Мара все выполняла аккуратно, в дискуссии не вступала, дружеских отношений с товарищами по несчастью не завязывала. Она стала молчуньей, погруженной в ничем не заполняемую пустоту.
Лишь однажды впала в ослепляющую, истерикой завершившуюся ярость. Причиной столь неожиданной реакции стал тихий попик, регулярно окучивающий душевнобольных на предмет просветления и наставления. Начинал он с духовной литературы, которую таскал в большой сумке и подсовывал страждущим. Мара не реагировала на речи подсевшего на краешек кровати духовного пастыря, что поощрило его красноречие. Посыпались цитаты из Библии, ссылки на пророков, и выходило так, что Всевышний послал Маре великие испытания из любви к ней. Выделил, так сказать, из паствы милостью своей и наградил, чтобы приблизить к себе.
Был теплый августовский день. В коридоре на столике медсестры веселые радиоголоса рассказывали о прелести морских круизов, советовали провести отпуск на островах в теплом Карибском море, где уже плещутся, загорают, взметают волну катерами юные, сильные, нормальные, а следовательно, не отмеченные божьей благодатью люди.
- Вы врете, - отчетливо проговорила Мара, с вызовом вздернув подбородок. - Если бы Бог был жив, он не стал бы никого мучить... Тот, кто понимает все и любит всех, не может быть злым. - Она встала, возвысившись над тощеньким батюшкой. - Врать стыдно. Особенно, про Бога. Бог умер и поэтому не может помочь нам. Он умер,умер!...
Четыре женщины, дремавшие в палате, поднялись и недоуменно уставившись на тихую прежде Мару.
- Вон! - кричала она, хохоча. - Я знаю, вы не хотите сказать правду: Бога нет! Его место занял другой! Да, другой. Жестокий, мерзкий, жадный! Все мы - и те, кого уже нет, и для кого готовятся ловушки - его жертвы... Он везде, везде... У него разные лица... Смотрите, смотрите, вон там! Кричала больная, отталкивая медсестру со шприцем.
Глава 16
В сентябре Мару выписали. Но в институт она не вернулась - не хотела встречаться с Денисом. Устроилась нянечкой в районную больницу и параллельно закончила курсы медсестер. Жарко, с надрывом полюбила девятилетнюю Аню. Одно у них горе и судьба одна. Мара готовила, стирала, делала все, что раньше делала мать. Даже рецепт ее кекса с орехами в записной книжке нашла и ко дню рождения Ани подготовилась со всей серьезностью. Крутилась, как белка в колесе, изнуряя себя усталостью. Боялась, что если остановится, придут мысли с которыми невозможно жить...
Весна нагрянула вдруг и совершенно некстати. Нежеланная, ненужная, обманувшая, предназначенная другим. Особенно больно было смотреть на ликующие тюльпаны, расцветшие для счастливцев, в обнимку слоняющихся по Москве. И на сирень в руках улыбающихся женщин.
Она сидела на скамейке Александровского сада, не решаясь пойти в Ленинку. А вдруг снова за тем же самым столом увидит склоненную над альбомом с картинами неведомых островов умную денисову голову и события начнут разворачиваться в том же порядке?
- Можно к вам подсесть? - Маре улыбался коренастый мужчина в кожаной куртке и кепочке.
Тяжело посмотрев на него, Мара отвернулась.
- Я, собственно, по делу, - не отставал коренастый.
- Нет куриной ноги, - не обернувшись, пробормотала Мара.
- Простите, не понял.
- У Азазелло, когда он появился перед Маргаритой на этом же месте, в верхнем кармане пиджака торчала куриная нога.
Незнакомец рассмеялся и представился:
- Валерий Кормчий. Помощник режиссера. Мучаюсь, слоняюсь вот и высматриваю девушку с необыкновенным лицом. У вас - необыкновенное.
- Если вы не ослепли и в своем уме, вы должны понять - я не склонна к знакомствам. Уйдите, позову милиционера.
- Понимаю, вам не нужен не флирт, ни пустяшный треп... Догадываюсь, милая девушка, что сердечко у вас здорово ноет. Глаза какие-то шарахнутые. Но жить ведь все равно приходится. И поработать с приличными людьми всегда не помешает. Вы слышали о Петре Старовском? Вот! Я работаю с ним. Фильм о войне. Лирический, музыкальный. Нужны запоминающиеся типажи. Кстати, вы заметили, что на старых фотографиях совсем другие лица? Словно они уже знали о жизни нечто такое... Ну, вы-то меня понимаете...
Так Мара попала на "Мосфильм" к безалаберным, суматошным, но и в самом деле симпатичным людям. Ей не сочувствовали, потому что ничего не знали. И сразу стало ясно, что найденная на улице девушка, идеально соответствует роли.
- Жаль, что у тебя только два эпизода, - сказал на прощание Старовский. - В следующем фильме ты у меня сыграешь главную. И ты даже не представляешь, что я для тебя замыслил. Разговор о куриной ноге с Валеркой в Александровском сквере помнишь? - Он подмигнул усталым глазом. - Вот именно!
Фильм "Дорога" был представлен на фестиваль в Локарно и получил спецприз за гуманизм. Режиссер Петр Старовский оказался евреем и уехал в Израиль, потому что его замыслы зажимали. Мара взяла круглосуточные дежурства в хирургическом отделении городской больницы. Денег катастрофически не хватало. Переехавшая к сестрам после гибели родителей тетка Леокадия- инвалидка с детства по статье полиартрита, одинокая, неряшливая, мрачная, взялась продавать у метро котят.
И вдруг - Тарановский! Главная роль! Да не какая-нибудь, а самая любимая Марина героиня. Знать бы, какой гнусной историей завершатся съемки. Возможно, и через суд бы пришлось пройти, и выплачивать неустойку, если бы не встреча с Беллой.
...Удивительная женщина - прочная, надежная, всегда готовая ринуться на помощь. Теперь зализывать раны Мара бежала к Белле. Поссорилась с теткой, обиделась на сестру, облапал, обидел, напугал ее очередной любитель сладенького - и вот она уже сидит на кухне, в окружении роскошества итальянской мебели, греет руки о свою любимую оранжевую чашку, изливает душу и на полном серьезе обсуждает Белкины проблемы.
- А у тебя пир горой, - обратила внимание слегка отогревшаяся Мара на картину одинокого нервного ужина.
- Заседание Госдумы. На повестке для выбор кандидатуры в спутники жизни. Замучилась, - призналась Белла, пододвигая Маре вазочку с икрой и подогретые в микроволновке круассаны.
- Пошли лучше на диван, - предложила та, с хрустом откусив аппетитный рожок. - Посидим тихонечко, я пожую, а ты все спокойненько так расскажешь. Без эмоций, осмысленно. Идет? - Она протянула через стол руку.
В знак согласия Белла шлепнула ладонью. А потом чуть не до утра рассказывала все, что стоило и что не стоило говорить.
.... - Какие будут мнения? - Белла завершила рассказ про кандидатов, подчеркивая преимущества Альберта и не скрывая связанных с ним опасений.
- Надо смотреть. Ну хоть разок в глаза глянуть.
- Устрою, - Белла достала бутылку ликера "Болдс". - Расслабимся. А то сплошные магнитные бури и социальные катаклизмы. - Она налила в рюмки густой шоколадный напиток. - Уж лучше бы твои предки в Латвии осели. Все же поближе к Европе. Мне, например, Швейцария нравится. Провинция, захолустье, но какой блеск! Всю мировую элиту туда как магнитом тянет. Горы, говорят, озера. Ха! К денежкам поближе! Греют... Ладно, еще не вечер. За нас!
Они выпили, но не повеселели. После третьей Беллу охватила жажда деятельности. Подсев к телефону, она приняла грациозную позу. Нога на ногу в распахе тяжелого атласного халата. На кончике пальцев покачивался тапочек, больше похожий на золотой бальный башмачок. Белла не сомневалась, что поза влияет на состояние внутренней энергетики. Ссутулился, спрятал глаза - и всякий тебе в лицо плюнет. А расположился по-королевски и взглянул с достоинством - на коленях приползут.
Споласкивая в мойке посуду, Мара не вникала в суть ее телефонной беседы. Но тон уловила отлично - властный был тон и снисходительный. В заключение прозвучало:
- До встречи, дорогой. - Она брякнула трубку и объявила. - Порядок! В субботу приглашены на банкет к господину Пальцеву. Умолял оказать честь своим присутствием. У него юбилей - сорок пять стукнуло. Взглянешь на него, а заодно и на других посмотришь. Может, там твой принц бродит?
- Господи, я ж просила... - Мара села на диван и умоляюще взглянула на подругу. - Не дави ты на меня, Белка... Я Аньку запустила, дом. Тетка совсем сбрендила, пузырьки от глазных капель собирает, говорит, на случай гражданской войны. Вокруг - коты и котята. А запах... Со мной на тахте трое спят - на ногах, в основном устраиваются.
- Пусть бы хоть деньги в семью приносила Леокадия твоя, а то ведь из тебя сосет. И прячет.
- На черный день... Слушай, думаешь, будет еще чернее?
- Ой, не занудствуй, милая, - Белла встала, удалилась в спальню и вынесла оттуда на вешалке нечто длинное, тонкое, как змеиная кожа, и сверкающее, как алмазный фонд. - Мне узко в бедрах. Рассчитывала похудеть. К субботе явно не успею.
Белла положила платье на колени Маре:
- На лейбл взгляни и прикинь, сколько эта тряпочка стоит. Эксклюзивная коллекция Армани. У Мишель Пфайфер, можно сказать, из под носа увела. Точно твой размер.
Мара рассмеялась:
- Вот тетка обрадуется! Как раз вся ее заначка.
- Ну нет. Я не продаю. В аренду, на вечер и по бо-о-о-льшому блату
Глава 17
Поведя роскошными плечами, Белла сбросила гардеробщику в мундире с галунами нежнейшую шубу из розовой норки и показала глазами Маре на стремящегося к ним господина: "он".
- Рад, очень рад, - широко улыбался плотный статный шатен с несколько смешным чубчиком и в очках "сенатор". Про таких раньше говорили "сытый", "гладкий". И остерегались называть товарищем.
- Извини, опоздали, - Белла улыбнулась с полным сознанием собственной неотразимости и первостатейной ценности в нынешнем празднестве. - А это моя самая задушевная, самая любимая подруга. Рвалась с тобой познакомиться. Белла представила Мару, скрывавшуюся за колоссальным букетом в зеркальном целлофане.
- Порадовали меня, красавицы, - объявил театрально картавя юбиляр после церемонии рукоцелования. - Извините, глазу отдохнуть не на ком. Супруга лечится, а посему и остальные предпочли явиться без дам. - Он оглянулся на группу ожидавших приглашения в зал мужчин. - Похоже на клуб геев... Но вот я сейчас вас представлю, Марочка, надежнейшему мужичку, как за себя ручаюсь.- Альберт Владленович сделал знак, и тут же возле Мары вырос брызжущий энергией брюнет с цыганскими кудрями до плеч, южным загаром, в кожаных брюках, мешковатом пиджаке и черной тенниске под ним. Брюнет припал к руке Мары, дохнув запахом спиртного, скорее всего коньяка, чем, очевидно, и объяснялась его веселость.
- Прошу прощения прекрасной дамы... Только что прилетел из Норвегии. С корабля - на бал. Небрит, голоден, вооружен и очень опасен. Пиджачок, в качестве обязательной в этом заведении формы, выдали из прокатной коллекции, а пятьдесят грамм коньяка успел перехватить в Пестром. Отчитался по всем статьям?
Мара отрицательно покачала головой. Она хотела заметить, что руку целуют лишь замужним дамам и то, если она подана соответствующим образом. Но брюнет, по всей видимости был далек от церемоний и понял ее замешательство по-своему.
- Как? Вы не слышали о Пестром зале? О, мне дьявольски повезло! - он подхватил даму под локоток и повел по лестнице на второй этаж.
Двойная дверь в большой, обшитый дубом зал была распахнута, представляя взору изящно и щедро накрытый банкетный стол. Официанты в черных смокингах и белых перчатках расставляли в вазы принесенные гостями цветы. Люстры, лепнина, дубовые панели выглядели солидно и празднично. Вокруг стола рассаживались приглашенные.
- Мы явились последними, - мужчина в прокатном пиджаке предложил Маре место рядом с собой и, окинув быстрым взглядом двадцать персон, не тесно расположившихся по периметру, шепнул: - Предстоит унылая обжорка. Приглашены официальные лица, неформальное торжество планируется в загородной вилле юбиляра.
Мара не стала говорить, что в любом случае для нее этот вечер не более чем дружеское обязательство и к веселью она отнюдь не стремится. Встретившись с ней взглядом, Белла едва заметно подмигнула бровью.
Она сидела рядом с Альбертом Владленовичем, возглавляя пиршество. По другую сторону от юбиляра вертелся и что-то громко вещал забавный персонаж, привлекающий общее внимание. Прежде всего, пиджаком из какой-то театральной парчи и забавнейшей внешностью, смахивавший то ли на актера Гарина в роли короля из "Золушки", то ли на "всероссийского старосту" Калинина. Явно кого-то напоминала бородка клинышком, острый хрящеватый нос, оседланный поблескивающим пенсне, мелко вьющиеся темные, похоже, крашенные волосы, стоящие над узким черепом жесткой копной. Недюжинная эксцентричность бородача заявляла о себе в размашистых жестах, норовящих совершить неловкость - задеть локтем юбиляра, смести со стола серебряный прибор, смахнуть соусник с тележки официанта, проявлялась в смехе, слишком громком и неуместном, в беспардонной яркости пышного шейного платка и ниспадающего углом из нагрудного кармана серебристого пиджака платке. Комедийный персонаж из оперетты или водевиля.
- Понравился? - перехватил взгляд Мары брюнет.
- Забавный. Лицо, приближенное к юбиляру?
- Ко всем нам, очаровательнейшая. Впрочем, его окучивает Альберт Владленович. А статисты должны изображать довольство. Это вовсе не трудно, девочка. Внимательно взглянем на стол.
- Красиво.
- Изысканно! Обратите внимание на это огромное блюдо. Клумба, букет, натюрморт! Потрясающая колористическая гамма. Коричнево-бежевые треугольнички изваяны из утиной печени, темные плитки - из копченой утиной грудки, звездочки желе из портвейна. А румяные бриоши среди овощной бахромы манят взор, словно белый гриб в нежной траве. - Он со знанием дела смачно цыкнул. - Здешний шеф рисует эскизы, прежде чем составлять блюда. Виртуоз композиции. Какой изыск форм!
- Чувствую себя как на экскурсии в Третьяковке, - Мара улыбнулась соседу. - Простите, я не расслышала, как вас зовут.
- Везун. Это фамилия. Откликаюсь на имя Гарик.
- Мара.
- Звучит вполне аппетитно. С привкусом лаванды, лимонной или перечной мяты. Прохлада и горечь.
Загрузив тарелку, Гарик энергично ел.
- Ничего, если я буду жевать в процесс беседы? В самолете проспал обед, полутруп от усталости, но обаятелен и весел. Что требуется для ощущения полного счастья? Красивая женщина, манящий стол, удачно завершившееся дело. У меня все есть.
- Тсс! Старикан в пенсне будет говорить речь, - остановила соседа Мара.
Взгляды застывших с набитым ртом гостей устремились в сторону поднявшегося джентльмена. Он оказался высок ростом, но, как-то нервно передергивал плечами и, вроде, кособочился. В руке тостующий держал бокал, с явным намерением использовать его как микрофон.
- Я буду краток, друзья мои. Мы присутствует при величайшем эпохальном событии. В муках родился гений. Наполеон современности. Которого еще ждет... Которого ждет... - Он дунул в бокал, прислушался к звучанию последнего слова, чему-то очень огорчился. Лицо болезненно сморщилось, из-под пенсне явилась, блеснув хрусталем, слеза. Содрогаясь от нахлынувших чувств, гость махнул рукой и сел. Аплодисменты завершили его впечатляющую речь.
- Цирк, - шепнула Мара. - Это родственник юбиляра?
- Окститесь, полу литовка. Шарль де Боннар - потомок русских эмигрантов-аристократов. Изъясняется он, как слышали, на чистейшем великом и могучем. Махинатор общемировой вездесущности. Где ни появишься - Европа ли, Америка, или вовсе - Занзибар, - затеваются какие-то акции, фонды, возникают сказочные пожертвования, инвестиции. В деловых кругах Боннара знают все, его имя произносят с придыханием и загадочно поднимают брови, словно знают про него нечто жутко значительное, не подлежащее разглашению. Новый, супер-деятельный Хаммер. И, как мне кажется... - Гарик повел крупным носом. - Пахнет серой!
- Понятно. Банкет, в сущности, затеян ради этого господина.
- В основном. Вообще, куда ни поверни шею - сплошные странности. Боннара этого я в глаза не видел. А он, едва о банкете узнал, сразу поинтересовался: "Игорь Везун будет?" Шеф меня экстренным порядком из Норвегии вытащил, я примчался - не одет, не брит... Кинулся к интересовавшейся мною персоне, а она посмотрел на меня, как сквозь стекло, промычала нечто невнятное и отвернулась! С какой стороны я ему сдался - ума не приложу. Если только, как знаток сего заведения. Этот домик - мое хобби. Черт-те откуда страстишка завелась - похаживать сюда, подмечать, изучать... Может, я из роду Олсуфьевых, выстроивших этот особнячок сто лет назад? Впоследствии в нем произошло много интересного и, особенно, с тех пор, как дом стал писательским клубом. Помните: "Порционные судачки а натюрель. Виртуозная штучка"? Грибоедов это, милая моя, тот самый МОССОЛИТ, - со значением произнес Гарик.
- Знаю. По роману Булгакова... - Мара смутилась, что столь слабовато информирована о знаменитом доме. - Но ведь Коровьев и Бегемот на прощанье спалили его.
- Как посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64