Информация о гибели Федора Чуракова, проскочившая меньше чем за минуту, оказалась столь объемной, что Альфреду Викторовичу потребовалось четверть часа, чтоб хоть кое-как разобраться в ней. Да и то сказать - не столько разобраться, сколько хотя бы разделить её на составные части, каждая со своей мыслью и логикой.
Получалось:
Первое - неизвестные бандиты в масках, едва он, Комаровский, был изгнан в позорном виде из дому - ворвались в него, убили Чуракова и засадили связанную Нину в подвал.
Второе - в доме , конечно, что-нибудь украли и достаточно ценное украли, если убили хозяина.
Третье - телохранитель Ишак... Понятно, что произошло с Ишаком. Когда Чураков решил навести порядок в деле своей супружеской чести, то отправил Ишака домой, чтобы без свидетелей сурово наказать неверную жену. О чем и говорила припухлость на лице Нины. Это казалось логичным. Ишак отбыл и бандиты ворвались в дом.
Четвертое - какого хрена Толстенко свершил поклеп на него, Альфреда Викторовича? Ведь он прекрасно видел его в таком образе чучела, при котором никак невозможно мужчину убить, а женщину заточить в подвал?!
Пятое, несколько пришел в себя Комаровский - а почему, собственно говоря, Чураков вернулся домой на три дня раньше положенного по командировке срока, да ещё ночью, будто специально проверял верность жены? Как понимать - сигнал получил?
М-да...Вопросов оказалось много больше чем ответов. А главное - все пять позиций никак не давали однозначной и четкой картины общей ситуации. Положение явно становилось угрожающим для Комаровского. Совсем скверным было и то, что Нина знает явно больше того, что успела сказать, но знания свои сохраняет для индивидуального пользования. Кое-кому просто так смерть Чуракова с рук не соскользнет!
Альфред Викторович призадумался.... Эта бывшая манекенщица, в общем-то оставшаяся простоватой, глуповатой и полуобразованной девчонкой из провинции, была мягкотела и несамостоятельна. Однако Альфред Викторович понимал, что ей хватит животной хитрости не только выгородить себя из беды , но и выжать из смерти своего супруга максимальную пользу. Борьбы на подиумах её закалила и некоторый опыт жизни у неё был. Сейчас она тряслась от страха. Комаровский даже проникся сочувствием, ощутил нечто вроде приступа теплой любви к ней, хотя подобные чувства у Альфреда Викторовича были, как правило, чисто профессиональные и фальшивые. Но от Нины ему не приходилось ждать для себя ни спасения, ни доброго отношения. Глупая девка утопит кого угодно, лишь бы самой оказаться "чистенькой" и... При нешуточном наследстве.
Альфред Викторович выключил телевизор, сел на диван, подумал, что не мешало бы немножко выпить для бодрости и - похолодел от страха. В голову ему вдруг пришла элементарнейшая мысль - ведь прозвучавшая по телевидению информация была не только для него нужной информацией! Она была сигналом для УБИЙЦЫ, который всенепременно прослушивал сегодня с утра криминальные хроники по всем шести каналам Москвы, плюс, вероятно и кабельное вещание! Он, Убийца, тоже не дурак и дело рук своих непременно держит под контролем! И он, злодей, сейчас тоже обрабатывает услышанное и делает свои выводы. А вывод его прост - если он знает Альфреда Викторовича Комаровского, если он понял, что его, ясновельможного пана, зачислили в первые подозреваемые убийцы, то наиболее разумный и продуктивный ход защиты будет заключаться в ликвидации означенного пана Комаровского! И потому злодей "замочит" его, Альфреда Викторовича, в ближайшие часы! "Замочит", надежно спрячет труп, поставив самого себя вне подозрений - усилия следствия будут направлены на розыски Комаровского. Очень простая, обычная и традиционная схема.
Что же там, в конце концов, произошло на даче Чураковых за тот час, пока Альфред Викторович бродил чучелом по поселку, встретил Славу и вернулся, с очевидным опозданием, назад?
Альфред Викторович ни на секунду не сомневался в том, что убийство это и заказное, и профессиональное. Преступники, в соответствие с техникой своего дела, многие дни следили за всеми, кто был на зимней вилле Чуракова. Вычислили отъезд бизнесмена, наблюдали за развитием Большой Любви, оставшихся в доме, проводили хронометраж, разработали план... А потом, когда обнаружили, что осмелевший до наглости Комаровский и вовсе переехал на виллу для постоянного проживания, начали действовать... Да черт возьми! Именно они вызвали Чуракова из Египта подметной телеграммой или факсом, чтоб тот бросился домой и застукал жену с любовником! И это событие разрабатывалось как ширма для убийства! Классическая подставка, но что-то где-то, видать, не сработало, ошиблись в хронометраже - Альфреда Викторовича распяли в виде огородного чучела и выгнали из дому, так что свою непричастность к преступлению он мог доказать.
Если докажет свое алиби.
Если к этому алиби предъявит свидетелей.
Свидетелей двое: трусливый сосед Толстенко и мелкий воришка несостоявшийся артист - Слава Шусев.
И обоим им на него, пана Комаровского, - наплевать!
А вот истинному Убийце совсем даже не наплевать - он уже прятался за спину Альфреда Викторовича. Действия Убийцы легко предугадать: труп Комаровского на труп Чуракова и концы в воду, то есть следствие закрыто. Есть жертва, есть злодей - оба мертвы, искать более некого. Такой результат для российской милиции образца 1998 года считается весьма успешным, даже героическим, чему была уже тьма примеров.
Альфред Викторович едва сдержал тоскливый стон. Он понимал, что запутался, сам на себя нагнал страху, но разработать иную модель случившегося и грядущего - не мог. Это были не его игры. Он, мелкий мошенник, брачный аферист, дамский угодник, альфонс, жигало, допустим даже - сексуально неуравновешенный мужчина никогда и никогда не позволял себе перешагивать рамок тех поступков, которые наметил себе в ранней молодости. Крупное воровство, миллионное мошенничество (какая-нибудь "пирамида", скажем, при ограблении десятков тысяч людей), разбой, грабеж, гнусная "мокруха" - не при каких обстоятельствах, ни при каком сладостном соблазне не были сферой его деятельности! Он никогда не покушался на жизнь человека и тем женщинам, которых обманул в несчетном количестве, всегда желал только счастья и добра, а вовсе не смерти!
Теперь он вляпался в правила чужой игры, где ставки были иные: жизнь и смерть, а выигрыш хрен его знает в чем выражался!
И едва Альфред Викторович утвердился в убеждении, что сейчас за ним прийдут с топорами и ножами, как тут же услышал легкий стук в дверь.
Как человек разумный, образованный и владеющий своей психикой он решил, что от страха разгулялись нервы, начались галлюцинации, нужно попросту взять себя в руки - реальные события в жизни не разворачиваются при такой кино-скорости.
Черта с два! Стук повторился - тихий, аккуратный, настойчивый.
В одно движение руки он выключил настольную лампу. Долго было очень тихо, засветилась надежда на слуховую галлюцинацию и вновь реальность устрашила: теперь послышался явственный скрежет в запорах входной двери железо о железо, что означало определенно: в замке копались отмычками. Входные двери замыкались на два замка - автоматический, германский и простой.
Даже при очень высокой квалификации злоумышленника у Альфреда Викторовича, как минимум, оставалось минуты три-четыре.
Не вставая с дивана, он очень быстро и четко просчитал по пунктам свои спасительные действия. Чемодан, дубленку, шляпу - в руки. Что еще? На кухне должен быть фонарик. Вместо тапочек одеть ботинки.
Он бесшумно встал, шагнул в кухню - фонарик оказался на месте. Фляжка с коньячком - тоже. Потом переобулся, надел дубленку и шляпу. Постоял посреди комнаты, попрощался, предполагая, что вернется сюда не очень скоро.
В дверях прозвучал громкий щелчок - с автоматическим замком импортного производства Убийца управился в рекордное время, оставался отечественный, на который уйдет менее минуты.
Альфред Викторович встал в прихожей на колени, подсветил себе фонариком, отогнул с пола линолеум, нашел примкнутую ручку люка в подвал, открыл его и острожно спустил вниз чемодан. Затем погрузился вниз сам и тихо закрыл над собой крышку люка.
Передохнул, посидел на ступеньке и включил фонарик, отыскивая в торце помещения железную дверь, которая вела в подвальный коридор под всем этим старым домом. Когда-то здесь располагалось бомбоубежище самого ненадежного класса, потом пытались устроить нечто вроде домового клуба или спортзал для молодежи. Но наибольшую инициативу проявили бомжи, а потому наружные двери плотно закрыли и забили. Но Альфред Викторович знал, как преодолеть это препятствие.
Над его головой раздался треск, шорох, а затем послышались легкие, быстрые шаги - злоумышленник выходил на цель.
Чтоб не подвергать себя ненужному риску, Альфред Викторович посветил фонариком, определил направление и двинулся к железным дверям в коридор подвала.
Их никогда не запирали.
Никогда - до вот этого, необходимого момента!
Сколько не нажимал Альфред Викторович плечом на железную створку она не поддавалась! И можно было проклинать себя сколько угодно, что уже года три не проверял свой путь отступления на минуту вынужденного бегства, но это не помогало. Судя по всему, непрекращающаяся борьба с бомжами приобрела столь ожесточенные формы, что в этом подвале наглухо перекрыли все, что можно было. Бомжи - не пройдут! А Комаровский попал в ловушку. Если Убийца в его квартире догадается или знает о люке в подвал, то спасения уже ни в чем не сыскать. Однако на этот раз Альфред Викторович не испытал прилива страха - вероятность того, что Убийца проведет тотальный поиск в квартире и наткнется на люк в подвал была незначительной. Скорее всего, Убийца поищет его на диване, в туалете и кухне. Убедится, что такового нет и уйдет. Или, что несколько хуже, - устроит засаду, будет сидеть тихо и терпеливо, ожидая свою жертву. И какое время будет продолжаться это ожидание - предположить невозможно. У бандита под рукой холодильник , наполненный кое-какими продуктами, а у Альфреда Викторовича кроме фляжки коньяка никаких запасов на период возможной блокады - не предусмотрено. Промашка.
Очень хорошо зная план своей квартиры, Альфред Викторович без всякого труда отслеживал перемещение незваного гостя - потоптался в комнате, прошел на кухню, заглянул в сортир. Шаги стали громче, уверенней - Убийца наглел, не маскировался, видимо - убедился, что жертвы в норе нет. Ну что - уйдет?
Через минуту стало ясно - нет, не ушел. Однако, что было вовсе странным и необъяснимым, засаду он тоже не налаживал, а занимался в прихожей чем-то решительно неясным. Альфред Викторович никак не мог понять единой гармонии всей гаммы звуков, доносившихся сверху - что-то скрипело, шелестело, слышался даже легкий стук, однажды на пол упало нечто металлическое, но объяснить эту полифонию над головой было невозможно.
Странное поведение Убийцы продолжалось не менее получаса, потом все стихло и Альфред Викторович ощутил запах табака - следовало понимать, что человек утомился какой-то работой и теперь позволил себе заслуженный перекур.
Затем снова началась возня и один за другим громко щелкнули замки входных дверей! Аккуратист! - отомкнул двери, когда вошел, и запер за собой, при уходе.
Альфред Викторович даже слышал из своего убежища, как скрипнули, а потом стукнули двери на двор. Но все же он выждал ещё с десяток минут, а затем выкарабкался наружу, замер, присмотрелся, но в темноте никаких перемен не обнаружил.
Изменение интерьера он засек тут же, едва включил свет. И от вида этих нововведений в обстановки прихожей его дрожь пробрала от макушки до пяток.
На стенке, укрепленное проволокой и шнурами, было подвешено короткое ружье с пистолетной рукояткой. Ствол его слегка отходил в сторону от стены и был направлен в дверь. Кажется, такое ружье называли "помповым" или "фермерским", но Альфред Викторович ровным счетом ничего не понимал ни в одном образце оружия. Тем не менее по системе этой установки ясно было, что если двери открывать с той, наружной стороны , что-то в конструкции натянется, что-то сработает и грянет выстрел. И, если Альфред Викторович правильно понимал всю схему, - пуля, вылетевшая из ружья, пробьет грудь вошедшего. Никакого иного предназначения эта установка иметь не могла. Откроешь дверь - нажмешь через привод спусковой крючок - грянет выстрел ляжешь трупом - ищи виноватого.
Даже если бы Альфред Викторович что-то и смыслил в оружие, он бы все одно и пальцем этой смертоносно конструкции не коснулся. Быть может впервые в жизни он ощутил такой глубинный, животный страх, который вывернул его наизнанку в прямом смысле слова. Поначалу Альфреда Викторовича рвало в туалете, а потом он едва успел скинуть штаны, и едва успел пасть задом на унитаз, чтобы не загадить все свое белье. Из глаз Альфреда Викторовича непроизвольно потекли слезы и он, лишенный всякого соображения, лишь сам себе задавал тот самый безнадежный вопрос, без которого не обходятся все слабые люди, попавшие в свирепый переплет: "ЗА ЧТО? ЗА ЧТО, ГОСПОДИ? ВЕДЬ Я ТАКОЙ ХОРОШИЙ И НИКОМУ НЕ ПРИЧИНИЛ НИКАКОГО ЗЛА!"
Глубина переживания и реакция организма настолько обессилели Альфреда Викторовича, что, едва почувствовав облегчение душевное и физическое, он тот час погрузился в глубокой сон - не меняя скрюченной позе на унитазе. И в этом состояние провел неизвестное время, потом неосторожно пошевелился, упал на пол, встал, разделся, ступил в маленькую раковину (углубление в полу), включил холодный душ и торчал под ним, пока не заледенел.
Маленький глоток коньяка из фляжки настолько привел его в чувство, что поначалу он определил себя в пространстве - лежит дома на диване, потом отфиксировался во времени - 06.45. утра. Все не так уж плохо.
Но он переоценил степень восстановления своих душевных сил, поскольку ничем иным как глупостью, ему несвойственной, не объяснить его следующих действий.
Он снял трубку и набрал номер зимней дачи Чураковых. После второго гудка совершенно незнакомый голос произнес.
- Хозяев дома нет. Оставьте свое сообщение после сигнала. Или звоните в Москву.
Альфред Викторович так и сделал - набрал Московский номер квартиры Чураковых и только после третьего сигнала его ударила простейшая мысль - на сегодняшний день редкий телефон бизнесмена не имеет определителя номера звонящего! Он бросил трубку, ясно сознавая, что быть может, уже опоздал и, если его кто-то ищет, то теперь направление поиска он указал сам.
Но телефонный зуд не проходил, он помогал гасить внутреннее напряжение, вновь охватившее Альфреда Викторовича. Однако, как оказалось, вполне безопасного звонка сделать было некому. Круг друзей, в котором он вращался, состав его тусовки был узок и тесен, все знали друг друга. Любой из друзей мог невольно его выдать и Комаровский он уже отчаялся хоть где-либо найти опору, когда вспомнил, что где-то должен валяться номер телефона, записанный человеком близким к страшным событиям минувшего дня. Мало того - этот человек мог выручить!
Номер передаточного телефона Славика Шусева он нашел в кармане дубленки и там, кроме цифр, была приписка: "Спросить Володю, информация для В.Шусева"
Даже не прикидывая смысла своего звонка, Комаровский набрал номер и после шестого гудка его спросили сонно и безрадостно.
- Ну, и кто в такую рань-срань?
- Простите, доброе утро...
- Кому как. Дальше?
- Мне нужно по срочному делу поговорить с Володей.
- Таких здесь нет, старый осел! - ответил ему прорезавшийся со сна молодой голос и грубость обращения Альфреда Викторовича оскорбила.
- Простите, но Комаровский никому не позволяет говорить с собой в таком тоне!
- Кто ещё такой - Комаровский?
- Это я! Адольф Комаровский! - с обычной спесью выпалил он. - Мне нужно передать сообщение Вячеславу Шусеву!
- И таких тут не держат! - заржал собеседник. - С похмелья номер правильно набрать не можешь, Комаровский?!
Связь оборвалась. Альфред Викторович был категорически уверен, что номер набирал правильно, но все же накрутил его на диске аппарата ещё раз, чтобы напороться на крик.
- Пердун старый! Позвони ещё раз - ноги переломаю!
Самое любопытное, что не сорвавшаяся связь со Славой и не прямое, практически немотивированное хамство абонента более всего оскорбили Комаровского, а это определение - "СТАРЫЙ"! Это что же, у него уже настолько сник и упал голос, что он и по телефону выглядит одряхлевшим стариком?!
Он подошел к зеркалу, выпрямился в стойку гвардейского офицера, внимательно всмотрелся в свое лицо и пришел к успокоительному выводу - нет, он, натурально уже не юноша, но на лет "под пятьдесят" ещё тянет. Дамам можно объявлять себя сорокапятилетним. Пороху в пороховницах хватит ещё годков на пять - восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26