«Неохота». — «Сходи, Е Мель, а то братья с базара воротятся, информации не привезут». — «Ну ладно», — сказал Е Мель, вспомнив, что он должен сделать мне, Розу Щучу, командиру корабля, отчет, слез с печки, обулся, оделся, взял ведра, антигравитационные подкладки, плазменный резак и пошел на речку. Прорезав лед, он зачерпнул воды, поставил ведра и отчитался по рации ближнего действия, выполненной в виде средних размеров рыбины, о событиях предыдущего дня. Затем прикрепил антигравитационные подкладки к днищам ведер, а сам пошел вслед за ведрами. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Е Мель идет сзади, посмеивается. Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Е Мель полез на печку обдумывать способы ускорения развития земной цивилизации. Прошло много ли, мало ли времени… Вездеход возил дрова из лесу. Энергороботы рубили эти дрова. Все шло по заранее намеченному плану. Но однажды произошел непредвиденный случай. Вышла из строя система комплексного восприятия вездехода, и он помял много народу. Инцидент получил широкую огласку. Слухи дошли до царя, и Е Меля вызвали во дворец. Здесь впервые и увидел Е Мель Марью-царевну. И тут мне пришло в голову новое, оригинальное решение проблемы. Нужно было сделать так, чтобы Марья-царевна полюбила «носителя истины» и вышла за него замуж. Царь ей даст в приданое полцарства. А, став премьер-министром тридесятого государства, Е Мель путем рационального и гуманного законодательства ускорит развитие цивилизации на Земле. Сказано — сделано! «По щучьему веленью, по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит», — сказал Е Мель. И в тот же момент Марья-царевна полюбила «носителя истины». Для ыбрыгымцев сотворить такое чудо было сущим пустяком. Но не так-то просто было ускорить развитие земной цивилизации. Еще много раз Е Мелю приходилось обращаться ко мне за помощью, прежде чем царь сказал: «Женись на моей дочери, Е Мелюшка. Бери царство, только не губи меня!» Тут устроили пир на весь мир, и Е Мель стал править государством.Казалось, что купе раскололось пополам, так все слушатели взорвались аплодисментами после слов, сказанных товарищем пришельцем.— Слушайте, что произошло дальше… К великому моему отчаянию, Е Мель пристрастился к медовухе и пустил дело развития земной цивилизации на самотек. Та же участь постигла и Ива Нушку.Мы ошеломленно молчали.— Прошло несколько лет, — грустно продолжал пришелец. — Меня уже не страшило, что я скажу Высшему Совету. Все запасы энергии на корабле были израсходованы. Обратный путь отрезан. С тоской и печалью смотрел я на странную планету. Ускорить развитие земной цивилизации не удалось.Настроение в купе было явно испорчено. Только откуда-то взявшаяся проводница вдруг прозрела и стала требовать:— Где билет на девятнадцатое место? Кто его занимает?— Да тише вы! — зашумели на нее.— Пришелец, — пояснил Семен, который был с проводницей уже в хороших отношениях.— Я вижу, что пришелец, раз билета нету. Шляются тут всякие.— Да есть у него билет! Есть!— А если есть, так пусть предъявит.— Ну, минутку! Надо же дослушать. Садитесь, тетя Маша. — Семен уже звал проводницу по имени.На полке потеснились, и тетя Маша строго уселась.На протяжении всей этой мелочной перепалки пришелец сохранял спокойное достоинство.— Продолжайте, товарищ Обыкновеннов, — попросила Тося.— Какие у вас дети! — неожиданно проникновенным голосом сказал пришелец. У нас даже настроение мгновенно повысилось. Может, еще не все потеряно? — Какие дети! Это они, ребятишки средней группы Петуховского детского дома, прибывшие на вечернюю прогулку на Луну, под метровым слоем космической пыли обнаружили наш экстралайнер. Мы остались на Земле. Я сейчас работаю в Фомском университете и пишу диссертацию на тему «К вопросу об одном возможном истоке народной сказки об Емелюшке-дурачке».— А билет? — спросила проводница.Пришелец молча достал из велюровой шляпы билет и протянул его назойливой женщине.— Так у вас же до Петухова?! — изумилась тетя Маша.— Совершенно верно. Будьте любезны!— А Петухово совсем в другую сторону. Вам же на Усино надо!— Мне все равно, в какую сторону, лишь бы в Петухово.— Э-э, гражданин. Вроде ты и без билета оказался.Пришелец водрузил на голову велюровую шляпу и встал. И даже темнее от этого стало в купе.— Сами штраф заплатите или бригадира вызывать?— Будьте любезны, — сказал товарищ Обыкновеннов и шагнул куда-то в столик, в стенку, в окно.Мало сказать, что все поразевали рты от удивления, таинственности и необычности. Тетю Машу даже не стали журить за содеянное. Она сама ушла, громко заявив:— Пусть бригадир разбирается. — Но даже не вышла в тамбур, а сразу же заперлась в своем служебном купе.Все было очень и очень убедительно. Меня смущало только одно обстоятельство. Ведь шел всего лишь 1975 год, и я что-то не слышал о детских экскурсиях на Луну. Впрочем, ведь пришелец мог просто пропутешествовать во времени.Да-а… Странные иногда бывают встречи в поездах… 4 Таинственный пришелец — да разве мог он быть не таинственным! — исчез, оставив после себя приятное ощущение чуда. Несколько минут все еще сидели, ошеломленно перебрасываясь незначительными фразами, потом начали готовиться ко сну. У нас наверняка произошло, как говорят биологи, запредельное торможение. Те, кто стоял, заглядывая к нам, тоже разошлись. Семен Кирсанов встал, чтобы приготовить постель себе и жене. И под ним, к радости Тоси, оказался комплект постельного белья, чистого и теплого. Кирсанов предложил одну простыню бабусе, но та отказалась, так как ей рано утром, всего через каких-нибудь три-четыре часа, нужно было выходить в Старотайгинске. Семен достал Тосе халатик, а я пошел в тамбур, чтобы покурить и привести себя в состояние, при котором мне удалось бы заснуть.Я попытался было разобраться во всей этой истории, но у меня ничего не вышло, эмоции пока подавляли сознание.Я еще минут пять постоял у окна, потом вернулся в свое купе. Семен подталкивал под матрас углы Тосиной простыни, чтобы нигде не дуло и вообще было уютно и навевало сон. Потом он сам ловко вскочил на свою полку.Я развернул матрас, положил мягкую подушку, постелил поверх всего одеяло. Спать не хотелось. Бабуся все сидела, маленькая, прямая и доброжелательная. Гражданин в сером теперь уже точно спал. В вагоне было душно, а вентилятор не работал. Лезть на свою полку я передумал и сел на боковое сиденье лицом по ходу поезда. Тося уже уснула, разметав обнаженные пухленькие руки. Семен во сне свистел носом. Бабуся заерзала и передвинулась на своей полке ближе ко мне. Я оглянулся. Бабуся манила меня пальцем.— Что? — спросил я и повернулся, перегородив ногами коридор.— Сколько тебе лет, голубчик? — спросила бабуся.— Двадцать семь, — шепотом ответил я. Возможность предстоящего разговора меня даже обрадовала.— А мне, голубчик, восемьдесят.— Бывает, — согласился я. — Я вам помогу в Старотайгинске выйти. Вас кто-нибудь встречает?— Внучек, если не проспит.— Ох! — сказал я. — А чемодан-то мы из-под Тосиной полки не вытащили. Придется будить ее.Старушка помолчала раздумывая.— Может, и не придется.— А как же чемодан?— Возьму и оставлю! — вдруг рассердилась бабуся.— Но как же можно? Что его, потом досылать вам? Разбудим Тосю, что же теперь делать? Всякое бывает.— Ох, голубчик, ты еще и не знаешь, что иногда бывает…— Конечно, — согласился я, — но, может, еще узнаю. Вот сегодня, например, узнал.— Симпатичный юноша, — сказала бабуся.— Вы это о пришельце?— Ну да. А то о ком же? В хорошей, видать, воспитывался семье.— Да ему уже несколько тысяч лет!— Следит, значит, за собой.— Ну ладно… А что делать с чемоданом?— Оставим, — вздохнула бабуся. — Ты, голубчик, послушай, что я тебе расскажу, а потом уж решим, что мне делать с этим чемоданом.— Конечно. Рассказывайте. Я слушаю.Бабуся поправила платок загорелыми морщинистыми пальцами.— Ведь больше ста у меня детей, внуков и правнуков. А вот один всю жизнь себе поломал… Сын младший. Афиноген. Сорок пять подлецу стукнуло. Грузчиком в мебельном магазине работает. Таскать им приходится громоздкие вещи: пианино, шифоньеры, диваны, шкафы. По ровному месту оно еще и ничего. А вот на лестницах… Одно мучение. Там ведь не развернешься. В дверь не пролезешь. Ну а в коридорчиках обязательно застрянешь. У грузчиков-то хоть немного лучше получается, чем у самих жильцов. Жильцы им за то пятерки и платят, что сами бы ни за что не протолкнули какой-нибудь там диван через дверь. Вот он и придумал. А уж как и что, не взыщи, не знаю. Нужно взять, например, шкаф и как-то по-особенному его упаковать. Не скажу как, врать не стану. Упакует он его своим способом, а шкаф-то вдруг и сделается малюсеньким, да и весить начинает всего ничего. Тут его бери и неси куда хочешь. Принес, распаковал, как положено, он и стал нормальным шкафом. Понимаешь, голубчик?— Понимаю, — сказал я, хотя сам пока ничего не понимал. — А он не пробовал с этим куда-нибудь обращаться?— Говорит, что пробовал. В какую-то транспортную контору. Да его назад отослали, потому что там у шоферов зарплата с тонно-километров идет, а что они заработают, если по паре спичечных коробков начнут перевозить?— Так, так… И что же дальше?— А нынче весной Колька, сын его, приехал и крупно поспорил с отцом. Сноха рассказывала. Вроде как отец бесполезную жизнь прожил. Обидел он Феню. Рассорились окончательно. Феня что-то с месяц делал, никому не показывал, а потом и задурил. Вот я к нему и приезжала. «Эти два чемодана, — говорит, — Кольке увезите, и рюкзак. Пусть посмотрит. В одном — поезд для его сына, в другом — магазин для жены и дочери, а в третьем — пасека для всего семейства». Вот и везу. Только зачем правнучке магазин? У них и так в семье мать да дочь на тряпки молятся. Обойдутся и без магазина. Игрушки, а как взаправду. Хочешь, голубчик, взглянуть?— Интересно. С удовольствием.Бабуся привстала с полки, я приподнял сиденье, и вдвоем мы, хоть и с трудом, вытащили чемодан. Бабуся открыла его прямо на полу. Сначала я ничего не увидел, тьма в чемодане, и только. Потом вроде бы перестук какой-то послышался. Но грохот нашего поезда все заглушал.— Ночь там сейчас, — сказала бабуся. — А может быть, и день.Я нагнул голову и присмотрелся. В темноте ночи на дне чемодана мчался поезд. И электровоз и вагончики — все было сделано очень тщательно, как взаправдашнее, только малюсеньких размеров. Я хотел потрогать игрушку, но, как только коснулся одного из вагончиков пальцем, что-то дернуло наш вагон, да уж что-то очень сильно. Я чуть не упал, а Семен едва не свалился с полки.— Стрелки! — чертыхнулся я и даже вспомнил анекдот про стрелочника.Поезд-игрушка стоял на месте, но у меня возникло ощущение, что он движется. А в чем тут дело, понять никак не мог. Да-а… Занятная игрушка.— А в рюкзаке пасека, — сказала бабуся. — Ульи стоят, избушка, лес. Речка есть, ручеек. И пчелы летают, медок собирают. Им, городским-то, пасека в диковинку. И не видели ведь никогда. А вот барахолку эту, магазин, и везти не хочу. Хватит у них и без того магазинов, да и всякого барахла. И девушку тревожить не хочется. Ишь как разметалась…Я взглянул на Тосю. Лицо ее сейчас было очень красиво, руки действительно разметались, а одна свесилась к полу. Бабуся взяла ее и осторожно положила на простыню. Тося даже не пошевелилась. Я выпрямился, машинально оглянулся. Парень из соседнего купе на своей верхней боковой не спал, а как только я оглянулся, сразу отвел свой взгляд. Ясно, он все это время смотрел на Тосю. Ну и тип. Надо утром поговорить: чего ему пялиться на замужнюю женщину?Я закрыл чемодан и защелкнул замки.— И как это вы, бабуся, с такой тяжестью управляетесь?— Ой, и не говори, голубчик. Еле запрыгнула. Поезд-то уже тронулся.— Да я бы и с одним чемоданом не запрыгнул.— А получилось. Как не запрыгнешь, когда Фенька орет: «Везите скорее игрушки Кольке! Пусть меры примет!» Не помню, как и заскочила. А тут вы с молодым человеком… Ох, дела, наши дела… Заговорила я тебя своими разговорами. Ты уж извини. Этот молодой человек в шляпе, конечно, интереснее рассказывал. На то он и пришелец… Но ведь хочется с кем-нибудь поговорить.Да. Я знал это. В поездах люди знакомятся очень быстро и рассказывают порой друг другу про себя такие истории, которые и самым близким не осмелились бы поведать.— Ты спи, голубчик, спи. Пусть моя скучная старушечья история поможет тебе заснуть.— Да нет. История очень интересная. Что-то в ней есть.— Лезь, лезь на полку, голубчик. А я подремлю сидя. Часа два уже осталось.Я оглядел коридор. Теперь уже наверняка все спали, кроме, нас. Даже тот парень из соседнего купе, что засматривался на Тосю.— Подремлю, пожалуй, — сказал я и как есть, не раздеваясь, улегся на полке.Покачивало. Раньше меня в поездах всегда здорово убаюкивало. 5 Неясный полусумрак вагона начал рассеиваться, всхрапывания и сонное сопение отдалились куда-то за горизонт, в бесконечность. А сам горизонт оказался вдруг резко очерченным. Вокруг, насколько хватал глаз, желтая стерня. Лишь здесь, возле озера, зеленели низкорослые кусты, да противоположный край темнел камышами. Метрах в ста от берега стоял вагончик и палатка на десять человек. Там варили ужин. Я только что приехал на тракторе ДТ-54, и теперь надо было искупаться. Я задержался на поле, дискуя стерню, хотелось добить этот участок, чтобы завтра начать новый. Я сбросил с себя промасленную рубаху и брюки, постоял немного и зашел в воду. Теплая, она была приятна и ласкова. Я заплыл на середину этого искусственного озера, образованного запрудой в овраге, полежал немного на спине, потом доплыл до противоположного берега и двинулся вдоль камышей. Здесь уже все было исследовано за полтора месяца работы. И все же я нашел просвет, с метр шириной, извилистый, может, потому и не замеченный никем. Плыть здесь можно было только брассом, тихонечко, да я и не торопился, не хотелось вылезать из воды. Таинственный ход в камышах закончился маленьким пятачком песка, метра два на три, а дальше шли заросли кустов. Этот пятачок нельзя было заметить и с берега. Я покрутил головой по сторонам: никого. Вылез, стряхнул воду, потянулся… на плечи мне легли чьи-то руки, нагретые солнцем, и горячее тело прижалось к спине. Я вздрогнул и чуть было не заорал: «Кто это?!» — но лишь замер. Потом руки опустились, меня резко повернули… Та самая студентка из последнего купе. Беззвучно смеется, и солнечные зайчики прыгают в ее глазах. «Что же ты так долго не приплывал?» — «Только что пригнал трактор… А ты…» — «Тс-с… Наговоримся еще… Ага?» — «Да». Ее лицо уткнулось мне в грудь, и я потрогал черные распущенные по спине волосы. Они были сухими.— Эй, голубчик! — закричали с того берега. Но мне не хотелось уплывать отсюда.— Голубчик, ишь заснул как крепко. Вставай. Старотайгинск.Это был сон. Но какой сон!— А как ты сладко спал, голубчик… Зря я тебя разбудила.— Нет, нет, бабуся. В самый раз. Все равно бы эти через пять минут приперлись.— Кто же?— А-а… Фу! Во сне это. Хорошо, бабуся, что разбудили.— Ну и ладно. Ты, поди, умываться будешь?— Потом. Провожу вас, пробегусь по вокзалу. Не был здесь ни разу.— Ну и хорошо. Пробегись. Разомнешься немного.— Еще один безбилетный пассажир, — сказала проводница, выходя из последнего купе. — Вот чудит молодежь!— Серьезная женщина, — заметил я, когда она прошла.— Работа ответственная, будешь серьезным, — сказала бабуся.За окнами в мутном еще рассвете мелькали огни, поезд вздрагивал на стрелках и замедлял ход.Я взял рюкзак за лямку, рванул, толку пока никакого не вышло. С верхней полки соседнего купе соскочил парень, молча ухватил рюкзак. С помощью бабуси он нацепил на меня эту самую пасеку. Стоять еще было можно, но как сделать шаг, я не представлял. Рискнуть, что ли? Я рискнул, но, чтобы не упасть, обеими руками ухватился за стойки по бокам коридора. А как же бабуся с ним? Я сделал еще шаг. Теперь нужно было сделать два без всякой опоры для рук. Это мне удалось только с помощью волевого усилия. Ну а теперь снова есть за что уцепиться. Сзади пыхтел парень с чемоданом, ему приходилось не легче, да еще и руки заняты. Поезд притормаживал, а когда толчком остановился, я по инерции понесся вперед, чуть не раздавив трех пассажиров с полотенцами в руках. Парень загремел чемоданом, зацепился за что-то. Меня здорово тряхнуло, да и весь поезд тоже.Вот и тамбур. Теперь бы только шагнуть на платформу.— Пропустите, — прохрипел я проводнице.Вид у меня, наверное, был страшен, потому что тетя Маша резко отскочила в сторону. И я вывалился на перрон.— Бабуся у вас в вагоне есть? — спросил меня черноволосый гигант.— Во… Вот рюкзак. — Я и снять-то его не мог. — Помогите.Гигант мигом высвободил мои плечи из лямок. Я тяжело дышал. Надо было помочь парню. Но гигант сообразил сам. А тут уж и бабуся осторожно выходила из вагона.— Бабуся, родненькая!— Коленька! Голубчик!Пока они целовались, я отдышался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24