Подбородок был задран вверх, и кончик конского хвоста свисал в унитаз.
Фрэнсис поднесла руку ко рту. Она достаточно насмотрелась в офисе снимков с мест преступлений – трупов, ножевых и огнестрельных ран, всех жутких деталей различных преступлений, качественно запечатленных в цвете, но она почему-то была не готова лицезреть картину этой, на первый взгляд ненасильственной смерти. Рулон туалетной бумаги вывалился из позолоченного держателя, как будто Клио ухватилась за него в последний момент, соскальзывая на пол. В остальном в кабинке не наблюдалось никакого беспорядка.
Фрэнсис стояла напротив распахнутой двери кабинки и смотрела. Она пыталась определить для себя, что, кроме нелепой позы мертвой Клио, вызывало в ней какое-то неприятное чувство неловкости. Была ли это бледность кожи лица, всегда смуглого от загара, и беззащитность умершей, выставленной в унизительной позе на обозрение чужим глазам? Если бы Клио узнала, в каком виде она предстанет перед этими посторонними людьми, то наверняка умерла бы на месте.
Фрэнсис хотелось бы проникнуться жалостью к жене своего отца, к женщине, которую он любил на протяжении стольких лет, но это было явно ей не по силам.
Умник тронул ее за плечо и спросил шепотом:
– Ты в порядке?
– Вполне.
– Покойницу обнаружила ее падчерица Блэр Девлин, – сообщил детектив Келли, сверившись со своим блокнотом. – Я наскоро переговорил с ней, но ее тут же забрали медики и увезли в больницу в Саутгемптоне. Бедная женщина была в истерике. Садясь в «Скорую помощь», она передала мне ключи от своей машины. Просила, чтобы я держал их у себя. Зачем – не понимаю, но я не стал спорить. – Он пожал плечами и перелистнул страничку в блокноте. – Мы приняли вызов в одиннадцать тридцать. Звонил некто по имени Джек Ван Фюрст. Сказал, что смотрел игру с веранды – состязались мужские пары – и услышал крики. Ван Фюрст сказал, что бросился на крик, вбежал внутрь и нашел здесь, в этом помещении, кричащую Блэр. Другой тип, Джордж Уэлч, появился здесь почти одновременно с ним. Он занимался с какими-то документами за стойкой в холле, когда услышал вопли. В туалете никого больше в тот момент не было. Ван Фюрст знал покойницу. Заявил, что они были близкими друзьями. «Близкими» – он это даже подчеркнул.
– Никто не пытался оказать ей первую помощь? Применить искусственное дыхание, массаж или что-нибудь в этом роде? – спросила Фрэнсис.
– Ван Фюрст сказал, что они пощупали запястье и шею миссис Пратт, но пульса не было. Они поступили благоразумно, не передвигая тело. Затем Ван Фюрст отправился набирать 911, а Уэлч остался у тела. Ван Фюрст сказал, что он пробудет здесь столько, сколько нам будет нужно.
– А с Уэлчем вы уже беседовали? – Умник и Фрэнсис задали этот вопрос в унисон.
– Да. Он не добавил ничего существенного.
– Судебные медики собираются что-то делать здесь, на месте?
– Как видите, пока мы не допускали их к телу. Мы пытаемся связаться с лейтенантом Батшелдером и выяснить, что он хочет от нас. Он до сих пор не откликнулся на мой вызов на пейджер. Вероятно, играет в гольф с вашим боссом. – Келли кивнул на Фрэнсис. – Если же кто-то интересуется моим личным мнением, то я скажу, что медицинской бригаде надо приступать к работе немедленно.
– Есть ли причины полагать, что это преступление?
– Я не из тех, кто любит мутить воду зазря, и не хочу, чтобы на меня потом навешивали всех собак. Уж слишком здесь капризный народ, а фантазировать каждый может сколько угодно.
– И все же?
– И все же… – как эхо повторил за ним Келли. – Если меня спросят, то я отвечу, что она выглядит как отменно здоровая женщина. Не могу взять в толк, что с ней такое приключилось.
– Сообщили о происшедшем мистеру Пратту? – спросила Фрэнсис.
– Ее супругу? Нет еще… Говорят, что состояние его самого оставляет желать лучшего.
– Я бы предпочла сама известить его.
– Вы? – Келли безмерно удивился.
– Мне следовало бы сказать это раньше, – продолжила Фрэнсис. – Я действительно помощник окружного прокурора, как меня представил Умник, но я также…
Фрэнсис запнулась, словно выискивая подходящее определение.
– Клио Пратт – моя мачеха. Моя сестра, обнаружившая тело, позвонила мне домой. Вот почему Умник и я здесь.
Детектив Келли потупился.
– Искренне сочувствую вашей потере.
– Благодарю. – Вспомнив о том, что ранее сообщил детектив, Фрэнсис добавила: – Если нет особых возражений, я воспользуюсь машиной сестры. Я сама отыщу ее на стоянке. Мне нужно срочно увидеться с отцом.
– Конечно. Пожалуйста. Келли вручил ей связку ключей.
– Тебя проводить? – спросил Умник.
– Нет. Я в порядке. Дайте мне знать, если будут какие-то новости. Вечером вы застанете меня дома. Кстати… – Тут она обратилась специально к Келли: – Мы желаем, чтобы было произведено вскрытие. Если вам требуется наше заверенное согласие, вы его получите.
Фрэнсис оставила Келли и Умника наедине с мертвым телом.
Толпа на крыльце и веранде понемногу редела. Фрэнсис видела, как люди группами или по одному тянулись к своим машинам. Интересно, куда они подадутся и какое занятие найдут себе в этот прекрасный праздничный день, когда события приняли такой печальный оборот и все расписание клубных мероприятий нарушилось? Клио была их общей знакомой, а для многих действительно близкой приятельницей и даже другом семьи. Вероятно, они направятся на побережье, в «Пляжный клуб». Большинство членов «Фейр-Лаун» состояли также и в этом клубе.
Фрэнсис отыскала «Мазду» Блэр, припаркованную возле разросшихся кустов бирючины, скрывающих тренировочную площадку для поклонников баскетбола. Дверца была не заперта. Фрэнсис опустилась на мягкое кожаное сиденье и подвинула его вперед на несколько дюймов, так как была немного ниже Блэр. На соседнем сиденье лежала пухлая распавшаяся пачка бумаг.
Машинально Фрэнсис взяла пачку в руки и пробежала глазами выбившиеся из нее страницы. Это были какие-то финансовые расчеты, обращения в банки за кредитом и несколько архитектурных набросков. Судя по тексту одного из документов, галерея Девлинов планировала арендовать десять тысяч квадратных метров торговой площади с оплатой в один миллион долларов в год. Фрэнсис, не веря себе, еще раз взглянула на итоговую цифру. Она не представляла, что дела у сестры идут так хорошо. Удивлению сопутствовал легкий укол ревности, за который Фрэнсис тут же себя пристыдила. Впрочем, она вообще не имела права на любопытство по поводу бизнеса сестры, особенно в такой момент. Фрэнсис поторопилась покинуть пределы «Фейр-Лаун», чтобы исполнить нелегкий долг.
Управлять открытой машиной в такой день было одно удовольствие, но ни бесшумный ход, ни обдувающий лицо ласковый ветерок, наполненный запахами цветов и нагретой солнцем травы, не снимали тяжести с души Фрэнсис.
В воображении Фрэнсис, отвлекая ее от зрелища мчащейся навстречу гладкой дорожной ленты, поминутно возникало лицо отца, его печальные карие глаза, почему-то кажущиеся сейчас огромными, его искривленный болезнью рот. Он догадается, как только она появится, что произошло нечто ужасное, что к его бедам прибавилась еще одна. Она навещала отца по пятницам, и никогда по субботам, и в характеры обоих была заложена одинаковая приверженность раз и навсегда установленному порядку. В этом было их сходство, которым Фрэнсис даже немного гордилась. Тут и возникала проблема. Незыблемое расписание могло быть нарушено лишь в случае очень плохих новостей.
Фрэнсис не было рядом с отцом в тот трагический день, когда погиб его сын Джастин. Однако эта дата, восьмое сентября, навсегда запечатлелась в ее памяти. Было странно, что про день рождения Джастина она частенько забывала, но годовщину его смерти отмечала мысленно каждый раз. Джастину, единственному ребенку Ричарда и Клио, было всего четырнадцать, когда он трагически и нелепо ушел из жизни.
В тот ветреный день его парусная лодка опрокинулась. Вероятно, резко развернувшийся тик стукнул мальчика по голове. Он потерял сознание и утонул. Трагедии могло и не случиться, если бы кто-то был рядом с ним или с берега кто-либо увидел, как опрокинулась лодка. Но Джастина, не замеченного никем, поглотила черная вода озера Агавам. О его исчезновении стало известно лишь спустя несколько часов, когда он не явился домой к ужину, а его тело нашли только на следующее утро. Причины несчастного случая, столь чудовищного по своим последствиям, были налицо – неопытность Джастина в управлении парусным судном, коварство погоды на этом озере, обилие там скрытых под поверхностью мелей и относительно низкая температура воды.
«В него словно ударила молния» – так вроде бы высказался медицинский эксперт, вероятно намекая но то, что смерть мальчика была почти мгновенной, и надеясь этим как-то утешить несчастных родителей. Но Фрэнсис не знала ни одного случая, чтобы человека убило молнией.
Отец сообщил Фрэнсис о смерти Джастина по телефону с опозданием на целые сутки. Разговор был предельно кратким. Голос его звучал как-то бесцветно. Ричард сухо изложил суть события, оговорившись, что это все, что он пока знает, затем попросил ее не приезжать ни сейчас, ни позже, вплоть до заупокойной службы, назначенной на конец недели. Он и Клио оплакивали своего сына одни, за закрытыми дверями, и Фрэнсис никогда не узнает, как они вели себя и что говорили друг другу в эти скорбные дни.
Когда она увидела их в церкви, они выглядели спокойными и смирившимися с потерей. На глазах у собравшихся родители Джастина не уронили ни слезинки.
Теперь Фрэнсис предстояло сказать Ричарду, что Клио мертва.
Фрэнсис затормозила у парадного крыльца резиденции Праттов и несколько секунд просидела в «Мазде» с выключенным двигателем. В доме царила тишина. Она слышала пение птиц, заметила кролика, жующего на лужайке свежескошенную траву, парочку крупных шмелей, кружащихся с жужжанием возле розовых гераней в каменных вазонах в начале подъездной дорожки. Никто еще не знает о том, что произошло непоправимое.
– Фрэнсис! Какой сюрприз! – Сверху по пандусу к «Мазде» спускалась, покуривая сигарету, Лили, сиделка Ричарда. – Я увидела машину и подумала, что это Блэр.
– Я воспользовалась ее машиной, – объяснила Фрэнсис, догадываясь, что Лили разочарована. Блэр и Лили были дружны между собой.
– Твой отец очень обрадуется, я уверена. Но сейчас он спит. Ночь была для него тяжелой.
– Мне необходимо поговорить с папой, – сказала Фрэнсис.
В этот момент ей хотелось, чтобы ее младшая сестра тоже была здесь. Кто-то должен был помочь ей справиться с ситуацией, чреватой непредсказуемыми последствиями.
– Что-то случилось? – спросила Лили, погасив в вазоне недокуренную сигарету.
– Клио мертва, – других, более обтекаемых слов Фрэнсис в этот момент не пришло в голову.
Лили ахнула и вдруг начала мелко вздрагивать. Она обхватила себя руками, словно пыталась таким образом остановить дрожь. На ее глазах выступили слезы.
– Как это ужасно! Какая жалость! Я просто не знаю, что сказать. Бедный ваш отец… – забормотала Лили.
Фрэнсис обошла ее, застывшую на месте, и вошла в дом. Лили была профессиональной сиделкой, именно ей была доверена забота о пациенте. Если она впала в истерику, то чего ждать от отца.
– Пожалуйста, разбуди отца прямо сейчас. – Фрэнсис повысила голос, стараясь показать, что берет себе право власти.
Лили вытерла вспотевшие руки о крахмальную белую униформу и отправилась будить Ричарда.
Фрэнсис в ожидании прохаживалась по гостиной, задерживаясь у встроенных в стену книжных полок. На фоне плотных рядов переплетенных в кожу томов располагались многочисленные фотографии в бело-голубых рамках, победные трофеи, напоминающие об успехах Ричарда в гольфе, почетные значки и памятные медали, врученные ему благодарными инвесторами в годы расцвета «Пратт Кэпитал».
Больше всего здесь было изображений Ричарда и Клио, улыбающихся, держащихся за руки, обнимающихся, пьющих шампанское на каких-то приемах в изысканных интерьерах, на палубах яхт и на пикниках. «Все это работа Клио, след ее кипучей деятельности», – подумала Фрэнсис. Клио подарила Ричарду счастливые годы, а теперь оставила его в окружении радостных воспоминаний.
Услышав шорох резины по деревянному полу, Фрэнсис обернулась. Лили катила кресло отца прямо на нее. Ричард в упор смотрел на дочь. На нем был халат в полоску, под которым виднелась пижама. Лили не позаботилась переодеть своего подопечного.
– Что-то с Блэр? – выдохнул Ричард отрывисто, как будто передвижение в кресле стоило ему неимоверных физических усилий.
Лили закрепила тормоза, чтобы кресло не покатилось дальше, отступила на шаг, всхлипнула и промокнула глаза платочком.
– Нет, папа. С Блэр все в порядке, – сказала Фрэнсис. – Это Клио… Она… она скончалась, папа.
Хотя Фрэнсис говорила негромко, в обширном пространстве гостиной стены отрезонировали на ее слова.
Ричард наклонил голову. Его худой торс подался вперед так, что Фрэнсис испугалась, не упадет ли он с кресла на пол, к ее ногам. Этого не произошло, но тело отца так немыслимо скорчилось, приняло такую неестественную позу, что это выглядело страшнее, чем падение.
Ей хотелось дотронуться до него и этим прикосновением выразить свое сопереживание, но она не решилась.
– Ее нашли в «Фейр-Лаун». Причину смерти пока определенно не установили, но, по всей видимости, это сердечный приступ. – Фрэнсис поторопилась выложить все то немногое, что ей было известно. – Я сказала полиции, чтобы было проведено вскрытие. Я посчитала, что так будет лучше.
Ричард молчал. Он лишь сглотнул слюну, накопившуюся во рту, и кадык заходил у него на горле.
Фрэнсис почувствовала, что не знает, как дальше себя вести, что делать, что говорить. У нее даже ступни вспотели. И неприятно заскользили в кожаных мокасинах, обутых на босу ногу. Она бросила взгляд на Лили, которая, стоя за креслом, принялась тихонько массировать Ричарду спину. Фрэнсис следила за осторожными круговыми движениями ее рук. Сперва Джастин, потом инсульт, теперь Клио – удары судьбы наносились Ричарду хотя и через значительные промежутки времени, но с неумолимой жестокостью и точностью. Об этом сейчас подумала Фрэнсис. Выдержать такое мало кому под силу. В глазах и горле Фрэнсис засвербило. Ей надо было срочно покинуть этот дом, пока у нее самой окончательно не сдали нервы. Но она сочла своей обязанностью остаться.
– Не позвонить ли мне доктору Фарли? – спросила она, намереваясь попросить отцовского врача выписать снотворное для него и, возможно, какие-нибудь таблетки для себя. Как отцу, так и дочери было бы сейчас спасительно погрузиться в успокоительный сон в надежде, что с пробуждением события сегодняшнего дня окажутся лишь ночным кошмаром.
– Если он нужен, я могу немедленно связаться с ним, – откликнулась Лили.
– Мне следует самой что-то предпринять, – произнесла Фрэнсис скорее для себя, нежели чем для отца и его сиделки. – Чем я могу помочь?
Ответа не последовало ни от Ричарда, ни от Лили. Фрэнсис сама знала, что срочно звонить кому-либо необходимости нет. У Клио не было близких родственников, а многочисленных знакомых, тех, кто еще пребывал в неведении, вполне можно оповестить попозже.
– Ты хочешь остаться один? – обратилась она к отцу.
– Может быть, ему нужно передохнуть, – мягко, но настойчиво произнесла Лили. – Я сообщу, если твоему отцу что-то понадобится.
– А я позвоню, как только узнаю результаты вскрытия. Если ты, конечно, захочешь их знать, – добавила Фрэнсис без всякой уверенности, что отец заинтересуется точным диагнозом.
Фрэнсис на мгновение прикрыла глаза, пытаясь вызвать в себе сочувствие к Клио и найти какие-то утешительные слова о том, что Клио очень любила его, и ради памяти о ее любви и доброте отец должен поддерживать свои силы, но почему-то в ее воображении все заслоняла картинка из далекого прошлого. Ей было восемь лет, и ее морская свинка вдруг сдохла. Это было первое живое существо, которое она увидела мертвым. Она принесла в сложенных чашечкой ладонях крохотное, шелковистое, но уже окоченевшее тельце к отцу в комнату, показала ему и, рыдая, прижалась щекой к его колену, желая, чтобы он объяснил ей, почему случилась такая ужасная несправедливость.
Она смогла бы найти в этом какое-то утешение, но Ричард лишь тронул пальцем маленький трупик и сказал: «Я ничем не могу облегчить твое горе. Мы всегда теряем тех, кого любим. Это вечная проблема, и разрешить ее невозможно. Никакие слова и никакие слезы не заполнят пустоту, которая возникает после потери любимого существа. Кто-то может сказать, что время залечивает раны, а пустоту прикрывает плотной крышкой, но под крышкой все равно остается пустота. Ты ее всегда ощущаешь в себе. Может быть, она в чем-то со временем заполнится, может, и нет – все зависит от тебя, от того, как ты будешь жить дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42