Приказ прозвучал достаточно резко, аргументов для уговоров у Альфреда Викторовича не осталось и он нажал на тормоз.
- Будь здоров. - Слава полез из машины.
- Прощай, Слава... Погубил ты меня, но все равно. - невесело сказал Комаровский. - Возьми шапку, я тебе обещал. Ее правда, ножом проткнули, но это незаметно.
Слава уже вылез из машины и ему пришлось нагнуться в салон, чтоб принять подарок. Он повертел прекрасную меховую шапку в руках, сунул палец в прореху, нахлобучил шапку на голову и сказал.
- Ну, ладно... Если тебя уж очень круто за жабры возьмут, позвони по телефону, я тебе сейчас дам. Это мой друг, найдет меня, когда надо. Есть где записать?
Альфред Викторович сунулся в бардачок, нашел листок бумаги, разорвал его пополам.
- Я тебе тоже дам свой телефон, звони. Не пожалеешь.
Они обменялись записками с телефонами и Альфред Викторович с трудом удержался от предложения дать ему денег, чтоб хоть чем-то зацепить парня на будущее. Но вспомнил и сказал.
- Халат не забудь. Ты его заработал, а он дорогой.
- Возьму... Хотя, ведь это улика, а?
- Все одно. - безнадежно ответил Комаровский.
Парень достал из машины халат, нахлобучил на голову шапку и ободряюще хлопнул ладонью по крыше автомобиля.
- Гуд лак! Все устаканится, папаша, только не шебуршись!
Камаровский махнул на прощанье рукой и покатился по Садовому кольцу, ощущая, что настроение его продолжает ухудшаться, а серый мартовский рассвет хоть и высветил небо, но не вернул ещё ярких красок московским улицам, а от того и на душе было пасмурно.
Не требовалось большого умственного напряжения, чтоб понимать, что все свершившееся этой паскудной ночью обязательно будет иметь продолжение. В ситуации явно просматривались такие несуразности с нелепостями, что они не могли не потребовать разъяснения хотя бы с точки зрения милиции - это очевидно, как наступающий день. Есть один труп и четверо живых, каждый из которых без сомнений подтянет в свидетели и его самого: Нина, Ишак, Славик и Толстенко.
Когда эта мысль пришла ему в голову, он едва не потерял управление вот ведь ещё вопрос: а жива ли Нина? Что там вообще произошло после того, как сам он, распятый на деревяшке, побрел в сырую мартовскую ночь?
Состава ночных событий Альфред Викторович определить не мог, как ни старался. Ни смотря на всю его прошлую предельно бурную и многогранную жизнь, с такой уголовщиной он столкнулся впервые. Даже в милицию по серьезным делам он умудрился ни разу не попасть, не говоря уж про тюрьму. Профессия была практически безопасной. Все конфликты с дамами он умел гасить в самом зародыше. Тщательно отработал систему безболезненного выхода из отношений со своими партнершами, они почти никогда не предъявляли претензий , а потому Комаровский и числил себя профессионалом высшей пробы. Случались, понятно, недоразумения, но чаще всего Альфред Викторович их не допускал.
А возникшая сегодня, очень щекотливая и крайне угрожающая ситуация, требовала неординарных, непривычных действий, подготовки к которым Комаровский не имел. Одно дело - дамский угодник, альфонс, аферист, но совсем другое - подозреваемый в убийстве! Это уже черная уголовщина, которой он всю жизнь сторонился.
Возможны были три варианта спасения. Первый из них Альфред Викторович отринул без размышлений и сомнений - двинуть прямо в милицию и сдаться. Это - лучше сразу повеситься. Поскольку неизбежный вопрос любого следователя : "На что вы существовали всю жизнь, пан Комаровский?", потянул бы за собой такую бесконечную цепочку вранья, что эта цепь без труда захлестнулась бы на собственной шее до удушения. Провал начался хотя бы с того, что и паном-то Комаровским он числился всего лишь последние семь-восемь лет, а до того был Дмитриевским, Чепурновым, Ракитским, а уж первой, родной своей фамилии Альфред Викторович и не помнил. Нет, идти с повинной - занятия для слабонервных.
Второй вариант - исчезнуть, схорониться где-либо на достаточно продолжительный срок. И он, при углубленном анализе, не подходил в моменту. Чтобы исчезнуть, надо было менять место жительства, желательно при этом забраться в глубинку, а Альфред Викторович признавал за жизненное (и рабочее!) пространство только несколько городов бывшего СССР - Москву, Питер, Киев и Одессу. Жизни своей в каком-нибудь Свистодуйске он попросту не представлял. Ведь там, в Свистодуйске, его имидж работал плохо. Там утонченные джентльмены не котировались. Он бы не сумел пристроится к какой-нибудь одинокой простушке, поскольку стиль его работы был рассчитан на женщин интеллигентных, столичных, с углубленными душевными страданиями и сложным мировосприятием. А главное, его дамы мучались ощущением своей невостребованности и тем, что их душу не понимали окружающие . Провинциалкам на такие изыски, по мнению Альфреда Викторовича, - было наплевать с высокой горы. Потому и получалось, что пану Комаровскому в тухлой атмосфере Свистодуйска соблазнять было некого. К тому же, вариант исчезновения, как минимум, требовал больших денег, как максимум - тех же денег и хотя бы пары надежных друзей.
Оставался третий вариант - "залечь на дно" по месту жительства и каким-то способом держать ситуацию под контролем. Хотя бы на полшага обгонять те события, которые неминуемо развернуться.
Когда Альфред Викторович подкатился к Трубной площади, первый шаг его действий уже сформировался в заболевшей от напряжения голове. Он остановился возле коммерческой палатки, купил арахиса, а потом прокатился ещё с квартал - до первого таксофона. Оставил машину возле тротуара, но из осторожности - прошел ещё дальше, до следующего телефонного аппарата, прикрытого стеклянным колпаком.
Прежде чем снять трубку, Альфред Викторович набил в рот арахисовых орешков столько, что едва языком шевелить мог, а уж потом набрал на диске цифры абонента: 978 89 60
И ему тот час, будто трепетно ждала, ответил девичий голос.
- Телевизионная служба "Дорожный патруль". Слушаем вас.
Говорить с набитым арахисом ртом было весьма трудно, Альфред Викторович сам своего голоса не узнавал, а потому произносил слова раздельно и внятно.
- Звоню вам с криминальным сообщением, барышня. Записывайте...
- Да . Конечно. Звонок анонимный?
- Да.
- Аппарат подключен, начинайте.
- Внимание, сударыня, - словно через микрофон из желудка заговорил Альфред Викторович. - В настоящий момент в дачном поселке Косинский, двадцать восьмой километр по Можайскому шоссе, на третьей линиии, дом четырнадцать, второй этаж - лежит труп убитого бизнесмена Федора Михайловича Чуракова. Повторите.
Девчонка - повторила, голос её не дрогнул ни в гласной, ни в согласной буквах, она все запомнила точно, хотя, понятно и зайцу, сообщение писалось на магнитную ленту.
- Это вы обнаружили труп?
- Да. Тело обнаружил я.
- Мы обещаем вам анонимность и....
Комаровский положил трубку. Каждое следующее слово оказалось бы лишним. И так уже два было не нужными, запоминающимися: обращение "барышня" и "сударыня", не столь часто ныне русскими людьми употребляемые. Но эту оплошность Альфред Викторович допустил специально, чтобы оставить на сообщение свою метку. Ведь его информация пролежит теперь в деле по убийству Чуракова многие годы, до конца следствия или её похоронят в архивах вместе с нераскрытым делом. Но может статься и так, что сообщение Альфреда Викторовича ещё сослужит для него же самого верную службу. Более того - донос об убийстве бизнесмена, как рассчитывал Альфред Викторович, принесет ощутимую пользу почти наверняка уже сегодня вечером, поскольку ретивые корреспонденты из телеперадачи "Дорожный патруль" - землю носом роют. Их хлебом не корми - только дай возможность оперативно и срочно поразить теле-Москву картинками очередного освежеванного трупа. Так что можно было надеятся, что уже вечером, в полночь - Альфред Викторович узнает о собственных делах хоть что-то проясняющее.
Он выплюнул на асфальт арахисовые орешки, вернулся к машине, сел за руль, и через пять минут был у себя дома
глава 2
Однокомнатная квартирка, в полуподвале, где Комаровский обитал последние шестнадцать лет, своей компактностью напоминала старую подводную лодку - до любого органа жизнеобеспечения было рукой подать. Или - два шага до туалета, один шаг до кухни. По коридору до выходных дверей от кухни шесть шагов. До всего остального можно было дотянуться не вставая с дивана. Маленькие оконца были вровень с асфальтом двора. Комаровский не мыл стекол лет десять. Жилищные условия, таким образом, дрянные и Альфред Викторович встал в очередь на расширение жилплощади ещё при советской власти. Тогда он числился в первых списках этой очереди, как многодетный отец. В те времена здесь было прописано трое детей при двух женах гражданина Комаровского. Как раз незадолго до краха СССР он благополучно отправил жен и детишек в разные республики ещё единой страны - одна супруга при паре близнецов отправилась в Эстонию, вторая со своим чадом куда-то в Подмосковье, но квартира числилась при этом многосемейной и многодетной. Альфред Викторович уже видел себя единоличным обладателем трехкомнатных апартаментов в престижном Крылатском районе, когда политический и социальный хребет государства переломился, очередь на жилплощадь пересмотрели, уточнили и Альфреда Викторовича едва не выперли не только из дому, но вопрос встал даже о его абсолютной неприемлимости к жизни в столице. Очередной поворот в судьбах России, развитие рыночной экономики, оставил его на месте - все в том же крошечном помещение полуподвального типа, но это обстоятельство Альфреда Викторовича мало волновало по той простой причине, что здесь он не столько жил, сколько "зализывал раны" в краткие минуты редкого простоя или неудач своей деятельности.
Зыбкость своего официального положения в обществе Альфреда Викторовича так же мало волновала, как и перемены любого рода в Отечестве. Он в равной степени не любил как коммунистический режим, так и системы наступившей демократии. Комаровский существовал вне любой политической формации, над ней, или под ней - таким вопросом не задавался, и предполагал, что коль скоро в бардаке родины будет совсем худо, он смоется в Германию, во Франкфурт на Майне, где пригреется возле своих капиталов в "Bauer-Banк". У немцев - всегда "ordnung", то есть такой порядок, которого в России нет, не было и не будет, ибо менталитет родного народа таков: исторически и хронически жить в бесконечных раздорах, нищете и сознании своего духовного превосходства над всем остальным миром басурманов.
Все свои основные ценности, как уже отмечалось, Альфред Викторович носил на себе и хранил в походном кожаном чемодане, а в комнате из дорогих вещей стоял лишь японский телевизор, без которого жизнь Альфреда Викторовича была неполноценной.
К полудню Альфред Викторович был уже помыт, побрит, накормлен и лежал на диване, прикидывая, что если сейчас явятся суровые люди, чтоб его арестовать, то следует затаиться, дверь не открывать, а ночью - ускользнуть через люк в подвал, таковой имелся в этом старом доме. Этот путь тайного отхода Комаровский предусмотрел уже очень давно. А сегодня он не включал телевизора, не гремел посудой, далеко от дома оставил машину, чтоб бдительные до мнительности соседи не подозревали о его появление в доме. По той же причине он не поднимал трубку телефона, который уже издавал призывные сигналы приблизительно каждые сорок минут, что не означало, что у Альфреда Викторовича было большое количество друзей, а указывало лишь на то, что многочисленные кредиторы его - весьма волнуются. Мысль о суетливом беспокойстве кредиторов развеселила Комаровского и он даже пропел тенорком куплет своего сочинения по мелодии и теме из какой-то давно услышанной польской оперетты.
Наше паньство, наше кавалерство Никогда долгов не отдает!
Наше паньство, наше кавалерство Женщин любит, водку пьет!
Начиная с полудня Альфред Викторович телефонных звонков уже не слышал, поскольку провалился в прерывистый сон-дрему-забытье. Но к полуночи встал освеженный и бодрый, включил телевизор и нашел шестой канал, который точно в назначенное время выдал ему персональную информацию бодрым женским голосом при впечатляющих картинках на экране: дача Чуракова общим планом, труп бизнесмена средним планом, мужественные лица милиции и оперативников в штатском - крупный план.
Звуковой ряд оказался любопытней и полезней.
- Сегодня утром оперативная группа милиции обнаружила труп известного бизнесмена Федора Чуракова на его собственной даче в ближнем Подмосковье. Президент известной фирмы "Славянский улей" был убит ночью, как заявляют эксперты - профессиональным ударом кинжала в область солнечного сплетения. Смерть наступила практически мгновенно.
На экране показалась мордатая физиономия человека в штатском, уверенно смотревшего в камеру - привык видать к своему изображению, часто мелькавшему по телевидению. Корреспонедетка, обозреваемая только со спины, сунула ему к лицу микрофон.
- Что вы можете сказать об оружие, которым совершено убийство?
- Тайны следствия в этом нет, и я бы сказал, что это армейский кинжал иностранного производства. Я встречал такие во время войны в Афганистане.
- Можно считать, что убийство было заказным? - напряженно кричала корреспондент.
- А вот этого я раньше времени утверждать не буду. Хотя по аккуратности исполнения... По тщательности очевидной подготовки... Да, работали специалисты.
- Их было несколько?
- Без комментариев.
Портрет оперативника соскочил с экрана и появилась корреспондентка, дама сравнительно молодая, гнавшая текст голосом решительным при хорошо проработанной ноткой тревоги и взволнованности в голосе.
- Исходя из соображений тайны следствия в настоящий момент мы воздерживаемся от фотопортрета одного из возможных преступников. Он сейчас составляется. Однако стало известно, что подозревается мужчина около пятидесяти лет, моложавый.Рост выше среднего, лицо европейского типа с большим носом, выглядит интеллигентным человеком.
За плечом корреспондентки мелькнуло круглое, украшенное очками и растерянное лицо Толстенко, на руках он держал свою собаку. Альфред Викторович, обмирая до легкой судороги в животе, сразу решил, что черты внешнего облика преступника, "выглядевшего интеллигентным" - этот трусливый сосед и выдал, ориентируясь на его, Альфреда Викторовича, европейский тип лица. Хорошо, что хоть фамилию разом не назвал. А может уже и назвал?!
Репортерша побежала куда-то к фасаду виллы, изображение на экране металось - судя по тому, оператор с камерой поспешал за ней. И тут же во весь экран появилось лицо Нины - лицо бывшей манекенщицы с высокими скулами, резко прочерченными дугами бровей и короткой прической. Она казалась обезумевшей от животного страха, не верящей в свое спасение. Корреспондентка торопливо завопила в полный голос - кто-то явно мешал ей работать.
- Нам удалось задать несколько слов жене покойного бизнесмена, Нины Дмитриевны Чураковой!... Нина Дмитриевна, простите нас за настырность, наше присутствие, конечно, не во время, но что произошло? Несколько слов, прошу вас!
Глаза Нины блуждали, губы дергались, голос срывался, на крупном плане была видна очевидная припухлость на левой скуле.
- Отстаньте от меня! - завизжала она. - Я ничего не могу сказать! Двое людей в масках оглушили, я пришла в себя в подвале! Меня нашли милиционеры. Я была связана.
- Но ведь у вашего мужа был телохранитель?!
- Не знаю я, куда он делся! Не знаю! Я ванну принимала, муж вернулся и я... Оставьте меня в покое!
Кто-то резко оттолкнул сьемочную камеру и отвел Нину в сторону. Корреспондетка, возбужденная, как гончий пес на травле зайцев по первой пороше, уже визжала в микрофон.
- Да, дорогие телезрители! Жену Чуракова нашли при осмотре зимней даче в подвале! Она была связана, а на голову был надет черный мешок! Еще я хочу сказать, что Федор Михайлович Чураков отличался как в бизнесе, так и в общественной жизни района предельным уважением коллег и высокой честностью в делах! На его благотворительные средства была открыта столовая для ветеранов, он поддерживал существование детской больницы и пользовался у всех громадным уважением. По словам оперативных работников видимых следов ограбления дачи бизнесмена нет! Известно, что он лишь вечером вернулся из деловой поездки в Египет... Фирма "Славянский улей" занимается операциями по недвижимости и можно предположить, что убийство связано с предпринимательской деятельностью бизнесмена...
Окончание репортажа и следующая информация программы "Дорожный патруль" прошла мимо сознания Альфреда Викторовича. Он и нужным ему сообщением был оглушен до полного отупения. Судьба сорвавшегося в реку на Яузской набережной автомобиля с четырьмя пассажирами его категорически не волновала, поскольку собственное "завтра" приобретало крайне мрачные очертания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26