– произнес он.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Настоящее
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Салли возвратилась из больницы от Хьюго около семи часов вечера. Услыхав, как она входит в дом, Гарриет и Марк взглянули друг на друга в некотором замешательстве. Ни тому, ни другому не улыбалась перспектива неизбежной сцены. Весь вечер они складывали вместе отдельные детали головоломки и пытались выработать дальнейший план поведения. Теперь, когда предстояло открыть Салли, что им известна тайна, так тщательно ею скрываемая, оба ощущали внутренний трепет.
Салли чуть замешкалась в холле, заметив брошенные Гарриет вещи, которые так и не отнесли наверх, но, входя в комнату, выглядела как всегда собранной. Только глаза – усталые, с залегшими вокруг тенями – выдавали охватившую ее тревогу Гарриет и Марк здесь, вместе. Что она ему рассказала? Что придется объяснять ему?
– Гарриет, ты вернулась? – сказала она беззаботным тоном. («Как ей не стыдно?» – мрачно подумала Гарриет). – Поездка была удачной?
Гарриет, не ответив на вопрос, сама спросила:
– Как папа?
– Поправляется. Слава Богу, он сегодня действительно выглядит лучше. Он спрашивал про тебя.
– Я схожу к нему завтра.
– Да, да, сходи, он будет очень рад тебя видеть. Послушайте, мои дорогие, мне нужно принять ванну перед ужином.
– Ужин подождет, – сказал Марк, поднимаясь с кресла, в котором сидел. – Нам надо поговорить, мама.
По выражению его лица она поняла, о чем пойдет речь, но не подала виду.
– Нельзя ли отложить разговор? Я просто не вы держу, если сию же минуту не приму ванну и не смою с себя этот больничный запах Какой же он стой кий! Кажется, что все им пропахло, что он проникает внутрь.
– Мама, – угрожающе прервал ее Марк, – замолчи! Салли выдержала его взгляд, но даже под слоем косметики было заметно, что она побледнела.
– Что такое? Что случилось?
– Мне кажется, ты прекрасно знаешь, – сурово сказал Марк. – Больше нет смысла притворяться Гарриет рассказала мне все.
– Ты имеешь в виду. о? – Салли не могла заставить себя произнести имя своей сестры. Самообладание казалось, изменило ей, она была готова расплакаться – Да, мама Как ты могла?
Лицо Салли исказила судорога, руки нервно сжались.
– Я рассказала Гарриет, я все объяснила Поле нужны были только покой и тишина. Это все, что ей было необходимо.
– Но ты не должна была решать все сама Хьюго был ее мужем и имел право знать Особенно при таких обстоятельствах.
– Обстоятельствах?
– То что ты оставила Полу на попечение монахинь было не самое худшее, не так ли?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду…
– Мне все известно о ребенке, – спокойно сказала Гарриет.
Салли покачнулась. Марк оказался рядом и поддержал ее.
– Сядь. Я понимаю, что это для тебя потрясение – для нас тоже, но теперь, когда мы все узнали, больше нет необходимости скрывать. У Полы родился ребенок – ребенок Хьюго. Ведь это была дочь Хьюго, не так ли?
Салли покачала головой, не в силах произнести ни слова.
– Не знаю, я никогда не спрашивала. Я предполагала, что это ребенок Грега Мартина. Зачем было снова причинять Хьюго боль? Она и без того столько зла ему сделала! Я просто хотела, чтобы он совсем забыл о Поле и о том, как она с ним обошлась. Я хотела, чтобы Хьюго был счастлив. Я была уверена, что смогу утешить его, и он действительно был счастлив.
– Да, тебе это удалось, – согласился Марк. – Но неужели ты не понимаешь, что поступила жестоко, решив все за всех одна? Не говоря уже о том, что ты обманула Хьюго, ты не подумала о судьбе его ребенка. Ты лишила его дочь прав, принадлежащих ей по рождению.
– Нет, я позаботилась о том, чтобы она попала в хорошую семью. Ее удочерили порядочные люди. Организации, занимающиеся усыновлением, очень тщательно все проверяют… – Она подняла на Гарриет испуганный и удивленный взгляд. – Как тебе удалось все это разузнать по прошествии стольких лет?
– Ты знаешь, я ездила в Италию, Салли, – сказала Гарриет. – Я разговаривала с одной из монахинь, которая присутствовала при маминых родах, сестрой Марией-Терезой. Наверное, ты назвала девочку в ее честь?
– Да. Мне нужно было дать ей какое-то имя. Сразу же после родов я увезла ее в Лондон и там зарегистрировала.
– Как своего ребенка!
– Не могла же я записать ее как ребенка Полы, когда ту считали погибшей? Все прошло на удивление гладко. Девушка в мэрии, равнодушная ко всему на свете, не усомнилась в моих словах и не задала никаких вопросов. – Салли прищурилась. – Но как тебе удалось узнать ее имя? Сестра Мария-Тереза не могла тебе сказать. Об этом не знал никто, только я одна.
– Я знал, – сказал Марк.
Она взглянула на сына, и в ее глазах мелькнули страх и замешательство. Она не узнавала своего Марка, обычно такого сдержанного, обаятельного, чуть-чуть ироничного. Сейчас перед ней стоял рассерженный молодой человек, в его голосе звучали стальные нотки.
– Ты? – беспомощно воскликнула она.
– Да, я. Я хочу рассказать тебе, мама, историю об одном парне, который встретил красивую молодую девушку по имени Тереза Арнолд. Он безумно влюбился в нее, даже начал подумывать о женитьбе. – У его губ затвердели жесткие складки, Марк не отрывал глаз от лица матери. – Он уже спал с ней. И вот в один прекрасный день девушка рассказала, что родители удочерили ее грудным младенцем и что ее настоящая фамилия такая же, как у него, – Бристоу. Имя отца ей было неизвестно, она знала лишь имя матери. Ее звали Салли Маргарет Бристоу из Кенсингтона. Тебе это ни о чем не говорит, мама?
Салли побледнела, в ее лице не было ни кровинки, и только нарумяненные щеки и накрашенные губы выделялись резкими яркими пятнами. Она закрыла побледневшее лицо руками. Говорить она не могла.
– Мне не нужно называть имя этого парня, не так ли? Это я. Я прошел через все муки ада, когда Тереза назвала мне имя, проставленное в ее свидетельстве о рождении. Мне ли не знать его и, естественно, я сделал вывод, что Тереза – твоя дочь… и моя сестра. Боже, что за ситуация! – При одном лишь воспоминании об этом у него на лбу выступили крупные капли пота. – Я, конечно, сразу же порвал с ней.
Салли глубоко, прерывисто вздохнула.
– Ты не сказал ей… о своих подозрениях?
– Нет, черт возьми, нет! Как я мог сказать ей что-либо подобное? Я сам чуть не сошел с ума, думая, что совершил кровосмешение! Но этого не было, ведь правда, не было? Она ведь не твой ребенок, а дочь Полы.
– Да, – прошептала Салли. Она помолчала, потом, как бы собравшись с силами, спросила:
– Как тебя угораздило встретиться именно с ней? В Англии много других девушек…
– Я встретил ее в Сомерсете, менее чем в пяти милях от городка, где родились и выросли вы с Полой. Я ездил навестить бабушку Бристоу, а Тереза оказалась там в поисках работы. На обратном пути в Лондон я подвез девушку, голосовавшую на дороге. Это была Тереза.
– Как она сейчас выглядит? – спросила Салли, которую одолело любопытство. – У нее есть какая-нибудь профессия?
– Не поздновато ли сейчас проявлять заботу? – хриплым голосом спросил Марк. – По правде говоря, из нее получилась красивая девушка, несмотря ни на что. У нее было счастливое детство, приемные родители ее любили и баловали, так что, когда в восемнадцать лет она получила на руки свидетельство о рождении, ей не захотелось разыскивать родную мать к счастью для тебя. Когда мы познакомились, она только что окончила художественное училище, получив диплом модельера, а теперь изо всех сил старается наладить производство одежды по своим эскизам и под своим фирменным знаком. Она пошла в Хьюго, унаследовала от него и его внешность, и его талант. И мне кажется, ей пора узнать правду.
– О Марк, Марк… – простонала Салли, раскачиваясь всем телом, – Ты не должен ей рассказывать.
– Почему? – мрачно спросил Марк.
– Потому что возникнет множество осложнений. Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось узнать обо всем таким образом, я понимаю твои чувства. Но только представь себе, каким потрясением это может стать для Хьюго!
– Тебе следовало бы подумать об этом двадцать лет назад, – сказал Марк. – Неужели ты надеялась, что правда никогда не выйдет наружу?
– Не знаю. Я надеялась, что тайна не раскроется, убедила себя в этом. – Салли помедлила, не желая признаться, что все эти годы жила в страхе. – Я старалась сделать как лучше, – упрямо повторяла она.
– Лучше для кого? Для тебя?
Нет, не только для меня. Для всех нас. Я хотела, чтобы у нас была дружная семья, чтобы все мы жили счастливо. Бремя тайны несла я одна. Я спасла всех вас от последствий того, что натворила Пола. – Теперь она с вызовом смотрела ему прямо в лицо, и Гарриет вдруг подумала, какой страшной может быть уверенность в своей правоте, оправдывающая любые средства для достижения цели.
– А как насчет Терезы? – спросил Марк. – Ты и о ее благе думала, когда отдавала ее приемным родителям?
– Да! – горячо воскликнула Салли. – Какая жизнь ждала бы ее здесь, с нами? Окажись ее отцом Грег Мартин, как я предполагала, Хьюго невзлюбил бы ее, потому что она постоянно напоминала бы о том, что Пола его обманула, и он относился бы к девочке соответственно. Она росла бы с мыслью, что ее мать была сумасшедшей, а это крест, непосильный для ребенка. Она, конечно, стала бы задумываться, не ожидает ли ее то же самое…
– Большое спасибо, – сухо прервала ее Гарриет. Салли, почти не обратив внимания на ее слова, продолжала торопливо оправдываться.
– И вот оказалось, что я была права, не так ли? У девочки было ничем не омраченное детство, и она стала преуспевающей молодой женщиной, со здоровой психикой. Зачем понадобилось теперь все портить?
– Потому что, – сказал Марк, – я люблю ее. Ты, по-видимому не поняла, что я расстался с ней из-за этой лжи.
– Но тебе совсем не обязательно рассказывать ей правду! – закричала Салли. – Начни с ней встречаться снова, если тебе так хочется. Ты теперь знаешь, что она не твоя сестра. Но ведь совсем необязательно говорить ей обо всем? Она ведь не знала о твоих подозрениях, не так ли?
– Конечно, не знала. Я не хотел еще сильнее ее ранить.
– Так зачем рассказывать ей об этом теперь? – настаивала Салли. – Ничего хорошего из этого не выйдет! Не рассказывай ей, Марк, не надо!
Марк сердито сжал губы.
– В отличие от тебя, мама, я не могу жить во лжи. Салли резко отшатнулась, словно сын ее ударил, а он продолжал более мягко:
– Послушай, я не знаю, захочет ли Тереза, чтобы я вернулся. Может быть, у нее уже есть другой. Но если Каким-то чудом, она все еще относится ко мне по-прежнему, я на ней женюсь. Как я смогу представить ее своей семье, не рассказав всей правды? Для начала, когда она познакомится с тобой, она узнает, что раньше тебя называли Салли Маргарет Бристоу из Кенсингтона. Она не глупа и сделает именно такой вывод, к которому пришел я. К чему это приведет? Я уже сказал, что не могу жить во лжи. Ты можешь думать об этом что угодно, мама, но я считаю унизительным скрывать что-то от любимого человека, по крайней мере, очень важное, особенно если речь идет о других людях…
– Я всегда знала, что ты настоящий рыцарь, Марк, – вспыхнув, заявила Салли. – Но я не подозревала, что ты склонен к самоуничтожению.
Марк не ответил. Ему было ясно, что Салли с ее жизненной философией никогда не поймет его твердых принципов.
Тут Салли переключилась на Гарриет.
– Ты все молчишь, Гарри. Ты ведь все понимаешь, не так ли? Поговори с Марком, пожалуйста, заставь его понять, что он может всему навредить.
– Я не сделаю этого, – спокойно сказала Гарриет.
– Почему? Почему вы оба ополчились против меня? – спросила Салли. В ее голосе слышались истерические нотки.
– Потому что есть кое-что еще, о чем ты, кажется, забыла, Салли, – сказала Гарриет еще мягче, чем Марк. Несмотря ни на что, она испытывала к Салли сострадание. Тетка была неплохой женщиной, просто заблуждалась. Возможно, она убедила себя, что делает все ради семьи – зная Салли, Гарриет не могла поверить, что та умышленно захотела бы причинить кому-нибудь боль и меньше всего любимым людям. Гарриет пожалела эту женщину, добровольно жертвовавшую собой долгие годы, которая теперь, изнемогая от усталости, бодрствовала у постели больного мужа. Женщину, на глазах которой неожиданно рассыпался построенный ею карточный домик. Но несмотря на это…
– Ты кое о чем забыла, Салли, – повторила Гарриет еще мягче.
– О чем?
– Что Тереза моя сестра.
* * *
Молчание затянулось. Салли вдруг испугалась, словно все эти годы она не помнила об этом. Она видела Терезу только крошечным младенцем, да и то в течение всего лишь нескольких часов перелета из Италии в Лондон. Она вообще никогда не думала о ней как о личности, а если и вспоминала, то только как о досадном затруднении, которое следовало преодолеть. Теперь ее неожиданно потрясло то, что Гарриет и Тереза – сестры, как и они с Полой. Выросшие на разных берегах Атлантики – одна – в довольстве и богатстве, другая – вынужденная добиваться всего собственными силами, – они все же были сестрами и даже не сводными, как она предполагала, а самыми настоящими сестрами по плоти и крови, если верить Марку (а в правдивости Марка она еще ни разу не имела повода усомниться).
– Марк прав, Салли, – тихо сказала Гарриет, – мы больше не имеем права держать это в тайне. Разве ты не видишь, что ложь и обман разрастаются как снежный ком? Все это чертово сооружение в конце концов обрушится и разобьется вдребезги.
Салли сидела, опустив глаза на сложенные на коленях руки. Давным-давно, в другой жизни, ее мать не раз говорила: «Начиная обманывать, человек сам, как муха, запутывается в паутине лжи». И она была права, как сказала Гарриет, паутина все больше и больше затягивается. В некотором смысле было бы большим облегчением выпутаться из нее. Но приходилось принимать во внимание и многое другое. Так заманчиво организовать пир правды! Приятно помечтать о том, как было бы хорошо избавиться от притворства. Но возникнет множество проблем, и ее мирок рухнет от разоблачений. Что подумают о ней друзья из высшего общества, узнав правду? Вполне возможно, что все отвернутся от нее, будут указывать на нее пальцами, как на злобную расчетливую особу, причем это сделают те, кто даже не попытается вникнуть в ситуацию. Но и это еще не самое страшное. Самое страшное – мысль о том, какую боль причинит правда человеку, которого она любила и ради которого все это сделала. Он не вынес бы этого, даже если был бы здоров и полон сил, а в его нынешнем состоянии…
– А ты подумала об отце? – спросила она у Гарриет. Поскольку Гарриет молчала, Салли, набравшись духу, продолжила:
– Это его убьет. Тебе следует помнить об этом.
– Да, это проблема, – согласилась Гарриет. – Мы с Марком весь вечер над этим думали. Конечно, сейчас ему ничего нельзя говорить. Это бы его слишком расстроило – он может не выдержать. Но как только отец поправится, мы найдем возможность рассказать ему обо всем.
– Нет! Нет! – Салли прижала пальцы к губам, словно старалась остановить рвавшиеся из груди рыдания. – Он не должен знать… не должен.
– Мы с Гарриет считаем, что ему необходимо знать правду, но придется подождать, пока он поправится, – решительно заявил Марк. – Тем временем я поеду в Лондон и встречусь с Терезой.
– О Марк, подумай хорошенько! – простонала Салли, – Ты не знаешь, как она отнесется к твоему сообщению. А вдруг ей захочется раздуть из этого сенсацию, и она расскажет обо всем газетчикам? Она может все разболтать. Это убьет Хьюго… убьет!
– Тереза этого не сделает, – уверенно заявил Марк.
– Откуда тебе знать? Ты говоришь, она модельер. Объявить перед всем миром, что она дочь Хьюго Варны, было бы для нее чудесной рекламой. Ты не можешь поручиться, что она этим не воспользуется, Марк.
– Могу. Я ее знаю. – Он замолчал, подумав, что до этого вечера считал, что знает и свою мать. Мать он знал всю жизнь, а Терезу всего несколько месяцев. – Надеюсь, я прав. Но она, возможно, не захочет видеть меня после того, как я сбежал от нее без всяких объяснений, – с горечью добавил он. – Подумай только, мама, все-таки есть надежда!
Салли подняла на него глаза, полные боли.
– Ты меня так сильно ненавидишь, Марк? Он устало покачал головой.
– Да нет, вовсе нет. Я только не могу понять, как ты могла такое сделать.
«Я тоже не могу понять, – подумала Гарриет, – но догадываюсь».
– Мне кажется, мы уже обсудили все, что могли, – сказала она. – И если не остановимся, то будем ходить по кругу. Салли! Если ты все еще хочешь принять ванну, мы немного подождем с ужином.
– Да, – сказала Салли дрожащим голосом, – я действительно хочу принять ванну – теперь мне нужно смыть с себя нечто большее, чем больничный запах, не так ли? Если послушать вас обоих, то я какой-то. Понтий Пилат и навеки обречена безуспешно смывать кровь со своих рук.
Салли поднялась и направилась к двери. Ей казалось, что все снится ей в кошмарном сне. Все эти годы она хранила свою тайну, мучилась угрызениями совести и жила в постоянном страхе разоблачения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Настоящее
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Салли возвратилась из больницы от Хьюго около семи часов вечера. Услыхав, как она входит в дом, Гарриет и Марк взглянули друг на друга в некотором замешательстве. Ни тому, ни другому не улыбалась перспектива неизбежной сцены. Весь вечер они складывали вместе отдельные детали головоломки и пытались выработать дальнейший план поведения. Теперь, когда предстояло открыть Салли, что им известна тайна, так тщательно ею скрываемая, оба ощущали внутренний трепет.
Салли чуть замешкалась в холле, заметив брошенные Гарриет вещи, которые так и не отнесли наверх, но, входя в комнату, выглядела как всегда собранной. Только глаза – усталые, с залегшими вокруг тенями – выдавали охватившую ее тревогу Гарриет и Марк здесь, вместе. Что она ему рассказала? Что придется объяснять ему?
– Гарриет, ты вернулась? – сказала она беззаботным тоном. («Как ей не стыдно?» – мрачно подумала Гарриет). – Поездка была удачной?
Гарриет, не ответив на вопрос, сама спросила:
– Как папа?
– Поправляется. Слава Богу, он сегодня действительно выглядит лучше. Он спрашивал про тебя.
– Я схожу к нему завтра.
– Да, да, сходи, он будет очень рад тебя видеть. Послушайте, мои дорогие, мне нужно принять ванну перед ужином.
– Ужин подождет, – сказал Марк, поднимаясь с кресла, в котором сидел. – Нам надо поговорить, мама.
По выражению его лица она поняла, о чем пойдет речь, но не подала виду.
– Нельзя ли отложить разговор? Я просто не вы держу, если сию же минуту не приму ванну и не смою с себя этот больничный запах Какой же он стой кий! Кажется, что все им пропахло, что он проникает внутрь.
– Мама, – угрожающе прервал ее Марк, – замолчи! Салли выдержала его взгляд, но даже под слоем косметики было заметно, что она побледнела.
– Что такое? Что случилось?
– Мне кажется, ты прекрасно знаешь, – сурово сказал Марк. – Больше нет смысла притворяться Гарриет рассказала мне все.
– Ты имеешь в виду. о? – Салли не могла заставить себя произнести имя своей сестры. Самообладание казалось, изменило ей, она была готова расплакаться – Да, мама Как ты могла?
Лицо Салли исказила судорога, руки нервно сжались.
– Я рассказала Гарриет, я все объяснила Поле нужны были только покой и тишина. Это все, что ей было необходимо.
– Но ты не должна была решать все сама Хьюго был ее мужем и имел право знать Особенно при таких обстоятельствах.
– Обстоятельствах?
– То что ты оставила Полу на попечение монахинь было не самое худшее, не так ли?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду…
– Мне все известно о ребенке, – спокойно сказала Гарриет.
Салли покачнулась. Марк оказался рядом и поддержал ее.
– Сядь. Я понимаю, что это для тебя потрясение – для нас тоже, но теперь, когда мы все узнали, больше нет необходимости скрывать. У Полы родился ребенок – ребенок Хьюго. Ведь это была дочь Хьюго, не так ли?
Салли покачала головой, не в силах произнести ни слова.
– Не знаю, я никогда не спрашивала. Я предполагала, что это ребенок Грега Мартина. Зачем было снова причинять Хьюго боль? Она и без того столько зла ему сделала! Я просто хотела, чтобы он совсем забыл о Поле и о том, как она с ним обошлась. Я хотела, чтобы Хьюго был счастлив. Я была уверена, что смогу утешить его, и он действительно был счастлив.
– Да, тебе это удалось, – согласился Марк. – Но неужели ты не понимаешь, что поступила жестоко, решив все за всех одна? Не говоря уже о том, что ты обманула Хьюго, ты не подумала о судьбе его ребенка. Ты лишила его дочь прав, принадлежащих ей по рождению.
– Нет, я позаботилась о том, чтобы она попала в хорошую семью. Ее удочерили порядочные люди. Организации, занимающиеся усыновлением, очень тщательно все проверяют… – Она подняла на Гарриет испуганный и удивленный взгляд. – Как тебе удалось все это разузнать по прошествии стольких лет?
– Ты знаешь, я ездила в Италию, Салли, – сказала Гарриет. – Я разговаривала с одной из монахинь, которая присутствовала при маминых родах, сестрой Марией-Терезой. Наверное, ты назвала девочку в ее честь?
– Да. Мне нужно было дать ей какое-то имя. Сразу же после родов я увезла ее в Лондон и там зарегистрировала.
– Как своего ребенка!
– Не могла же я записать ее как ребенка Полы, когда ту считали погибшей? Все прошло на удивление гладко. Девушка в мэрии, равнодушная ко всему на свете, не усомнилась в моих словах и не задала никаких вопросов. – Салли прищурилась. – Но как тебе удалось узнать ее имя? Сестра Мария-Тереза не могла тебе сказать. Об этом не знал никто, только я одна.
– Я знал, – сказал Марк.
Она взглянула на сына, и в ее глазах мелькнули страх и замешательство. Она не узнавала своего Марка, обычно такого сдержанного, обаятельного, чуть-чуть ироничного. Сейчас перед ней стоял рассерженный молодой человек, в его голосе звучали стальные нотки.
– Ты? – беспомощно воскликнула она.
– Да, я. Я хочу рассказать тебе, мама, историю об одном парне, который встретил красивую молодую девушку по имени Тереза Арнолд. Он безумно влюбился в нее, даже начал подумывать о женитьбе. – У его губ затвердели жесткие складки, Марк не отрывал глаз от лица матери. – Он уже спал с ней. И вот в один прекрасный день девушка рассказала, что родители удочерили ее грудным младенцем и что ее настоящая фамилия такая же, как у него, – Бристоу. Имя отца ей было неизвестно, она знала лишь имя матери. Ее звали Салли Маргарет Бристоу из Кенсингтона. Тебе это ни о чем не говорит, мама?
Салли побледнела, в ее лице не было ни кровинки, и только нарумяненные щеки и накрашенные губы выделялись резкими яркими пятнами. Она закрыла побледневшее лицо руками. Говорить она не могла.
– Мне не нужно называть имя этого парня, не так ли? Это я. Я прошел через все муки ада, когда Тереза назвала мне имя, проставленное в ее свидетельстве о рождении. Мне ли не знать его и, естественно, я сделал вывод, что Тереза – твоя дочь… и моя сестра. Боже, что за ситуация! – При одном лишь воспоминании об этом у него на лбу выступили крупные капли пота. – Я, конечно, сразу же порвал с ней.
Салли глубоко, прерывисто вздохнула.
– Ты не сказал ей… о своих подозрениях?
– Нет, черт возьми, нет! Как я мог сказать ей что-либо подобное? Я сам чуть не сошел с ума, думая, что совершил кровосмешение! Но этого не было, ведь правда, не было? Она ведь не твой ребенок, а дочь Полы.
– Да, – прошептала Салли. Она помолчала, потом, как бы собравшись с силами, спросила:
– Как тебя угораздило встретиться именно с ней? В Англии много других девушек…
– Я встретил ее в Сомерсете, менее чем в пяти милях от городка, где родились и выросли вы с Полой. Я ездил навестить бабушку Бристоу, а Тереза оказалась там в поисках работы. На обратном пути в Лондон я подвез девушку, голосовавшую на дороге. Это была Тереза.
– Как она сейчас выглядит? – спросила Салли, которую одолело любопытство. – У нее есть какая-нибудь профессия?
– Не поздновато ли сейчас проявлять заботу? – хриплым голосом спросил Марк. – По правде говоря, из нее получилась красивая девушка, несмотря ни на что. У нее было счастливое детство, приемные родители ее любили и баловали, так что, когда в восемнадцать лет она получила на руки свидетельство о рождении, ей не захотелось разыскивать родную мать к счастью для тебя. Когда мы познакомились, она только что окончила художественное училище, получив диплом модельера, а теперь изо всех сил старается наладить производство одежды по своим эскизам и под своим фирменным знаком. Она пошла в Хьюго, унаследовала от него и его внешность, и его талант. И мне кажется, ей пора узнать правду.
– О Марк, Марк… – простонала Салли, раскачиваясь всем телом, – Ты не должен ей рассказывать.
– Почему? – мрачно спросил Марк.
– Потому что возникнет множество осложнений. Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось узнать обо всем таким образом, я понимаю твои чувства. Но только представь себе, каким потрясением это может стать для Хьюго!
– Тебе следовало бы подумать об этом двадцать лет назад, – сказал Марк. – Неужели ты надеялась, что правда никогда не выйдет наружу?
– Не знаю. Я надеялась, что тайна не раскроется, убедила себя в этом. – Салли помедлила, не желая признаться, что все эти годы жила в страхе. – Я старалась сделать как лучше, – упрямо повторяла она.
– Лучше для кого? Для тебя?
Нет, не только для меня. Для всех нас. Я хотела, чтобы у нас была дружная семья, чтобы все мы жили счастливо. Бремя тайны несла я одна. Я спасла всех вас от последствий того, что натворила Пола. – Теперь она с вызовом смотрела ему прямо в лицо, и Гарриет вдруг подумала, какой страшной может быть уверенность в своей правоте, оправдывающая любые средства для достижения цели.
– А как насчет Терезы? – спросил Марк. – Ты и о ее благе думала, когда отдавала ее приемным родителям?
– Да! – горячо воскликнула Салли. – Какая жизнь ждала бы ее здесь, с нами? Окажись ее отцом Грег Мартин, как я предполагала, Хьюго невзлюбил бы ее, потому что она постоянно напоминала бы о том, что Пола его обманула, и он относился бы к девочке соответственно. Она росла бы с мыслью, что ее мать была сумасшедшей, а это крест, непосильный для ребенка. Она, конечно, стала бы задумываться, не ожидает ли ее то же самое…
– Большое спасибо, – сухо прервала ее Гарриет. Салли, почти не обратив внимания на ее слова, продолжала торопливо оправдываться.
– И вот оказалось, что я была права, не так ли? У девочки было ничем не омраченное детство, и она стала преуспевающей молодой женщиной, со здоровой психикой. Зачем понадобилось теперь все портить?
– Потому что, – сказал Марк, – я люблю ее. Ты, по-видимому не поняла, что я расстался с ней из-за этой лжи.
– Но тебе совсем не обязательно рассказывать ей правду! – закричала Салли. – Начни с ней встречаться снова, если тебе так хочется. Ты теперь знаешь, что она не твоя сестра. Но ведь совсем необязательно говорить ей обо всем? Она ведь не знала о твоих подозрениях, не так ли?
– Конечно, не знала. Я не хотел еще сильнее ее ранить.
– Так зачем рассказывать ей об этом теперь? – настаивала Салли. – Ничего хорошего из этого не выйдет! Не рассказывай ей, Марк, не надо!
Марк сердито сжал губы.
– В отличие от тебя, мама, я не могу жить во лжи. Салли резко отшатнулась, словно сын ее ударил, а он продолжал более мягко:
– Послушай, я не знаю, захочет ли Тереза, чтобы я вернулся. Может быть, у нее уже есть другой. Но если Каким-то чудом, она все еще относится ко мне по-прежнему, я на ней женюсь. Как я смогу представить ее своей семье, не рассказав всей правды? Для начала, когда она познакомится с тобой, она узнает, что раньше тебя называли Салли Маргарет Бристоу из Кенсингтона. Она не глупа и сделает именно такой вывод, к которому пришел я. К чему это приведет? Я уже сказал, что не могу жить во лжи. Ты можешь думать об этом что угодно, мама, но я считаю унизительным скрывать что-то от любимого человека, по крайней мере, очень важное, особенно если речь идет о других людях…
– Я всегда знала, что ты настоящий рыцарь, Марк, – вспыхнув, заявила Салли. – Но я не подозревала, что ты склонен к самоуничтожению.
Марк не ответил. Ему было ясно, что Салли с ее жизненной философией никогда не поймет его твердых принципов.
Тут Салли переключилась на Гарриет.
– Ты все молчишь, Гарри. Ты ведь все понимаешь, не так ли? Поговори с Марком, пожалуйста, заставь его понять, что он может всему навредить.
– Я не сделаю этого, – спокойно сказала Гарриет.
– Почему? Почему вы оба ополчились против меня? – спросила Салли. В ее голосе слышались истерические нотки.
– Потому что есть кое-что еще, о чем ты, кажется, забыла, Салли, – сказала Гарриет еще мягче, чем Марк. Несмотря ни на что, она испытывала к Салли сострадание. Тетка была неплохой женщиной, просто заблуждалась. Возможно, она убедила себя, что делает все ради семьи – зная Салли, Гарриет не могла поверить, что та умышленно захотела бы причинить кому-нибудь боль и меньше всего любимым людям. Гарриет пожалела эту женщину, добровольно жертвовавшую собой долгие годы, которая теперь, изнемогая от усталости, бодрствовала у постели больного мужа. Женщину, на глазах которой неожиданно рассыпался построенный ею карточный домик. Но несмотря на это…
– Ты кое о чем забыла, Салли, – повторила Гарриет еще мягче.
– О чем?
– Что Тереза моя сестра.
* * *
Молчание затянулось. Салли вдруг испугалась, словно все эти годы она не помнила об этом. Она видела Терезу только крошечным младенцем, да и то в течение всего лишь нескольких часов перелета из Италии в Лондон. Она вообще никогда не думала о ней как о личности, а если и вспоминала, то только как о досадном затруднении, которое следовало преодолеть. Теперь ее неожиданно потрясло то, что Гарриет и Тереза – сестры, как и они с Полой. Выросшие на разных берегах Атлантики – одна – в довольстве и богатстве, другая – вынужденная добиваться всего собственными силами, – они все же были сестрами и даже не сводными, как она предполагала, а самыми настоящими сестрами по плоти и крови, если верить Марку (а в правдивости Марка она еще ни разу не имела повода усомниться).
– Марк прав, Салли, – тихо сказала Гарриет, – мы больше не имеем права держать это в тайне. Разве ты не видишь, что ложь и обман разрастаются как снежный ком? Все это чертово сооружение в конце концов обрушится и разобьется вдребезги.
Салли сидела, опустив глаза на сложенные на коленях руки. Давным-давно, в другой жизни, ее мать не раз говорила: «Начиная обманывать, человек сам, как муха, запутывается в паутине лжи». И она была права, как сказала Гарриет, паутина все больше и больше затягивается. В некотором смысле было бы большим облегчением выпутаться из нее. Но приходилось принимать во внимание и многое другое. Так заманчиво организовать пир правды! Приятно помечтать о том, как было бы хорошо избавиться от притворства. Но возникнет множество проблем, и ее мирок рухнет от разоблачений. Что подумают о ней друзья из высшего общества, узнав правду? Вполне возможно, что все отвернутся от нее, будут указывать на нее пальцами, как на злобную расчетливую особу, причем это сделают те, кто даже не попытается вникнуть в ситуацию. Но и это еще не самое страшное. Самое страшное – мысль о том, какую боль причинит правда человеку, которого она любила и ради которого все это сделала. Он не вынес бы этого, даже если был бы здоров и полон сил, а в его нынешнем состоянии…
– А ты подумала об отце? – спросила она у Гарриет. Поскольку Гарриет молчала, Салли, набравшись духу, продолжила:
– Это его убьет. Тебе следует помнить об этом.
– Да, это проблема, – согласилась Гарриет. – Мы с Марком весь вечер над этим думали. Конечно, сейчас ему ничего нельзя говорить. Это бы его слишком расстроило – он может не выдержать. Но как только отец поправится, мы найдем возможность рассказать ему обо всем.
– Нет! Нет! – Салли прижала пальцы к губам, словно старалась остановить рвавшиеся из груди рыдания. – Он не должен знать… не должен.
– Мы с Гарриет считаем, что ему необходимо знать правду, но придется подождать, пока он поправится, – решительно заявил Марк. – Тем временем я поеду в Лондон и встречусь с Терезой.
– О Марк, подумай хорошенько! – простонала Салли, – Ты не знаешь, как она отнесется к твоему сообщению. А вдруг ей захочется раздуть из этого сенсацию, и она расскажет обо всем газетчикам? Она может все разболтать. Это убьет Хьюго… убьет!
– Тереза этого не сделает, – уверенно заявил Марк.
– Откуда тебе знать? Ты говоришь, она модельер. Объявить перед всем миром, что она дочь Хьюго Варны, было бы для нее чудесной рекламой. Ты не можешь поручиться, что она этим не воспользуется, Марк.
– Могу. Я ее знаю. – Он замолчал, подумав, что до этого вечера считал, что знает и свою мать. Мать он знал всю жизнь, а Терезу всего несколько месяцев. – Надеюсь, я прав. Но она, возможно, не захочет видеть меня после того, как я сбежал от нее без всяких объяснений, – с горечью добавил он. – Подумай только, мама, все-таки есть надежда!
Салли подняла на него глаза, полные боли.
– Ты меня так сильно ненавидишь, Марк? Он устало покачал головой.
– Да нет, вовсе нет. Я только не могу понять, как ты могла такое сделать.
«Я тоже не могу понять, – подумала Гарриет, – но догадываюсь».
– Мне кажется, мы уже обсудили все, что могли, – сказала она. – И если не остановимся, то будем ходить по кругу. Салли! Если ты все еще хочешь принять ванну, мы немного подождем с ужином.
– Да, – сказала Салли дрожащим голосом, – я действительно хочу принять ванну – теперь мне нужно смыть с себя нечто большее, чем больничный запах, не так ли? Если послушать вас обоих, то я какой-то. Понтий Пилат и навеки обречена безуспешно смывать кровь со своих рук.
Салли поднялась и направилась к двери. Ей казалось, что все снится ей в кошмарном сне. Все эти годы она хранила свою тайну, мучилась угрызениями совести и жила в постоянном страхе разоблачения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52