— А что Зинаида Павловна говорит по этому поводу? — спросил я. Здесь у нас вся надежда была на Зинаиду Павловну.— Да она как ушла в другой вагон, так и не возвращалась еще. Я уж и беспокоюсь за нее…— Ну, Зинаида Павловна не пропадет. Не такой она человек.— Конечно… Но что-то уж очень долго ее нет.— А ты, Тося, что не выйдешь прогуляться? — спросил я.— Я не хочу, Артем. Я сейчас ничего не хочу.— Не надо уж так переживать, — попытался я приободрить ее. — Все образуется. Все будет в лучшем виде, вот сама увидишь.— И в лучшем виде не хочу. И куда еду теперь, сама не знаю.— Поедем в Марград, — сказал я, — а там уж разберемся. Не оставаться же тебе на какой-нибудь промежуточной станции, чтобы потом со всякими пересадками возвращаться в Усть-Манск?— Да я и в Усть-Манск не хочу. К кому я там приеду? Кто меня ждет в Усть-Манске?— Семен… — начал я, даже не зная, что скажу дальше.— И Семена мне не надо… В Фомск вернусь… Или в другой город уеду… Я, Инга и Артем, может, всю свою жизнь начну с самого начала.— Тут подумать надо, — возразил я.— И нечего думать! — отрезала Инга. — Самое время начать все с самого начала.— Да зачем же с самого уж что ни на есть начала? — удивился я. — Не было, что ли, позади ничего? Не может такого быть.— Не было, — твердо сказала Тося.Ну, советовать что-нибудь женщинам я всегда остерегался, а особенно в таких случаях, как с Тосей. Мало ли что сейчас крутилось у нее в голове? И единственное, что я ей мог искренне посоветовать, это решать все спокойно.К вагону подошел писатель Федор. Вид у него был такой, словно он фланировал по бульвару в попытках убить время. Постояв немного напротив тамбура, он взглянул вверх, то есть на нас, увидел меня и замахал рукой:— Выходи, Артемий!— А если тронется? — спросил я.— Куда он тронется? Ведь ни паровоза, ни электровоза нет.— Как нет?!— А вот так. Нет тягловой силы, и все. И неизвестно, куда девалась. Торговки говорят, что поезд-то наш без всякого паровоза и пришел. Подошел, остановился и теперь будет стоять неизвестно сколько.— Что за ерунда? — вырвалось у меня.— Папа, пойдем погуляем, — заторопил меня сын.Вообще-то он был прав. Раз паровоза нет, то состав никуда не тронется. И мы вышли.— А где оказался наш «Фомич»? — спросил я у Федора.— Где-то в казахских степях…— Ничего себе! — воскликнул я. — Да еще без паровоза!Если остановка надолго, то не позвать ли все-таки Ингу погулять. В вагон заходить я не стал, а просто подошел к окну купе.— Инга, — позвал я.Сначала показалась голова Тоси, а потом Зинаиды Павловны.— Ингу позовите, — попросил я.Зинаида Павловна ничего не ответила и исчезла.— Чего тебе? — спросила Инга.— Понимаешь, поезд будет стоять, наверное, долго. Может, погуляешь с девочкой?Инга на мгновение задумалась, потом сказала:— Нет… Тут… А ты можешь взять Валюшеньку? Там есть где-нибудь тень?— Есть, есть. Я возьму. Сейчас.— Только смотри, чтобы Сашенька куда не убежал.— У нас никуда не убежит! — заявил Федор, но энтузиазма этим у моей жены не вызвал.— Ничего, ничего, — сказал я. — Все будет нормально. Федор, подержи Сашу. Я мигом. — Сын не возражал и даже, как мне показалось, с интересом и желанием позволил писателю взять себя за руку.— Погуляй, папа, с дочкой, — сказала мне Зинаида Павловна и передала белоснежный сверток. — Мальцев! Господи! Как вы ее держите?— Сейчас, сейчас…— Да ведь это просто. Возьмите ее естественно. Самым простым образом.— Вот, — сказал я, демонстрируя свое отцовское искусство.— Ну теперь похоже… Идите, идите.Мое внимание было занято дочерью, но я все же заметил, что Зинаида Павловна чем-то встревожена. И даже не просто встревожена, а поражена, испугана. На нее это было мало похоже. Но по тому, как меня выпроваживали из купе, можно было понять, что я им все-таки мешаю. Ладно… Какое-то у них свое дело. Я торжественно, впрочем, на почти совершенно не гнущихся ногах проследовал к выходу из вагона.Получалось у меня! Ей-богу, получалось! Пот хоть и выступил на лбу, но это скорее от духоты и жары.С величайшими предосторожностями спустился я по ступенькам вагона. Федор с Сашей уже ждали меня. Пассажиры накупили что кому было нужно, да и не очень-то много можно было здесь накупить, и теперь прогуливались вдоль вагонов осиротевшего без электровоза поезда. Мы направились к маленькому фонтанчику. Там и деревья были повыше, и тень погуще. Сын мой крепко держался за широкую ладонь Федора, а дочь преспокойно спала на моих чуть вздрагивающих руках.Задание у меня сейчас было самое что ни на есть важное, и поэтому я сосредоточенно молчал. Меня хватало лишь на то, чтобы иногда поглядывать на сына, не сбежал ли куда. Нет, не собирался он сбегать. Федор преспокойно уселся на край фонтанчика, что, может быть, и не разрешалось, но его пока никто не гнал, и начал рассказывать Саше сказку. Я прислушался. Нет, не свои фантазии выкладывал он мальчишке, а самую обыкновенную сказку об Иване-дурачке и Змее Горыныче. Это можно, подумал я. Только бы Федору не пришли в голову его невероятные и сложные фантазии. Но Федор, кажется, и сам понимал это. Нет, теперь только по приказу Степана Матвеевича он бросится писать роман о фирменном поезде «Фомич», если уж ничего другого не останется для нашего спасения.А дела-то, пожалуй, пошли на улучшение. Разъезд вот. После такого большого перегона на него от счастья нельзя было насмотреться.Время шло, и пассажиры, по-моему, начали закупки продуктов по второму разу. Торговки, обрадованные неожиданной удачей, наверное, бегали за пополнением своих корзин. Во всяком случае, я заметил несколько женщин преклонного возраста, тащивших тяжелые корзины. Ах это они к вагону-ресторану! Ну что ж… Тоже правильно. Ведь запасы самого ресторана подходили к концу.Федор уже перешел к другой сказке, о Кащее Бессмертном. Контакт у него с моим сыном был полный, но я не ревновал. Сейчас все, что угодно, лишь бы дети были спокойны, не нервничали, не плакали, не болели.Из вокзальчика вышла группа людей. Степан Матвеевич, Иван, Валерий Михайлович, Валерка, Михаил, ну и, конечно, администрация: начальник поезда и кто-то из местных в форменной фуражке, но без железнодорожного кителя, а в обыкновенной штатской одежде.— Ну что там? — начали задавать им вопросы.Группа остановилась. Все это происходило в двух шагах от нас, так что и вопросы и ответы были слышны хорошо.— Да что узнали-то?— Сейчас, товарищи, — сказал Степан Матвеевич. — Сейчас все узнаете.— Давайте рассказывайте!— Да что все-таки с поездом?— Товарищи! — начал Степан Матвеевич. Вокруг уже собралась довольно значительная толпа пассажиров. — Товарищи! Фирменный поезд «Фомич» заблудился, так сказать, в железнодорожной сети страны. Поезд оказался в Казахстане. Дорога эта ведет на Ленивую, только фирменные поезда здесь обычно не останавливаются. До ближайшей станции двадцать километров. Связаться с Марградом не удалось. Но будем пробиваться. С соседней станции сообщили, что паровоз нам выслать не могут. И вообще… считают, что это какие-то шутники с ними разговаривают. А со следующей станции через небольшой крюк есть ветка на Марград. Так что, в общем, положение наше значительно улучшилось. Но не окончательно. Надо или гонцов посылать на соседнюю станцию, или… Тут, говорят, небольшой уклон до самой станции, всего двадцать километров… Попробовать надо… — Степан Матвеевич выжидающе замолчал.— Да что пробовать-то?— Поезд толкать! — вырвался Валерка. — Студенческий отряд в количестве сорока человек согласен толкать поезд! — И когда только он успел узнать об этом согласии?— С ума посходили! За свои деньги и еще поезд толкать! Да видно ли где такое!— Можно, конечно, сидеть и ждать, — сказал Степан Матвеевич. — Только ведь жара, дети и прочее…— А поезд толкать в такую жару — это можно?— Товарищи! Ведь никто вас и не заставляет. Тут дело добровольное. Ветка-то, на которой мы стоим, раз в сутки, не более, посещается составами. Да и те проходят на полном ходу. Так что начнем, пожалуй.— Начнем! — раздался студенческий клич.Я вошел в тамбур с дочерью на руках. Федор подсадил Сашеньку, который одно мгновение тоже собирался толкать поезд, предполагая наверняка, что другой такой возможности в его жизни не возникнет, но только я решительно воспротивился этому. Возраст есть возраст, да и о технике безопасности при подобных работах мой сын пока не имел ни малейшего представления. 37 В вагоне было довольно пусто, а Зинаиды Павловны в купе Инги снова не оказалось. Сама Инга и Тося были чем-то расстроены. Я вкратце рассказал, что намерены были предпринять пассажиры фирменного поезда, но это не вызвало у женщин никакого интереса.Я направился к выходу из вагона, но Инга вдруг остановила меня.— Подожди, Артем!Я вернулся. Она что-то хотела сообщить, но не решалась или просто боялась.— Давай, Инга, — поддержала ее Тося.— Понимаешь, Артем… Помнишь, я тебе рассказывала, что у Зинаиды Павловны умерли муж и двое детей…— Помню, — выдавил я из себя, уже почему-то предчувствуя, что скажет Инга дальше.— Она вот все по вагонам хлопочет. Уколы кому-то делала, ну и прочее. Все-таки врач… А потом встретила… ну… понимаешь? Она встретила вдруг… совершенно непостижимо и невозможно…— Понимаю… — похолодел я. Страшно мне стало за Зинаиду Павловну.— Она их встретила в девятом вагоне… и мужа и детей… едут куда-то.— Да что же это?! — вскрикнула Тося. — Что это за поезд?!— А дальше? — прошептал я.— Она увидела их… она же очень сильная женщина… поговорила даже с ними… пришла сюда… рассказала нам. Но ведь этого не может быть! Артем, этого не может быть!— Не может, — согласился я, мгновенно припомнив, сколько невозможного уже произошло в нашем поезде.— И Зинаида Павловна говорит, что не может такого быть… Понимаешь, она же врач. Она знает, что такого не может быть. И что это галлюцинация или сумасшествие…— Нет, нет, только не это!— Правильно, — вздохнула Инга. — И Зинаида Павловна говорит, что это ни то, ни другое. Но только тогда их… троих не может быть… Вот она и пошла сделать так, чтобы их не было.— Страшно это, — сказала Тося. — Не могу я больше. Я лучше выйду и пешком пойду.— Она ведь поседела… Зинаида Павловна. А ей всего тридцать два года…— Поседела… — прошептал я.А ведь я уже начинал думать, что наши приключения подходят к концу. Да и многие так думают. Вот и Степан Матвеевич, и вся компания, да, наверное, весь поезд…— Она будет идти и думать, что их нет, что они все умерли, как это случилось и на самом деле.— А разве она не хочет, чтобы они были живы?— Хочет она, Артем, хочет… Но только, говорит, нельзя так.— Почему?— Ах, не знаю я ничего. Не знаю. Вот вы все предположения строите, выходы ищете, а найти ведь ничего не можете. Почему же я? Я тоже ничего не знаю.— Да, да. Но только мы узнаем! Уж мы узнаем!.. Надо пойти за ней.— Она просила не ходить…Милая Зинаида Павловна. Она ведь столько для нас сделала! Да и не только для нас с Ингой, а и для всего поезда, ну то есть для некоторых. Эх, Зинаида Павловна, достал и вас этот поезд!— Нет, Инга, я пойду поищу ее. Не знаю что, а надо что-то делать. Я хоть издали, да все равно буду рядом.— Артем! — донеслось в открытое окно все еще стоявшего поезда. — Выходи! Сейчас начнем!Я выглянул в окно. Кричал Иван. Все мужчины поезда, да и кое-кто из женщин распределились вдоль вагонов. Все было организованно и спокойно. И хотя конечный результат был никому не известен, люди были полны решимости попробовать.— Слушай, Иван. Я выйду позже. Тут нужно помочь Зинаиде Павловне.— А что с ней? — испугался Иван.— Да и сам еще толком ничего не знаю. Ушла она в какой-то другой вагон. Но только повод для беспокойства действительно есть.— Ну ладно, — согласился Иван, — если нужно, значит, иди.— Приготовились! — раздалось вдоль вагонов.Я знаю, были случаи, когда люди толкали один вагон. Это даже по телевидению показывали. Но чтобы целый поезд? Ведь тут все дело в массе. Не знаю, можно ли раскачать такую махину?Я пошел в конец поезда.Окна с северной стороны почти везде были открыты. И в их амбразуры врывались возгласы и крики поднатужившихся в волевом усилии пассажиров. Впрочем, я был уверен, что поезд толкают и малочисленные работники разъезда, и более многочисленные торговки. Но поезд пока ни разу и не шелохнулся. Ладно… Их там много.Зинаиду Павловну я нашел в пустом купе общего вагона. Здесь, наверное, ехали одни мужчины, и теперь все они были на перроне.Зинаида Павловна посмотрела на меня спокойно. Я сначала не нашел повода остановиться и заговорить с ней, а прошел дальше и лишь потом вернулся в полнейшей растерянности и нерешительности.— Вы кого-то ищете, Мальцев? — спросила женщина.— Нет… то есть да… Вас, Зинаида Павловна.— Ну вот вы и нашли меня. Что-нибудь с девочкой?— Нет, нет, Зинаида Павловна. — Я немного осмелел и даже сел на полку напротив женщины. — Я просто искал вас.— Зачем же?Я не знал, что сказать.— Вам, наверное, Инга что-то рассказала?— Да, да… Инга рассказала, вы уж простите, что она это сделала… Да только в нашем поезде, кажется, ничего нельзя скрывать друг от друга.— Понимаю, Мальцев, понимаю. Я бы и вам рассказала, но вас не было в вагоне.— Я вас слушаю, Зинаида Павловна.— Да что тут слушать? — вздохнула Зинаида Павловна. — Семью я свою видела, Мальцев. — Что-то уж слишком спокойно она говорила. — Позвали меня в девятый вагон к мальчику одному… Потом иду назад, а они все трое сидят вот в этом купе. И все так правдоподобно, Мальцев, все так по-настоящему. Я сначала даже и не удивилась, потому что о них и думала… А сама понимаю, что это невозможно. Ну для чего все это, Мальцев? Ведь это страшно… Как перенести это? У меня уж и сил никаких не осталось… Не знаю как, но встала и говорю: «Я сейчас вернусь, одну минуточку только, и вернусь…» Они и отпустили меня. Я к себе в вагон, к Инге, к Тосе… Плачу, реву, ничего вокруг не вижу. К Инге упала на колени, а сказать ничего не могу. Они что-то говорят мне, не слышу, не понимаю, чувствую только, что со мной случилось что-то страшное, жуткое. С горем пополам рассказала… Поплакали все трое. Мне вроде бы и легче стало… Невозможно их появление… Наверное, все потому, что я последнее время только о них и думала. Но только раз все это из моих мыслей, то и заставить их исчезнуть я должна сама. Шла назад и уже знала, что я заставлю их исчезнуть. Иначе мне этого не вынести… А они все так же сидят. Рассказывать начали, Мальцев, о том, как они отдыхали… А я на них смотрю и глаз не могу оторвать… Чувствую, что еще немного, и я соглашусь со всем, что происходит… Знаю, что надо глаза закрыть, а не могу, нет сил… Потом упала на столик и твержу себе: «Нет, нет, нет!» А они меня успокаивают: «Что с тобой, мама? Неужели ты не рада нам?» А я все: «Нет, нет, нет! Не может быть такого! Не может! Не может… Не может…» И голоса их вдруг вроде тише стали. Они меня по голове гладили… все… А потом только одна дочь… И все тише, незаметнее. А потом не стало никого. Боюсь подняться, глаза открыть. Вот, думаю, открою… Нет… Не может!.. Не может!.. Не вынести человеку такое… Потом открыла. Нет никого… о боже!.. Никого, никого…Мне было страшно смотреть на Зинаиду Павловну. Хоть бы заплакала она сейчас. Ну хоть бы что-нибудь человеческое, женское, привычное… Но женщина смотрела на меня сухими глазами, словно что-то горело, полыхало у нее в душе.— Пойдемте, Зинаида Павловна, — попросил я ее. — Пойдемте в наш вагон.Зинаида Павловна встала, я хотел поддержать ее за локоть, но она твердо отстранила мою руку.— Это лишнее, Мальцев, лишнее…И пошла, стройная, молодая и фигурой, и лицом, и совершенно седая. А я поплелся, не пошел, а именно поплелся за ней, еле переставляя ноги и хватаясь за полки и двери.В голове у меня сверкнула какая-то мысль, но не успела зацепиться, сгинула в подсознании. Я не успел ее осмыслить, но только теперь я точно знал, что такая мысль существует и что ее нужно вернуть во что бы то ни стало. Потому что именно в ней было наше спасение. 38 Поезд дрогнул. Раскачали все-таки, подумал я. Ай да пассажиры! Но поезд дрогнул и остановился. Да и толчок был такой, словно к поезду прицепили паровоз. Мы с Зинаидой Павловной уже входили в наш вагон, как вдруг в тамбур начали заскакивать пассажиры, которые только что были на перроне и собирались толкать поезд до самой следующей станции. Что еще случилось?— Едем! — крикнул Валерка, влетая в тамбур. — Ур-ра! Понимаешь, паровоз нам подали! Прицепили уже к поезду. Толчок почувствовал?— Почувствовал. А где Степан Матвеевич?— А Степан Матвеевич сейчас позвонит на эту соседнюю станцию, поблагодарит и вообще выяснит, куда нас там собираются направить.Я не утерпел и выглянул из вагона. Торговки, чуть не плача, как родных, провожали нас. Степан Матвеевич вышел из маленького здания вокзала. Он о чем-то разговаривал с местным начальником. И в это время поезд тронулся, медленно, как бы нехотя. Степан Матвеевич что-то крикнул и помчался к нашему вагону, хотя до другого ему было гораздо ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24