Около волнореза Гарриет угрожающе размахивала совочком над последним творением Марка.
– Замок – бах! – завопила она торжествующе и, чтобы слово не расходилось с делом, нанесла сокрушительный удар совком по замку.
– Гарриет! – попытался остановить ее Марк, не слишком, правда, расстроенный.
«Будем надеяться, что, когда вырастет, он научится воспринимать крушение своих личных замков с такой же стойкостью, – думала Салли. – Видит Бог, если жизнь будет преподносить ему одни лишь удары, потребуется вся его стойкость, чтобы переносить их».
* * *
Пола уже давно бросила просматривать газеты в ожидании заметки со скандальным разоблачением за подписью Захария Роудса, который именно от нее получил эти сведения. Она была разочарована тем, что попытка отомстить закончилась безрезультатно, и удивлена, что история не попала в газеты, но подумала, что у Захария, должно быть, имелись для этого свои соображения. Может быть, он решил сначала проверить факты и не обнаружил ничего достаточно предосудительного для публикации – это, правда, было бы несколько удивительно, поскольку Пола была уверена, что отношения между Лэдди и сыном сенатора продолжались, хотя все держалось в большой тайне. Или, возможно, Захарий принадлежал к числу сторонников сенатора и не хотел ставить его в затруднительное положение – это объяснение было маловероятно, потому что репортерам, вроде Захария, была чужда щепетильность, и они зарабатывали на жизнь, раскапывая подноготную известных людей, которым было что скрывать. Нет, Пола и представить себе не могла, что Захарий или его редактор не предали гласности эту историю из деликатности, хотя угроза судебного преследования и штрафа в размере нескольких тысяч долларов могла бы, наверное, их остановить. Так или иначе, в газетах ничего не появилось, и, приехав в Шиннекок-Бэй, Пола перестала интересоваться прессой и почти совсем забыла о своем замысле.
Однажды вечером в пятницу, когда Пола возвратилась с пляжа, горничная передала ей просьбу Хьюго сразу же позвонить ему. Пола удивилась, но особого беспокойства не проявила. Хьюго собирался приехать к ним на уик-энд, и, наверное, что-нибудь его задержало. В ожидании соединения, она расслабилась и почувствовала себя счастливой, впервые за много месяцев.
«Пожалуй, отдых здесь пошел мне на пользу, – думала Пола – Я почти совсем не вспоминаю о Греге, и вокруг нет никого, кто бы обо мне сплетничал. Надо будет позаботиться, чтобы Хьюго выполнил обещание и приобрел виллу здесь, на Лонг-Айленде».
– Дорогая, это ты? – Хьюго старался говорить спокойно, но Пола сразу же догадалась, что произошло нечто ужасное.
– Хьюго, что случилось? – спросила она и почувствовала, как от нервного напряжения по спине побежали противные мурашки, как это часто бывало в последнее время.
– Извини, дорогая, но я не смогу приехать, как обещал. Здесь такое творится!
– Творится? Что ты имеешь в виду?
– Ты, наверное, не видела сегодняшних газет? – спросил он, и она ощутила уже не мурашки, а шок, словно через ее тело пропустили электрический ток.
– Газету? Нет. А в чем дело?
Но она уже поняла, что случилось.
– Это касается Лэдди, – медленно произнес Хьюго. – Какой-то подонок-репортер опубликовал грязное разоблачение. Не имею понятия, как ему в руки попала такая информация и почему такое дерьмо может кого-нибудь заинтересовать, но такая статья появилась. Какую бы цель они ни преследовали, они своего добились.
– О Боже… Воображаю, как расстроился Лэдди, – сказала Пола, хотя в душе она ликовала.
– Еще бы, конечно, расстроился, – сказал Хьюго. – Но это еще не все. Юноша, с которым был связан Лэдди, сын Джимми Коннелли – сенатора Джимми Коннелли. Можешь себе представить, какой скандал разразился и какой шум поднялся вокруг имени сенатора. До сих пор для прессы и публики он был образцовым семьянином и прилагал неимоверные усилия, чтобы все члены его семьи вели себя безупречно во имя поддержания этого имиджа.
– Подумать только! От него теперь, наверное, пух и перья полетят, – сказала Пола.
– Уже полетели. Крис Коннелли – парнишка деликатный, представив себе все последствия, покончил с собой – сел в свою машину и на большой скорости врезался прямо в десятитонный грузовик.
– О Боже! – в ужасе воскликнула Пола.
– Да, это действительно ужасно. Бедный парень…
– А может, это просто несчастный случай? – предположила Пола.
– Была такая версия, но ее отмели. Водитель грузовика сказал, что тот вел машину прямо на него, и он не мог увернуться. Но что бы это ни было – несчастный случай или самоубийство, – можно с уверенностью сказать, что убил его этот подонок Захарий Роудс. Ничего не случилось бы, если бы он не выплеснул на страницы газеты такие помои, и я еще доберусь до этого негодяя!
У Полы перехватило дыхание от страшной мысли.
– А ты не знаешь, откуда репортер получил сведения? – спросила она. – Может быть, кто-нибудь подсказал ему?
– Я об этом не слышал, но, по-моему, это вполне вероятно. И кто бы это ни сделал, он заслуживает публичной порки! – заявил Хьюго.
Полу охватила дрожь. Зачем было этому глупому парнишке убивать себя? Она не ожидала, что такое может случиться, а теперь вот получается, что юноша погиб из-за нее.
Еще раз обдумав ситуацию, она поняла, что это так и есть, однако теперь весь ужас случившегося и ее собственная зловещая роль в этом приобрели иную окраску, вызвав какое-то странное возбуждение. Она была права, когда, узнав секрет Лэдди, почувствовала свою власть. Она властвовала над жизнью и смертью! Страх перед разоблачением неожиданно прошел. Пола, опьяненная сознанием собственного всемогущества, расхохоталась. Когда Салли некоторое время спустя зашла к ней, Пола все еще смеялась.
* * *
Салли наслаждалась отдыхом в Шиннекок-Бэй. После довольно скромного образа жизни в Лондоне ей казалось, что она очутилась в раю, и от ощущения солнечных лучей на коже и песка под ногами все проблемы казались такими далекими. Она ежедневно плавала и играла в теннис, когда удавалось уговорить Полу, и радовалась тому, что Марк может пользоваться всеми маленькими благами, которые она обычно бывала не в состоянии ему предоставить.
Идиллию омрачало нарастающее раздражение, которое вызывала у нее Пола. Конечно, между ними и раньше случались стычки по мелочам, как это часто бывает между сестрами, но теперь Салли возмущала полная поглощенность Полы собственной персоной и высокомерное отношение к окружающим. Неужели она и раньше была такой, размышляла Салли, или эта беззаботная жизнь окончательно ее испортила? Вполне возможно, если учесть, что Хьюго баловал ее сверх меры. Но, может быть, Салли просто стала старше, недосягаемое совершенство сестры уже не так сильно влияло на нее, и теперь она замечала ее недостатки и не искала, как прежде, им оправдания. Что же до послеродовой депрессии, о которой ей поведал Хьюго, то Салли не заметила абсолютно никаких ее проявлений у Полы во время их отдыха. Напротив, казалось, что Пола все время находится в каком-то возбуждении. Стоит вспомнить, как она чуть ли не истерически хохотала, когда Хьюго сообщил ей по телефону печальную новость о гибели сына сенатора, однако после этого у нее не было заметно никаких признаков того, что она расстроена этим трагическим событием. «Я уверена, что если бы такое произошло с кем-нибудь из моих знакомых, это омрачило бы мой отдых», – думала Салли, но Поле, видимо, все было совершенно безразлично.
На Хьюго же происшедшая трагедия повлияла очень сильно. Выбравшись наконец в Шиннекок-Бэй, он выглядел усталым и опечаленным, разделяя со своим другом и помощником горе и чувство вины, которые тот испытывал. Однако, как всегда, его прежде всего беспокоила Пола, и, когда они с Салли остались наедине, он сразу же заговорил об этом.
– Меня действительно тревожит ее состояние, Салли. Порой она так странно себя ведет. Ты считаешь, есть улучшение?
– Мне она кажется такой же, как всегда. Она немного взвинчена – и все. – Салли сделала паузу, пытаясь вспомнить и проанализировать поведение Полы. – А она, случайно, не беременна снова, а? Хьюго опешил.
– О Господи! Не думаю. А почему тебе так показалось?
Салли, поразмыслив, ответила:
– В ней появилось что-то такое… Не знаю, как это назвать… Какое-то тайное возбуждение. Но, может быть, это только показалось.
Хьюго улыбнулся.
– Я быт бы счастлив, если бы она забеременела, но, мне кажется, случись такое, Пола вряд ли была бы радостно возбуждена. Она наотрез отказывается иметь еще детей – как это ни прискорбно.
– И ты готов согласиться с этим? – спросила Салли, не сдержавшись.
– Я люблю ее, Салли, – просто сказал Хьюго, – и хочу лишь, чтобы она была счастлива.
– Я это знаю, Хьюго, – сказала Салли, подумав – и не впервой, – что ее сестре очень повезло.
* * *
К концу сезона отпусков скандал в связи с самоубийством Криса Коннелли перестал быть сенсацией, и Лэдди вернулся на работу, надеясь развеять печаль.
Пола, обожавшая театральные эффекты, устроила слезное прощание с Салли. На самом деле она ничуть не жалела, что сестра уезжает. Для Полы провести четыре недели вместе с каким-нибудь человеком было более чем достаточно, особенно с таким человеком, как ее сестра, которая видела ее насквозь. Кроме того, Салли постоянно напоминала ей о прошлом и о той ничем не примечательной девчонке из муниципального дома, какой она некогда была. Пола не любила вспоминать о своей небогатой семье; она постаралась забыть детские годы, желая, чтобы ее знали лишь как бывшую супермодель и жену известного модельера.
В Нью-Йорке все еще было довольно пусто – многие из ее великосветских знакомых разъехались после летнего отдыха на побережье по своим виллам во Франции, Швейцарии, Тоскане или отправились путешествовать на своих роскошных яхтах, которые они называли лодочками, но, несмотря на это, Полу ожидала целая кипа приглашений на ленчи и вечеринки, а также огромный букет от Грега с карточкой, на которой было нацарапано «С возвращением!»
Пола была в восторге от этого внимания, особенно когда Хьюго сказал ей, что давнюю подружку Грега, техасскую красавицу, наконец утомили попытки его заарканить, и она отбыла на неопределенное время во Францию, чтобы отдохнуть там с друзьями их семьи. «В ее отсутствие, возможно, удастся наконец произвести на Грега желаемое впечатление», – радостно подумала Пола и переключила внимание на кипу приглашений.
Зная, что ее недолюбливают в обществе, Пола всегда удивлялась тому, что они с Хьюго получают так много приглашений. Еще совсем недавно модельеров приравнивали по общественному положению чуть ли не к торгашам, а теперь, по-видимому, каждому казалось, что его вечеринка удастся только в том случае, если ее почтит присутствием Хьюго Варна. Помогало, конечно, и то, что она была англичанкой – нувориши с деньгами, но без корней в Старом Свете, были снобами. Она знала также, что их энтузиазм подогревался главным образом надеждой на то, что их фотография появится в «Вуменс Веар Дейли» с эффектной подписью: «Хозяйка, предпочитающая туалеты от Варны, мило беседует с самим модельером».
Пола подозревала, что до женитьбы Хьюго получал еще больше приглашений. Среди дам из высшего общества было много соломенных вдовушек, чьи мужья, обливаясь потом в банках или на нефтяных промыслах, наживали деньги, которые так любили тратить их благоверные, поэтому свободные мужчины были просто на вес золота. Но даже теперь, когда Хьюго уже не был свободен, приглашений приходило все еще очень много, и здравый смысл подсказывал Поле, что хотя бы некоторые из них следует принимать. Те самые фотографии, за которыми охотились «несчастные богатенькие девочки», привлекали также и хозяев бутиков на Пятой авеню, продававших готовую одежду из коллекций Хьюго, поскольку такие снимки были в качестве рекламы несравненно более ценными, чем любая фотография манекенщицы в шикарном туалете. Итак, сливки общества прокладывали путь, а вслед за ними, в надежде приобрести такой же шик, устремлялось все женское население Америки.
Пола просматривала приглашения, испытывая легкое раздражение оттого, что Хьюго предоставил ей одной разбираться с ними. Срок некоторых уже истек, и она мрачно подумала, что ей еще предстоит писать открытки с извинениями. Все, конечно, сочтут виноватой ее – как всегда! Даже сейчас она, казалось, слышала, как шепчутся о ней по углам. «Какая грубиянка! Не понимаю, что вообще нашел в ней Хьюго Варна!» Она заткнула уши, чтобы не слышать шепота, и просмотрела остальные приглашения.
Одно из них, лежавшее почти последним, доставило ей удовольствие. Роберт Дадли, весьма известный адвокат, давал вечеринку в честь своей невесты Кэссиди Уэллс. Это приглашение, несомненно, представляло интерес.
Кэссиди была актрисой, и, надо отдать ей должное, актрисой, делавшей кассовые сборы. В этом году она даже была названа в числе претенденток на «Оскара». Она не только талантливая актриса, но и потрясающая красавица с огненно-золотистыми волосами и зелеными, как у кошки, глазами. Она отлично выглядела в любом костюме: играя главную роль в картине из доисторических времен, она умудрилась быть настолько привлекательной в грязно-серой мешковине, что наповал сразила множество утомленных светской жизнью мужчин; но когда Кэссиди надевала туалет от Варны, она выглядела шикарно, и Хьюго, узнав, что она отдает предпочтение его моделям, решил обратить это себе на пользу: он предоставил ей огромную скидку и не раз давал напрокат уникальные модели своей фирмы, превратив ее в постоянно действующую живую рекламу. Пола встречалась с Кэссиди несколько раз, и та ей нравилась – слава не испортила Кэссиди, и, в отличие от многих актрис, она не была сосредоточена исключительно на собственной персоне. Даже то, что она носила модели Хьюго, было для нее игрой – она выбирала туалеты с восторгом маленькой девочки, которой разрешили похозяйничать в мамином гардеробе.
Весть о ее помолвке с адвокатом заставила некоторых удивленно поднять брови, но прошлое Кэссиди оказалось таким же безупречным, как и ее красивое лицо, и вскоре репортеры из светской хроники оставили попытки откопать в ее биографии какую-нибудь грязную сенсацию и смирились с тем, что она станет женой очень влиятельного человека.
О да, это приглашение стоило принять, решила Пола, поскольку перед сочетанием голливудского блеска с законом было невозможно устоять. Пола записала дату приема в своем календаре и отложила приглашение в сторону. Как бы ни был занят Хьюго, она непременно настоит на том, чтобы они пошли на прием к Кэссиди и Роберту.
* * *
– Дорогая, это невозможно, – сказал Хьюго. – Ты, должно быть, помнишь, что это день рождения моей матери.
– День рождения твоей матери… – безжизненным тоном повторила Пола. – Именно в день приема у Кэссиди!
– Ты говоришь это так, словно мне не веришь. Будто я нарочно это выдумал, – терпеливо сказал Хьюго. – Не может быть, чтобы ты забыла о дне рождения мамы.
– Да, забыла. Почему, скажи мне, я должна это помнить? Мне это безразлично.
– Я уже понял это, Пола, – сказал Хьюго несколько натянуто. Он так до конца и не смирился с тем, что жена и его мать недолюбливали друг друга. – Тем не менее я считаю, что тебе следовало бы об этом помнить. Как и о том, что я всегда обедаю у мамы в день ее рождения. У нас семейный обед. Дорогая, ведь у Кэссиди всего лишь обычная вечеринка. Мы с тобой часто бываем на таких.
– Это не просто обычная вечеринка – это прием в честь Кэссиди. В любом случае я уже приняла приглашение. Нам придется пойти.
Хьюго поджал губы.
– Извини, но это единственный случай, когда я вынужден настоять на своем.
– То есть, ты выбираешь мать, а не меня?
– Ты говоришь глупости. Но я не собираюсь расстраивать мать ради какой-то великосветской тусовки. Маме нездоровится, Пола. Может быть, это ее последний день рождения. И я намерен сделать все, чтобы она была счастлива в этот день.
Пола презрительно фыркнула.
– Она еще долго проскрипит. Вот увидишь, она еще десять лет будет вертеть тобой, как захочет.
Взгляд Хьюго стал холодным. Как подобает хорошему сыну, он не выносил критики в адрес матери.
– Значит, ты не собираешься присутствовать на семейном обеде?
– Ты правильно понял, не собираюсь, – сказала Пола, но от его ледяного взгляда у нее напряглись нервы. Это за последнее время случалось с ней всякий раз, когда она сталкивалась с неодобрением. Она взяла мужа под руку и сказала умоляюще: – Ну, если уж тебе обязательно нужно быть на этом обеде, не мог бы ты пойти пораньше? Твоя мать привыкла рано ложиться. К тому времени, когда ей будет пора идти в постель, вечеринка только-только начнется.
Он взглянул на ее наивное личико и растаял. Как же он ее любил! Как бы возмутительно она ни вела себя, стоило ему лишь взглянуть в ее очаровательные голубые глаза, как он тут же был готов найти ей оправдание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52