И никому не понять – пока он не испытает это на себе.
Впервые Фрэнсис слышала от отца не признание, нет, а лишь намек на то, что на его жизненном пути попадались и ухабы.
– А чем провинился Генри? Он хотел лишь быть таким, как вы.
– Хотеть мало. Надо таким быть.
Ричард облизнул пересохшие губы и снова заговорил:
– Я не жду от тебя понимания. Ты избрала себе жизнь, отличную от нашей. То, что мы ценим, для тебя даже не деньги, а мусор.
Его обвинение было явно несправедливо, но Фрэнсис не собиралась спорить с отцом.
– А ты хорошо знаешь Генри Льюиса? Ты был согласен с Клио и поручил ей угробить его кандидатуру?
Жалость и уважение к отцу пропадали, словно вода, впитываемая в пересохшую землю.
– Тебе было когда-нибудь стыдно? – с нежданной энергией вдруг задал ей вопрос отец. Куда подевалась его немощь? Слова прозвучали четко.
– Стыдно? – Она растерялась. – При чем тут это?
– Ты не поймешь то, что я хочу сказать, если не узнаешь, что такое стыд. Найди определение, расшифруй этот термин, – потребовал Ричард с настойчивостью одержимого и с внезапной вспышкой энергии.
– Чувство вины, неловкость… – Фрэнсис искала подходящие слова, но ее фантазия иссякла, Ричард же медленно приходил в себя и накапливал силы для продолжения беседы.
– Клио была личностью более сложной, чем она казалась тебе или твоей сестричке. Я знаю, какое у вас сложилось о ней мнение. Я знаю, что вы не были от нее в восторге и даже больше – ее не любили. Но вы не догадывались, а я это знал, что у нее было множество пристрастий.
– Да уж, конечно… – начала было Фрэнсис, но отец остановил ее одним движением бровей на мертвом, похожем на маску, лице.
– То, что я скажу, покажется тебе бредом старого больного человека. Чтобы понять меня, тебе требуется отступить на шаг, взглянуть на нас с Клио со стороны, отрешиться на момент хотя бы от морали, от правил, которые ты себе вбила в голову.
Фрэнсис было обидно выслушивать такое, но она опасалась прервать приступ откровения, посетивший отца, оборвать его исповедь и ввергнуть обратно в молчание.
– У Клио была болезнь. Пострашнее, чем рак. Люди сочувствуют онкологическим больным. Это правильно… Это в порядке вещей…
Ричард внезапно умолк, и его веки сомкнулись, но он продолжал говорить, только его речь становилась все более бессвязной:
– Это проявилось после смерти Джастина. Она была уверена, что Генри Льюис знает о ее болезни. Она стыдилась ее и стала почти невменяемой… Она не верила, что он сохранит врачебную тайну…
О чем он говорит? С Клио все было в порядке, медэксперт после вскрытия не докладывал о каких-либо отклонениях.
– После того как со мной случился удар, положение стало еще серьезнее. Клио пришлось нелегко… Она была убеждена, что теперь, в свой черед, и ее постигнет нечто ужасное. Сперва Джастин, затем я…
В своем воображении она уже потеряла нас обоих. Она сама нагромождала страхи… Сначала это были ночные кошмары, но Клио придавала им большое значение, как предсказаниям. А уж затем принимала любой приступ головной боли за разрушение мозга, а боль в пояснице как симптом костного рака.
И во всем она предчувствовала трагедию. Если какой-то гость запаздывал, она подозревала самое худшее, твердила об автокатастрофе. Это было нелепо. Я поначалу не обращал на это внимания. Я был занят работой. Я делал деньги. Позже, когда ей стало хуже, меня самого постигло несчастье.
Как бы иллюстрируя то, что с ним произошло, Ричард с усилием вытянул дрожащую руку, которая через долю секунды упала ему на колени.
– Я уже не мог разубеждать Клио, а она все больше поддавалась страхам, упорствовала в своих нелепых предчувствиях. Я попросил Маршалла Банкрофта, своего старого друга, навестить меня. При встрече я рассказал ему всю правду о Клио. Я был беспомощен, но мой старый друг согласился мне помочь. Он обратился к Генри, мужу своей дочери, как к влиятельному лицу в медицинских кругах. Генри порекомендовал знакомого и надежного в смысле конфиденциальности психиатра. Ведь нам трудно стало доверять кому-либо, даже врачам… вот мы и оберегали себя. Клио упорно отказывалась от встречи с врачом. Она предпочитала, чтобы ее считали личностью, не подверженной эмоциям… в отличие от твоей матери…
Внезапный зигзаг мысли и воспоминание Ричарда о своей первой супруге озадачили Фрэнсис, но она решила не прерывать вопросом речь отца, раз уж та прорвалась сквозь давно воздвигнутые плотины.
– А сама Клио говорила Маршаллу Банкрафту о своих проблемах?
– Нет. Я передал ей наш разговор с Маршаллом, и она возмутилась. Я убеждал ее, что Маршалл друг и ему можно полностью довериться, что его рот будет на замке. Наконец я уговорил ее посетить психиатра.
– Доктора Прескотта? – спросила Фрэнсис, вспомнив фамилию врача, выписавшего Клио рецепт на нардил.
– Да, Прескотт… Клио стала посещать его раз в неделю, иногда чаще. Он прописал ей лекарства. Она обрела себя, начала снова показываться на людях, втянулась в дела компании. Она выглядела довольной… временами, и даже более энергичной, чем прежде.
«Понятно, но при чем здесь стыд?» – терялась в догадках Фрэнсис, не увязывая начало разговора с его продолжением.
– Хотя общение с врачом явно пошло ей на пользу, Клио теперь занервничала по другому поводу – как бы это не выплыло наружу. Вот поэтому она не пожелала, чтобы Генри появлялся где-то рядом с нею или даже в кругу ее знакомых. Она боялась, что Генри начнет распускать о ней сплетни.
«О боже, это действительно паранойя», – подумала Фрэнсис. Рассказ отца, в котором каждое слово отделялось от последующего долгими, мучительными для говорящего и для слушателя паузами, подействовал на нее угнетающе.
– А Генри был осведомлен о ее состоянии?
– Не уверен. Я с ним не беседовал ни разу, да и Маршалл тоже о нем не упоминал. Вполне возможно, что он спросил совета у Генри, не называя имени Клио.
– А почему, как ты считаешь, для Клио так важна была секретность?
– Ты плохо знала Клио, но в чем-то вы схожи. Она никого не подпускала к себе слишком близко. Ее пугал тесный контакт, пугало собственное прошлое… и будущее тоже… по разным причинам. Сохраняя дистанцию, она оберегала свое «я». Ты такая же.
Внезапный переход разговора с Клио на нее саму удивил Фрэнсис. Нарочно ли, с определенным намерением поступил так отец или это вышло спонтанно? Она попыталась прочитать ответ в его глазах, но они оставались пустыми.
– Мы прожили с Клио тридцать лет. Она ни разу не задела моих чувств, ни разу не причинила мне душевной боли. Я надеюсь, если б ее спросили, то она то же самое сказала бы про меня. Счастливее, чем с нею, я никогда не был…
Фрэнсис не могла точно определить, сравнивает ли отец Клио с Аурелией или просто объясняется покойной жене в любви. Но какое это сейчас имело значение?
– И хотя врач и прописанные им средства ей помогли, в ней все равно оставался страх потери контроля над своими эмоциями, – размеренно, словно робот, продолжал выдавливать из себя слова Ричард. – Она заглушала свои страхи, проявляя силу воли, к примеру, берясь за штурвал в «Пратт Кэпитал». Она потратила много часов, вникая в суть того, что там происходит, бросая вызов Майлзу и принимая решения самостоятельно. Вдобавок она еще строила для меня это крыло. Она хотела, чтобы я жил в покое и просторе, под круглосуточной опекой медсестер, чтобы продлить дни моего пребывания на этой земле. Ей была невыносима мысль, что я мог умереть раньше ее.
Фрэнсис видела, как в уголках отцовских глаз копятся слезы.
– И все-таки я не пойму, при чем тут стыд, зачем ты произнес это слово? – решилась все же спросить она.
– Стыд – это слабость души, неспособность воспринимать себя таким, каков ты есть. Клио стыдилась своего душевного недуга, считая его несовместимым с положением в обществе, которого она достигла. Она всегда была красивой и сильной и старалась сохранить эту силу и красоту хотя бы в глазах окружающих, но боялась, что ее слабость откроется.
– А началось все со смерти Джастина?
– Возможно, – кивнул Ричард. – Что-то было не так еще раньше… задолго до того рокового дня. Вспомни ее отношения с вами, тогда еще совсем маленькими девочками. Клио от всей души хотела полюбить вас, но ты лучше, чем кто-либо, знаешь, во что все это выливалось.
Было ли это позднее раскаяние отца за то, что он не осуждал тогда, в прошлом, поведение Клио? Сколько вопросов по этому поводу она могла бы ему сейчас задать.
Но не успела Фрэнсис набраться мужества, чтобы начать спрашивать, как Ричард заявил:
– Я устал.
Против этого нечего было возразить.
– Подумай о том, что я тебе сказал, – прощаясь, попросил отец.
– Конечно. Прости, что я утомила тебя. Многое из сказанного и недосказанного будет теперь преследовать Фрэнсис в ближайшие дни и ночи.
Над входной дверью коттеджа Блэр в Сог-Харбор горел старинный садовый фонарь. Гостеприимный огонек манил к себе, и, измотанная встречами и разговорами сегодняшнего дня, Фрэнсис слегка ожила.
– Ой, Фанни, заходи! Как раз поспела к ужину. Джейка не будет, но ты увидишь кое-кого, с кем я давно хотела тебя познакомить.
Предварительно позвонив и услыхав бодрый голосок сестры, Фрэнсис уже была готова к тому, что ее ждет сюрприз.
Блэр вышла на крыльцо и махнула рукой, приглашая сестру войти. Ее изящный силуэт четко вырисовывался, подсвеченный со спины, и Фрэнсис подумала, что даже это было заранее продуманная мизансцена, рассчитанная на то, чтобы произвести на сестру впечатление.
Вслед за Блэр в освещенный круг ступил высокого роста мужчина с ниспадающими на плечи длинными черными волосами, в бирюзовой рубашке, расстегнутой вплоть до серебряной пряжки на мускулистом животе.
– Фанни, Фанни! Как мы рады, что ты здесь с нами, – твердила с хорошо сыгранным восторгом Блэр. – Познакомься, это Марко. Он феноменальный скульптор. Я тебе о нем рассказывала. Марко, это моя сестра Фрэнсис. Все зовут ее Фанни.
Фрэнсис шагнула вперед и пожала протянутую ей сильную руку. У Марко были длинные, гибкие и горячие пальцы. Глаза его излучали магнетизм. Ей захотелось отвернуться, избежать его пристального взгляда.
– Рада познакомиться с вами, – произнесла она достаточно нейтрально.
– Обоюдно. Я тоже рад.
– Блэр говорила, что вы из Аргентины.
– Правильно. Но в настоящее время я житель Бруклина и выбираю себе место между двумя этими центрами мировой культуры.
Фрэнсис отметила, что говорит Марко чисто, без всякого акцента.
Они прошли в кухню. Блэр почему-то подталкивала Фрэнсис сзади, словно опасалась, что сестра передумает и уйдет.
– Марко хочет выпить с тобой стакан вина. Мы уже опробовали некоторые испанские… Пьем только красное.
На стойке кухонного бара расположилось несколько откупоренных бутылок, непременные оливки, нарезанный твердый сыр и ломти хлеба из грубой муки. Фрэнсис с удовольствием сжевала оливку.
Марко повернулся к женщинам спиной и стал колдовать над несколькими кастрюлями, помешивая их содержимое деревянной ложкой. Кухня заполнилась восхитительными ароматами – острыми и дразнящими.
– Марко готовит особое португальское кушанье, – кокетливо улыбаясь, объяснила Блэр.
– Рыба-меч под пряным соусом, – уточнил Марко. – Надеюсь, это придется вам по вкусу.
– Уверена, что так и будет, – сказала Фрэнсис.
– Я собираюсь вытащить сестрицу на верхнюю палубу. Кликни, если что-то понадобится. – Блэр чмокнула Марко в плечо, чуть прикрытое рубашкой.
Наполнив доверху два высоких стакана красным вином, она вновь вывела Фрэнсис на свежий воздух, на веранду, обращенную к океану, где два удобных шезлонга словно поджидали сестер.
– Ну и как он тебе? – прошелестел голосок Блэр. Ветер был прохладным, непривычным для июля. Фрэнсис сжалась в комочек в шезлонге, стараясь согреться.
– Он еще и фантастический повар. Ты в этом скоро убедишься.
Блэр явно была на подъеме. Ее белые зубки сверкали, а влажные губы светились, словно неоновые рекламные трубки. Что привело ее в такое возбужденное состояние? Мысль о близком богатстве или обретение настоящего мужчины в лице Марко? Фрэнсис не завидовала сестре и не ревновала к свалившемуся на Блэр счастью. А может быть, пыталась не ревновать.
– А что Джейк?
– Он меня мало интересует. – Ответ Блэр был лаконичен, но точен.
– У вас что-то разладилось? – поинтересовалась старшая сестра.
– Не что-то, а наша совместная жизнь на девяносто девять процентов. – Блэр рассмеялась – звонко и беспечно. – Конечно, это не очень хорошо, но место Джейка занял Марко. Он харизматическая личность, он сексуален и талантлив. Джейк по сравнению с ним просто ноль.
– Я думаю, что причиной всему были ваши финансовые трудности, – попыталась сгладить острые углы Фрэнсис.
– О, Фанни, ты такая трезвая, не романтичная! – Блэр улыбалась, довольная, что может преподать старшей сестре урок. – Дело совсем не в нашей галерее. Джейк просто слишком зависимый и слабовольный человек. А я хочу опереться на чью-то твердую руку.
– А ты знаешь, что представляет собой Марко?
– Прокурорский вопрос. Ха-ха! Нет, не знаю. Но знаю цену его работам. С ним мы сразу продвинемся на одно из первых мест в рейтинге художественных галерей.
– Я слышала, как ты упоминала в разговоре с Пенни Адлер расширение вашего помещения.
– Да. Для показа работ Марко.
– И кто будет за это платить?
– Деньги потекут рекой. Марко выдвинет нас на первое место.
– А до этого спонсором будет наш папа, – уточнила Фрэнсис.
– Он всегда нас поддерживал.
– А после смерти Клио он что-нибудь подписал? Какой-нибудь документ?
– А тебе какое до этого дело, сестрица? – Взгляд Блэр вдруг стал стальным.
– Мне просто любопытно.
Блэр прикусила губу и сморщила лоб, размышляя над ответом.
– Джейк настоял на том, чтобы я переговорила с Клио примерно месяц назад. Она сослалась на папу… что якобы он принимает все решения, а в данном случае последовал его отказ. Так она, по крайней мере, передала его слова, чему я, конечно, не удивилась. Мы с ней побеседовали за ленчем. Более ужасных минут я не претерпела за всю свою жизнь. Она вынудила меня просить у нее милостыню, хотя заранее знала, что не даст мне ни цента.
Не знаю, зачем я вообще обратилась к ней без всякой надежды на успех. Сама себе удивляюсь. И до самого дня ее смерти я не могла простить ей ни расчетливого издевательства, ни холодной жестокости, с какой она обошлась со мной. Если б мы по-прежнему зависели от нее, то наша галерея и все, чего мы как-то добились в жизни, было бы развеяно, как пепел на ветру. А она бы с удовольствием потирала руки.
Фрэнсис еще больше расслабилась, поменяла позу в шезлонге, отхлебнула еще вина, но мозг ее заработал с еще большей интенсивностью.
– А как дела обстоят сейчас? – спросила она, стараясь завуалировать свой интерес.
– В смысле?
– В смысле папиных денег. Он расщедрился?
– В каком-то смысле нам с Джейком повезло, что Клио вовремя сошла со сцены. – Блэр невинно улыбнулась. – Я пошла ва-банк, и без гроша в кармане мы начали расширяться. Я наняла архитекторов, они сделали чертежи, составила договор об аренде помещения… насадила на крючок Марко, – добавила она опять с улыбкой. – Платить по счетам мы будем потом, теперь банки нам уже верят. Джейк немного воспрял духом, а в умении брать взаймы ему не откажешь.
– А кстати, где он был четвертого июля?
– Не шути с этим, – серьезно одернула старшую сестру Блэр. – Ты что, и правда подозреваешь Джейка в убийстве Клио? Не сходи с ума, дорогая! У Джейка не те яйца, чтобы даже цыпленку открутить голову.
Блэр расхохоталась вроде бы искренне.
– Поверь, я бы очень хотела, чтобы он мог прикончить Клио. У меня бы хоть появился повод гордиться им. – Она осушила свой стакан до дна и налила себе еще из бутылки, запасливо прихваченной из кухни. – Нет, старина Джейк вовсе не герой. Он мотался куда-то в Огайо, чтобы все-таки всучить пару литографий какой-то чете Бреннер, которые сначала оформили покупку у нас в галерее, а потом передумали. Вся-то сделка на десять тысяч долларов. Могу дать тебе их телефон и адрес для подтверждения алиби Джейка.
– Да нет, не надо, – успокоила Фрэнсис сестру. – Просто, начиная с четвертого июля, «Фейр-Лаун» ходит ходуном.
– Вряд ли, – усмехнулась Блэр. – Тамошняя публика не распускает нервы на длительный срок и быстренько сама себя успокаивает. А вот у меня этот кошмар не выходит из головы. Мы еще с тобой и не говорили по-настоящему о том дне… Да и особо не с кем мне было поделиться… Кроме разве полицейского инспектора.
– Ну и не надо. Не возвращайся в прошлое, – посоветовала Фрэнсис. – Впрочем, если ты хочешь…
– Мне вообще не стоило туда ехать, – начала Блэр, – но все, кто хоть что-нибудь собой представляет, вертелись на турнире. А я не должна изображать парию, раз живу тем, что продаю богатым людям картины. Прослыть среди них отщепенкой – значит поставить на этом бизнесе крест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42