Блистали бутылочки с вином и соусами, круглые головки банок со специями. В духовке на медленном жару в соусе из чернослива и инжира млели фазаньи грудки...
Двухчасовое священнодействие завершилось праздничным ужином. Коллектив успел сблизиться и перейти на дружескую ногу. Стол, задействовав праздничные фужеры и сервизы, очаровавший тетку и Анну волшебник, накрыл сам. А перед тем, как приступить к дегустации, Игорь попросил дам переодеться, а сам ненадолго отлучился. Явился с букетом цветов, фантастически великолепным даже для тропической страны.
- Примите мои поздравления, удивительнейшая! - Гарик протянул Маре цветы и покосился на ее порезанный, пластырем заклеенный палец. - Экзамен по приготовлению перепелов сдан на отлично. Ты на редкость способная повариха, отделалась малым увечьем, ножи-то у меня, как в операционной... Ну, это во-первых. А во-вторых, и в- главных, - с днем рождения, королева!
- Ой, правда, - спохватилась тетка, принарядившаяся в платье, которое упорно считала красивым, - из пестрого кримплена шестидесятых годов.
- А я подарок к завтрашнему дню готовлю. Всегда ведь в воскресенье отмечают, - нашлась Аня, начисто о дате забывшая.
- В паспорте у меня день рождения сегодня, - Мара взяла букет и посмотрела на Игоря светящимися радостью глазами.
После выяснилось, что про день рождения Игорю сказала Белла "случайно" обмолвилась. А он не упустил повода. К Маре его тянуло, но не так, как обычно тянуло к дамам.
- Понимаешь, к ним хочется залезть под юбку, а тебе в душу, - объяснил он Маре через месяц платонических, весело-приятельских отношений.
Глава 22
Пальцев навестил Беллу. После недолгой, но бурной любви он сидел в кровати, томно откинув голову к задрапированной розовым атласом спинке. Тело массивного плейбоя, выглядевшее в умело сшитых пиджаках мощным и сильным, оказалось белым, нежным и довольно рыхлым, как у стареющей толстухи. Взмокший чубчик прилип ко лбу, словно приклеенный. Смяв шелковые простыни, рядом возлежала Белла. Она прильнула щекой к животу Пальцева, его рука перебирала длинные, круто вьющиеся волосы одалиски. Озеркаленные арками стены размножали отражение в разных ракурсах. Краем глаза из-под длинных ресниц Белла успела оценить мизансцену и нашла ее удачной. Ее голос прозвучал властно:
- Я свободна, Берт. И мне надоело слышать про бесконечно хворающую и лечащуюся на курортах психопатку Ангелину.
Покрутив в руках коробок сигарет, Альберт скомкал его и швырнул на ковер. Даже сейчас, в ситуации нервной и напряженной, он не позволил себе расслабиться. Здоровье - прежде всего. Человеку баснословно богатому и удачливому подобает жить долго.
Еще в юности Альберт увидел в каком-то документальном фильме, запущенном по телевизору, завтракающего Ротшильда. Сухонький старичок хозяин могучей империи, одиноко восседал за сервированным со сказочной роскошью столом. Перед ним зеркально сверкали блюда, тарелки, соусники, бокалы, рассчитанные на трапезу из сорока блюд. Слуга с почтительной церемонностью подал хозяину гигантский поднос, на котором скромно белело яичко в серебряной подставке и налил в бокал нечто полезное, вероятно, модный по тем временам тыквенный сок. "Вот это и есть настоящий кошмар", подумал Пальцев и решил никогда не пренебрегать собственным здоровьем.
- Ты как всегда права, дорогая, Лина опасна. После грабежа фонда марафона несчастная женщина рвалась объявить журналистам, что ее муж прячется с любовницей, прихватив деньги, - он вздохнул. - Не просто иметь дело с ревнивой дурой.
- Следовательно... - напористо подталкивала его к выводам Белла. Закинув руки, она скручивала волосы на макушке. Выглядела так - с торчащими тяжелыми грудями и темными подмышками, невероятно соблазнительно.
- Следовательно, - Альберт повалил ее, прижал плечи к кровати и посмотрел в лицо. - Мы должны отодвинуть ее с нашего пути. Совсем.
Красивые черты Беллы не исказил ни страх, ни жалость. Кошачьи глаза вспыхнули опасной зеленью, губы приоткрылись, словно в ожидании лакомства.
- А это значит... - сладко вымолвили губы. Альберт не выдержал. Ни одна женщина не возбуждала его так сильно, как эта чертовка, особенно, когда говорила об убийстве.
Пальцев со смаком обсуждал вместе с Беллой детали устранения неугодных лиц, наслаждался полученными известиями о происшествиях и полным замешательством следственных органов. Делал он это, как сейчас, - в процессе любви. Изысканная приправа к сексу. Не многие могут позволить себе подобную роскошь.
Белла всегда поддерживала коварные планы любовника. Лишь однажды она защитила жертву. Юродивого физика Горчакова следовало убрать со сцены сразу же после отыгранного им эпизода. Но Альберт дал ему возможность спрятаться, а потом засомневался:
- Он поселился в деревне где-то на Валдае. Может, разыскать и ликвидировать? Там места пустынные, никто не заметит, никто не вспомнит, лениво предложил Пальцев.
Белла зашипела, как кошка:
- П-ф-ф! До чего же не элегантно! Оставь беднягу, он и так сбрендил от страха. Если поднаберется смелости и станет мешать - успеешь от него отделаться.
На этот раз три часа интенсивной любви в розовой спальне были посвящены захватывающему обсуждению двух вопросов: ликвидации супруги Берта (обсуждалось в постели) и назначение на пост замдиректора ресторана сотрудницы Беллы - Мары Илене ( рассматривалось за столом).
- Ой, не трогай ее, зайчик, - Белла кормила любовника пельменями, сделанными домработницей и выдаваемыми за собственную продукцию. - Оставь девочку мне.
- Ее выбрал Игорь, - одетый в банный темно-зеленый халат и тапочки, Альберт Владленович аккуратно разлил коньячок. - Но мне-то зачем она под боком нужна?
- Уж если подумать, то Мара лучше, чем другая. За ней я пригляжу. Она со мной всем делится. - Белла выловила шумовкой пельмени в пузатую гжельскую супницу и посыпала нарубленной зеленью. - Ну как? У меня, за что ни возьмусь, все отлично получается.
- Не хуже, чем у Гарика... - Павел подцепил пельмень. - Ты сокровище, Изабелла. И прекрасно это знаешь.
Изабелла загадочно улыбнулась, стоя за спиной любовника и глядя в лаковую, розовую от удовольствия плешь.
Глава 23
Под Новый год в воскресенье Игорь пригласил Мару на экскурсию. Новенький алый, вполне демократичный "фольксваген-гольф", привычно покрутившись в арбатских переулках, круто свернул за желтоватую башню бывшего цековского дома и оказался в уютном, чистым снегом припорошенном дворе. Одетые в оранжевые фуфайки краснощекие тетки скребли дорожки широкими лопатами. На детской площадке среди резных скамеек и ледяных горок копошились малыши в ярких комбинезончиках.
Тесное кольцо дворика окружали строения разного возраста и несоизмеримого эстетического достоинства. Шестнадцатиэтажная башня из розового кирпича возводилась для слуг народа времен "застоя" и была прозвана цековской. Перед подъездом с лифтершей выстроился караул серебристых елей. Менее оптимистично смотрелись хаотически громоздящиеся дома довоенной застройки с грязными облупленными тылами и арками, уводящими вглубь темных дворов-колодцев. Совсем тоскливо выглядывала из-за полуразрушенного забора ободранная стена двухэтажной развалюхи и необыкновенно элегантно вырисовывался на ее фоне щегольски отреставрированный особняк "Музы".
- Тишь да благодать. Строение конца прошлого века, четыре этажа. Два верхних занимает "Муза", два нижних - мои. Парадный подъезд, естественно, с улицы. Это тылы. - Гарик подвел Мару к стене особняка, почти скрытой высокими, обросшими снегом ясенями, и, склонившись над замком металлической двери, зазвенел ключами. - Ну, прошу пожаловать.
В темном хозяйственном помещении Игорь взял Марину руку и как-то странно заглянул в глаза. Настороженно или смущенно. Мог бы последовать поцелуй, но не последовал. Резко отстранившись, он повел девушку по коридору.
- Начну с шоковой терапии, ты сегодня бледненькая. Зажмурься... Так, сюда... Не ударься, дверь... Открывай!
- Здорово... - оторопела Мара, озираясь. - Как раз то, о чем ты мечтал.
В ярком свете массивных кованых светильников предстал зал, отделанный панелями темного дерева. Потолок расчерчивали массивные дубовые балки. Направо в углу возвышалась барная стойка, прямо против центрального входа красовался огромный, из валунов сложенный камин. Был здесь рояль и нечто, вроде эстрады. На небольших столиках стояли низкие лампы под матовыми стеклянными колпаками.
- Я догадывалась, что собственный солидный ресторан - твоя жар-птица. Очень солидно. Еще красками пахнет.
- Осуществил строительство в предельно сжатые сроки. По заданию господина Пальцева, - Игорь пододвинул Маре тяжелый с высокой спинкой стул, и сам сел напротив за пустым столом. - Мой ресторан будет функционировать по типу привилегированного английского клуба - лишь для узкого круга членов "Музы". А поскольку это все люди чрезвычайно солидные, приходится с особой серьезностью заниматься охранными службами и тщательно подбирать персонал.
- Среди коммунистов с двадцатилетним стажем и лауреатов Госпремии?
- Среди друзей. Один кадр у меня уже на примете есть, - Игорь сделал интригующую паузу. - Я говорю о тебе, дорогая.
- Понадобился узкий специалист по перепелам со сморчками? - Мара не улыбалась. Игорь же улыбался с несвойственной ему напряженностью и был похож на фокусника, собирающегося показать рискованный трюк.
- Я предлагаю тебе кресло зама.
- Бешеная карьера! Бывшая медсестра районной больницы - замдиректора клубного ресторана! Удачная шутка. Но у тебя обычно бывают смешнее.
- Предложение серьезное. Мне нужен надежный, исполнительный человек. Тебе - хороший заработок. Ты сможешь, наконец, содержать все свое семейство. А потом переедешь в коттедж. Представляешь? На газоне у бассейна будут нежиться твои домочадцы, зверюшки, друзья...
- Ты очень внимательный, Игорь. И щедрый, - Мара ответила на рукопожатие.
- Лады!? Формальности я предусмотрел. Мадам Левичек в курсе и мой выбор одобрила, - обрадовался Везун и ладонь девушки не выпустил.
- А твой шеф? - Мара осторожно высвободила руку.
- Альберт? Думаю, он поддержит мою кандидатуру. Видишь ли, расклад простейший - он выбрал в подруги Беллу, Белла - тебя.
Цепочка должна замкнуться, согласна? Круговая структура надежна, выдерживает большие нагрузки.- Игорь поднялся. - Ладно, не стану торопить. До утра можешь думать. А пока я представлю будущему заму сердце моего детища. В качестве соблазна.
Они прошли в кухню, обставленную новейшим импортным оборудованием. Электропечи, мангалы с дровяной топкой, разделочные столы, холодильники, полки со всевозможной кухонной утварью выглядели как войска перед смотром командующего армией - все сияло, улыбалось, трепетало.
- Не терпится разжечь огонь и чего-нибудь изжарить, - призналась Мара.
- Надеюсь, мы осуществим эту кулинарную мечту. Но еще не все представлено хозяйке.
Вслед за Игорем Мара спускалась по винтовой металлической лестнице в глубокий подвал. Вспыхивали и гасли за спиной лампы в матовых колпаках. Стены до половины покрывали серебристые панели.
- Там что, атомный бункер?
- Почти. Во всяком случае, мои морозильные камеры могут быть использованы в качестве надежного убежища в случае мировой катастрофы.
- Ничего себе! - оторопела Мара. Стены тридцатиметровой, узкой, как вагон комнаты состояли из сплошных контейнеров. Ребристый металл тускло поблескивал в свете голубых неоновых ламп, идущих вдоль потолка. - Зачем столько морозилок? От голода члены клуба "Муза" уж точно не помрут.
- Но необходимо предусмотреть летальный исход при других обстоятельствах. Допустим, от переедания. Не заявлять же в милицию? Куда логичнее спустить давшего дуба клиента сюда и - пожалте! - Игорь нажал на кнопку, металлические дверцы разъехались, открывая внутренности глубокого рефрижератора. - Полагаю, персон сорок разместить можно.
Мара отпрянула:
- Юмор у тебя не ресторанный. Или здесь будет филиал морга?
- Посмотрим... - Игорь распахнул дверцы соседнего шкафа - внутри было светло, как на манеже цирка, стены и полки покрывала пушистая серебристая изморозь. Контейнер был пуст, лишь в центральной камере лежала розовая тушка индейки.
- Птица пребывает в слабой заморозке. Предпраздничная спячка. Берем ее, цыпочку, и спешим к печам. Ты ж собиралась обновить кухню, - Игорь поднял индейку на вытянутой руке. - Вот она - наша голубая мечта!
Глава 24
Флигелек во дворе банка "Муза" с незапамятных времен окружал дощатый забор. Вначале полуразвалившийся двухэтажный дом хотели сломать и возвести на драгоценной арбатской земле еще одну номенклатурную башню. Но здесь появились некие тщедушные ученые, защитники памятников старины, и послали в разные инстанции бумаги, из которых следовало, что флигель, как и каменный дом клуба "Муза", принадлежал некоему господину, дружившему с декабристами и лично с Александром Сергеевичем Пушкиным. А еще при Екатерине в нем, якобы, проживал мыслитель и бунтарь, покровительствовавший бродягам и авантюристам.
Бывал в доме то ли Джиакомо Казанова, то ли граф Калиостро. Играла здесь на арфе графиня Дашкова, а Михаил Ломоносов слушал, лежа на софе и декламировал свеженаписанное: "Царей и царств земных отрада, возлюбленная тишина..." Байки, конечно, исторические анекдоты, прикрывающие вопиющее диссидентство псевдоученых, цеплявшихся за всякий старорежимный хлам. В ходатайстве защитникам старины отказали, строение списали на снос.
Гибнущий дом с пустыми глазницами вышибленных окон привлек внимание своим местоположением мыслящих людей, обнадеженных процессом приватизации. Какое-то СП выразило желание преобрести руины. В доказательство, что флигелек всего лишь ветхий хлам, доброхоты ободрали штукатурку, обнажив старые доски. Но СП развалюху не отдали, слегка подчинили забор и вскоре про нее забыли.
Однако это была лишь видимая забывчивость. Потому что даже в самое смутное время при самом бесхозном руководстве, есть люди, которые хорошо осведомлены о стоимости земли в Арбатском переулке.
В середине декабря в тихий дворик въехал не слишком большой, но очень солидный, очевидно, антикварный автомобиль. На похожих моделях разъезжали в военных фильмах высокие чины Третьего рейха. Из автомобиля вышли четверо мужчин и направились к ветхому забору. Хорошенько разглядеть прибывших секретарше Пальцева, печатающей слепым методом на компьютере, не удалось. Удивило, правда, что один, по походке явный старик, был одет, как католический пастор - в узкое черное пальто и котелок с круглым верхом. Под локти его поддерживали двое - высокий и низкий, по виду типичные рыночные барыги злополучной кавказской национальности. Впереди быстро семенил кривыми ногами то ли подросток, то ли лилипут-переросток, чрезвычайно энергичный и нарядный. Несмотря на мороз, кривоногий был одет в ярко-алый клубник с золотыми пуговицами и лаковые туфли, блестевшие в снежно-грязевой каше. Он со знанием дела распахнул косую дверцу в заборе, пропуская компанию во двор. Затем дверь захлопнулась, взвизгнув ржавыми петлями. Больше ничего заинтригованной Леночке, застрявшей на слове "ходатайствовать", разглядеть не удалось.
Вскоре повалил густой снег, двор окунулся в лиловые, летучей мглой забеленные сумерки, наступил вечер. Всеми окнами светилась шестнадцатиэтажная башня, поднимаясь, как флагман, над крышами низкорослых особняков, и казалось, что неслась она вперед, разрезая застекленными лоджиями волны метели. Окна "Музы" погасли, Леночка отбыла на премьеру в театр Сатиры и не кому было обратить внимание на дымок, потянувшийся из трубы ожившего флигелька.
Вела труба к находящемуся в большой комнате камину - огромному, обложенному темно-вишневым в белых прожилках мрамором. Обстановка же комнаты, восстановившей свой первоначальный архитектурный облик, навевала мысли о потерпевшем бедствие крупном антикварном магазине, когда вещи из всех торговых помещений свалены в один зал. Здесь преобладали предметы обстановки, соответствовавшие придворному версальскому стилю, но давало о себе знать и беспорядочное пристрастие хозяев к восточным изыскам. Пунцовые шторы, затканные золотыми королевскими лилиями и задрапированные с величайшим шиком могли бы украсить приемную любого Людовика, не зависимо от нумерации. Подстать им были каминные часы, вазы, статуэтки. Мягкие ковры застилали мозаичный паркетный пол с арабской пышностью. Обивка массивных кресел с двуглавыми орлами на спинках навевала какие-то самодержавные настроения. О турецких гаремах напоминали низкие, закиданные подушками авторской работы Версаче диваны с пристроенными возле них столиками из резной слоновой кости и ароматного сандала. Особенно обращал на себя внимание кальян, используемый по назначению одним из присутствующих, а именно тем самым стариком, которого видела Леночка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64