– С месяц назад Генри и Луиза пригласили меня на банкет, где собирались пожертвования в фонд будущей избирательной кампании Малкольма Морриса. Шутки ради я внесла пятьдесят долларов, меньше, чем все остальные, но почему-то именно меня он вызвался проводить домой. Он был просто очарователен.
– Ты с ним переспала?
– О, Фанни! – В глазах Аурелии вспыхнул насмешливый огонек. – Что с тобой стало? Я тебя не узнаю.
Изумлению Фрэнсис не было предела. И досаде тоже. Близкие отношения ее бывшего босса с Аурелией могли привести к тому, что тот узнавал обо всем, что предпринимала Фрэнсис, из уст ее матери.
– Вы говорили с ним об убийстве Клио?
– Так… между прочим… – замялась мать. – Я знаю, что следствие зашло в тупик. Ты зря на него ополчилась.
Малкольм поступил разумно, выведя тебя из-под давления прессы.
– А вы оба не боитесь попасть на зубок газетчикам?
– Какое прессе дело до двух разведенных старичков? – усмехнулась Аурелия.
– Я что-то не слышала, что Малкольм разведен.
– Если б ты знала про его несчастную семейную жизнь. Ужасная женщина! После выборов он подаст на развод. Впрочем, я здесь ни при чем. Я не из тех, кто рушит чужие браки.
– А свой брак? – не удержалась Фрэнсис.
– Там было совсем другое дело.
– У вас это серьезно?
– Меня удивляет твое любопытство. – Аурелия улыбнулась. – Скажем так, мы двое просто хотим получше узнать друг друга. Теперь я предпочла бы сменить тему. Расскажи о своих планах. Я имею в виду работу.
– На данный момент их нет.
– Я отказываюсь тебя понимать. У тебя все складывалось так удачно. Малкольм сильно огорчен твоим уходом.
– Я бы не хотела продолжать этот разговор… в данных обстоятельствах.
– Хорошо, но позволь мне сказать лишь одно. Как бы ты ни относилась к ситуации, возникшей у меня с Малкольмом, я все равно остаюсь твоей матерью. Я знаю, что ты вложила всю себя в свою карьеру, и поэтому беспокоюсь. И еще меня выводит из себя мысль, что именно убийство Клио послужило поводом для твоей отставки. Разве не достаточно эта женщина наделала плохого, еще будучи живой?
– Причина не только в одном этом деле, – возразила матери Фрэнсис. – Тут целый комплекс причин. Я разочаровалась в своей профессии, в системе…
Аурелия нахмурилась.
– Я знаю, про это слушать ты не хочешь. – Фрэнсис уже спешила поскорее закончить разговор.
– Нет, тут ты ошибаешься. Что важно в жизни для тебя, важно и для меня.
Они посмотрели друг другу в глаза. Сердце Фрэнсис забилось учащеннее, когда мать, наклонившись через стол, накрыла ладонью ее руку. Этот простой физический контакт заставил ее вздрогнуть.
– Поговори со мной, Фрэнсис. Я знаю, что ты предпочитаешь все носить в себе и справляешься с этим. И все-таки поделись со мной тем, что у тебя на сердце.
– Это действительно трудно объяснить, – начала Фрэнсис, подыскивая слова. – Случилось это со мной не вчера, и не на этой неделе. Постепенно ко мне пришло осознание того, что я занимаюсь не тем…
Это был совсем не тот разговор, на какой она рассчитывала, прося Умника забросить ее к матери. После тягостной встречи с Кэтрин Хеншоу Фрэнсис просто захотела увидеть мать, немного поболтать с ней в тишине о пустяках, а еще проверить, не истлела ли уже совсем нить, связывающая ее с самым близким в этом чуждом мире человеком. Сейчас она не знала, что сказать матери, потом все-таки решила говорить правду.
– У каждого в этом ведомстве есть своя программа. Малкольм стремится привлечь к себе внимание, он старается быть публичным политиком. Для него главная цель – взобраться повыше. Для людей, подобных Перри Когсуэллу, занятому сейчас в расследовании смерти Клио, важна власть, ощущение, что ты можешь контролировать повседневную жизнь окружающих. Я не разделяю их амбиции. А раз меня не привлекают те блага, что может дать мне моя работа, то она становится для меня просто лямкой, в которую надо впрягаться ежедневно.
Последние тринадцать лет я занималась только тем, что готовила дела к судебному слушанию, а потом убеждала присяжных и судью вынести разумный приговор на основании закона. Моя ответственность кончается, когда бейлиф забирает обвиняемого из зала суда или освобождает его. И ради этого весь мой труд?
– Но твой труд важен. Благодаря ему люди чувствуют свою защищенность, – покачала головой Аурелия, стараясь не подавать виду, что слова дочери огорчили и удивили ее.
– Даже в «Фейр-Лаун», оказывается, нельзя чувствовать себя защищенным, – усмехнулась Фрэнсис. – Люди много говорят о торжестве справедливости. Если обвиняемого посадили за решетку, значит, восторжествовала справедливость. Но во многих случаях справедливость оборачивается несправедливостью. Например, для родных осужденного, для тех, кто его любит, кому он дорог и от кого, возможно, зависит само их существование.
– Почему ты выбрала именно этот момент, чтобы уйти? Расследование смерти Клио все же так на тебя повлияло?
– С каждым процессом, с каждым очередным обвиняемым и осужденным это накапливалось. А когда я увидела отца, то на меня вдруг нашло озарение. Разве то, что убийцу найдут, вырвут ему глаза, приговорят к смертной казни, облегчит его горе? Для него потеря Клио – все равно что потеря Джастина. Разницы никакой – здесь убийство, там несчастный случай. – Фрэнсис ощутила себя опустошенной. Глаза щипало от подступающих слез. Она уронила голову на сложенные на столе руки и спрятала лицо.
Аурелия обогнула стол и, приблизившись, начала поглаживать ее волосы, точь-в-точь как когда-то в детстве. Это было частью их вечернего ритуала перед тем, как попрощаться на ночь. Со временем ритуал этот остался в прошлом, но эти минуты чудесной близости с матерью в памяти Фрэнсис запечатлелись навсегда. Ей так не хватало их во взрослой жизни.
– Прости, – сказала Фрэнсис.
– Я не могу на тебя смотреть, когда ты так переживаешь.
– У тебя найдется аспирин?
– Посмотри в аптечке. Там обязательно есть что-нибудь от головной боли.
Фрэнсис прошла в ванную, открыла зеркальную дверцу шкафчика, мельком взглянув на свое отражение. Лицо было опухшим и покрасневшим. Она встряхнула пластиковый пузырек с аспирином. Он был пуст. Наклонившись, Фрэнсис обследовала содержимое ниши под ванной, где хранились рулоны туалетной бумаги, пластыри и редко употребляемые лекарства, но ни аспирина, ни каких-то других болеутоляющих таблеток не обнаружила. На глаза ей попалась сложенная много раз небольшая бумажка.
Фрэнсис машинально развернула ее.
Руки ее задрожали, когда она начала читать текст. «Активный ингредиент декседрин». Это была инструкция к таблеткам «Синлайн» для подавления аппетита. «Не принимайте больше одной капсулы в день. Использование большого количества этого препарата может привести к инсульту, гипертоническому кризу, аритмии, инфаркту с летальным исходом. Препарат нельзя применять одновременно с антидепрессантами типа нардил, содержащих фенилзин».
Фенилзин и декседрин – смертельная комбинация.
Фрэнсис подавила готовый вырваться из горла крик. Она, не в силах устоять на ногах, присела на влажный край ванны, не замечая, что замочила юбку.
– Ты нашла, что искала?
Голос матери заставил ее вскочить. При этом она уронила инструкцию на пол.
– Извини, если напугала тебя. – Аурелия зафиксировала взглядом оброненную дочерью бумажку. Она наклонилась и подняла ее. – Я думала, что тебя интересует аспирин.
– Когда… когда ты покупала «Синлайн»? – Губы плохо слушались Фрэнсис.
– Несколько месяцев тому назад, – последовал незамедлительный ответ. Тон Аурелии был совершенно спокоен. – Таблетки меня сильно будоражили, я ни на чем не могла сконцентрироваться. Приходилось больше кушать, чтобы взять себя в руки. – Она издала смешок. – Вероятно, на мои бедра никакие таблетки не действуют. Природу не переделаешь.
Аурелия выразительно похлопала себя по округлостям.
– Твой отец признавался, что имеет слабость к пышным женщинам. Затем вкус его резко изменился, а может, он тогда просто лгал мне.
Мозг Фрэнсис молниеносно перебрал все известные ей факты. Ее мать была в «Фейр-Лаун» четвертого июля. Она играла в теннис. Она заходила в бар попрощаться с Луизой Льюис. Она знала, какой напиток заказала Клио.
– Ты убила ее?
Аурелия искоса посмотрела на дочь и промолчала.
– Зачем ты это сделала?
Нижняя губа Аурелии начала мелко дрожать, ноги ее ослабели, она стала оседать на пол.
– Я ничего не сделала. Прекрати, Фрэнсис!
– Зачем? – повторила Фрэнсис.
Аурелия, сидя на полу, тяжело привалилась к стене.
– Я не ждала, что ты меня поймешь. Ты на это не способна. Ты не мать. Ты не следила со стороны, как унижала эта женщина моих милых, моих чудесных девочек. Она бы не вторглась в вашу жизнь, если б не я… Если бы я не ушла от вашего отца. Поэтому мой долг был уничтожить ее.
– Но почему сейчас?
В голове Фрэнсис не укладывалось, что мать решилась свершить возмездие спустя чуть не тридцать лет.
– А почему бы не сейчас? Конечно, я зря ждала столько времени. Каждый раз, когда я давала задний ход, она творила новое зло. Твоя сестра могла потерять свой бизнес из-за Клио. Да если б дело было только в деньгах! Она так унизила Блэр, обошлась с ней как с попрошайкой, в результате все равно отказала.
Фрэнсис подумала о сестре, которая столько энергии вложила в свою галерею, о ее тщеславии, о ее радости, когда галерея не только осталась при ней, но и после смерти Клио стала расширяться, а Блэр получила в подарок еще и милого ее душе и телу плейбоя Марко.
Фрэнсис подумала и о Майлзе, который, наверное, был на грани самоубийства, а теперь снова воспрял духом.
– Клио перекрыла Генри Льюису доступ в «Фейр-Лаун». Называя себя близким другом родителей его жены Луизы, она посмела угрожать ему «черным шаром». Таким образом, дочурки Льюисов были исключены из круга своих сверстниц подобно тому, как когда-то ты и Блэр. Вы обе давно уже не ощущаете, что у вас есть родной дом. Вот каково было влияние этой женщины.
У Аурелии вдруг хлынули по щекам слезы. Она утерла их тыльной стороной ладони, шмыгнула носом.
– Каждый раз, когда я вижу тебя, я думаю об этом. Ты была такой веселой, такой доброй и ласковой девочкой. Глядеть на вас, когда вы с Ричардом вместе играли, читали книжки, болтали, – было наслаждением. Затем в его жизнь вошла эта женщина, и все твое восприятие мира изменилось. Ты выбрала для себя одиночество, как способ жизни, потому что перестала верить людям. Я почти уверена, что ты и способность полюбить потеряла из-за того, что Клио внушала тебе, будто ты не заслуживаешь ответной любви.
Фрэнсис уже почти не слушала дальнейших объяснений матери. Якобы идея убрать Клио пришла ей в голову не так уж давно, после неудачи с ее последней выставкой. Огорченная и разочарованная в себе, она подумала, что диета и строгий режим поднимут ей настроение.
Она купила упаковку «Синлайна». Фармацевт рекомендовал ей это средство как самое надежное для похудания. Однако, прочтя вложенную внутрь инструкцию, она поняла, что оно несовместимо с лекарствами, принимаемыми ею при сердечной аритмии. Таблетки так и остались неиспользованными.
Потом ее захватили чужие проблемы. Очередные мерзкие поступки Клио в отношении Генри и Блэр стали известны Аурелии. Как-то ночью, лежа без сна, она вдруг сообразила, что деньги, потраченные на «Синлайн», могут окупиться с лихвой. Даже одной упаковки вполне достаточно, чтобы умертвить кого угодно.
Смерть от передозировки препарата для похудания не вызовет подозрений в обществе, где все помешаны на обретении стройной фигуры. Никому не придет в голову, что это убийство.
Наступило четвертое июля. Большой турнир, скопление народа, палящее солнце. Все разгорячены после проведенных теннисных партий. Всех одолевает жажда. У Аурелии появился шанс. Почему бы не попробовать?
На всякий случай она захватила с собой упаковку таблеток, когда явилась в клуб по приглашению Луизы. Она имела возможность всыпать уже освобожденные от обертки и зажатые в кулаке таблетки в стакан с «Перрье», заказанным Клио, когда тот без присмотра стоял на подносе среди других напитков на стойке бара в ожидании запарившейся от обилия заказов официантки.
Позже, вечером, Малкольм подтвердил, что ее план сработал.
– Ты знала, что Клио принимает нардил?
– Понятия не имела.
Конечно, такая доза амфетаминов могла подействовать сама по себе. Лишь результат оказался быстрее предполагаемого.
– А завоевание расположения Малкольма Морриса было частью твоего плана? – Фрэнсис с трудом заставила себя посмотреть матери в лицо. Видеть в ней расчетливую убийцу, удовлетворенную своим поступком, для Фрэнсис было немыслимо.
– Нет. Только потом до меня дошло, насколько наши теплые отношения оберегали меня. Малкольм доверял мне. Всю неделю мы обсуждали с ним ход расследования. Он все время повторял, что не должен ничего рассказывать, а в конце концов все-таки распускал язык. «Тебе все равно не с кем делиться!» – смеялся он. А и правда, с кем? Кто захочет слушать меня, если я вдруг начну распускать сплетни?
«И кто сможет предположить, что тридцать лет как разведенная жена, мать взрослых дочерей, одна из которых помощник окружного прокурора, вздумает под старость свершить возмездие, расправиться с удачливой супругой своего первого мужа?»
Да, Аурелия, специально или нет, неважно, но надежно оградила себя от подозрений в убийстве.
У Фрэнсис создалось впечатление, что из тесной ванной комнаты, где исповедовалась ей Аурелия, постепенно откачивают кислород. Было не только тяжело слушать, но и дышать.
– Мне бы хотелось сказать, что я сделала это ради вас с Блэр, но на самом деле я поступила так ради себя. Я искупала свою давнюю вину. Расставшись с твоим отцом, я, сама того не желая, связала его с этим чудовищем. Моя жизнь без Ричарда сложилась не так, как я хотела. Я мало чего добилась, вернее, вообще ничего… Но один поступок, который уже имеет хорошие последствия, я совершила. Клио больше никого не сможет ранить. Ни Блэр, ни тебя. Хоть на миг прислушайся ко мне и пойми.
Фрэнсис смотрела на мать сверху вниз, на эту скорчившуюся на полу старую женщину в измявшемся летнем платье.
– Если я завтра умру, то умру счастливой, – произнесла Аурелия и закрыла лицо руками.
Наступившее молчание было еще мучительней предшествующей ему сбивчивой исповеди.
Фрэнсис предстояло сделать выбор. Передать дело полиции, а самой отступить в сторону и наблюдать, как система, из которой она только что выпала, будет ломать ее мать. Ждать от присяжных, что из жалости к семейству Пратт они признают убийцу невменяемой? И бейлиф уведет Аурелию из зала суда, и она попадет в заведение, не чета тому, в котором содержится Кэтрин Хеншоу.
Фрэнсис вспомнила, как в этом же домике на этой неделе они с матерью обсуждали вопрос: «А что случится, если преступление так и не будет раскрыто?»
Умник уже явно настроился на то, что это было самоубийство. Тогда со временем, не найдя новых улик, полиция, прокурор, газетчики потихоньку придут к такому же выводу. Люди начнут забывать о происшествии.
А вот сможет ли забыть она?
Фрэнсис больше была не в силах оставаться с матерью наедине. Она попятилась к двери, туда, где можно было глотнуть воздуха.
Аурелия отняла руки от лица, хрипло спросила:
– Ну и что ты со мной сделаешь?
У Фрэнсис не нашлось слов для ответа. Она лишь тряхнула головой, что можно было воспринять как ободряющий знак.
Без машины, пешком, хоть и сокращая, где можно, путь, ей пришлось добираться до отцовского дома довольно долго. Фрэнсис вспомнила, как в детстве, когда она ушибалась и ей было больно, мать нежно прижимала ее к себе и говорила: «Вот сейчас я поцелую это место, и все пройдет». Как она нуждалась сейчас в таком волшебном, все исцеляющем поцелуе.
Облака наползали на голубизну ясного неба, и становилось сумрачнее. Еще издали Фрэнсис увидела, что парадная дверь особняка раскрыта настежь. Она ускорила шаг и разглядела отца, сидящего в кресле у порога.
Он ждал ее. Когда она приблизилась и всмотрелась в его лицо, то в глазах его было больше пустоты, чем тоски. Он знал. Должно быть, Аурелия предпочла сама ему все сказать.
– Что мне делать? – сразу же, еще не подойдя к нему вплотную, спросила Фрэнсис.
– Ничего… – Его голос был тихим, но звучал достаточно твердо. – Я не хочу, чтобы кто-то что-нибудь предпринимал.
– Ты уверен?
Его голова начала мелко дрожать, но речь оставалась внятной.
– Если б Джастин был жив, я бы принял другое решение. Но его с нами нет… Когда я умру, с тобой и Блэр останется только ваша мать. Я не имею права забирать ее у вас… И мне не нужна месть. Я терял не раз тех, кого любил. Первой была ваша мать, покинувшая меня… потом Джастин и наконец Клио… Разве месть возвратит мне кого-то из них? И возвратит ли она мне вас, моих дорогих дочек, которых по неразумению своему, по слепоте, по слабости характера я оттолкнул от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42