Кого-нибудь постарше. Кого-нибудь не такого хрупкого.
– Сайпс приказал присматривать за тобой, – сказала Рэйчел. – Ну и, вероятно, тренировать тебя. Меч, яды, дипломатия и все прочее. – Из мешка на поясе она вытащила крошечную книжку и швырнула ее Диллу.
«Этикет пустынной торговли для благородных купцов. П.И. Уоллоувей» – гласила надпись на обложке.
– Что это?
– Вероятно, что-то насчет дипломатии. – Рэйчел взглянула на обложку. – По крайней мере мне так сказали. Почитай как-нибудь на досуге. Я уверена, тебе понравится.
– Яне…
– Я тебя не виню, – перебила девушка.
Дилл прикусил губу. Все шло как-то не так. Видимо, Сайпс окончательно впал в старческое слабоумие. Девчонка с книжкой, которую она даже не читала, и с мечом, который вряд ли из ножен вынет, не поранившись, – какой это наставник?
– Да я сама не в восторге. Дай угадаю: оранжевый значит «раздражение»?
Дилл отвел взгляд и попытался вернуть глазам спокойный серый цвет. Мерцающие пылинки кружились и танцевали в свете окна. Ему страшно захотелось пнуть корзину с улитками, которая стояла под подоконником.
– Зачем тебе в комнате корзина с улитками? – наконец нарушила молчание Рэйчел.
– Что?
– Почему у тебя тут улитки? – Потому что.
Она ждала ответа.
– Потому что они заползают сюда. Я собираю их в корзину и потом выношу.
– Куда?
Дилл нахмурился.
– А кто тебя тренировал?
– Куда ты относишь улиток?
И что она заладила про улиток? Дилл раздраженно указал книгой на пол.
– Вниз, в храм.
– Зачем?
– Чтобы выпустить.
– Почему?
– Да я не знаю! – Хотя именно это он знал наверняка. Он просто хотел убрать их из комнаты, а поэтому собирал и выпускал в конце коридора, там, где заканчиваются кельи священников. Ей просто хотелось поболтать, а Диллу это все уже порядком надоело. – Почему ты?
Рэйчел глубоко вздохнула.
– Сегодня утром к воротам храма принесли обескровленного. Ходят слухи, что в городе появился еще один похититель душ. Как будто одного было недостаточно. Может, это теперь в моде? – пожала она плечами. – По-моему, они просто хотят, чтобы твоя кровь осталась в твоем теле.
Сегодня утром?
– Но сегодня же Ночь Шрамов. Луна еще не исчезла.
– Неужели? – Девушка театрально зевнула.
И это его «карманный» наставник. А знает она хоть что-нибудь о похитителях душ? Глаза зачесались еще сильнее.
– Кто знает.
Дилл вдруг понял: он узнал форму, которая была на девушке. И только теперь заметил, как потерта рукоятка меча. Мальчику стало ужасно неловко. Так вот почему она такая бледная.
– Ты спайн.
– Спайн! – Она выплюнула это слово. – Терпеть не могу это звание. Вот «Костяк храма» куда благороднее. А больше всего мне нравится «Крадущиеся по ночам». Так нас, по-моему, люди прозвали? Как раз в точку, особенно когда их ловят Для допроса.
Но что она здесь делает? У спайнов обычно немного другая, работа. Им и не могли давать другие обязанности. После того как они проходили тренировку. О чем только думал пресвитер?
Рэйчел прервала его мысли.
– У меня для тебя послание. – В руки Диллу полетел завернутый толстой бумагой пакет.
Он долго копошился, пытаясь развернуть сверток, пока тот не упал и на пол не высыпались железный ключ на цепочке и записка от пресвитера.
Убедись, что запер клетку с душами за воротами в храм.
До того как мертвые будут освещены, ад будет искать их.
Я не хочу, чтобы двери Лабиринта открылись где-нибудь поблизости.
Бог знает, что может вырваться оттуда.
И не потеряй ключ – ему три тысячи лет, и другого нет.
Дилл смял записку и швырнул ее в камин. Не потеряй ключ! Они его за идиота держат? Кэллис презрительно всматривался в Дилла, а его противники из цветного стекла, что так трусливо жались к самой раме, теперь выпрямили спины и злобно ухмылялись.
– Бог знает? – переспросила Рэйчел.
Дилл нахмурился.
– Просто день сегодня такой. – Она вздохнула. – Просыпаешься и знаешь, что дальше будет только хуже.
Для спайна она вела себя довольно странно. Обычно они просто выполняют приказ без лишних слов. Их совершенно нельзя вывести из себя или расстроить. А уж тем более от них нельзя услышать сарказма или грубости. Вероятно, это связано с их тренировками. Но Рэйчел оказалась на удивление эмоциональной, и, по-видимому, что-то другое, а не назначение наставником, беспокоило ее. Хотя Диллу-то до этого какое дело?
– Увидимся после церемонии, – сказала Рэйчел.
– Это совсем не обязательно.
– У тебя нет выбора. Впрочем, у меня тоже.
На улице опять раздался оглушительный шум двигателей. До каморки Дилла долетали из дока крики рабочих и звон колокола. Мальчику страшно захотелось вновь огрызнуться.
Лицо Рэйчел Хейл исказилось.
– «Адраки». Неужели Марку удалось посадить флагман и не снести при этом весь храм? – Она заметила замешательство своего собеседника. – Марк Хейл – мой брат.
Теперь Дилл вспомнил, где он раньше слышал это имя. Марк Хейл был назначен командующим отряда аэронавтов Дипгейта вслед за своим отцом, генералом Эдвардом Хейлом, корабль которого был сбит стрелами хашеттов где-то в северной части Мертвых песков. Борясь с песчаными бурями, аэронавты несколько недель пытались разыскать обломки корабля и тело генерала. Теперь стало понятно, почему «Адраки» прибыл именно в храм. Значит, они все-таки отыскали останки Эдварда Хейла – отца Рэйчел сегодня предадут бездне вместе с другими мертвецами во время утренней церемонии.
– Значит, они его нашли, твоего отца.
Девушка сложила руки.
– Значит, ты будешь на церемонии Прощания, – добавил Дилл.
– Если бы я могла отказаться, – ответила Рэйчел и отвернулась.
– Но…
Она уже шагала по направлению к двери.
– Подожди! – позвал Дилл, махнув книгой. – Ты говорила о бое на мечах, о ядах… – На самом деле ему до этого было мало дела, но он не собирался так легко отпускать девушку; у Дилла была целая куча вопросов, которые кипели и бурлили, словно зелье в котле. – Если ты должна…
Она остановилась посреди комнаты, вытащила из сумки на ремне небольшую склянку и бросила ее Диллу.
– Хочешь узнать про яды – просто выпей, – сказала Рэйчел и вышла.
Дилл застыл на одном месте, пытаясь удержать в руках пузырек, книжку и ключ, а в голове – налетевшие роем мысли. Его дурачат? Почему наставником назначили спайна? Почему первый день его службы должен был омрачить кто-то из убийц храма? Еще хуже – почему его должен учить кто-то из Убийц храма? Они же не ученые. Они и не солдаты в полном смысле этого слова. Крадущиеся по ночам! Что люди подумают. Пальцы так сильно сжали ключ, что зубцы впились в ладонь.
Только не потеряй ключ.
Боги внизу, он же архон храма, а не ребенок. Дилл свернул цепочку и бросил ключ на каминную полку, пузырек и книга заняли свое место рядом. На стене сидела крохотная улитка, которую он раньше не заметил. Дилл щелкнул по ней пальцем и услышал, как панцирь срикошетил от дальней стены.
– Ублюдки!
Он пнул сапоги, выругался и начал натягивать их до того, как надел штаны. Брюки оказались велики, и на нужном месте их удерживал только пояс. Рубашка стянула крылья, а ремни только мешали – было совершенно непонятно, как же их застегнуть. Дилл оставил половину ремней просто висеть – кому какая разница? Все равно никто не увидит их под мундиром. Мундир был сшит из плотной ткани, и влезть в него оказалось труднее всего. Безрукие церковные портняги опять безуспешно попытались подогнать костюмчик под его крылатую спину. Попробовали бы они сами поносить это тряпье.
Закончив одеваться, Дилл глубоко вдохнул и приложил все силы, чтобы переменить пульсирующий желтый цвет глаз на полагающийся серый. Наконец он осмотрел себя с ног до головы.
На мундире были видны мокрые следы улиток, одна серебряная пуговица оказалась бесследно утерянной. Сапоги были велики и, кажется, слегка поношены, на помятых брюках висели клочья паутины.
Дилл выглядел полным дураком.
– Я архон храма, – сказал он стеклянному изображению своего предка, но лучше от этого себя чувствовать не стал.
Затем архон снял меч и быстрым движением сунул в ножны. Что с того, что отколот кончик? Может быть, это неподходящий меч для спайна, может быть, не самый лучший меч, но он однажды принадлежал Кэллису, и этого уже вполне достаточно. Мальчик нежно дотронулся до замененной рукоятки. А эта убийца просто завидует. Дилл снял с рукава перышко, смахнул с мундира невидимую пыль и, гордо положив руку на рукоять меча, отправился на свою первую церемонию.
Через минуту он вернулся за ключом.
4. Оружейник
Город молча уступал дорогу печальному путнику. Толпа на Мясном рынке Яблочного перекрестка расступилась, купцы замолкли, торгаши и слуги, жонглеры и шуты отошли в сторону, даже нищие прекратили свои жалобные стенания и опустили жестяные кружки. Может быть, дело было в его росте или в избитом, окровавленном лице. Неттл уверенно прошел мимо притихших прохожих, огромные кулачищи будто выбирали себе жертву. И он наверняка уложил бы любого, кто не сообразил бы вовремя увернуться.
Неттл возвращался домой, в Лигу, он хотел скорее забыться в обществе бутылки, но ноги сами привели его в восточный район Веселых ворот, к мастерским оружейников.
Чтобы поддержать тяжелые каменные кузницы, здесь навешали гораздо больше цепей, чем где бы то ни было в Рабочем лабиринте. Никакого порядка нельзя было проследить в запутанных узлах и переплетениях. Кузницы, что работали здесь, сами отливали и закрепляли цепи, спаивали новые соединения и укрепляли старые. Господину Неттлу пришлось с трудом перелезать через металлическую паутину. Огромные скобы размером в руку соединяли две цепи или держали звенья там, где разошелся старый сварной шов. Гигантские колья были вбиты прямо в мостовую или в стены домов. Иногда брусчатки и вовсе не было видно, и приходилось пробираться по грудам металлолома. Запутанные в узлы цепи раскачивались и стонали от малейшего дуновения ветра – их печальная песня улетала в глубину черной бездны под городом.
Улица Черных легких недаром получила свое имя. Грязный слой сажи скрывал кирпичную кладку зданий. Стоило только вдохнуть, и на зубах скрежетала угольная пыль, а слюна становилась совершенно черной. По обе стороны дороги расположились кузницы. Из бесчисленных труб в стенах валил горячий серый дым и бурлящим колпаком накрывал всю улицу. Ржавые вывески над воротами беспрестанно качались и скрипели, хотя воздух был совершенно неподвижен. Солнце едва успело рассеять утренний туман, а здесь уже вовсю кипела работа. По улице Черных легких протекал бесконечный поток носильщиков, перетаскивавших уголь, дрова и тяжеленные телеги, груженные металлоломом. Мостовая дрожала под тяжелыми шагами их сапог. Впереди предстояла Ночь Шрамов, и рабочий люд спешил встать пораньше, чтобы как можно больше успеть сделать за день, до заката солнца.
Звенели железо и сталь, выли плавильные горны, скрежетали совки. Тут пахло сажей и потом. Молоты стучали по наковальням – раз, два, три! Господину Неттлу с трудом удалось растолкать носильщиков, протиснуться сквозь нависшие цепи и нырнуть в одну из низких дверей на правой стороне улицы.
Двое с раскрасневшимися от жара лицами нагружали уголь в огромную печь. Третий сгорбился над наковальней и стучал молотом по раскаленному лезвию меча.
– Что? – прокричал он, не разгибая спины.
– Я хочу сторговаться, – ответил Неттл.
Не прерывая работы, кузнец бросил на незнакомца быстрый взгляд.
– Что на что?
Неттл объяснил. Кузнец только фыркнул:
– Следующая дверь.
Вслед пришельцу раздался громкий смех.
И так за каждой дверью: у каждого горна встречал он один и тот же хмурый взгляд. И каждый раз его провожал смех, который, словно чума, перебирался из кузницы в кузницу, и непременный совет: «Следующая дверь!» Во всех мастерских не давали больше четырех монет за нож и тем более отказывались обменять на него то, что просил незнакомец. Когда он добрался до конца улицы, череп раскалывался от звенящего в голове смеха и лязга металла.
Улица Черных легких обрывалась прямо в пропасть там, где заканчивались цепи. Все здесь могло провалиться в бездну через неделю, а может быть, через десять лет. Хотя иногда такие улицы годами грозили катастрофой, а населявший их народ попросту продолжал заниматься своим ремеслом. Гниющие горы мусора застряли в канавах, куда их намыло дождем. Последняя кузница расположилась в совершенно невероятной конструкции из цепей и досок, переплетенных и накрепко перевязанных толстенными веревками и канатами, и по форме напоминавшей громадный металлический костер. Покосившаяся дверь была заставлена ящиками, так что господину Неттлу пришлось приложить немало усилий, прежде чем ему удалось добраться до входа.
Разбитая наковальня держалась на подпорке из каменной плиты. Кузнец склонился над ней и стучал огромным молотом по длинному куску раскаленного железа с силой, которая легко могла бы обрушить в пропасть всю улицу. Он был слишком стар для кузнеца, узловатые мышцы иссохли, на морщинистом лице за долгие годы скопился несмываемый слой копоти и сажи. В свете печи казалось, что с лица его слезла кожа и оно покрылось ржавчиной. Когда тень вошедшего упала на кузнеца, тот поднял голову.
– Видно, у тебя денег маловато. Сюда не приходят те, кто может расплатиться с другими. Они думают, что мне мозги перекосило не меньше, чем этот сарай.
– Они все воры, – ответил Неттл.
– Так чего тебе? – Кузнец не прекращал работы. Он продолжал бить молотом, пока железо еще не остыло, выровнял края и согнул скобу посередине. – Люди хотят есть, и поэтому им приходится торговаться. А я хочу есть больше всех. Я шестьдесят лет у этой печи стою, а торговля хуже некуда. Кто может заплатить побольше, сюда не заходит. Боятся, дорога здесь под ними провалится.
– Я хочу сторговаться.
Кузнец поднял скобу большими щипцами и окунул в корыто с водой. Разъяренно зашипел пар. Он вытер лоб грязной тряпкой.
– Так что ты принес?
Господин Неттл протянул нож.
– Ну, сталь я еще могу использовать. И что ты за это просишь?
– Арбалет, – проговорил тот после некоторой паузы.
Кузнец то ли поморщился, то ли просто вид у него был усталый.
– А ты здесь оружие вообще видишь? Я делаю гвозди да скобы для стен. Гвозди да скобы – и хоть бы грош за это заработать. Никто не станет платить вперед за металлолом, который я кую на этом обрыве. Поэтому я его дешевле песка продаю.
– Ты выкуешь, если я принесу железо? Дерево я и сам доделаю.
– Только не за это. – Кузнец вернул пришельцу нож.
– Я заплачу, заплачу больше, когда все будет готово.
– Ну, тогда и приходи. Принесешь больше стали, тогда и поговорим.
– Он нужен мне к ночи.
Кузнец покачал головой.
– Трудновата работенка. За один день выковать арбалет, да еще за грошовую предоплату.
– Я могу отработать долг, – предложил господин Неттл. – Могу горн топить, таскать уголь. Если покажешь как, я буду вместо тебя делать эти скобы.
– Зачем тебе арбалет?
Неттл не ответил.
Кузнец внимательно обвел взглядом изорванную в клочья черную сутану, синяки и кровь на лице незнакомца и произнес после некоторого молчания:
– Сегодня новолуние, да? Если ты решил поохотиться, не видать мне своих денег.
Слова кузнеца застали господина Неттла врасплох. Он и не думал о том, что будет после Ночи Шрамов. Это просто больше не имело значения. Кузнецу было от чего насторожиться: долг есть долг, а долги надо платить. Каждый имеет право на кусок хлеба. Если господин Неттл не вернется, то здорово подведет кузнеца. Это все равно как еду у него прямо со стола украсть. К горлу подступила тошнота, Неттл почувствовал пустоту в желудке. Его еще больше потянуло к бутылке.
– Послушай, – сказал кузнец, – что ты там говорил насчет дерева для арбалета? Ты, случайно, не плотник? Ты прав-, да такую штуку вырезать сможешь? Ты стрелял-то когда-нибудь? Или видел?
– Нет, – признался господин Неттл. Его охватило то же чувство, что и на мосту: чувство бессилия перед лицом обстоятельств; ни его злоба, ни мощь его тела не могли побороть стен этой полуразваленной кузницы.
– Да я так и думал. Плюнь ты на это. Так оно лучше будет.
– Не могу. – Бродяга до скрежета стиснул зубы.
– Ну, извиняй. – Кузнец отвернулся.
Неттла охватило отчаяние. Он тряхнул старика за плечо сильнее, чем рассчитывал, и мгновенно ослабил руку. Он чуть было не простонал: «Помоги мне», но слова застряли в горле.
– Я заплачу, я отработаю, – быстро проговорил Неттл и сам удивился тому, как дрожит его голос. Слова звучали так странно, будто их произнес кто-то другой.
На него снова смотрело бронзовое от огня лицо кузнеца. Что Неттл разглядел тогда в этих глазах? Он никогда раньше не видел такого взгляда. Только через какое-то время он узнал в них жалость. Стыд и страх, что старик услышал его немую мольбу, сковали Неттла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Сайпс приказал присматривать за тобой, – сказала Рэйчел. – Ну и, вероятно, тренировать тебя. Меч, яды, дипломатия и все прочее. – Из мешка на поясе она вытащила крошечную книжку и швырнула ее Диллу.
«Этикет пустынной торговли для благородных купцов. П.И. Уоллоувей» – гласила надпись на обложке.
– Что это?
– Вероятно, что-то насчет дипломатии. – Рэйчел взглянула на обложку. – По крайней мере мне так сказали. Почитай как-нибудь на досуге. Я уверена, тебе понравится.
– Яне…
– Я тебя не виню, – перебила девушка.
Дилл прикусил губу. Все шло как-то не так. Видимо, Сайпс окончательно впал в старческое слабоумие. Девчонка с книжкой, которую она даже не читала, и с мечом, который вряд ли из ножен вынет, не поранившись, – какой это наставник?
– Да я сама не в восторге. Дай угадаю: оранжевый значит «раздражение»?
Дилл отвел взгляд и попытался вернуть глазам спокойный серый цвет. Мерцающие пылинки кружились и танцевали в свете окна. Ему страшно захотелось пнуть корзину с улитками, которая стояла под подоконником.
– Зачем тебе в комнате корзина с улитками? – наконец нарушила молчание Рэйчел.
– Что?
– Почему у тебя тут улитки? – Потому что.
Она ждала ответа.
– Потому что они заползают сюда. Я собираю их в корзину и потом выношу.
– Куда?
Дилл нахмурился.
– А кто тебя тренировал?
– Куда ты относишь улиток?
И что она заладила про улиток? Дилл раздраженно указал книгой на пол.
– Вниз, в храм.
– Зачем?
– Чтобы выпустить.
– Почему?
– Да я не знаю! – Хотя именно это он знал наверняка. Он просто хотел убрать их из комнаты, а поэтому собирал и выпускал в конце коридора, там, где заканчиваются кельи священников. Ей просто хотелось поболтать, а Диллу это все уже порядком надоело. – Почему ты?
Рэйчел глубоко вздохнула.
– Сегодня утром к воротам храма принесли обескровленного. Ходят слухи, что в городе появился еще один похититель душ. Как будто одного было недостаточно. Может, это теперь в моде? – пожала она плечами. – По-моему, они просто хотят, чтобы твоя кровь осталась в твоем теле.
Сегодня утром?
– Но сегодня же Ночь Шрамов. Луна еще не исчезла.
– Неужели? – Девушка театрально зевнула.
И это его «карманный» наставник. А знает она хоть что-нибудь о похитителях душ? Глаза зачесались еще сильнее.
– Кто знает.
Дилл вдруг понял: он узнал форму, которая была на девушке. И только теперь заметил, как потерта рукоятка меча. Мальчику стало ужасно неловко. Так вот почему она такая бледная.
– Ты спайн.
– Спайн! – Она выплюнула это слово. – Терпеть не могу это звание. Вот «Костяк храма» куда благороднее. А больше всего мне нравится «Крадущиеся по ночам». Так нас, по-моему, люди прозвали? Как раз в точку, особенно когда их ловят Для допроса.
Но что она здесь делает? У спайнов обычно немного другая, работа. Им и не могли давать другие обязанности. После того как они проходили тренировку. О чем только думал пресвитер?
Рэйчел прервала его мысли.
– У меня для тебя послание. – В руки Диллу полетел завернутый толстой бумагой пакет.
Он долго копошился, пытаясь развернуть сверток, пока тот не упал и на пол не высыпались железный ключ на цепочке и записка от пресвитера.
Убедись, что запер клетку с душами за воротами в храм.
До того как мертвые будут освещены, ад будет искать их.
Я не хочу, чтобы двери Лабиринта открылись где-нибудь поблизости.
Бог знает, что может вырваться оттуда.
И не потеряй ключ – ему три тысячи лет, и другого нет.
Дилл смял записку и швырнул ее в камин. Не потеряй ключ! Они его за идиота держат? Кэллис презрительно всматривался в Дилла, а его противники из цветного стекла, что так трусливо жались к самой раме, теперь выпрямили спины и злобно ухмылялись.
– Бог знает? – переспросила Рэйчел.
Дилл нахмурился.
– Просто день сегодня такой. – Она вздохнула. – Просыпаешься и знаешь, что дальше будет только хуже.
Для спайна она вела себя довольно странно. Обычно они просто выполняют приказ без лишних слов. Их совершенно нельзя вывести из себя или расстроить. А уж тем более от них нельзя услышать сарказма или грубости. Вероятно, это связано с их тренировками. Но Рэйчел оказалась на удивление эмоциональной, и, по-видимому, что-то другое, а не назначение наставником, беспокоило ее. Хотя Диллу-то до этого какое дело?
– Увидимся после церемонии, – сказала Рэйчел.
– Это совсем не обязательно.
– У тебя нет выбора. Впрочем, у меня тоже.
На улице опять раздался оглушительный шум двигателей. До каморки Дилла долетали из дока крики рабочих и звон колокола. Мальчику страшно захотелось вновь огрызнуться.
Лицо Рэйчел Хейл исказилось.
– «Адраки». Неужели Марку удалось посадить флагман и не снести при этом весь храм? – Она заметила замешательство своего собеседника. – Марк Хейл – мой брат.
Теперь Дилл вспомнил, где он раньше слышал это имя. Марк Хейл был назначен командующим отряда аэронавтов Дипгейта вслед за своим отцом, генералом Эдвардом Хейлом, корабль которого был сбит стрелами хашеттов где-то в северной части Мертвых песков. Борясь с песчаными бурями, аэронавты несколько недель пытались разыскать обломки корабля и тело генерала. Теперь стало понятно, почему «Адраки» прибыл именно в храм. Значит, они все-таки отыскали останки Эдварда Хейла – отца Рэйчел сегодня предадут бездне вместе с другими мертвецами во время утренней церемонии.
– Значит, они его нашли, твоего отца.
Девушка сложила руки.
– Значит, ты будешь на церемонии Прощания, – добавил Дилл.
– Если бы я могла отказаться, – ответила Рэйчел и отвернулась.
– Но…
Она уже шагала по направлению к двери.
– Подожди! – позвал Дилл, махнув книгой. – Ты говорила о бое на мечах, о ядах… – На самом деле ему до этого было мало дела, но он не собирался так легко отпускать девушку; у Дилла была целая куча вопросов, которые кипели и бурлили, словно зелье в котле. – Если ты должна…
Она остановилась посреди комнаты, вытащила из сумки на ремне небольшую склянку и бросила ее Диллу.
– Хочешь узнать про яды – просто выпей, – сказала Рэйчел и вышла.
Дилл застыл на одном месте, пытаясь удержать в руках пузырек, книжку и ключ, а в голове – налетевшие роем мысли. Его дурачат? Почему наставником назначили спайна? Почему первый день его службы должен был омрачить кто-то из убийц храма? Еще хуже – почему его должен учить кто-то из Убийц храма? Они же не ученые. Они и не солдаты в полном смысле этого слова. Крадущиеся по ночам! Что люди подумают. Пальцы так сильно сжали ключ, что зубцы впились в ладонь.
Только не потеряй ключ.
Боги внизу, он же архон храма, а не ребенок. Дилл свернул цепочку и бросил ключ на каминную полку, пузырек и книга заняли свое место рядом. На стене сидела крохотная улитка, которую он раньше не заметил. Дилл щелкнул по ней пальцем и услышал, как панцирь срикошетил от дальней стены.
– Ублюдки!
Он пнул сапоги, выругался и начал натягивать их до того, как надел штаны. Брюки оказались велики, и на нужном месте их удерживал только пояс. Рубашка стянула крылья, а ремни только мешали – было совершенно непонятно, как же их застегнуть. Дилл оставил половину ремней просто висеть – кому какая разница? Все равно никто не увидит их под мундиром. Мундир был сшит из плотной ткани, и влезть в него оказалось труднее всего. Безрукие церковные портняги опять безуспешно попытались подогнать костюмчик под его крылатую спину. Попробовали бы они сами поносить это тряпье.
Закончив одеваться, Дилл глубоко вдохнул и приложил все силы, чтобы переменить пульсирующий желтый цвет глаз на полагающийся серый. Наконец он осмотрел себя с ног до головы.
На мундире были видны мокрые следы улиток, одна серебряная пуговица оказалась бесследно утерянной. Сапоги были велики и, кажется, слегка поношены, на помятых брюках висели клочья паутины.
Дилл выглядел полным дураком.
– Я архон храма, – сказал он стеклянному изображению своего предка, но лучше от этого себя чувствовать не стал.
Затем архон снял меч и быстрым движением сунул в ножны. Что с того, что отколот кончик? Может быть, это неподходящий меч для спайна, может быть, не самый лучший меч, но он однажды принадлежал Кэллису, и этого уже вполне достаточно. Мальчик нежно дотронулся до замененной рукоятки. А эта убийца просто завидует. Дилл снял с рукава перышко, смахнул с мундира невидимую пыль и, гордо положив руку на рукоять меча, отправился на свою первую церемонию.
Через минуту он вернулся за ключом.
4. Оружейник
Город молча уступал дорогу печальному путнику. Толпа на Мясном рынке Яблочного перекрестка расступилась, купцы замолкли, торгаши и слуги, жонглеры и шуты отошли в сторону, даже нищие прекратили свои жалобные стенания и опустили жестяные кружки. Может быть, дело было в его росте или в избитом, окровавленном лице. Неттл уверенно прошел мимо притихших прохожих, огромные кулачищи будто выбирали себе жертву. И он наверняка уложил бы любого, кто не сообразил бы вовремя увернуться.
Неттл возвращался домой, в Лигу, он хотел скорее забыться в обществе бутылки, но ноги сами привели его в восточный район Веселых ворот, к мастерским оружейников.
Чтобы поддержать тяжелые каменные кузницы, здесь навешали гораздо больше цепей, чем где бы то ни было в Рабочем лабиринте. Никакого порядка нельзя было проследить в запутанных узлах и переплетениях. Кузницы, что работали здесь, сами отливали и закрепляли цепи, спаивали новые соединения и укрепляли старые. Господину Неттлу пришлось с трудом перелезать через металлическую паутину. Огромные скобы размером в руку соединяли две цепи или держали звенья там, где разошелся старый сварной шов. Гигантские колья были вбиты прямо в мостовую или в стены домов. Иногда брусчатки и вовсе не было видно, и приходилось пробираться по грудам металлолома. Запутанные в узлы цепи раскачивались и стонали от малейшего дуновения ветра – их печальная песня улетала в глубину черной бездны под городом.
Улица Черных легких недаром получила свое имя. Грязный слой сажи скрывал кирпичную кладку зданий. Стоило только вдохнуть, и на зубах скрежетала угольная пыль, а слюна становилась совершенно черной. По обе стороны дороги расположились кузницы. Из бесчисленных труб в стенах валил горячий серый дым и бурлящим колпаком накрывал всю улицу. Ржавые вывески над воротами беспрестанно качались и скрипели, хотя воздух был совершенно неподвижен. Солнце едва успело рассеять утренний туман, а здесь уже вовсю кипела работа. По улице Черных легких протекал бесконечный поток носильщиков, перетаскивавших уголь, дрова и тяжеленные телеги, груженные металлоломом. Мостовая дрожала под тяжелыми шагами их сапог. Впереди предстояла Ночь Шрамов, и рабочий люд спешил встать пораньше, чтобы как можно больше успеть сделать за день, до заката солнца.
Звенели железо и сталь, выли плавильные горны, скрежетали совки. Тут пахло сажей и потом. Молоты стучали по наковальням – раз, два, три! Господину Неттлу с трудом удалось растолкать носильщиков, протиснуться сквозь нависшие цепи и нырнуть в одну из низких дверей на правой стороне улицы.
Двое с раскрасневшимися от жара лицами нагружали уголь в огромную печь. Третий сгорбился над наковальней и стучал молотом по раскаленному лезвию меча.
– Что? – прокричал он, не разгибая спины.
– Я хочу сторговаться, – ответил Неттл.
Не прерывая работы, кузнец бросил на незнакомца быстрый взгляд.
– Что на что?
Неттл объяснил. Кузнец только фыркнул:
– Следующая дверь.
Вслед пришельцу раздался громкий смех.
И так за каждой дверью: у каждого горна встречал он один и тот же хмурый взгляд. И каждый раз его провожал смех, который, словно чума, перебирался из кузницы в кузницу, и непременный совет: «Следующая дверь!» Во всех мастерских не давали больше четырех монет за нож и тем более отказывались обменять на него то, что просил незнакомец. Когда он добрался до конца улицы, череп раскалывался от звенящего в голове смеха и лязга металла.
Улица Черных легких обрывалась прямо в пропасть там, где заканчивались цепи. Все здесь могло провалиться в бездну через неделю, а может быть, через десять лет. Хотя иногда такие улицы годами грозили катастрофой, а населявший их народ попросту продолжал заниматься своим ремеслом. Гниющие горы мусора застряли в канавах, куда их намыло дождем. Последняя кузница расположилась в совершенно невероятной конструкции из цепей и досок, переплетенных и накрепко перевязанных толстенными веревками и канатами, и по форме напоминавшей громадный металлический костер. Покосившаяся дверь была заставлена ящиками, так что господину Неттлу пришлось приложить немало усилий, прежде чем ему удалось добраться до входа.
Разбитая наковальня держалась на подпорке из каменной плиты. Кузнец склонился над ней и стучал огромным молотом по длинному куску раскаленного железа с силой, которая легко могла бы обрушить в пропасть всю улицу. Он был слишком стар для кузнеца, узловатые мышцы иссохли, на морщинистом лице за долгие годы скопился несмываемый слой копоти и сажи. В свете печи казалось, что с лица его слезла кожа и оно покрылось ржавчиной. Когда тень вошедшего упала на кузнеца, тот поднял голову.
– Видно, у тебя денег маловато. Сюда не приходят те, кто может расплатиться с другими. Они думают, что мне мозги перекосило не меньше, чем этот сарай.
– Они все воры, – ответил Неттл.
– Так чего тебе? – Кузнец не прекращал работы. Он продолжал бить молотом, пока железо еще не остыло, выровнял края и согнул скобу посередине. – Люди хотят есть, и поэтому им приходится торговаться. А я хочу есть больше всех. Я шестьдесят лет у этой печи стою, а торговля хуже некуда. Кто может заплатить побольше, сюда не заходит. Боятся, дорога здесь под ними провалится.
– Я хочу сторговаться.
Кузнец поднял скобу большими щипцами и окунул в корыто с водой. Разъяренно зашипел пар. Он вытер лоб грязной тряпкой.
– Так что ты принес?
Господин Неттл протянул нож.
– Ну, сталь я еще могу использовать. И что ты за это просишь?
– Арбалет, – проговорил тот после некоторой паузы.
Кузнец то ли поморщился, то ли просто вид у него был усталый.
– А ты здесь оружие вообще видишь? Я делаю гвозди да скобы для стен. Гвозди да скобы – и хоть бы грош за это заработать. Никто не станет платить вперед за металлолом, который я кую на этом обрыве. Поэтому я его дешевле песка продаю.
– Ты выкуешь, если я принесу железо? Дерево я и сам доделаю.
– Только не за это. – Кузнец вернул пришельцу нож.
– Я заплачу, заплачу больше, когда все будет готово.
– Ну, тогда и приходи. Принесешь больше стали, тогда и поговорим.
– Он нужен мне к ночи.
Кузнец покачал головой.
– Трудновата работенка. За один день выковать арбалет, да еще за грошовую предоплату.
– Я могу отработать долг, – предложил господин Неттл. – Могу горн топить, таскать уголь. Если покажешь как, я буду вместо тебя делать эти скобы.
– Зачем тебе арбалет?
Неттл не ответил.
Кузнец внимательно обвел взглядом изорванную в клочья черную сутану, синяки и кровь на лице незнакомца и произнес после некоторого молчания:
– Сегодня новолуние, да? Если ты решил поохотиться, не видать мне своих денег.
Слова кузнеца застали господина Неттла врасплох. Он и не думал о том, что будет после Ночи Шрамов. Это просто больше не имело значения. Кузнецу было от чего насторожиться: долг есть долг, а долги надо платить. Каждый имеет право на кусок хлеба. Если господин Неттл не вернется, то здорово подведет кузнеца. Это все равно как еду у него прямо со стола украсть. К горлу подступила тошнота, Неттл почувствовал пустоту в желудке. Его еще больше потянуло к бутылке.
– Послушай, – сказал кузнец, – что ты там говорил насчет дерева для арбалета? Ты, случайно, не плотник? Ты прав-, да такую штуку вырезать сможешь? Ты стрелял-то когда-нибудь? Или видел?
– Нет, – признался господин Неттл. Его охватило то же чувство, что и на мосту: чувство бессилия перед лицом обстоятельств; ни его злоба, ни мощь его тела не могли побороть стен этой полуразваленной кузницы.
– Да я так и думал. Плюнь ты на это. Так оно лучше будет.
– Не могу. – Бродяга до скрежета стиснул зубы.
– Ну, извиняй. – Кузнец отвернулся.
Неттла охватило отчаяние. Он тряхнул старика за плечо сильнее, чем рассчитывал, и мгновенно ослабил руку. Он чуть было не простонал: «Помоги мне», но слова застряли в горле.
– Я заплачу, я отработаю, – быстро проговорил Неттл и сам удивился тому, как дрожит его голос. Слова звучали так странно, будто их произнес кто-то другой.
На него снова смотрело бронзовое от огня лицо кузнеца. Что Неттл разглядел тогда в этих глазах? Он никогда раньше не видел такого взгляда. Только через какое-то время он узнал в них жалость. Стыд и страх, что старик услышал его немую мольбу, сковали Неттла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49