– А это ты откуда знаешь?
– Что-то, мне кажется, было в местной газете. Сразу после оглушительной новости, что смерть Клио – это убийство… Накладывай себе салат. Не жди, что мать будет ухаживать за тобой, как за маленькой.
Аурелия уселась за стол, аккуратно положила себе салфетку на колени и принялась за еду.
– Да, это правда. Мой коллега Перри Когсуэлл отвечает за расследование. Я, возможно, и согласна с таким решением Малкольма, но уж очень трудно совсем стоять в стороне.
– Уже есть подозреваемые?
– Куча людей имели причины недолюбливать Клио, но это еще не ставит их в положение убийц. Медицинские анализы могут что-то прояснить, появляются еще некоторые улики, но пока они не указывают ни на кого конкретно.
– А какого рода улики? – поинтересовалась Аурелия.
– Найдено несколько волосков… На месте преступления. Но куда это ведет – судить еще рано.
– Но если что-то откроется, ты будешь это знать?
– Не уверена. Я ведь официально не участвую в расследовании.
– Да, – посочувствовала Аурелия дочери. – Твоему положению не позавидуешь. Хуже всего, когда тебя держат на коротком поводке.
Ужин они завершили в молчании. Под конец Аурелия спросила:
– А что будет, если убийцу не поймают?
– Через какой-то период времени дело закроют и сдадут в архив. Тогда останется лишь одна слабая надежда, что объявится какой-то свидетель – черт знает откуда, – который прямо укажет на убийцу или предоставит неопровержимые улики.
– И такое случается?
– Редко, но бывает. Могут пройти годы, пока вдруг кого-то не арестуют за потребление наркотиков или бродяжничество, а он вдруг вспомнит, что просто ради шутки всыпал в стакан какой-то богатой дамочки случайно найденный порошок в праздничный день в элитном клубе. – Фрэнсис окончила тираду и откинулась на спинку стула. – Думаю, что это преступление никогда не будет раскрыто.
– Может, вам стоит съездить на Уолл-стрит и порасспросить местных маклеров? Когда замешаны большие деньги, то по корешкам можно определить, откуда появились такие цветочки. Я шучу, конечно. И, наверное, слишком цинична, на твой взгляд. Но у меня нет причин сожалеть о Клио.
– У меня тоже. Но мне жаль отца.
– Да, я знаю, тебе нелегко. – Аурелия протянула через стол руку и погладила запястье дочери.
– Я видела, как ты о чем-то говорила с Малкольмом.
– Ты знаешь, Фанни, он очень мил.
– Чем же он так тебе понравился? Он прожженный циничный политик. Даже на смерти Клио он зарабатывает себе дивиденды.
Аурелия убрала руку, взяла стакан, пригубила вино.
– Ты не очень-то довольна своей работой? – спросила она. – И не нашла до сих пор – ни там, нигде – своего счастья?
– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю. Аурелия нахмурилась:
– Разве это возможно, что моя дочь – образованная и умная, не понимает, какой смысл вкладывается в слово «счастье»? Я задала тебе прямой вопрос: удовлетворяет ли тебя твоя работа и счастлива ли ты?
Фрэнсис не была расположена отвечать искренне и подробно. Слишком многое пришлось бы ей выложить матери, как на исповеди, рассказать о болезненных ранах, нанесенных ей, – таких, например, как проигранное дело об ограблении супругов-пенсионеров. Чего добивается от нее мать? Правды, понимания, близости, давно растаявшей, превратившейся лишь в привычный ритуал.
Аурелия на протяжении долгих лет подчиняла все свои поступки одному лишь поиску «счастья» – словно волшебной синей птице. Над ней частенько издевалась Клио, когда Фрэнсис и Блэр проводили летние каникулы в Саутгемптоне. Живопись Аурелии, ее странствия казались девочкам неподходящими занятиями для взрослой женщины, бездумным порханием по жизни.
Блэр, с ее способностью всем угодить, ласкалась к матери и прощала ей эгоизм, и сумасбродные выходки, и пренебрежение к дочерям, а вот Фрэнсис постепенно отчуждалась и рвала одну за другой нити, связывающие ее с женщиной, родившей ее и, вероятно, сохранившей материнскую любовь к своей суровой дочери.
– Вечер такого печального дня не очень подходит для беседы о смысле счастья, – ограничилась Фрэнсис вполне дипломатической уверткой. – Спасибо за вкусный ужин.
Осталось ощущение, что какие-то нужные слова она не сказала, а кое-что не захотела выслушивать. Их беседа оборвалась на середине.
Четверг, 9 июля
Слишком усталая, чтобы вести машину по темной дороге к дому, Фрэнсис поддалась увещеваниям матери заночевать у нее. Разве Фрэнсис не проделала этот путь в сорок пять миль между Ориент-Пойнт и Саутгемптоном дважды за сегодняшний день?
Аурелия сначала предложила дочери свою кровать, но Фрэнсис отказалась. Был найден компромисс. Аурелия постелила ей на кушетке, достала запасные подушки, приготовила горячую ванну. Фрэнсис почувствовала, что своим согласием остаться на ночь доставила матери удовольствие – хоть кому-то в этом мире. Напоминать Сэму, чтобы он покормил собак, не требовалось. Он сделает это и без ее звонка.
Проснувшись среди ночи, Фрэнсис долго ворочалась с боку на бок. Как давно она не спала в чужой комнате, в чужой кровати. Покрывало, которым ее заботливо накрыла мать поверх одеяла, сброшенное во сне, лежало на полу. Спина болела от непривычных пружин, нос заложило – обычная летняя аллергия плюс незнакомые растения.
Из кухни донеслись звуки какой-то возни. Потом Аурелия заглянула в гостиную.
– Я готовлю пирожки с вишней. Как спалось?
Непривычная домашняя атмосфера странно подействовала на Фрэнсис. Ей сразу же захотелось сесть в машину и умчаться или к своим собакам, или скорее даже на работу, к телефону, к бумагам. Но через пару минут она пришла в себя, расслабилась и оценила то благодеяние, какое подарило ей это утро.
По пути в ванную она заметила на столике в тесной передней «Голубую книгу» – особый телефонный справочник тех обитателей Саутгемптона и его окрестностей, кто как-то отметился в общественной жизни и взносами в благотворительность. У нее мелькнула азартная и, наверно, нелепая мысль, что имя убийцы значится в этом справочнике. Она на ходу схватила книгу и сунула на всякий случай в рюкзак, оставленный ею вчера на полу в передней.
Позавтракав, обе женщины – мать и дочь – вышли в садик насладиться утренней прохладой и безоблачным синим сводом небес над головой.
Фрэнсис решила не предупреждать звонком Беверли Уинтерс. До ее дома было всего пять минут езды. За эти минуты она сможет обдумать, как начать разговор, и на ее стороне будет эффект внезапности.
В особняке стиля Тюдор, который пока сохранила за собой обнищавшая Беверли, все ставни были плотно закрыты. Стоя у крыльца, Фрэнсис могла разглядеть тот злополучный бассейн, куда в роковую ночь нырнул прямо в инвалидном кресле супруг Беверли. Хоть призрак утопленника и не возник над спокойной гладью бассейна, Фрэнсис все равно пробрала дрожь.
На ее звонок откликнулись не сразу. Дверь открыла женщина, внешне похожая на растрепанную, ленивую и непроспавшуюся служанку, но это была сама хозяйка дома.
Фрэнсис представилась.
– Я могла бы выразить вам сочувствие в связи со смертью вашей мачехи, но намеренно не стану этого делать, – сразу же перешла в наступление Беверли. – И не понимаю, зачем вы околачиваетесь возле моего дома.
Она запахнула халат и неверными пальцами завязала узел на поясе. Пепел от сгорающей сигареты падал прямо на одежду. Она затянулась, нарочито выдохнула дым в сторону Фрэнсис и отбросила окурок. Грудь женщины – пышная, но уже обвисшая, бесстыдно проглядывала в вырезе халата.
Фрэнсис почувствовала неловкость и отвела взгляд. Она поняла, что в дом ее не пригласят и придется разговаривать на крыльце.
– Я хотела бы задать пару вопросов. – Фрэнсис подумала, что официальный тон более подходит в общении с нетрезвой Беверли, чем дружеская беседа. – Вы были одной из последних, кто общался с Клио накануне ее смерти. Я так поняла, что вы сыграли с ней партию в то утро?
Беверли уставилась на нее пристальным взглядом, впрочем, этот взгляд был мутным.
– А потом еще сыграли вторую партию. С кем?
– С кем? – переспросила Беверли, наморщив лоб. – С Энн Хелмут, а Сьюзен Карвер и Клио выступали против. К чему эти вопросы? – Беверли облизала пересохшие губы.
– Я стараюсь восстановить все детали, предшествующие трагедии. Клио общалась с вами? Я имею в виду, перебрасывались ли вы репликами во время игры?
– А вы сами играли когда-нибудь в теннис в парном разряде? – поинтересовалась Беверли.
– Да.
– Тогда, может быть, вспомните, какие междометия отпускают некоторые дамочки при неудачной подаче или упустив мяч?
– И ваше общение ограничивалось только этим?
– Этого мне вполне хватало.
– А что происходило после игры?
– Не припомню. Голова подводит. Или наступает склероз, или я слишком перегреваюсь на солнце…
Она глубоко затянулась и опять выпустила струю дыма прямо в лицо Фрэнсис. Та закашлялась, но не отступила, даже не пошевелилась, сохраняя прежнюю дистанцию.
– Кажется, Энн быстро смылась. У нее была назначена встреча с персональным тренером.
– А другие женщины?
– Мы с Сьюзен отправились промочить горло. Клио нас сразу же покинула. Я так поняла, что ей не хотелось, чтобы кто-нибудь в баре заметил ее в компании с нами.
Фрэнсис уже приготовилась к очередной дымовой атаке, но на этот раз Беверли откинула голову и выпустила никотиновое облако в небеса.
– Я так поняла, что между вами были какие-то трения? – Вопрос был задан вполне дипломатично.
– Я уже забыла о них. Освободила свою голову и теперь спокойно смотрю, как цветут мои бегонии. Клио уже нет, и слава богу.
– Почему же вы все-таки сыграли с ней партию?
– Это не была идея Клио. Просто так уж получилось… Клио, Энн и Сьюзен – постоянные партнеры. А четвертую – Констанс Ван Фюрст – пришлось кем-нибудь заменить. Я полагаю, что они обращались ко многим, но четвертого июля, да еще в такой жаркий день, им никого, кроме меня, отыскать не удалось. Ведь там все партии на праздничные дни расписаны задолго вперед – и пары, и четверки составлены. Сьюзен увидела меня и попросила сыграть с ними.
– А в баре вы общались с Клио?
– Ну, если сказать честно, я нарочно подошла и сказала пару слов о ее хорошей игре. Я специально так поступила, чтобы позлить Клио перед ее знакомыми – ведь она сама сделала из меня парию. Вот я как могла ей и насолила. – Беверли хрипло рассмеялась.
– А кто были эти ее друзья за столом? – продолжала расспросы Фрэнсис.
– Маршалл и Бесс Банкрофт. Других я не запомнила.
– Родители Луизы?
– Ну да. Прелестная молодая женщина. Теперь она уже вне клуба. После того, как ее муженьку дали от ворот поворот.
После этих слов Беверли Фрэнсис поняла, что пресловутая закрытость документации клуба «Фейр-Лаун» сплошная фикция. Тут не «степной пожар», а мгновенное распространение слухов со скоростью света.
– А что вы знаете об этой истории?
Беверли взглянула на Фрэнсис с некоторой опаской:
– Не так уж и много…
– Но все же, пожалуйста, скажите. Это может быть очень важно.
– Я слышала то же, что, наверное, и все остальные, – попыталась уклониться Беверли.
– И все же? – настаивала Фрэнсис.
– Генри – черный, и Клио «зарубила» его из-за цвета кожи. Джек Ван Фюрст – председатель приемной комиссии – с ней согласился. Гейл Дэвис, секретарь, – она у них вроде упругой прокладки для смягчения противоречий, – мнения своего не имеет. Таков же Питер Паркер – голосует, когда проснется, за большинство. Один лишь Джордж Уэлч – он вице-председатель – поднял бучу и высказался начистоту. Уоллес Лавджой в принципе поддержал его, но пошел на попятную и предложил отложить вопрос с Генри на будущее. Джордж возмутился и вроде бы заявил о своем уходе из комиссии в знак протеста.
– И откуда вы это все узнали? – удивилась осведомленности собеседницы Фрэнсис.
– Хороший журналист никогда не открывает своих источников. – Беверли ловко перебросила докуренную сигарету через плечо Фрэнсис и чудом попала в заполненный окурками цветочный вазон прямо за спиной незваной гостьи. – Вот и все, что я могу рассказать, дорогая моя.
– А вы еще оставались в клубе после того, как обнаружили тело Клио?
– Конечно. И меня допрашивали полицейские. Так что вы несколько запоздали.
– Еще один вопрос, пожалуйста. Простите, но он относительно вашего покойного мужа…
Фрэнсис просунула руку за плечо Беверли, не давая ей попятиться и захлопнуть дверь перед ее носом.
– При чем тут он? – Беверли по-звериному оскалилась и с неожиданной силой оттолкнула руку Фрэнсис. Злобная реакция хозяйки дома на мгновение повергла Фрэнсис в растерянность. Вопрос был задан ею спонтанно, и теперь она поспешно искала ему какие-то оправдания.
– Когда он скончался? – наобум спросила она.
– Двадцать третьего августа. Три года назад.
– Я очень сожалею…
– Не сомневаюсь, – усмехнулась Беверли.
– До его смерти вы же были большими друзьями с моим отцом и Клио.
– Можно сказать и так. Дадли и Ричард от случая к случаю изредка играли в гольф в Шайн-Кок, но мы не состояли в членах клуба. Подышать тамошним воздухом для избранных и полюбоваться на изумрудную травку – кто от этого откажется, тем более задаром, на правах гостя? Даже в лучшие времена соваться нам туда было не по карману, поэтому, когда нас приглашали, мы никогда не отказывались. Впрочем, чаще мы виделись с Ричардом и Клио в городе.
– По какому поводу?
– Опять же если нас приглашали. А на благотворительные вечера и всякие подобные сборища я не ходила. У меня не было лишних денег, чтобы тратить их на нищих. И мне было некогда.
– Это почему?
– Могу поделиться информацией, милочка, что женщина, которая не работает, а сидит дома, обходится мужу дешевле, чем та, что околачивается на Уолл-стрит или корчит из себя какого-нибудь дизайнера, а весь ее заработок уходит на оплату хамящих девиц, называющих себя нянями. Я растила свою дочь сама и светскую жизнь ограничивала до минимума. И уж не тратила мужние деньги, чтобы пускать пыль в глаза и показать всем, какая я сердобольная и щедрая.
В словах Беверли ощущалась горечь.
– А вы говорили когда-нибудь с моим отцом по поводу смерти Дадли?
– Да, говорили. Он периодически звонил мне. По крайней мере, в первое время.
Беверли достала из пачки новую сигарету. Фрэнсис ощущала, что ее вопросы все больше начинают раздражать хозяйку дома и что терпение ее уже на пределе.
– А что случилось потом?
– А что случается обычно? Жизнь идет своим чередом. И наши дорожки разошлись. Никак не возьму в толк, зачем вам знать все это? Дадли уже три года как нет на свете. Я думала, что вас интересует смерть Клио… А моя личная жизнь тут при чем? Ладно, я сказала вам все, что могла. Давайте на этом и закончим. У меня встреча в городе, я должна собираться.
Беверли скрылась в доме, поспешно захлопнув дверь перед носом Фрэнсис. Она ясно показала, что отказывается от дальнейшего, как выражаются официально, сотрудничества с прокуратурой и падчерицей убитой Клио, представленными в одном лице.
Забравшись обратно в машину и включив двигатель, Фрэнсис вдруг ощутила нежелание куда-то ехать и с кем-то еще разговаривать. Последние четыре дня дались ей нелегко, хотя, казалось бы, она не очень горевала по мачехе и никаких уж особых усилий не предприняла, чтобы найти и разоблачить ее убийцу. А то, что она заставляла себя делать – звонки, визиты, разговоры, – в результате оборачивалось битьем кулаками по мягкой подушке, такой напрашивался вывод.
Мотивы для совершения преступления всех подозреваемых ею людей, включая сестричку Блэр, оскорбленного и разгневанного доктора-негра, эту спивающуюся, униженную вдову, несчастную, одинокую женщину, выглядели иллюзорными. Слишком цивилизованными, слишком далекими от бурных страстей были эти люди. И даже давний друг и верный партнер отца – Майлз Адлер – пусть там и замешаны крупные деньги, – не представлялся ей убийцей.
Она, как ищейка, потеряла нюх и чувствовала себя бесполезной, ненужной, как и ее вчерашний траурный жакет, снятый сразу же после ухода из отцовского дома, свернутый и лежащий теперь на заднем сиденье машины.
Ей надо было встряхнуться, получить новый стимул для поисков истины. Умник уцепился за несколько найденных на месте преступления волосков и связал эту улику с Генри Льюисом, хотя трудно было предположить, что желание отомстить за противодействие приему в члены клуба могло подтолкнуть человека на совершение убийства. Но возможно ли, чтобы поведение Клио на заседании приемной комиссии каким-то образом задело и озлобило кого-то еще?
Фрэнсис пробежалась по списку, продиктованному ей Гейл: Джек Ван Фюрст, Питер Паркер, Уоллес Лавджой, Джордж Уэлч. И Генри, и Беверли упоминали Уэлча как противника Клио, осудившего ее поступок. Наверное, имеет смысл побеседовать с ним. Интересно, что он скажет.
Она достала из рюкзака «Голубую книгу» со списком обитателей Саутгемптона и нашла нужный адрес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42