша первого ранга, а госпожа Эмилия… – Тут его посетила великолепная мысль. – А в стране госпожи Эмилии есть гейши?
– Насколько я понимаю, нет, – сказал Хидё.
Он и сам был не очень-то красноречив. И теперь от несвойственной задумчивости на лбу самурая прорезались морщины.
– Вот и мне так кажется, – сказал Таро. – Но насколько в таком случае уместно говорить о госпоже Эмилии и госпоже Хэйко в одинаковых выражениях?
– Совершенно неприемлемо! – с облегчением согласился просиявший Хидё. – Конечно же, я неверно подбирал слова. Восхищение госпожой Эмилией завело меня слишком далеко. Нам вовсе незачем преувеличивать ее достоинства.
– Конечно, – с прежним рвением поддержал его Таро. – Они и без того несомненны и не нуждаются в том, чтобы их приукрашивали.
– Да и в любом случае, много ли значит нечто столь мимолетное, как внешняя красота? – Хидё перевел разговор на более безопасную почву. – Важна красота внутренняя. А в этом с госпожой Эмилией никто не сравнится.
– Ты очень верно подметил главное, – отозвался Таро. От подобной постановки вопроса ему сразу полегчало на сердце. – Истинная красота – это красота души.
Два самурая радостно улыбнулись, продолжая наблюдать за своим князем и госпожой Эмилией. Они только что решили очень важный для них вопрос. Теперь они знали, как относиться к важной особе, не вполне укладывающейся в существующий порядок вещей.
* * *
– Вы не стали рассказывать князю Гэндзи о некоторых подробностях нашего путешествия, – сказала Хэйко.
– Он не спрашивал, – отозвался Старк.
Они сидели в комнате, выходящей во внутренний садик. Это была одна из нескольких комнат, специально приготовленных для Эмилии и Старка и обставленных в соответствии с их потребностями. Например, здесь наличествовали четыре стола, шесть стульев, большой диван, письменный стол и два комода.
Чужеземцы – не такие, как японцы. То, что хорошо для них, плохо для японцев, и наоборот. Таков был ведущий принцип, которым руководствовались слуги Гэндзи. В ревностном стремлении добиться того, чтобы почетные гости чувствовали себя как дома, слуги устроили их как князя, только наоборот. В княжеских покоях – много места и мало мебели, а в покоях для гостей все так плотно заставлено мебелью, что свободного места почти не оставалось. Слуги приложили все усилия, дабы создать такую обстановку, в которой сами они чувствовали бы себя предельно неуютно, – и преуспели.
– Я собираюсь сама рассказать ему об этом, – сказала Хэйко. – Сегодня.
Старк пожал плечами.
– Ваши тайны – это ваши тайны. Я не собираюсь никому ничего сообщать.
– Спасибо вам за подобную сдержанность. Я высоко ценю ее. Но эту тайну не сохранить. Я знаю, вы ничего не станете говорить. Но до князя Гэндзи вскоре дойдет известие о стычке у завала на тропе. И он поймет правду.
– И это породит проблемы?
– Думаю, да.
– Он не знает о других ваших умениях.
– Нет, не знает.
– Почему же вы ими воспользовались? – поинтересовался Старк. – Мы могли бы вполне успешно пробраться там тайком, а если б даже нас и заметили, я бы расчистил нам дорогу. Мечи против шестизарядного револьвера бессильны.
– Я не могла допустить, чтобы вы рисковали жизнью. Дед князя Гэндзи перед смертью изрек пророчество. Он сказал, что чужеземец, которого князь Гэндзи встретит под Новый год, спасет князю жизнь. Я была уверена, что вы и есть этот чужеземец.
– Но тогда со мной в любом случае ничего бы не случилось. Я остался бы невредим, дабы исполнилось пророчество. А если б я умер, это бы означало, что я – не тот человек, которого вы ожидали. Значит, вы ничего не теряли.
– Пророчества не исполняются сами собою, – возразила Хэйко. – Если мы не будем прилагать все усилия к их исполнению, они могут сбыться совсем не так, как мы предполагали. Если б вы оказались тем самым чужеземцем, которому предназначено спасти князя Гэндзи, и погибли, ваше место занял бы другой. Но это было бы уже не то. Князь Гэндзи спасся бы, поскольку так предсказано. Но его могли бы искалечить. Или могло получиться так, что он оказался бы на много лет прикован к постели.
– Значит, вот как эта штука работает, – сказал Старк.
Он во всю эту чепуху не верил. Но раз Хэйко хочет поговорить, почему бы ее не выслушать?
– А как дед князя Гэндзи ввязался во все эти дела с пророчествами?
– Он родился с даром предвидения. Его неоднократно посещали видения.
– И он всегда оказывался прав?
– Всегда.
– Почему же он никому не сказал, что это будет Эмилия?
– Пророчества всегда неполны. Хоть жизнь и предопределена, ход ее зависит от поступков. Жизнь предопределена нашей прошлой кармой, а поступки создают нашу будущую карму.
– Что такое «карма»?
– Из ваших слов ближе всего по значению слово «судьба», но карма – непрерывно изменяющаяся судьба.
– Судьба есть судьба, – сказал Старк. – Она есть. Она не изменяется. Просто мы ее не замечаем, пока не столкнемся с ней.
* * *
Иногда, когда Старку случалось завернуть в Эль-Пасо, он останавливался в заведении Мануала Круза. Если верить хозяину заведения, тут обитала дюжина лучших шлюх Техаса. Правда, Старк никогда не видал больше восьми за раз. И насколько он мог судить, они ничем не отличались от прочих шлюх города.
– Поэтическая вольность, – пояснил как-то Круз. – Это цепляет человека. Настраивает его на оптимистический лад. И ему польза, и бизнесу.
– Что такое «поэтическая вольность»?
– Парень, ты пришел сюда за уроком изящной словесности или хочешь, чтоб тебя здесь напоили, накормили, обсюсюкали?
– Я пришел трахнуть шлюху, – сказал Старк. – Все.
– Похоже, ты, парень, лишен воображения, – заметил Итан, приемный сын Круза.
Он носил револьвер на бедре, точно так же, как и Старк, и точно так же держал плечи расслабленными. Когда-нибудь Итан догадается, что он и есть тот самый Мэтью Старк, прославленный стрелок, и бросит ему вызов. Или сообразит, что они со Старком промышляют одним ремеслом, и предложит сотрудничать. Не одно, так другое.
Круз расхохотался:
– Ладно, иди. Осмотрись и выбери, которая тебе по душе. Старк посещал заведение Круза не потому, что здесь как-то особенно обслуживали. Просто этот бордель располагался ближе всего к окраине. А Старк не любил городов. Ему всегда казалось, что там нечем дышать. И потому он старался как можно меньше в них находиться.
Но в расположении этого заведения имелись не только плюсы, но и минусы. Старк терпеть не мог вони, долетающей из расположенного по соседству свинарника. В этом он отличался от большинства посетителей. Дела у Круза шли успешнее всего именно в те дни, когда ветер дул с той стороны. Впрочем, в этом крылась своя хорошая сторона. С точки зрения Старка, если и было в этом борделе что-либо хуже вони свиней, так это толпа пьянчуг, явившихся позабавиться. Въезжая в Эль-Пасо, Старк всегда проверял ветер, и до сих пор ему благополучно удавалось не смешиваться с этой толпой.
Старк никогда не страдал сентиментальностью. У него не было излюбленной шлюхи. Ему было двадцать лет. После Джимми Верняка он убил еще трех человек и не знал, доживет ли до двадцати одного года. Вот уж целый год никто не пытался его прикончить, но Старк был не настолько наивен, чтобы надеяться, будто так будет всегда. Он дал Крузу четыре монеты и взял ближайшую из лучших шлюх.
Так уж случилось, что это оказалась Мэри Энн.
В ней не было ничего особенного, если не считать возраста: она была старше всех прочих в этом заведении, старшей из всех женщин, с которыми Старку когда-либо приходилось иметь дело. А еще она была доброй. Когда Старк кончил, не успев даже войти в нее, она крепко обняла его и сказала, чтобы он отдохнул. Ничего, все будет хорошо, он может попробовать еще раз, и вовсе незачем платить Крузу четыре лишние монеты. Старк сказал, что с ним всегда так случается после долгой дороги; он слишком редко бывает с женщиной, вот в чем все дело. А Мэри Энн сказала «ничего, ничего» и обнимала его, пока он снова не пришел в боевую готовность.
А потом Старк и сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, на столе горела тусклая лампа. Мэри Энн спала рядом. Ветер дул в прежнем, то есть в неправильном, направлении, дела шли плохо, и ей вовсе не обязательно поскорее бежать вниз и сидеть в баре.
Старку захотелось облегчиться. Он повернулся, чтобы встать с кровати, и увидел, что на него таращатся две маленькие девочки. Они стояли совсем рядом с кроватью. Младшая – лет пяти, никак не больше – держала палец во рту. Вторая была на пару лет постарше. Она обнимала сестру за плечи. То, что они сестры, бросалось в глаза сразу – слишком уж малышки походили друг на друга. Штаны Старка свисали с ширмы, стоящей в дальнем конце комнаты, – он сам их туда зашвырнул, когда торопился побыстрее улечься в постель с Мэри Энн. Теперь ширму слегка отодвинули, и Старк увидел за ней маленькую кроватку.
– Привет, – сказал Старк.
Как бы уговорить мелюзгу отвернуться, чтобы он мог добраться до штанов?
– Мы не знали, что тут кто-то есть, – сказала старшая девочка. – : Тут так тихо.
– Я уйду сразу же после того, как смогу одеться, – обещал Старк.
Младшая девочка принесла ему штаны.
– Спасибо.
– Не за что, – откликнулась старшая.
Старк посмотрел на Мэри Энн. Он думал, что разговор разбудит ее, но нет. Женщина сладко спала.
– Мы заснули, – пояснила старшая девочка, – но потом Луиза захотела пить, и я пришла сюда за водой.
– Ты молодец, что так заботишься о сестренке, – похвалил ее Старк.
– Даже если мы не спим, – сказала старшая девочка, – никто никогда не догадывается, что за ширмой кто-то есть.
Мы сидим тихо, как мыши под веником, чтобы не мешать маме работать.
– Так вы постоянно там сидите?
– Конечно, нет, глупый. Мы каждый день ходим в дом миссис Креншоу, кроме субботы и воскресенья. По воскресеньям мы посещаем воскресную школу при церкви. – Она посмотрела на отгороженный уголок, потом снова взглянула на Старка и хихикнула. – Ну сам подумай: как бы мы могли постоянно сидеть в таком крошечном закутке?
– А почему вы сейчас не у миссис Креншоу?
– Потому что уже ночь, и потому что сегодня суббота. – На этот раз обе девочки захихикали. – Ты что, даже не знаешь, какой сегодня день недели?
Но тут Мэри Энн оторвала голову от подушки и сонно взглянула на детей.
– Бекки, Луиза! Вы что тут делаете?
– Луиза захотела пить, ма.
– Ну так напои ее, и возвращайтесь в постель.
– Хорошо, ма. Пока, мистер.
– Пока.
Едва лишь девочки вышли, как Старк тут же вскочил и поспешно натянул штаны.
– Надеюсь, они не в бар пошли?
– Конечно. Вода вон там.
– Лучше б ты держала кувшин в комнате. Ставила бы возле их кровати, да и все.
– Они не хотят.
Мэри Энн закуталась в простыню и теперь, повернувшись, наблюдала, как Старк собирается.
Старк не хотел ничего говорить. В конце концов, какое ему дело? Но все-таки он не выдержал и сказал:
– Здесь не место для детей.
– Здесь и для меня не место, – откликнулась Мэри Энн. – Но все-таки они здесь, и я тоже. Бывает и хуже. Круз разрешил мне оставить девочек при себе, и к ним тут никто не цепляется. Хоть за это ему спасибо. Круз говорит, что терпеть не может педофилов.
– Что такое «педофил»?
– Человек, которому нравится приставать к детям.
Старку вспомнился сиротский приют и удивленные мертвые глаза ночного надсмотрщика, которому он размозжил череп молотком.
– Я тоже терпеть не могу педофилов.
– Тебе не обязательно уходить. Они попьют и опять уснут.
– Я слышу голоса, – сказал Старк, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из бара. – Посетители.
– Там вполне достаточно девиц. – Мэри Энн глубоко вздохнула. – Когда дует восточный ветер, я могу перевести дух. Воздух такой хороший, и клиентов немного.
Старк достал из кармана еще четыре монеты и положил на стол, рядом с лампой.
– Я же тебе сказала, что за второй раз платить не нужно. Ведь на самом-то деле он был первый, – сказала Мэри Энн и улыбнулась. Совсем не так, как улыбается шлюха, когда потешается над кем-то или когда хочет выдурить у клиента побольше денег. Это была хорошая улыбка.
– Я отправляюсь в Мексику, поработать на руднике, – сказал Старк.
На самом деле он направлялся в Миссури, чтобы ограбить там еще пару-тройку банков. Но он подумал, что лучше об этом не говорить, ведь он толком ничего о ней не знает.
– Я вернусь весной.
– Я буду на месте, – отозвалась Мэри Энн.
Так впервые в своей жизни Старк соврал шлюхе. Прежде ему просто незачем было им врать. С чего вдруг ему захотелось произвести хорошее впечатление на Мэри Энн? Потому, что у нее двое детей? Если это и причина, то очень уж дурацкая. Ничего святого в материнстве нет. Его собственная мать, имени которой он так никогда и не узнал, оставила его на ступенях церкви в Коламбусе. При нем тогда не было ничего, кроме одеяльца, – даже записки с именем. Его назвали Мэтью, потому что по святцам шел день этого апостола. А откуда взялась фамилия Старк, он просто понятия не имел. Нет, Старк не питал особо теплых чувств к матерям. Возможно, он размяк оттого, что Мэри Энн добрая. И еще потому, что у нее хорошая улыбка. А может, потому, что Бекки и Луиза – очень милые девчушки и им и вправду не место в борделе. Но и эта причина была не менее дурацкой. Детей Старк тоже не любил.
Итак, Старк впервые соврал шлюхе – и впервые пообещал ей вернуться. Он думал, что это тоже ложь. Он не собирался в Мексику и не собирался возвращаться к Мэри Энн. Но вышло так, что вторая ложь обернулась правдой. Всю дорогу до Миссури Мэри Энн, Бекки и Луиза не шли у него из головы. Он продолжал думать о них даже в совершенно неподходящее время – когда брал тот банк в Джоплине, – и какой-то фермер чуть не продырявил ему голову из дробовика. Но дробовик дал осечку, а Старк тем временем успел всадить фермеру пулю в ногу. Денег он не добыл, но зато сберег свою шкуру. Джоплинские полицейские продолжали висеть у него на хвосте до самых границ Техаса. Ну и упрямцы они там, в Миссури. Он ведь даже не взял их денег, а они гнались за ним через два штата. За время этой долгой скачки Старк принял решение. Он решил, что отправится к Мэри Энн и постарается разобраться, почему все время думает о ней, Бекки и Луизе.
– Теперь понял, что я имел в виду? – поинтересовался Круз, когда Старк перешагнул порог. – Поэтическая вольность настраивает человека на оптимистический лад. Ветер дует не с той стороны, с какой ты предпочитаешь, но ты все-таки не падаешь духом. Я ведь не просто так говорю, что у меня здесь дюжина лучших шлюх Техаса.
– Где Мэри Энн? – спросил Старк.
– Так, давай по порядку. Ты хочешь конкретную девочку, так?
– Где она?
– Ты говорил про весну, – сказала Мэри Энн с верхней площадки лестницы. – Сейчас еще зима, а ты уже здесь. Что, рудник истощился?
Она мягко улыбнулась, и Старк понял, почему он вернулся. Он влюблен.
– Какой рудник? – переспросил Старк.
– Твой рудник в Мексике.
Вранье – штука сложная. Нужно постоянно помнить, кому и что ты сказал. Говорить правду гораздо легче. Старк решил, что откроет Мэри Энн всю правду, как только они останутся вдвоем.
– Ты занята?
– Я только что уложила детей. Они скоро уснут. Пойдем наверх.
– Только не на всю ночь! – вмешался Круз, подкрепляя слова бурной жестикуляцией. – Ничто так не помогает заполнить бордель до отказа, как запах свинарника! Сегодня лучшей дюжине предстоит хорошенечко попрыгать.
– Я заплачу за всю ночь, – сказал Старк. – Сколько? Круз сощурился, и в его подпорченной топором голове словно защелкали счеты.
– Сюда входит не только плата за приятное общество. Не забывай про прибыль, которую я получаю в баре от клиентов, которые ждут своей очереди. Ты-то туда спускаться не будешь.
– Сколько, черт подери?
– Десять американских долларов.
Старк достал из седельного вьюка серебряные доллары и швырнул их на стол перед Крузом. Он припас эти деньги еще с предыдущей, более успешной вылазки в Миссури.
– Боже правый! – не удержался Круз. Он проверил монеты и убедился, что они настоящие. – Парень, ты что, банки грабишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– На самом деле в ней есть некое изящество. На чужеземный манер.
– Верно, – согласился Хидё. – Я искренне раскаиваюсь в своих былых заблуждениях. Наверняка в своей стране, где все основано на других идеалах, она считалась образцом красоты, как у нас – госпожа Хэйко.
На этот раз Таро, как ни старался, не смог заставить себя согласиться с другом. Ценой некоторых усилий он еще мог представить, что Эмилия способна оказаться привлекательной для чужеземцев – ну, во всяком случае, для некоторых. Но назвать ее образцом красоты и сравнить с Хэйко? Что же ответить? Таро великолепно владел мечом и луком – но не искусством красноречия.
– Таким образом можно было бы говорить, если бы имелось какое-либо основание для подобного сравнения, – начал Таро. – Госпожа Хэйко – гейша первого ранга, а госпожа Эмилия… – Тут его посетила великолепная мысль. – А в стране госпожи Эмилии есть гейши?
– Насколько я понимаю, нет, – сказал Хидё.
Он и сам был не очень-то красноречив. И теперь от несвойственной задумчивости на лбу самурая прорезались морщины.
– Вот и мне так кажется, – сказал Таро. – Но насколько в таком случае уместно говорить о госпоже Эмилии и госпоже Хэйко в одинаковых выражениях?
– Совершенно неприемлемо! – с облегчением согласился просиявший Хидё. – Конечно же, я неверно подбирал слова. Восхищение госпожой Эмилией завело меня слишком далеко. Нам вовсе незачем преувеличивать ее достоинства.
– Конечно, – с прежним рвением поддержал его Таро. – Они и без того несомненны и не нуждаются в том, чтобы их приукрашивали.
– Да и в любом случае, много ли значит нечто столь мимолетное, как внешняя красота? – Хидё перевел разговор на более безопасную почву. – Важна красота внутренняя. А в этом с госпожой Эмилией никто не сравнится.
– Ты очень верно подметил главное, – отозвался Таро. От подобной постановки вопроса ему сразу полегчало на сердце. – Истинная красота – это красота души.
Два самурая радостно улыбнулись, продолжая наблюдать за своим князем и госпожой Эмилией. Они только что решили очень важный для них вопрос. Теперь они знали, как относиться к важной особе, не вполне укладывающейся в существующий порядок вещей.
* * *
– Вы не стали рассказывать князю Гэндзи о некоторых подробностях нашего путешествия, – сказала Хэйко.
– Он не спрашивал, – отозвался Старк.
Они сидели в комнате, выходящей во внутренний садик. Это была одна из нескольких комнат, специально приготовленных для Эмилии и Старка и обставленных в соответствии с их потребностями. Например, здесь наличествовали четыре стола, шесть стульев, большой диван, письменный стол и два комода.
Чужеземцы – не такие, как японцы. То, что хорошо для них, плохо для японцев, и наоборот. Таков был ведущий принцип, которым руководствовались слуги Гэндзи. В ревностном стремлении добиться того, чтобы почетные гости чувствовали себя как дома, слуги устроили их как князя, только наоборот. В княжеских покоях – много места и мало мебели, а в покоях для гостей все так плотно заставлено мебелью, что свободного места почти не оставалось. Слуги приложили все усилия, дабы создать такую обстановку, в которой сами они чувствовали бы себя предельно неуютно, – и преуспели.
– Я собираюсь сама рассказать ему об этом, – сказала Хэйко. – Сегодня.
Старк пожал плечами.
– Ваши тайны – это ваши тайны. Я не собираюсь никому ничего сообщать.
– Спасибо вам за подобную сдержанность. Я высоко ценю ее. Но эту тайну не сохранить. Я знаю, вы ничего не станете говорить. Но до князя Гэндзи вскоре дойдет известие о стычке у завала на тропе. И он поймет правду.
– И это породит проблемы?
– Думаю, да.
– Он не знает о других ваших умениях.
– Нет, не знает.
– Почему же вы ими воспользовались? – поинтересовался Старк. – Мы могли бы вполне успешно пробраться там тайком, а если б даже нас и заметили, я бы расчистил нам дорогу. Мечи против шестизарядного револьвера бессильны.
– Я не могла допустить, чтобы вы рисковали жизнью. Дед князя Гэндзи перед смертью изрек пророчество. Он сказал, что чужеземец, которого князь Гэндзи встретит под Новый год, спасет князю жизнь. Я была уверена, что вы и есть этот чужеземец.
– Но тогда со мной в любом случае ничего бы не случилось. Я остался бы невредим, дабы исполнилось пророчество. А если б я умер, это бы означало, что я – не тот человек, которого вы ожидали. Значит, вы ничего не теряли.
– Пророчества не исполняются сами собою, – возразила Хэйко. – Если мы не будем прилагать все усилия к их исполнению, они могут сбыться совсем не так, как мы предполагали. Если б вы оказались тем самым чужеземцем, которому предназначено спасти князя Гэндзи, и погибли, ваше место занял бы другой. Но это было бы уже не то. Князь Гэндзи спасся бы, поскольку так предсказано. Но его могли бы искалечить. Или могло получиться так, что он оказался бы на много лет прикован к постели.
– Значит, вот как эта штука работает, – сказал Старк.
Он во всю эту чепуху не верил. Но раз Хэйко хочет поговорить, почему бы ее не выслушать?
– А как дед князя Гэндзи ввязался во все эти дела с пророчествами?
– Он родился с даром предвидения. Его неоднократно посещали видения.
– И он всегда оказывался прав?
– Всегда.
– Почему же он никому не сказал, что это будет Эмилия?
– Пророчества всегда неполны. Хоть жизнь и предопределена, ход ее зависит от поступков. Жизнь предопределена нашей прошлой кармой, а поступки создают нашу будущую карму.
– Что такое «карма»?
– Из ваших слов ближе всего по значению слово «судьба», но карма – непрерывно изменяющаяся судьба.
– Судьба есть судьба, – сказал Старк. – Она есть. Она не изменяется. Просто мы ее не замечаем, пока не столкнемся с ней.
* * *
Иногда, когда Старку случалось завернуть в Эль-Пасо, он останавливался в заведении Мануала Круза. Если верить хозяину заведения, тут обитала дюжина лучших шлюх Техаса. Правда, Старк никогда не видал больше восьми за раз. И насколько он мог судить, они ничем не отличались от прочих шлюх города.
– Поэтическая вольность, – пояснил как-то Круз. – Это цепляет человека. Настраивает его на оптимистический лад. И ему польза, и бизнесу.
– Что такое «поэтическая вольность»?
– Парень, ты пришел сюда за уроком изящной словесности или хочешь, чтоб тебя здесь напоили, накормили, обсюсюкали?
– Я пришел трахнуть шлюху, – сказал Старк. – Все.
– Похоже, ты, парень, лишен воображения, – заметил Итан, приемный сын Круза.
Он носил револьвер на бедре, точно так же, как и Старк, и точно так же держал плечи расслабленными. Когда-нибудь Итан догадается, что он и есть тот самый Мэтью Старк, прославленный стрелок, и бросит ему вызов. Или сообразит, что они со Старком промышляют одним ремеслом, и предложит сотрудничать. Не одно, так другое.
Круз расхохотался:
– Ладно, иди. Осмотрись и выбери, которая тебе по душе. Старк посещал заведение Круза не потому, что здесь как-то особенно обслуживали. Просто этот бордель располагался ближе всего к окраине. А Старк не любил городов. Ему всегда казалось, что там нечем дышать. И потому он старался как можно меньше в них находиться.
Но в расположении этого заведения имелись не только плюсы, но и минусы. Старк терпеть не мог вони, долетающей из расположенного по соседству свинарника. В этом он отличался от большинства посетителей. Дела у Круза шли успешнее всего именно в те дни, когда ветер дул с той стороны. Впрочем, в этом крылась своя хорошая сторона. С точки зрения Старка, если и было в этом борделе что-либо хуже вони свиней, так это толпа пьянчуг, явившихся позабавиться. Въезжая в Эль-Пасо, Старк всегда проверял ветер, и до сих пор ему благополучно удавалось не смешиваться с этой толпой.
Старк никогда не страдал сентиментальностью. У него не было излюбленной шлюхи. Ему было двадцать лет. После Джимми Верняка он убил еще трех человек и не знал, доживет ли до двадцати одного года. Вот уж целый год никто не пытался его прикончить, но Старк был не настолько наивен, чтобы надеяться, будто так будет всегда. Он дал Крузу четыре монеты и взял ближайшую из лучших шлюх.
Так уж случилось, что это оказалась Мэри Энн.
В ней не было ничего особенного, если не считать возраста: она была старше всех прочих в этом заведении, старшей из всех женщин, с которыми Старку когда-либо приходилось иметь дело. А еще она была доброй. Когда Старк кончил, не успев даже войти в нее, она крепко обняла его и сказала, чтобы он отдохнул. Ничего, все будет хорошо, он может попробовать еще раз, и вовсе незачем платить Крузу четыре лишние монеты. Старк сказал, что с ним всегда так случается после долгой дороги; он слишком редко бывает с женщиной, вот в чем все дело. А Мэри Энн сказала «ничего, ничего» и обнимала его, пока он снова не пришел в боевую готовность.
А потом Старк и сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, на столе горела тусклая лампа. Мэри Энн спала рядом. Ветер дул в прежнем, то есть в неправильном, направлении, дела шли плохо, и ей вовсе не обязательно поскорее бежать вниз и сидеть в баре.
Старку захотелось облегчиться. Он повернулся, чтобы встать с кровати, и увидел, что на него таращатся две маленькие девочки. Они стояли совсем рядом с кроватью. Младшая – лет пяти, никак не больше – держала палец во рту. Вторая была на пару лет постарше. Она обнимала сестру за плечи. То, что они сестры, бросалось в глаза сразу – слишком уж малышки походили друг на друга. Штаны Старка свисали с ширмы, стоящей в дальнем конце комнаты, – он сам их туда зашвырнул, когда торопился побыстрее улечься в постель с Мэри Энн. Теперь ширму слегка отодвинули, и Старк увидел за ней маленькую кроватку.
– Привет, – сказал Старк.
Как бы уговорить мелюзгу отвернуться, чтобы он мог добраться до штанов?
– Мы не знали, что тут кто-то есть, – сказала старшая девочка. – : Тут так тихо.
– Я уйду сразу же после того, как смогу одеться, – обещал Старк.
Младшая девочка принесла ему штаны.
– Спасибо.
– Не за что, – откликнулась старшая.
Старк посмотрел на Мэри Энн. Он думал, что разговор разбудит ее, но нет. Женщина сладко спала.
– Мы заснули, – пояснила старшая девочка, – но потом Луиза захотела пить, и я пришла сюда за водой.
– Ты молодец, что так заботишься о сестренке, – похвалил ее Старк.
– Даже если мы не спим, – сказала старшая девочка, – никто никогда не догадывается, что за ширмой кто-то есть.
Мы сидим тихо, как мыши под веником, чтобы не мешать маме работать.
– Так вы постоянно там сидите?
– Конечно, нет, глупый. Мы каждый день ходим в дом миссис Креншоу, кроме субботы и воскресенья. По воскресеньям мы посещаем воскресную школу при церкви. – Она посмотрела на отгороженный уголок, потом снова взглянула на Старка и хихикнула. – Ну сам подумай: как бы мы могли постоянно сидеть в таком крошечном закутке?
– А почему вы сейчас не у миссис Креншоу?
– Потому что уже ночь, и потому что сегодня суббота. – На этот раз обе девочки захихикали. – Ты что, даже не знаешь, какой сегодня день недели?
Но тут Мэри Энн оторвала голову от подушки и сонно взглянула на детей.
– Бекки, Луиза! Вы что тут делаете?
– Луиза захотела пить, ма.
– Ну так напои ее, и возвращайтесь в постель.
– Хорошо, ма. Пока, мистер.
– Пока.
Едва лишь девочки вышли, как Старк тут же вскочил и поспешно натянул штаны.
– Надеюсь, они не в бар пошли?
– Конечно. Вода вон там.
– Лучше б ты держала кувшин в комнате. Ставила бы возле их кровати, да и все.
– Они не хотят.
Мэри Энн закуталась в простыню и теперь, повернувшись, наблюдала, как Старк собирается.
Старк не хотел ничего говорить. В конце концов, какое ему дело? Но все-таки он не выдержал и сказал:
– Здесь не место для детей.
– Здесь и для меня не место, – откликнулась Мэри Энн. – Но все-таки они здесь, и я тоже. Бывает и хуже. Круз разрешил мне оставить девочек при себе, и к ним тут никто не цепляется. Хоть за это ему спасибо. Круз говорит, что терпеть не может педофилов.
– Что такое «педофил»?
– Человек, которому нравится приставать к детям.
Старку вспомнился сиротский приют и удивленные мертвые глаза ночного надсмотрщика, которому он размозжил череп молотком.
– Я тоже терпеть не могу педофилов.
– Тебе не обязательно уходить. Они попьют и опять уснут.
– Я слышу голоса, – сказал Старк, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из бара. – Посетители.
– Там вполне достаточно девиц. – Мэри Энн глубоко вздохнула. – Когда дует восточный ветер, я могу перевести дух. Воздух такой хороший, и клиентов немного.
Старк достал из кармана еще четыре монеты и положил на стол, рядом с лампой.
– Я же тебе сказала, что за второй раз платить не нужно. Ведь на самом-то деле он был первый, – сказала Мэри Энн и улыбнулась. Совсем не так, как улыбается шлюха, когда потешается над кем-то или когда хочет выдурить у клиента побольше денег. Это была хорошая улыбка.
– Я отправляюсь в Мексику, поработать на руднике, – сказал Старк.
На самом деле он направлялся в Миссури, чтобы ограбить там еще пару-тройку банков. Но он подумал, что лучше об этом не говорить, ведь он толком ничего о ней не знает.
– Я вернусь весной.
– Я буду на месте, – отозвалась Мэри Энн.
Так впервые в своей жизни Старк соврал шлюхе. Прежде ему просто незачем было им врать. С чего вдруг ему захотелось произвести хорошее впечатление на Мэри Энн? Потому, что у нее двое детей? Если это и причина, то очень уж дурацкая. Ничего святого в материнстве нет. Его собственная мать, имени которой он так никогда и не узнал, оставила его на ступенях церкви в Коламбусе. При нем тогда не было ничего, кроме одеяльца, – даже записки с именем. Его назвали Мэтью, потому что по святцам шел день этого апостола. А откуда взялась фамилия Старк, он просто понятия не имел. Нет, Старк не питал особо теплых чувств к матерям. Возможно, он размяк оттого, что Мэри Энн добрая. И еще потому, что у нее хорошая улыбка. А может, потому, что Бекки и Луиза – очень милые девчушки и им и вправду не место в борделе. Но и эта причина была не менее дурацкой. Детей Старк тоже не любил.
Итак, Старк впервые соврал шлюхе – и впервые пообещал ей вернуться. Он думал, что это тоже ложь. Он не собирался в Мексику и не собирался возвращаться к Мэри Энн. Но вышло так, что вторая ложь обернулась правдой. Всю дорогу до Миссури Мэри Энн, Бекки и Луиза не шли у него из головы. Он продолжал думать о них даже в совершенно неподходящее время – когда брал тот банк в Джоплине, – и какой-то фермер чуть не продырявил ему голову из дробовика. Но дробовик дал осечку, а Старк тем временем успел всадить фермеру пулю в ногу. Денег он не добыл, но зато сберег свою шкуру. Джоплинские полицейские продолжали висеть у него на хвосте до самых границ Техаса. Ну и упрямцы они там, в Миссури. Он ведь даже не взял их денег, а они гнались за ним через два штата. За время этой долгой скачки Старк принял решение. Он решил, что отправится к Мэри Энн и постарается разобраться, почему все время думает о ней, Бекки и Луизе.
– Теперь понял, что я имел в виду? – поинтересовался Круз, когда Старк перешагнул порог. – Поэтическая вольность настраивает человека на оптимистический лад. Ветер дует не с той стороны, с какой ты предпочитаешь, но ты все-таки не падаешь духом. Я ведь не просто так говорю, что у меня здесь дюжина лучших шлюх Техаса.
– Где Мэри Энн? – спросил Старк.
– Так, давай по порядку. Ты хочешь конкретную девочку, так?
– Где она?
– Ты говорил про весну, – сказала Мэри Энн с верхней площадки лестницы. – Сейчас еще зима, а ты уже здесь. Что, рудник истощился?
Она мягко улыбнулась, и Старк понял, почему он вернулся. Он влюблен.
– Какой рудник? – переспросил Старк.
– Твой рудник в Мексике.
Вранье – штука сложная. Нужно постоянно помнить, кому и что ты сказал. Говорить правду гораздо легче. Старк решил, что откроет Мэри Энн всю правду, как только они останутся вдвоем.
– Ты занята?
– Я только что уложила детей. Они скоро уснут. Пойдем наверх.
– Только не на всю ночь! – вмешался Круз, подкрепляя слова бурной жестикуляцией. – Ничто так не помогает заполнить бордель до отказа, как запах свинарника! Сегодня лучшей дюжине предстоит хорошенечко попрыгать.
– Я заплачу за всю ночь, – сказал Старк. – Сколько? Круз сощурился, и в его подпорченной топором голове словно защелкали счеты.
– Сюда входит не только плата за приятное общество. Не забывай про прибыль, которую я получаю в баре от клиентов, которые ждут своей очереди. Ты-то туда спускаться не будешь.
– Сколько, черт подери?
– Десять американских долларов.
Старк достал из седельного вьюка серебряные доллары и швырнул их на стол перед Крузом. Он припас эти деньги еще с предыдущей, более успешной вылазки в Миссури.
– Боже правый! – не удержался Круз. Он проверил монеты и убедился, что они настоящие. – Парень, ты что, банки грабишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50