— Да что тебе до этого? — тихо возмутился Иван.Я молчал. Тут я не мог защищать сам себя.— А то, что если бы нам пришлось ехать до Марграда не двое, а семеро суток, то у них появилось бы и семь детей. А как Инга сможет вынести такую моральную и физическую нагрузку? Ей еще и учиться надо. А теперь и детей воспитывать. На тещину шею сядете? Да? Нет? А учиться и работать? Вы скажете, что это не мое дело? А дело-то наше общее!— Уж не регулировать ли рождаемость собирается ваш строительный отряд? — спросил Иван.— Нет. Не собираемся, — отрезал Валерка. — Но только в данном конкретном случае мы имеем право вмешаться. Потому что речь идет не о постороннем для нас человеке, а о студентке нашего отряда, за которую мы все несем ответственность.— Не надо, Валерий, — попросил я. — Она уже и сама за себя может нести ответственность. Не маленькая.— Да ведь нам еще даже неизвестно, что вы за человек. Может, вы аферист или еще кто?— Инженер я обычный.— И инженеры бывают разные. Наделать такого… Да ведь теперь какой шум пойдет в институте!— Не будет, Валерий, никакого шума. Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.— Перестань, Валерка! — озлился Михаил. — Это ее личное дело. И нечего нам вмешиваться. Вот если бы она плохо училась или работала…— Еще бы этого не хватало!Уж этого бы Валерка не допустил. Тут все было ясно.Валерка высказался и теперь сидел набычившись.— Лекцию пойду читать, — вдруг сказал он и пошел из купе. — О международном положении!— Отойдет, — сказал Михаил. — Он немного вспыльчив, но вообще-то хороший парень.— Конечно, хороший, — согласился Степан Матвеевич. — А с Артемом, я думаю, мы все равно ничего не поймем. Так и обсуждать эти события ни к чему. Это их двоих дело… 34 По коридору мимо моих ног ловко, никого не задев, пробежал «красивенький», симпатичный и даже какой-то веселый на вид. Он тихонечко произнес что-то вроде приветствия.Все, все ерунда! И магазины всякие, и бутылки, и сама пропажа поезда. Даже пришельцы ведь в принципе могут быть. Но вот этого! Вот этого-то уж не могло быть точно! Ни наука, ни человеческий разум и воображение не в состоянии выдумать такое.Значит, пока мы тут сидели обсуждали, что да как, судили-рядили, головы ломали, что же нам теперь делать, произошло нечто более страшное, чем все предыдущее.Да и рассказ товарища Обыкновеннова сейчас немало помог нашей растерянности. Ведь никто и не знал о них ничего, об этих «красивеньких», никто, кроме нашего купе, да еще разве что двух-трех соседних, если только там старательно прислушивались к рассказу товарища пришельца.Я выскочил в проход. Ага! Вот в купе знакомый мальчик словно и не переставал говорить: «Хочу то-то… Хочу того-то». Но только теперь его отец, помолодевший и словно сбросивший с себя непосильный груз воспитания сына, просто сидел на своей полке, а на желания сорванца отвечал премилый «красивенький».— Хочу лодку, — сказал мальчик.— Сейчас сделаем, — радостно ответил «красивенький», достал откуда-то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что-то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая-то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что-то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по-видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.Так, так…Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой-то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что-то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.— Сашенька, — позвал я.— Мы, папочка, играем, — сообщил мне сын. — А ты нам не мешай.— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я. Мне просто хотелось его куда-нибудь сейчас спрятать, потому что ничего хорошего от этих премилых существ я не ждал.— Я не хочу на ручки, — сказал Сашенька, даже не отрываясь от игры.— Нельзя приучать детей к рукам, — сказал мне «красивенький». И даже то, что он обратился ко мне на чистейшем русском, никого не удивило.— Я нисколечко не хочу к тебе на руки, — снова сказал мне мой Сашенька.— Инга! — крикнул я. — Да что же это?— А что, Артем? Видишь, они играют. Ну и пусть играют. Только бы скорее время шло.— Да ты хоть видишь, с кем он играет?— Вижу, Артем, вижу. Ну что ты кричишь?— Саша, прекрати игру! — потребовал я.— Мальцев, — удивилась Зинаида Павловна, — да что вы сейчас можете предложить ему взамен?— Ничего. Но и этой игры я не хочу.— Ну и напрасно, Мальцев. Кто-то организовал игры для детей. Все успокоились, ведут себя послушно, не пристают к родителям. Что еще можно пожелать сейчас в поезде?— Так вы этого желаете?— Да не во мне дело, Мальцев, а в детях. Если им хорошо, то и пусть будет хорошо.— Никогда бы не подумала, — сказала Инга, — что мы с тобой будем ссориться, да еще из-за таких пустяков.— Да ведь и все твое «никогда бы не подумала» длится лишь вторые сутки.— Ты хочешь поссориться, Артем?— Нет, Инга. Не хочу. И вообще, а сейчас в особенности.— Тогда оставь ребенка в покое.Какая-то не такая вдруг она стала. Да и Зинаида Павловна… А Тося вообще не обращала на меня внимания. Ну да это-то ладно. А вот Светка и Клава смотрели на меня столь неодобрительно, словно хотели выкинуть из купе и сделали бы это, не сомневаюсь, если бы только у них хватило сил.— Да вы что! — сказал я. — Не понимаете, что происходит?— Ах, Артем, — сказала Инга, — оставь, пожалуйста, свои придирки.— В фирменном поезде все так интересно, — сказала Тося.— Очень хорошо поставлено детское обслуживание, — заявила Зинаида Павловна.— Я вот возьму сейчас этого милого «красивенького» и вышвырну в окно!— Только попробуйте! — даже не взглянув на меня, сказал симпатичный «красивенький».— Окна закрыты, — вставила Светка.— Открою! В дверь, если уж на то пошло.— Па-а-а-па! — вдруг заревел Саша. — Не надо. Не выбрасывай. Не мешай нам играть.— Отстань от ребенка! — потребовала Инга.Уж не прелести ли семейной жизни начинались у нас? Да что с ними со всеми произошло?Я все же попытался схватить «красивенького», но тот уцепился за что попало и даже за плечо моего сына, так что уж теперь-то я его выбросить никак не мог, да и сын с радостью подставил ему плечо и даже сам удерживал его тоненькими ручками.— Люди, опомнитесь! — взмолился я.— Да что с тобой? — удивилась Инга. — Ты словно нарочно ищешь ссоры со мной!— Нет, Инга, нет! Вы просто сейчас ничего не понимаете. Это ведь «красивенькие»! Вы не слышали, что о них рассказывал товарищ Обыкновеннов. Ведь они вытеснят нас! Они уже не одну планету таким образом захватили. Чуть ли не с полного согласия обитателей этих планет.— Мальцев, вы начитались ерунды, — сказала Зинаида Павловна.Я еще ничего не понимал, кроме одного, что если вот так и продолжать этот никчемный, пустой разговор, то я действительно рассорюсь, и не только с Зинаидой Павловной и Тосей, этими двумя студентками, но и с Ингой и даже с сыном. Что-то пробежало между ними всеми и мной! Ну да! Это все проклятые «красивенькие». Они, они, тут больше ничего другого и не было. Да только как все это объяснить женщинам, если они и слушать не хотят? И не будут!— Инга, Зинаида Павловна, Тося, я вас прошу, следите за детьми. Я сейчас.— Хм, — сказала Инга. — Да кто же за ними и следит? Ведь тебе все некогда. У вас там сплошные заседания.— Заседания, — согласился я, — только мы еще не совсем прозаседались.— Так продолжайте, — холодно сказала Инга.Нет, не могла она быть такой. Ни со мной, ни с кем другим. И хоть мало я ее знал, это так, но только знал всю, ничего в ней не было для меня тайного. Не могла она быть такой.Холод прошел по душе, и стало страшно. 35 Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.— Федор, — позвал я.— Вот, — осклабился тот. — На чистовую уже пошло. У меня ведь и машинки-то никогда не было. А переписанные от руки рукописи в издательствах не принимаются. Не знал я этого, Артемий. Не знал. Уж давно бы опубликовали. Вот премилый «красивенький» и объяснил. И Валерий Михайлович обещает напечатать в коллективном сборнике.— Это для начала, — сказал Крестобойников. — Потом мы и индивидуальный, авторский то есть, сборник выпустим. Федор достоин того, чтобы для его рассказов рубили на бумагу лес.— И вы тоже! — в изумлении и испуге воскликнул я.— А что? Очень даже просто вот так в поезде встретить будущего знаменитого писателя, — сказал Валерий Михайлович, принимая от «красивенького» очередной лист рассказа и мельком просматривая его. — Техника печатания у вас на высоте. — Это уже относилось к «красивенькому».— Стара-а-аемся, — обрадованно протянул тот.Действительно, очень веселые и нужные ребята были эти «красивенькие». И не обойтись без них сейчас никому.— Валерий Михайлович, — позвал я.— А! Что?— Валерий Михайлович, скажите, пожалуйста, вы где работаете?— Что значит где? В издательстве! Старшим редактором.— А лаборатория?— Пройденный этап, Артемиус, пройденный этап.— А что за издательство?— Ну уж, Артюща, эго слишком. Вы словно мне не доверяете.— Прошу прощения, — сказал Федор, — но только в каком нужно, в таком товарищ Крестобойников и работает.— Название издательства! — потребовал я и сам удивился своему грубому тону. Но он, видимо, возымел действие на погруженного в чтение Валерия Михайловича.— Да то самое издательство…— Какое? Конкретно!Валерий Михайлович замялся. Не получалось что-то у него. Что-то не складывалось в целую фигуру.Федор подозрительно посмотрел на своего предполагаемого редактора.«Красивенький» стремительно забарабанил на пишущей машинке и даже запел какой-то веселенький мотивчик, знакомый, но давно забытый.— Небольшое замыкание, — испуганно сказал Валерий Михайлович, — не могу вспомнить название своего родного издательства. Ну это, которое на улице…— Какой улице?— Да еще в городе…— Каком городе?«Красивенький» совсем развеселился и даже похлопал меня по колену.— Бросьте вы, Артемий, заниматься глупыми вопросами. Вам что, делать больше нечего? Хотите, мы вам сейчас организуем…— Нет, спасибо. Я ничего от вас не хочу. Даже более того. Я и вас-то самих не хочу!— Это оскорбительно, — сказал «красивенький», но в голосе его продолжала звучать только одна веселость. Уж очень интересными и жизнерадостными ребятами оказались эти странные существа.— Артюха, ты хамишь, — сказал Федор. — Попроси у товарища «красивенького» прощения.Я оставил замечание Федора без ответа. А Валерий Михайлович о чем-то мучительно думал, вспоминал что-то.— Ну так что? — спросил я его. — Вспомнили, в каком вы издательстве работаете?— Что за черт! Не могу вспомнить. Последствия вчерашнего посещения ресторана?— Нет. Тут дело совсем в другом.— В чем же?— Дело в том, что вы никогда не работали ни в каком издательстве. Это вам сейчас показалось. Вы кандидат физико-математических наук и заведуете лабораторией.— Действительно, — медленно выдавил из себя Валерий Михайлович. — Вы знаете это наверняка?— Я знаю это точно.«Красивенький» затянул что-то уж совсем залихватское, и эта песня его, кажется, «Очи черные», даже меня немного сбивала с толку.— Перестаньте, — сказал я «красивенькому» и даже потащил с полки подушку, чтобы самому осуществить это действие. Но подушка была велика. «Красивенький» вдруг испуганно замолк.— Не имеете права! — взвизгнул он. — Продано!— Незаконно, — отпарировал я. — Где бумаги?— Оформляются.— Ну вот и подождем конца этой процедуры. А пока вы тут совершенно не к месту. Катитесь-ка со своей машинкой!— Прошу прощения, Артюша! — взвился Федор. — Литературное творчество…— Ладно, ладно, Федор. Я все понимаю. Я верю и вам, и в ваши литературные силы. Вы будете известным писателем, но только без этих самых «красивеньких».А странное существо уже потихонечку сползало с полки.— Вспомнил! — воскликнул Валерий Михайлович. — Кандидат наук я. И никогда никаким редактором не был. Это один знакомый у меня, так вот тот действительно редактор. Только он по научно-популярной литературе, а не по фантастике… Так что, Федор, тут какая-то накладка получилась. И какой из меня редактор? Затмение, что ли, нашло на меня?— Затмение, — успокоил я его. — Только постарайтесь, чтобы на вас не нашло еще что-нибудь.— Не понимаю, Артемахус…— Да я и сам не особенно понимаю. Только вот этих самых любезных существ надо попросить из поезда. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.— Бог ты мой! — застонал Федор. — Ведь это же из моего рассказа… И я еще попросил их перепечатать этот рассказ?— Федор, успокойся. Мне кажется, что они сами предложили тебе помощь.— Да к черту все мои рассказы!— Нет, не к черту… Не к черту твои рассказы.— Все! Бросаю! На веки вечные! — Федор вдруг словно в изнеможении опустился на полку. — Хватит… — сказал он уже тихо.Существо засеменило по проходу вагона, держа на весу пишущую машинку, в которой все еще торчал листок Федорова рассказа.Валерий Михайлович потрогал свой лоб и с удивлением посмотрел на мокрую ладонь.— Где Степан Матвеевич и Иван? — спросил я.— Хватит… — простонал Федор.— Ушли с этим… из какого-то там купе… колобком, — сказал Крестобойников и достал смятый платок. — Можно сказать даже, убежали. Спешили очень.— Ладно, — сказал я. — Понятно. — Хотя, впрочем, ничего понятного пока и не было.Из нашего купе любезное существо все же поспешило убраться. Но в других они и не думали этого делать. Да их никто и не просил, никто и не выгонял. Мальчишка, который все время что-нибудь хотел, теперь сосредоточенно мастерил какую-то игрушку со своим знакомым «красивеньким», который только успевал доставать откуда-то строительные материалы. Отец, немного удивленный поведением своего сына, пытался было влезть в компанию с советами и вопросами, но получил от мальчика увесистый, откуда только силы у сорванца взялись, удар киловаттным паяльником и теперь тихонечко трогал ссадину на лбу смоченным в крови платком. Он еще не ревел, но было ясно, что через минуту он скажет своей жене, что это все ее воспитание, та ответит ему чем-нибудь не менее остроумным, и пойдут раздоры в уставшей от жары семье. И только мальчишка будет бдительно охранять своего «красивенького», потому что ему никогда не было так интересно и, уж конечно, никогда не будет более, если вновь приобретенного друга попросят удалиться. Понимал это, судя по всему, и «красивенький».Похожая картина наблюдалась и в соседних купе. Вежливые и милые существа очень быстро заинтересовывали пассажиров, но, странное дело, это всегда приводило к ужасным ссорам. Даже в служебном купе суетился «красивенький», помогая тете Маше заваривать чай. Все они для меня были на одно лицо и казались просто копиями какого-то сладкого и красивого кошмара.— Что-нибудь прояснилось в ваших головах? — спросил я Федора и Валерия Михайловича.— Я именно вот об этом не писал, — сказал Федор. — Хотя в одном рассказе у меня действительно есть «красивенькие».— Пытаюсь осознать, но что-то плохо получается, — признался Крестобойников.— Я сейчас имею в виду только этих существ. Выгнать их надо из поезда! Выгнать!— Надо, — согласился Федор, но даже не приподнялся с полки.— Валерий Михайлович, вы можете что-нибудь объяснить людям? Ведь через час-другой мы все тут перессоримся, передеремся, и поезд наш на совершенно законном основании перейдет к «красивеньким», как это случалось неоднократно с целыми человеческими обществами.— Хорошо, — сказал Валерий Михайлович. — Я начну их вышвыривать в окна. А Федор будет мне помогать.— Вряд ли это поможет, — усомнился я. — Тут нужно убеждение. Сможете убедить пассажиров, что «красивенькие» только обманывают, завлекают нас?— Трудно, но согласен попробовать.— Так пробуйте, а я пойду за Степаном Матвеевичем и Иваном. Важно доказать, что мы может обойтись и без этих существ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24