К чему понапрасну вредить ей?
– Мне нелегко в это поверить, – заметил Каваками.
– И тем не менее именно так обстояло дело.
– Объясни еще раз, почему ты выстрелил именно в этого миссионера.
Еще одна ошибка, хотя и менее значительная. Тот, в которого целился Кумэ, – невозмутимый мужчина, шагавший с ближней стороны паланкина, – споткнулся в тот самый миг, когда Кумэ выстрелил. Кумэ даже показалось, будто мужчина посмотрел в его сторону, увидел его и ушел из-под выстрела. Но это вряд ли. Даже хорошо обученному ниндзя было бы непросто засечь Кумэ. Так что чужеземец наверняка просто споткнулся. Кумэ продолжал хранить невозмутимый вид. Все равно Каваками никак не сможет узнать, что то его попадание было всецело делом случая.
– Он был старшим, – пояснил Кумэ. – Я предположил, что этот человек у них главный. Его потеря будет более чувствительной для Гэндзи и прочих сторонников христиан. Я подумал, что вы останетесь довольны.
Каваками обдумал сложившуюся ситуацию. Стоило ли позволять Кумэ самостоятельно принимать столь важные решения? С другой стороны, наемник добивается наилучшего результата тогда, когда получает право действовать по обстоятельствам…
– Не предпринимай более ничего против самого Гэндзи. Если представится возможность напасть на миссионеров – воспользуйся ею, но лишь в том случае, если они будут уверены, что находятся в полной безопасности под защитой клана Окумити.
О подобном унижении даже подумать, и то было приятно.
– Вы имеете в виду, когда они будут находиться во дворце «Тихий журавль»?
– Да.
– Это нелегко.
Каваками выложил на столик десять золотых рё и подвинул их к Кумэ.
– Продолжай наблюдать за Хэйко. Я не уверен, что она помнит то, что ей надлежит помнить.
Кумэ поклонился, допил чай и выскользнул за дверь. Все прошло куда легче, чем он надеялся. Обычно Каваками задавал куда больше вопросов. Сегодня же он казался каким-то рассеянным. Ну, неважно. Кумэ стал на десять рё богаче. И что еще более важно, ему по-прежнему велено следить за Хэйко. Он все равно делал бы это. А если за это еще и платят – так и вовсе хорошо. Наму Амида буцу.
Кумэ по прозвищу Медведь проворно, но не слишком торопливо, зашагал в сторону торгового района Цукидзи. Если бы кто-то вдруг вздумал обратить на него внимание, то увидел бы лишь крестьянина средних лет, полного, начинающего лысеть, с глуповатой веселой физиономией. И никто не узнал бы в нем опаснейшего из всех ниндзя Внутренних провинций.
Никто никогда и не узнавал. Во всяком случае, до тех пор, пока не становилось слишком поздно.
* * *
Каваками с трудом заставил себя выслушать Кумэ. У него никак не шел из головы доклад Хэйко. Какая ужасающая бойня! Убить в одночасье отца и сына! Корни и ветви уничтожены, и не рукою смертельного врага, а рукою безумца-родича. Неужто подобный кошмар случился на самом деле? Каваками решил, что может лишь надеяться на это – до тех пор, пока не получит подтверждения из других источников. Если же слухи правдивы, то ему воистину повезло, что Кумэ не удалось искалечить Гэндзи. Будет куда лучше, если клан Окумити сгниет изнутри, а не рассыплется от удара снаружи.
Каваками закрыл глаза и погрузился в размышления. В четырнадцатый год правления императора Гоёдзэя, двести пятьдесят лет назад, Рэйги, князь Минато, последовал за Нагамаса, князем Акаоки, и вместе с ним вышел на бой с армией Токугава. Рэйги верил, что Нагамаса вправду обладает даром предвидения. «Клан Токугава обречен, – так сказал Нагамаса. – Я узрел это в видении». Нагамаса умер. Заслуженный конец для лжепророка. Рэйги, сражавшийся рядом с ним, тоже умер. Так же, как и его жена, его наложницы и все его дети – кроме одной-единственной дочери, которая была замужем за членом младшей ветви рода Токугава. Она была отдаленным предком Каваками. Эта история передавалась в семье от матери к дочери на протяжении многих поколений, а женщины пересказывали ее своим сыновьям.
Если бы не Нагамаса, предки Каваками и он сам были бы князьями Минато, воистину великого княжества, а не правителями Хино, великого более по имени, чем по сути.
Теперь продолжение рода Нагамаса зависело от одного-единственного человека.
От Гэндзи.
Погрузившись в молчание, Каваками всесторонне обдумывал самые унизительные и мучительные способы пресечь этот род.
* * *
Старк оказался гостем во дворце японского князя из-за десяти мертвецов.
Вторым мертвецом был Джимми Верняк. Настоящее его имя было Вера, Джимми Вера. Его прозвали Верняком по трем причинам. Во-первых, Джимми не любил, когда его называли Вера. Во-вторых, он так ловко управлялся с картами, что никто не мог поймать его на жульничестве. А в-третьих, он оказался верной смертью для семи человек, встретившихся ему на пути. Джимми застрелил этих семерых – но они не входили в число тех десяти покойников, из-за которых Старк попал в Японию.
Старк узнал обо всем этом лишь тогда, когда Джимми Верняк уже был мертв. А умер он, в частности, потому, что Старк, в отличие от всех прочих людей, которых Джимми доводилось обыгрывать в карты, заметил, что тот жульничает.
– А ну, стой! – рявкнул Старк. – Ты зачем, сукин сын, спрятал нижнюю карту в рукав?
Старку тогда было семнадцать, и он гнал свое первое стадо из Огайо в Западный Техас. У него болели голова, спина, руки, ноги, задница – одним словом, все, что могло болеть. Он страдал от сильных солнечных ожогов и еще более сильного похмелья. Но взгляд у него оставался таким же цепким, как и всегда, и потому Старк заметил, как этот сукин сын сунул карту в рукав. Туза пик.
Джимми Верняк смерил его холодным взглядом.
– Мальчик, ты ва-аще знаешь, с кем говоришь?
– А то! – отозвался Старк. – С жуликоватым сукиным сыном! Положь на место туза пик, засранец, или я тебе щас башку проломлю.
Именно это Старк проделал с Элиасом Эганом, ночным надсмотрщиком, В ту ночь, когда покинул сиротский приют. Эган много лет издевался над приютскими мальчишками и избивал их – в том числе и Старка. С проломленной головой он уже никого не сможет обидеть. Элиас Эган стал первым мертвецом.
Джимми Верняк был достоин своего имени. Прежде чем Старк успел извлечь пистолет из кобуры, револьвер Джимми уже смотрел ему в грудь. И Джимми преспокойно превратил бы Старка в своего восьмого покойника, вместо того чтобы становиться вторым на его счету, если б не его пристрастие ко всяким новомодным изобретениям.
Не желая пользоваться, как всякий приличный человек, пистолетом, стреляющим дымным порохом и заряжающимся с дула, Джимми Верняк носил шестизарядный револьвер «вулкан» с барабаном, проворачивающимся вручную. И это была вторая причина, приведшая его к смерти. «Вулкан» дал осечку. Когда один из зарядов не выстрелил, Джимми попытался провернуть барабан, но его заело. Пока Джимми возился с ним, Старк вытащил свой старый пистолет, приставил его к скуле Джимми и нажал на курок. Джимми Верняк был куда проворнее Старка, но старый пистолет Старка выстрелил, а новомодный револьвер Джимми – нет.
Третий, четвертый и пятый покойники были бандитами, считавшими, что их цена на рынке убийц возрастет, если они прикончат парня, застрелившего знаменитого Джимми Верняка. Первый из них с легкостью убил бы прежнего Старка. Но новый Старк был уже другим человеком. Разобравшись, кого именно он застрелил, Мэтью понял, что он не просто вышиб мозги из второго своего покойника, но совершил нечто большее. И что он, помимо всего прочего, превратил себя в мишень для всякого, кто желает заработать репутацию проворного стрелка.
Наилучшим в подобной ситуации было бы обратить время вспять и не убивать Джимми Верняка. Этого Старк сделать не мог, а потому предпринял следующий по степени удачности шаг. Он принялся учиться стремительно выхватывать свой пистолет, быстро прицеливаться и нажимать на спусковой крючок. Он тренировался подмечать бегающие глаза, напряженные плечи, неестественное дыхание, слишком громкое или слишком тихое. Он приучил себя не задерживаться на одном месте надолго. Он привык носить два пистолета – на случай, если первый даст осечку.
Когда третий покойник разыскал его в Пекосе, Старк уже был куда проворнее, чем Джимми Верняк в свои лучшие дни. Пятеро ковбоев и две шлюхи видели, как этот третий умер, едва успев прикоснуться к оружию. Пятеро ковбоев и две шлюхи в кратчайшие сроки разнесли эту историю по всей округе. Возможно, они также несколько приукрасили ее. К тому моменту как Старк приехал в Дэдвуд, его репутация сделалась столь устрашающей, что мертвецы номер четыре и пять объединились, решив выступить против него вдвоем. Но в их затее оказалось два слабых места. Во-первых, они начали палить с двадцати шагов – ас этого расстояния они не попали бы даже в стадо коров. А во-вторых, так уж случилось, что Старк тренировался стрелять в цель как раз с двадцати шагов, причем ежедневно – с того самого дня, как прикончил Джимми Верняка.
После Дэдвуда долго никто не решался бросить вызов Старку. Какой смысл связываться с человеком, достающим пистолет так быстро, что даже не успеваешь уследить? С человеком, мгновенно нажимающим на курок, так что второй его противник падает замертво прежде, чем из раны первого начинает хлестать кровь? Который со ста шагов может всадить пулю в глаз? После Дэдвуда ковбои и шлюхи принялись распускать о Старке еще более красочные истории.
После этого Старк долго не стрелял ни во что, кроме мишеней. Его репутация сделалась такой здоровенной, что он сумел спрятаться за ней. Судя по рассказам, в Старке Стрелке было шесть футов восемь дюймов. Через правую глазницу у него был шрам от удара ножом. Старк был психованным, словно взбесившийся кабан, хлестал виски, никогда не ел, больше любил избивать женщин, чем трахать их, а трахал лишь после того, как избивал до полусмерти. Приезжая куда-нибудь, Старк говорил, что его зовут Мэтью, и его никто не узнавал. Люди предполагали, что знаменитый Старк должен быть куда более здоровенным и злобным.
Прежде чем Старк встретил своего шестого мертвеца, прошло два года. Это был сутенер из Эль-Пасо, не умеющий вовремя останавливаться. После этого Старку еще год не приходилось думать о покойниках. Он даже перестал стрелять по мишени. Он был счастлив и считал, что счастье будет вечным. Он ошибся. Он попрощался с Мэри Энн и девочками и отправился разыскивать покойников номер семь, восемь, девять и десять.
Седьмого мертвеца он разыскал в четырех днях пути к северу от мексиканской границы, в грязной дыре, напыщенно именовавшейся «ла сиудад де лос Анджелес» – «город ангелов». До города этой дыре было далеко, и если какой-нибудь ангел и вправду называл ее домом, сие божественное создание чрезвычайно хорошо маскировалось. Перед смертью седьмой покойник рассказал Старку, что остальные умчались на север, намереваясь добраться до тихоокеанского побережья и усесться на какой-нибудь корабль. Он рассказал это не потому, что возненавидел своих прежних компаньонов, и не потому, что умирал из-за дыры в животе, и не потому, что хотел искупить страдания, которые причинил невинным жертвам. Он рассказал все это потому, что Старк, продырявив ему живот, прострелил ему еще и оба колена и пообещал следующей пулей угостить в пах.
Восьмой покойник попытался убежать от него из бара в Сакраменто, и Старк всадил ему пулю сорок четвертого калибра в основание шеи – так, что голова слетела с плеч.
Девятый застал Старка врасплох. Он поджидал его в сан-францисской гостинице, спрятавшись за дверью. Как мужик в пятьсот фунтов весом мог укрыться за этой дверью, осталось полнейшей загадкой. Старку некогда было размышлять над нею. Его противник взмахнул здоровенным ножом боуи и чуть не вогнал десятидюймовое лезвие Старку в спину. Еще он умудрился выбить у Старка из рук его пистолет сорок четвертого калибра, так что Старку осталось лишь выхватить спрятанный револьвер двадцать второго калибра и отправить в девятого мертвеца пять пуль. Но тот продолжал идти вперед, размахивая ножом. Тогда Старк перехватил револьвер за ствол и огрел им противника, словно молотком, да так удачно, что проломил ему висок.
Кто станет десятым покойником, еще не определилось. Возможно, тот человек, который год назад приплыл в Японию в качестве миссионера Истинного слова, – а если не он, так значит, сам Старк.
Одному из них придется умереть.
* * *
Монах, которого они называли Дзимбо, вернулся в монастырь Мусиндо, когда день уже клонился к вечеру. Еще до того, как Сохаку увидел его, до настоятеля донеслись детские голоса. Куда бы Дзимбо ни шел, его всегда сопровождала стайка детишек из соседней деревни.
– Не уходи, Дзимбо!
– Побудь с нами!
– Еще рано!
– Зачем тебе эти травы? Ты же не собираешься их есть?
– Дзимбо, бабушка сказала, что ты можешь поужинать с нами! Тебе разве не надоела монастырская каша?
– Расскажи нам еще какую-нибудь историю! Ну хоть одну!
– Дзимбо, расскажи еще раз, как ангелы Будды спустились из Чистой земли и указали тебе Путь!
– Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо!
Сохаку улыбнулся. Последний голос принадлежал Горо, сыну местной дурочки. Он и сам был изрядно туповат. Здоровяк Горо превосходил размерами даже Дзимбо, который был на голову выше и фунтов на пятьдесят тяжелее любого человека в провинции Ямакава. До того как Дзимбо появился в здешних краях, Горо стонал, кричал и вопил, но не разговаривал. Теперь же он обзавелся словарем из одного-единственного слова и пользовался им непрестанно.
– Дзимбо! Дзимбо!
– Хватит.
Дзимбо подошел к воротам и увидел монахов с бамбуковыми шестами, окруживших оружейную. Настоятель Сохаку сидел в позе медитации перед забаррикадированной дверью.
– Идите домой! – велел Дзимбо детям.
– А что случилось?
– Дайте посмотреть! Ну дайте же!
– Спорим, это тот сумасшедший! Должно быть, он опять удрал!
– Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо!
– Заткнись, дурачок! Мы и так знаем, как его зовут!
– Сейчас же идите домой, – сказал Дзимбо, – или я завтра не приду в деревню.
– Ну да! Если мы сейчас уйдем, то пропустим все самое интересное!
– В прошлый раз сумасшедший перекинул трех человек через стену!
Дзимбо строго посмотрел на детей:
– Я и послезавтра не приду в деревню.
– Ну ладно, ладно. Пошли отсюда.
– Но ты же завтра придешь, правда?
– Обещаешь?
– Обещаю, – отозвался Дзимбо.
Две самые маленькие девочки взяли Горо за руки. Если бы здоровяк вздумал сопротивляться, они бы нипочем не сдвинули его с места. Но Горо всегда слушался женщин. Возможно, так в его непритязательном рассудке запечатлелись какие-то уроки, преподанные матерью. Когда девочки потащили его за собой, Горо беспрекословно подчинился.
– Дзимбо!
Дзимбо смотрел детям вслед, пока они не скрылись за поворотом тропки, ведущей вниз, в долину. Он следил за ними, пока последний ребенок не исчез из виду. Настал час обезьяны, и сгустились сумерки. Пора было готовить кашу на ужин. Дзимбо направился прямиком на кухню. Его не интересовало, что за суматоха царит в монастыре. Если ему нужно будет что-то знать, настоятель сообщит об этом.
Дзимбо тщательно вымыл травы, собранные в горах. Вскоре в кашу станут регулярно добавлять мелко нарезанные зеленые побеги, чтобы придать ей более приятный вид и запах. За полгода, проведенные в монастыре, Дзимбо утратил счет времени. Он не знал, какой сейчас месяц и какое число. Правда, распознавать времена года нетрудно. Сейчас зима. Рождество бывает зимой. Возможно, оно даже сегодня. Дзимбо больше не был христианином, но не видел ничего дурного в том, чтобы вспомнить о Рождестве. Будда и Христос говорили очень по-разному, но какой смысл они вкладывали в свои слова? На взгляд Дзимбо, смысл отличался мало.
– Дзимбо, тебя хочет видеть настоятель, – сказал заглянувший на кухню Таро. Вместо монашеской рясы на нем была дорожная одежда, узкие брюки и кафтан. За пояс были заткнуты два меча. Неподалеку тихо заржала лошадь.
Дзимбо прошел вместе с Таро к оружейной. Настоятель кивком подозвал Дзимбо, а Таро сказал:
– Отправляйся.
Таро поклонился, вскочил на коня и поскакал к воротам. Уже почти стемнело. Таро придется ехать ночью через враждебную территорию, соседнюю провинцию Ёсино. Дзимбо мысленно вознес молитву за друга. Пусть его путь завершится благополучно.
– Огромные металлические птицы плюются сгустками пламени, – донесся из запертого здания голос Сигеру. – Повсюду пахнет горелой человеческой плотью.
– Тебе эти слова не напоминают пророчество, а, Дзимбо? – поинтересовался Сохаку.
– Я не знаю, как должно звучать пророчество, преподобный настоятель.
– Я думал, что христианство – религия пророков.
– Не знаю. Я не христианин.
– Но ты был им, – сказал Сохаку. – Послушай, что он говорит. Это пророчество?
– Пророки иногда бывают безумцами, – ответил Дзимбо, – но не каждый безумец – пророк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Мне нелегко в это поверить, – заметил Каваками.
– И тем не менее именно так обстояло дело.
– Объясни еще раз, почему ты выстрелил именно в этого миссионера.
Еще одна ошибка, хотя и менее значительная. Тот, в которого целился Кумэ, – невозмутимый мужчина, шагавший с ближней стороны паланкина, – споткнулся в тот самый миг, когда Кумэ выстрелил. Кумэ даже показалось, будто мужчина посмотрел в его сторону, увидел его и ушел из-под выстрела. Но это вряд ли. Даже хорошо обученному ниндзя было бы непросто засечь Кумэ. Так что чужеземец наверняка просто споткнулся. Кумэ продолжал хранить невозмутимый вид. Все равно Каваками никак не сможет узнать, что то его попадание было всецело делом случая.
– Он был старшим, – пояснил Кумэ. – Я предположил, что этот человек у них главный. Его потеря будет более чувствительной для Гэндзи и прочих сторонников христиан. Я подумал, что вы останетесь довольны.
Каваками обдумал сложившуюся ситуацию. Стоило ли позволять Кумэ самостоятельно принимать столь важные решения? С другой стороны, наемник добивается наилучшего результата тогда, когда получает право действовать по обстоятельствам…
– Не предпринимай более ничего против самого Гэндзи. Если представится возможность напасть на миссионеров – воспользуйся ею, но лишь в том случае, если они будут уверены, что находятся в полной безопасности под защитой клана Окумити.
О подобном унижении даже подумать, и то было приятно.
– Вы имеете в виду, когда они будут находиться во дворце «Тихий журавль»?
– Да.
– Это нелегко.
Каваками выложил на столик десять золотых рё и подвинул их к Кумэ.
– Продолжай наблюдать за Хэйко. Я не уверен, что она помнит то, что ей надлежит помнить.
Кумэ поклонился, допил чай и выскользнул за дверь. Все прошло куда легче, чем он надеялся. Обычно Каваками задавал куда больше вопросов. Сегодня же он казался каким-то рассеянным. Ну, неважно. Кумэ стал на десять рё богаче. И что еще более важно, ему по-прежнему велено следить за Хэйко. Он все равно делал бы это. А если за это еще и платят – так и вовсе хорошо. Наму Амида буцу.
Кумэ по прозвищу Медведь проворно, но не слишком торопливо, зашагал в сторону торгового района Цукидзи. Если бы кто-то вдруг вздумал обратить на него внимание, то увидел бы лишь крестьянина средних лет, полного, начинающего лысеть, с глуповатой веселой физиономией. И никто не узнал бы в нем опаснейшего из всех ниндзя Внутренних провинций.
Никто никогда и не узнавал. Во всяком случае, до тех пор, пока не становилось слишком поздно.
* * *
Каваками с трудом заставил себя выслушать Кумэ. У него никак не шел из головы доклад Хэйко. Какая ужасающая бойня! Убить в одночасье отца и сына! Корни и ветви уничтожены, и не рукою смертельного врага, а рукою безумца-родича. Неужто подобный кошмар случился на самом деле? Каваками решил, что может лишь надеяться на это – до тех пор, пока не получит подтверждения из других источников. Если же слухи правдивы, то ему воистину повезло, что Кумэ не удалось искалечить Гэндзи. Будет куда лучше, если клан Окумити сгниет изнутри, а не рассыплется от удара снаружи.
Каваками закрыл глаза и погрузился в размышления. В четырнадцатый год правления императора Гоёдзэя, двести пятьдесят лет назад, Рэйги, князь Минато, последовал за Нагамаса, князем Акаоки, и вместе с ним вышел на бой с армией Токугава. Рэйги верил, что Нагамаса вправду обладает даром предвидения. «Клан Токугава обречен, – так сказал Нагамаса. – Я узрел это в видении». Нагамаса умер. Заслуженный конец для лжепророка. Рэйги, сражавшийся рядом с ним, тоже умер. Так же, как и его жена, его наложницы и все его дети – кроме одной-единственной дочери, которая была замужем за членом младшей ветви рода Токугава. Она была отдаленным предком Каваками. Эта история передавалась в семье от матери к дочери на протяжении многих поколений, а женщины пересказывали ее своим сыновьям.
Если бы не Нагамаса, предки Каваками и он сам были бы князьями Минато, воистину великого княжества, а не правителями Хино, великого более по имени, чем по сути.
Теперь продолжение рода Нагамаса зависело от одного-единственного человека.
От Гэндзи.
Погрузившись в молчание, Каваками всесторонне обдумывал самые унизительные и мучительные способы пресечь этот род.
* * *
Старк оказался гостем во дворце японского князя из-за десяти мертвецов.
Вторым мертвецом был Джимми Верняк. Настоящее его имя было Вера, Джимми Вера. Его прозвали Верняком по трем причинам. Во-первых, Джимми не любил, когда его называли Вера. Во-вторых, он так ловко управлялся с картами, что никто не мог поймать его на жульничестве. А в-третьих, он оказался верной смертью для семи человек, встретившихся ему на пути. Джимми застрелил этих семерых – но они не входили в число тех десяти покойников, из-за которых Старк попал в Японию.
Старк узнал обо всем этом лишь тогда, когда Джимми Верняк уже был мертв. А умер он, в частности, потому, что Старк, в отличие от всех прочих людей, которых Джимми доводилось обыгрывать в карты, заметил, что тот жульничает.
– А ну, стой! – рявкнул Старк. – Ты зачем, сукин сын, спрятал нижнюю карту в рукав?
Старку тогда было семнадцать, и он гнал свое первое стадо из Огайо в Западный Техас. У него болели голова, спина, руки, ноги, задница – одним словом, все, что могло болеть. Он страдал от сильных солнечных ожогов и еще более сильного похмелья. Но взгляд у него оставался таким же цепким, как и всегда, и потому Старк заметил, как этот сукин сын сунул карту в рукав. Туза пик.
Джимми Верняк смерил его холодным взглядом.
– Мальчик, ты ва-аще знаешь, с кем говоришь?
– А то! – отозвался Старк. – С жуликоватым сукиным сыном! Положь на место туза пик, засранец, или я тебе щас башку проломлю.
Именно это Старк проделал с Элиасом Эганом, ночным надсмотрщиком, В ту ночь, когда покинул сиротский приют. Эган много лет издевался над приютскими мальчишками и избивал их – в том числе и Старка. С проломленной головой он уже никого не сможет обидеть. Элиас Эган стал первым мертвецом.
Джимми Верняк был достоин своего имени. Прежде чем Старк успел извлечь пистолет из кобуры, револьвер Джимми уже смотрел ему в грудь. И Джимми преспокойно превратил бы Старка в своего восьмого покойника, вместо того чтобы становиться вторым на его счету, если б не его пристрастие ко всяким новомодным изобретениям.
Не желая пользоваться, как всякий приличный человек, пистолетом, стреляющим дымным порохом и заряжающимся с дула, Джимми Верняк носил шестизарядный револьвер «вулкан» с барабаном, проворачивающимся вручную. И это была вторая причина, приведшая его к смерти. «Вулкан» дал осечку. Когда один из зарядов не выстрелил, Джимми попытался провернуть барабан, но его заело. Пока Джимми возился с ним, Старк вытащил свой старый пистолет, приставил его к скуле Джимми и нажал на курок. Джимми Верняк был куда проворнее Старка, но старый пистолет Старка выстрелил, а новомодный револьвер Джимми – нет.
Третий, четвертый и пятый покойники были бандитами, считавшими, что их цена на рынке убийц возрастет, если они прикончат парня, застрелившего знаменитого Джимми Верняка. Первый из них с легкостью убил бы прежнего Старка. Но новый Старк был уже другим человеком. Разобравшись, кого именно он застрелил, Мэтью понял, что он не просто вышиб мозги из второго своего покойника, но совершил нечто большее. И что он, помимо всего прочего, превратил себя в мишень для всякого, кто желает заработать репутацию проворного стрелка.
Наилучшим в подобной ситуации было бы обратить время вспять и не убивать Джимми Верняка. Этого Старк сделать не мог, а потому предпринял следующий по степени удачности шаг. Он принялся учиться стремительно выхватывать свой пистолет, быстро прицеливаться и нажимать на спусковой крючок. Он тренировался подмечать бегающие глаза, напряженные плечи, неестественное дыхание, слишком громкое или слишком тихое. Он приучил себя не задерживаться на одном месте надолго. Он привык носить два пистолета – на случай, если первый даст осечку.
Когда третий покойник разыскал его в Пекосе, Старк уже был куда проворнее, чем Джимми Верняк в свои лучшие дни. Пятеро ковбоев и две шлюхи видели, как этот третий умер, едва успев прикоснуться к оружию. Пятеро ковбоев и две шлюхи в кратчайшие сроки разнесли эту историю по всей округе. Возможно, они также несколько приукрасили ее. К тому моменту как Старк приехал в Дэдвуд, его репутация сделалась столь устрашающей, что мертвецы номер четыре и пять объединились, решив выступить против него вдвоем. Но в их затее оказалось два слабых места. Во-первых, они начали палить с двадцати шагов – ас этого расстояния они не попали бы даже в стадо коров. А во-вторых, так уж случилось, что Старк тренировался стрелять в цель как раз с двадцати шагов, причем ежедневно – с того самого дня, как прикончил Джимми Верняка.
После Дэдвуда долго никто не решался бросить вызов Старку. Какой смысл связываться с человеком, достающим пистолет так быстро, что даже не успеваешь уследить? С человеком, мгновенно нажимающим на курок, так что второй его противник падает замертво прежде, чем из раны первого начинает хлестать кровь? Который со ста шагов может всадить пулю в глаз? После Дэдвуда ковбои и шлюхи принялись распускать о Старке еще более красочные истории.
После этого Старк долго не стрелял ни во что, кроме мишеней. Его репутация сделалась такой здоровенной, что он сумел спрятаться за ней. Судя по рассказам, в Старке Стрелке было шесть футов восемь дюймов. Через правую глазницу у него был шрам от удара ножом. Старк был психованным, словно взбесившийся кабан, хлестал виски, никогда не ел, больше любил избивать женщин, чем трахать их, а трахал лишь после того, как избивал до полусмерти. Приезжая куда-нибудь, Старк говорил, что его зовут Мэтью, и его никто не узнавал. Люди предполагали, что знаменитый Старк должен быть куда более здоровенным и злобным.
Прежде чем Старк встретил своего шестого мертвеца, прошло два года. Это был сутенер из Эль-Пасо, не умеющий вовремя останавливаться. После этого Старку еще год не приходилось думать о покойниках. Он даже перестал стрелять по мишени. Он был счастлив и считал, что счастье будет вечным. Он ошибся. Он попрощался с Мэри Энн и девочками и отправился разыскивать покойников номер семь, восемь, девять и десять.
Седьмого мертвеца он разыскал в четырех днях пути к северу от мексиканской границы, в грязной дыре, напыщенно именовавшейся «ла сиудад де лос Анджелес» – «город ангелов». До города этой дыре было далеко, и если какой-нибудь ангел и вправду называл ее домом, сие божественное создание чрезвычайно хорошо маскировалось. Перед смертью седьмой покойник рассказал Старку, что остальные умчались на север, намереваясь добраться до тихоокеанского побережья и усесться на какой-нибудь корабль. Он рассказал это не потому, что возненавидел своих прежних компаньонов, и не потому, что умирал из-за дыры в животе, и не потому, что хотел искупить страдания, которые причинил невинным жертвам. Он рассказал все это потому, что Старк, продырявив ему живот, прострелил ему еще и оба колена и пообещал следующей пулей угостить в пах.
Восьмой покойник попытался убежать от него из бара в Сакраменто, и Старк всадил ему пулю сорок четвертого калибра в основание шеи – так, что голова слетела с плеч.
Девятый застал Старка врасплох. Он поджидал его в сан-францисской гостинице, спрятавшись за дверью. Как мужик в пятьсот фунтов весом мог укрыться за этой дверью, осталось полнейшей загадкой. Старку некогда было размышлять над нею. Его противник взмахнул здоровенным ножом боуи и чуть не вогнал десятидюймовое лезвие Старку в спину. Еще он умудрился выбить у Старка из рук его пистолет сорок четвертого калибра, так что Старку осталось лишь выхватить спрятанный револьвер двадцать второго калибра и отправить в девятого мертвеца пять пуль. Но тот продолжал идти вперед, размахивая ножом. Тогда Старк перехватил револьвер за ствол и огрел им противника, словно молотком, да так удачно, что проломил ему висок.
Кто станет десятым покойником, еще не определилось. Возможно, тот человек, который год назад приплыл в Японию в качестве миссионера Истинного слова, – а если не он, так значит, сам Старк.
Одному из них придется умереть.
* * *
Монах, которого они называли Дзимбо, вернулся в монастырь Мусиндо, когда день уже клонился к вечеру. Еще до того, как Сохаку увидел его, до настоятеля донеслись детские голоса. Куда бы Дзимбо ни шел, его всегда сопровождала стайка детишек из соседней деревни.
– Не уходи, Дзимбо!
– Побудь с нами!
– Еще рано!
– Зачем тебе эти травы? Ты же не собираешься их есть?
– Дзимбо, бабушка сказала, что ты можешь поужинать с нами! Тебе разве не надоела монастырская каша?
– Расскажи нам еще какую-нибудь историю! Ну хоть одну!
– Дзимбо, расскажи еще раз, как ангелы Будды спустились из Чистой земли и указали тебе Путь!
– Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо!
Сохаку улыбнулся. Последний голос принадлежал Горо, сыну местной дурочки. Он и сам был изрядно туповат. Здоровяк Горо превосходил размерами даже Дзимбо, который был на голову выше и фунтов на пятьдесят тяжелее любого человека в провинции Ямакава. До того как Дзимбо появился в здешних краях, Горо стонал, кричал и вопил, но не разговаривал. Теперь же он обзавелся словарем из одного-единственного слова и пользовался им непрестанно.
– Дзимбо! Дзимбо!
– Хватит.
Дзимбо подошел к воротам и увидел монахов с бамбуковыми шестами, окруживших оружейную. Настоятель Сохаку сидел в позе медитации перед забаррикадированной дверью.
– Идите домой! – велел Дзимбо детям.
– А что случилось?
– Дайте посмотреть! Ну дайте же!
– Спорим, это тот сумасшедший! Должно быть, он опять удрал!
– Дзимбо! Дзимбо! Дзимбо!
– Заткнись, дурачок! Мы и так знаем, как его зовут!
– Сейчас же идите домой, – сказал Дзимбо, – или я завтра не приду в деревню.
– Ну да! Если мы сейчас уйдем, то пропустим все самое интересное!
– В прошлый раз сумасшедший перекинул трех человек через стену!
Дзимбо строго посмотрел на детей:
– Я и послезавтра не приду в деревню.
– Ну ладно, ладно. Пошли отсюда.
– Но ты же завтра придешь, правда?
– Обещаешь?
– Обещаю, – отозвался Дзимбо.
Две самые маленькие девочки взяли Горо за руки. Если бы здоровяк вздумал сопротивляться, они бы нипочем не сдвинули его с места. Но Горо всегда слушался женщин. Возможно, так в его непритязательном рассудке запечатлелись какие-то уроки, преподанные матерью. Когда девочки потащили его за собой, Горо беспрекословно подчинился.
– Дзимбо!
Дзимбо смотрел детям вслед, пока они не скрылись за поворотом тропки, ведущей вниз, в долину. Он следил за ними, пока последний ребенок не исчез из виду. Настал час обезьяны, и сгустились сумерки. Пора было готовить кашу на ужин. Дзимбо направился прямиком на кухню. Его не интересовало, что за суматоха царит в монастыре. Если ему нужно будет что-то знать, настоятель сообщит об этом.
Дзимбо тщательно вымыл травы, собранные в горах. Вскоре в кашу станут регулярно добавлять мелко нарезанные зеленые побеги, чтобы придать ей более приятный вид и запах. За полгода, проведенные в монастыре, Дзимбо утратил счет времени. Он не знал, какой сейчас месяц и какое число. Правда, распознавать времена года нетрудно. Сейчас зима. Рождество бывает зимой. Возможно, оно даже сегодня. Дзимбо больше не был христианином, но не видел ничего дурного в том, чтобы вспомнить о Рождестве. Будда и Христос говорили очень по-разному, но какой смысл они вкладывали в свои слова? На взгляд Дзимбо, смысл отличался мало.
– Дзимбо, тебя хочет видеть настоятель, – сказал заглянувший на кухню Таро. Вместо монашеской рясы на нем была дорожная одежда, узкие брюки и кафтан. За пояс были заткнуты два меча. Неподалеку тихо заржала лошадь.
Дзимбо прошел вместе с Таро к оружейной. Настоятель кивком подозвал Дзимбо, а Таро сказал:
– Отправляйся.
Таро поклонился, вскочил на коня и поскакал к воротам. Уже почти стемнело. Таро придется ехать ночью через враждебную территорию, соседнюю провинцию Ёсино. Дзимбо мысленно вознес молитву за друга. Пусть его путь завершится благополучно.
– Огромные металлические птицы плюются сгустками пламени, – донесся из запертого здания голос Сигеру. – Повсюду пахнет горелой человеческой плотью.
– Тебе эти слова не напоминают пророчество, а, Дзимбо? – поинтересовался Сохаку.
– Я не знаю, как должно звучать пророчество, преподобный настоятель.
– Я думал, что христианство – религия пророков.
– Не знаю. Я не христианин.
– Но ты был им, – сказал Сохаку. – Послушай, что он говорит. Это пророчество?
– Пророки иногда бывают безумцами, – ответил Дзимбо, – но не каждый безумец – пророк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50