Он, окружной прокурор, был понятлив и разбирался в глубинах психологии своих сотрудников лучше любого высокооплачиваемого специалиста.
Как только Малкольм распознал во Фрэнсис ее настоящую сущность, он тотчас же бросил ее на самый трудный участок работы – финансовые преступления, где приходится иметь дело с богатой нечистью, на страже которой была свора высокооплачиваемых адвокатов. И Фрэнсис его ни разу не подвела. А он в ответ особо не вмешивался в ее работу. Зачем ему понадобилось тревожить ее ночным звонком? Как это повлияет на ее дальнейшую карьеру?
Плевать на них всех она хотела! Фрэнсис решила заснуть и так и сделала, но…
Воскресенье, 5 июля
…Ее разбудил телефонный звонок. Фрэнсис схватила трубку, но там были длинные гудки. Кто-то, вероятно, ошибся, и она досадовала, что ее потревожили.
Ночь она провела плохо. Почему-то ей снилось, что она пытается спасти утонувшего в холодном темном озере Джастина. Слава богу, хоть не мертвая Клио со спущенными трусиками в дамском туалете клуба. Странно, но в этом кошмарном сне она многократно ныряла в глубину, видела пузырьки воздуха от своего выдоха под водой, однако тело своего сводного брата обнаружить не могла. Выныривая на поверхность, чтобы отдышаться, Фрэнсис каждый раз сталкивалась взглядом с отцом. Ричард сидел в инвалидной коляске у самой кромки воды, где плескались волны, неподвижный, с какой-то неестественно выпрямленной спиной, и смотрел на воду, не замечая, впрочем, дочери и не слыша, что она зовет его.
Избавившись наконец от кошмаров, потная, сбросившая подушки и одеяло на пол, Фрэнсис долго протирала глаза. Она поняла, что больше не заснет, и взялась за книжку, но не смогла прочитать ни строчки. Теперь, хотя она и не спала, ей стало мерещиться лицо Клио, выплывающее из предрассветного сумрака. Что-то в ее предсмертной гримасе насторожило Фрэнсис. Как долго длилась агония? Успела ли Клио позвать на помощь? Так ли выглядят люди, умершие от инфаркта?
И двенадцати часов не прошло после кончины Клио, а Малкольм уже упомянул по телефону о каком-то расследовании. Почему? Что он мог узнать за такой короткий промежуток времени, да еще в выходной день? Судебные медицинские эксперты не подвластны прокуратуре, занимающейся в основном финансовыми преступлениями. Для Малкольма это чужая территория, где он не пользуется никаким влиянием. Кроме того, любой государственный служащий, даже будучи на дежурстве, норовит увильнуть от своих обязанностей в преддверии воскресенья. В морг звонить бесполезно. Там ей ничего не ответят, если даже поднимут трубку.
Как только солнце высунулось из-за горизонта, Фрэсис была уже на ногах. Она выпила большую чашку крепкого горячего кофе и занялась садоводством, досадуя, что ее прервали вчера в момент наивысшего вдохновения. Копаясь во влажной земле, она слушала бодрящий хор просыпающихся птиц, однако ее нетерпеливая натура требовала смены занятия. Поэтому к девяти часам Фрэнсис, приняв душ и одевшись в соответствии с ситуацией, уже ехала в своем красном джипе в Саутгемптон. Миновав отцовский дом, она направилась прямо в «Фейр-Лаун».
Тот же юный блондин, что и вчера, а может, его двойник, стерег шлагбаум. На этот раз он был занят беседой с молодой женщиной в темных очках, которая пожелала выехать с территории теннисного клуба на «Ягуаре» новейшей модели. Разговор охранника с хозяйкой «Ягуара» был настолько увлекательным, что Фрэнсис пришлось несколько раз посигналить, прежде чем ее впустили.
Она припарковалась у служебного входа. Травяные корты уже кишели «ранними пташками», что было неудивительно для столь чудесного воскресного утра. Фрэнсис поднялась на крыльцо. В плетеном кресле полулежал одинокий мужчина в надвинутой низко на лоб теннисной кепке. Вдали от него четверо говорливых женщин образовали кружок. В ответ на шутку приятельницы одна из женщин откинула голову и громко захохотала, чем нарушила умиротворенную тишину. Стук теннисных мячей о ракетки был не в счет. Он здесь не воспринимался как шум.
В вестибюле на специальной доске объявлений было указано, какой корт кем заказан на игру и на какое время. Вчерашнее расписание еще должно было сохраниться на месте. Впрочем, выяснение того, с кем собиралась сразиться Клио и вообще собиралась ли она играть, можно было отложить.
Фрэнсис раздвинула бамбуковые шторы и прошла в помещение бара. За стойкой никого не было, и бар тоже пустовал. Поклонники «Кровавой Мэри» еще отсыпались.
Фрэнсис взобралась на высокий стульчик у стойки. Телевизор был включен, и она успела просмотреть несколько сюжетов новостей, пока перед нею не возник откуда-то из пустоты седовласый бармен.
– Что вам подать? – спросил он, игнорируя обязательные в прежние времена «мэм» или «мисс».
Фрэнсис заказала имбирный эль и проследила за его манипуляциями – как он нажал кнопку над краном и наполнил высокий стакан пузырящейся янтарной жидкостью. Расстелив на стойке бумажную салфетку с монограммой клуба, он поставил стакан на нее, извлек из нагрудного кармана фирменной рубашки изящный карандашик и столь же изящный блокнотик, а затем вопросительно взглянул на нее.
– Пратт. Ричард Пратт, – назвалась Фрэнсис. Взгляд бармена стал более сосредоточенным.
– Я его дочь Фрэнсис.
– Я сожалею о кончине миссис Пратт, – мгновенно откликнулся бармен.
– Спасибо за сочувствие. Вы очень добры. Фрэнсис ощутила некое неудобство. Бармен продолжал разглядывать ее, причем очень пристально.
– Не вы ли были здесь вчера вместе с полицией? – спросил он.
– Да.
– Я так и подумал. – Он был явно доволен своей наблюдательностью.
– Я помощник местного окружного прокурора. Мы помогаем полиции в расследовании. – Фрэнсис совсем не надо было представляться бармену, но почему-то она это сделала.
– Я вас запомнил. Может, потому, что среди полицейских мало женщин. Я вас не обидел?
Фрэнсис в ответ улыбнулась и не стала объяснять ему, что к полиции она не имеет отношения.
– Вы сказали, что будет расследование. Зачем оно понадобилось? Нашим посетителям оно будет неприятно. И так плохо, что кто-то умер в здании клуба. Такого раньше не случалось. – Бармен засунул блокнот и карандашик обратно в карман и, явно для видимости, удалился в сторону, занявшись мытьем и протиркой и без того уже Кристально чистых бокалов. – Миссис Пратт была настоящая леди. И, как я могу судить, ее окружали только друзья, а никак не враги.
– Значит, враги все-таки могли быть? – отметила Фрэнсис.
– Не ловите меня на слове. Конечно, нет. Откуда здесь могли появиться ее враги?
– А вчера вы ее видели… перед ее кончиной?
– Нет… – ответил бармен, но как-то неуверенно, и притворился слишком занятым мытьем посуды.
Фрэнсис допила свой стакан и встряхнула его, звякнув кубиками льда, оставшимися на дне.
– Раз так, то ладно… – Она легко соскочила с высокого стульчика и направилась к выходу. – Спасибо за обслуживание и исчерпывающую информацию. Желаю сохранить столь приятную работу.
– Эй! – остановил ее бармен. – Она дважды заказывала напитки.
Он опять извлек блокнот и начал перелистывать страницы.
– Вот, в моих записях… Шесть заказов за счет Пратта. Время… Десять минут первого. Два наших фирменных коктейля, диетическая кока-кола, «Перрье» и два «Ширли Темплс» – это тоже наше фирменное.
– Клио Пратт сама это заказывала?
– Не помню. Но все записано на ее счет. В тот день была большая толкотня, да еще жара… Я прямо сбился с ног. Но у нас никто не платит за напитки наличными. Мы доверяем людям, и у нас нет случайных посетителей, жаждущих опрокинуть рюмочку на дармовщинку.
– Я знаю, – кивнула Фрэнсис. – А напитки она забирала со стойки сама?
– Нет. Я уже сказал, что вообще ее не видел. Тут было полно народу. Я следил только за тем, на кого записать заказ.
– А если я вас обманула? И выпила свой эль за счет кого-то другого?
– Вряд ли. Нашим посетителям нечего мелочиться. Обычно кто-то заказывает на свой счет круговую на всю компанию, а потом не возражает при расплате.
– Все-таки это был большой заказ. Он вам не запомнился?
– Не такой уж большой. Простите, нет. – Бармен нахмурил седые брови, вспоминая. – Да, я видел издалека миссис Пратт. Она была в компании друзей. Возле нее крутились многие.
– Кто конкретно?
– Простите, не помню.
– А какие были разговоры у стойки после ее смерти?
– Я сменился в пять, а до этого у стойки много не болтали. Выпивали свои порции и уходили. Полиция действовала всем на нервы, я так думаю.
– Вы споласкивали все стаканы и бокалы, принесенные со столиков?
– А как же иначе? Тут же, немедленно.
– А напитки, заказанные Клио, подавались в стеклянных или пластиковых стаканах?
– Это что, официальный допрос? – насторожился бармен. – Мне надо пригласить адвоката?
– Не стоит на него тратиться. Ответьте честно, по-дружески.
– Мне нечего скрывать, и ко мне никогда не было никаких претензий. Когда наплыв посетителей, мы наливаем в то, что есть под рукой.
– Без особых привилегий для почетных членов?
– У нас все почетные… раз их сюда впустили.
– Вы мне очень помогли. Спасибо. Если что-то вспомните, вот моя визитная карточка.
Бармен принял ее без особого удовольствия, но на всякий случай представился:
– Меня зовут Артур.
– Спасибо, Артур, – сказала Фрэнсис и удалилась. Она снова вышла на свежий воздух. В помещении клуба ей делать было нечего.
Проделав обратный путь на машине по дорожке между кортами, она обратила внимание на серебристый «Мерседес» Клио, сиротливо дожидающийся своей участи на стоянке для особо привилегированных членов клуба. Кто-нибудь заберет его завтра, когда стоянка опустеет после праздничного дня, заметит бесхозный роскошный автомобиль, сверится с номером и отгонит его к особняку Ричарда.
Тишина, царившая в особняке и во всем поместье Праттов, была бы отличным звуковым фоном для эпизода из фильма ужасов. Фрэнсис так и ожидала, что послышится какой-нибудь странный скрежет или скрип. Никакого звука не раздалось, но неожиданно увиденная ею тень на полу могла испугать человека и с более крепкими нервами, чем у нее, слабой женщины.
Ричард почему-то скатился по пандусу на своем инвалидном кресле в вестибюль и пристроился у высокого окна, сквозь ажурные стекла которого били прямые солнечные лучи. Тень от его фигуры и кресла улеглась на огромном пространстве, ибо было еще утро и солнце не добралось до зенита.
Освоившись с сумраком вестибюля, Фрэнсис вгляделась в лицо отца. Она сразу заметила темные круги и отеки у него под глазами. На коленях, прикрытых пледом, лежала фотография Клио в серебряной рамке, та самая, наиболее удачная, где женщина была запечатлена чуть смазанной, будто в полете, полная энергии, в широкополой шляпе, сдуваемой ветром, обнимающая одной рукой маленького Джастина.
Фрэнсис узнала снимок сразу, хотя сейчас он был повернут от нее так, что глаза Клио смотрели прямо в глаза отца.
– Папа… ты куда собрался?
– Встречать тебя. Я был уверен, что ты приедешь спозаранку. Нам надо поговорить. – Голос его, хоть и очень тихий, был достаточно тверд.
– Конечно, папа. Прости, что чуть задержалась.
– Речь пойдет о похоронах Клио, – заявил отец. – Ты, пожалуйста, позаботься о цветах.
– Конечно. – Фрэнсис оторопела от такого начала разговора. Неужели он провел бессонную ночь, размышляя лишь о том, как достойно предать тело любимой супруги земле?
Но, как оказалось, Ричард был в полном – относительно его состояния – здравии. Кивком головы он пригласил дочь присесть.
– Пододвинь к себе столик. У тебя есть где и чем записать?
– Конечно, папа. – Фрэнсис, покорно кивая, как заводная кукла, достала из сумочки блокнот и ручку. – Я могу запомнить и так.
– Нет… Пиши… – Ричард приподнял вверх руку, которая как будто вновь налилась прежней силой. Но на большее его энергии не хватило.
Он погрузился в забытье. Прошло немало минут, пока он опять очнулся. Взгляд его был отсутствующим. Фрэнсис сомневалась, знает ли он, где находится и кто сидит рядом с ним. Однако он начал диктовать ей, словно секретарше, будто паузы и не было.
– Надо заказать геморокаллис. Клио их любит, – произнес он и надолго умолк.
Фрэнсис удивилась, что отец употребил научное название королевских лилий, действительно обожаемых Клио.
После последующей продолжительной паузы деловой разговор возобновился.
– Подсчитай стоимость заказа и предупреди, что они уплатят неустойку, если опоздают с исполнением.
– Не думаю, что это случится, – сказала Фрэнсис. Опять наступила пауза.
– А можно предложить и другие сорта белых лилий? Или добавить чуть-чуть оранжевых? По краям?
– Для похорон Джастина Клио предпочла все белое. Только белые розы. Никаких других цветов.
– Я помню.
Фрэнсис действительно помнила. Катафалк утонувшего в темной воде озера мальчугана был укрыт ковром белых цветов, срезанных в оранжереях всего Лонг-Айленда.
Ричард угадал, о чем она думает.
– Клио организовала тогда все очень хорошо. Она никому не доверилась. Все взяла на себя.
– Да, она держалась тогда молодцом, – постаралась подбодрить отца Фрэнсис.
– Вся церковь на поминальной службе была заполнена белыми цветами. – Ричард, словно простуженный, шмыгнул носом. – А потом устроила ему алтарь. Эта работа утешила ее.
– Алтарь? Кому?
– Джастину. Разве ты не побывала там?
– Нет, папа. Как-то не пришлось, – отозвалась Фрэнсис.
– В его комнате все сохранилось в том же порядке, как в тот день, когда он ушел оттуда на озеро. Только там всегда были белые цветы, и Клио убирала их сама, лишь только они увянут, и заменяла свежими. Она специально выращивала их в саду и даже, как мне сказали, советовалась с тобой.
– Но мой садик по сравнению с ее всего лишь жалкая пародия на цветник.
– Однажды она мне сказала, что с тобой ее объединяет лишь одно – любовь к цветоводству. Ты еще маленькой часто возилась в саду. Ей так хотелось быть связанным чем-то общим с моими дочерьми. Твоя мать была инородным существом, и Клио это давно почувствовала.
Для паралитика, убитого горем, Ричард был на удивление многословен.
– Ты разочаровала Клио.
– Чем же? – встрепенулась Фрэнсис.
– Ты полюбила розы, а она предпочитает лилии. У вас разные вкусы.
– Чем ей помешали мои розы?
– Ты стала чужой. Ты отвергаешь лилии. Белые лилии. Они останутся и будут цвести, когда меня не станет.
Неужели Фрэнсис ведет разговор не с обожаемым отцом, а с больным стариком с помутившимся разумом? Ей впервые стало как-то не по себе наедине с отцом. Куда подевалась неотлучная Лили?
– Вы обе, ты и Блэр, доставили Клио много трудных минут. Вы были слишком похожи на свою мать. И не подпускали Клио близко к себе. Не находили с ней общего языка.
Возмущению Фрэнсис не было предела, она с трудом сдержала себя. Нельзя обрушить на сломленного горем больного отца правду об отношении мачехи к его дочерям. Ей хотелось тут же встать и уйти, хлопнув дверью, но она сделала попытку вернуть разговор в прежнее русло:
– Значит, ты хочешь, чтобы я заказала только белые цветы?
– Нет, зачем же? Клио любит разные цветы, но только бледных тонов. Ни в коем случае не пурпурные и не ярко-оранжевые. Алый цвет мы вообще не любим…
Когда у него вырвалось слово «мы», из глаз старика покатились слезы. Это «мы» имело огромное значение. Фрэнсис оно больно задело. Когда пара – мужчина и женщина – проводит долгие годы вместе, делит все – стол, кров, кровать, радости и беды, – они скрепляются намертво, словно цементом, и живут, дышат и мыслят одинаково. И она, Фрэнсис, имела такой шанс в жизни, но упустила его, порвав с Пьетро ради стремления отстоять свою самостоятельность, якобы неповторимую личность, и в награду вдоволь накушалась одиночеством.
Слеза скатилась по щеке Ричарда и упала на фотографию. Фрэнсис потянулась, чтобы стереть ее, но отец поспешно, хоть и немощными пальцами, перевернул снимок и отер его о плед. Потом он снова повернул фотографию и уставился взглядом в изображение Клио.
– Все счета направь сюда, на этот адрес. Блэр их оплатит, – распорядился он.
Фрэнсис не могла скрыть своего удивления:
– Разве ты уже говорил с Блэр?
– Она приезжала ночью. Было темно, но я не спал. Она пригнала машину Клио из «Фейр-Лаун».
– Она была одна?
– Здесь была одна, но кто-то ждал ее снаружи. Лили тебе скажет, кто это был. Она обещала еще заехать сегодня попозже, взять чековую книжку и помочь с организацией похорон.
Фрэнсис хорошо помнила их вечерний разговор с Блэр. Та вовсе не собиралась куда-то ехать, а уж тем более мчаться среди ночи к отцу, утешать его и предлагать свою помощь. Блэр вполне могла подождать до утра. Что заставило ее так резко изменить свои планы?
– А где намечено прощание? – поинтересовалась Фрэнсис, испытывая ощущение человека, опоздавшего на поезд.
– В храме на дюнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42