И так уже целое состояние калеке отдал, а теперь еще приходится играть в дурацкие игры! В какой-то момент Неттл уже собирался забраться на перегородку и хорошенько осмотреться, что к чему. Или отскрести ножом от стены проклятые осколки и спокойно идти дальше.
Тем не менее бродяга не сделал ни того, ни другого: меньше всего в этот момент ему хотелось злить господина Скэттерклоу. Ходили слухи, что медиум пришел из дальних краев за Желтым морем, из мест, где поклонялись Айрил, что пришел он сто сорок лет назад, и с тех пор тело его стало серым и иссохшим, как мумия. Поговаривали, что Скэттерклоу проколол себе губы, уши и глаза щепками досок с виселицы, чтобы разговаривать с демонами, и что ему в позвоночник вбиты гвозди, дабы не давать ему смотреть в небо во время сна.
Неттл остановился, отсчитал двенадцать вздохов и снова двинулся вперед. Влево, опять влево. Двадцать шагов и направо. Через десять шагов еще один поворот направо. Повсюду одинаковые острые стены и неизменный кроваво-красный фонарь. Может быть, Скэттерклоу просто дурачит его? Или все гораздо хуже и выхода из этой квартиры больше не найти? Казалось, Неттл несколько часов бродил по лабиринту, коридор за коридором, между лезвиями стеклянных осколков.
В конце концов бродяга остановился.
В десяти шагах в стене показался проем, за которым вместо узкого прохода виднелось более широкое пространство. Даже издалека можно было разглядеть, что перегородка располагалась на некотором удалении от косяка, и на сей раз глаза не резало блеском стеклянных осколков. Неттл осторожно подошел к проему.
В центре небольшого, футов в двадцать, квадратного помещения, ограниченного деревянными перегородками, скрестив ноги, сидел Томас Скэттерклоу. Темно-красная сутана с большим капюшоном полностью скрывала медиума, но гостю показалось, что на спине господина Скэттерклоу проступают шишки, которых там быть явно не должно. На полу перед хозяином лежали обычный кухонный нож и треснутая тарелка, полная крови.
– Ты медиум? – буркнул гость.
– Возьми нож и вскрой себе вену. – Голос исходил от совершенно неподвижной фигуры. – Кровь твоя соединится с этой – мертвой кровью.
– Зачем?
– Сделай это быстро.
– Ты не знаешь, чего я от тебя хочу.
– Нет, – ответил Скэттерклоу. – Зато Айрил знает. Быстрее, здесь повсюду демоны.
Гость оглянулся: ничего, кроме крашеных деревянных стен. Медиум нарочно пытается нагнать страху.
– Давай! – прорычал Скэттерклоу.
Неттл взял нож и полоснул себе по руке чуть ниже большого пальца. Кровь мгновенно выступила из пореза и потекла по руке на пол.
– В тарелку, – сказал Скэттерклоу, – быстро.
Неттл сделал все так, как приказал хозяин.
Ряса задрожала, и служитель Айрил нагнулся, поднял чашу черными, будто обугленными кривыми руками. Скрюченные пальцы обвивались друг вокруг друга, точно корни. Скэттерклоу сам это с собой сделал? Медиум опрокинул тарелку и начал пить.
С отвращением Неттл наблюдал, как медиум осушил чашу и поставил обратно на пол.
– Не закрывай глаза, – проговорил Скэттерклоу. – Ни на один миг. Ты хорошо понял? Можно только моргать. Они проникают через глаза, но только когда ты их не видишь. Они попытаются подкрасться к тебе, одурачить. Если они проникнут, ты уже никогда не покинешь лабиринт, останешься здесь, пока Айрил не придет за твоей душой.
– Кто?
– Нон Морай.
Бродяга снова беспокойно оглянулся.
– Ты их сам увидишь, если хорошенько приглядишься. А я тебе советую как следует приглядеться. Тебе повезло, что еще достаточно светло: в темноте они совершенно наглеют. Беды на острове Ког случались только по ночам. Они как мухи слетаются к дверям ада.
Свет странным образом сгустился, так что стало трудно смотреть через красную пелену. В таком свете стены, пол и потолок казались почти черными. Неттл почувствовал движение за спиной и резко развернулся. Ничего. В воздухе распространился запах тухлого мяса. Краем глаза бродяга уловил движение, как будто что-то пыталось незаметно приблизиться. Но стоило только повернуться, как оно исчезало. И все же господин Неттл физически ощущал, как пустое пространство наполняется ненавистью, заставляя сердце бешено колотиться в груди.
Томас Скэттерклоу медленно и глубоко втягивал воздух, а потом заговорил чужим, клейким голосом:
– Сколько вас здесь?
Неттл услышал шипящий хор голосов у себя за спиной.
– Одиннадцать.
Он резко развернулся, однако ничего не увидел.
– И одна живая душа, – проговорил Скэттерклоу.
– Наша душа, – зашептали голоса.
Томас Скэттерклоу или то, что завладело им, долго сидел бесшумно и недвижимо, и вдруг капюшон повернулся и уставился прямо на гостя.
– Твоей дочери нет среди нас. Живой человек забрал ее душу.
Кулаки Неттла сжались.
– Кто?
– Он болен. Хейф скоро доберется до него.
– Хейф?
– Ад четвертого ангела, утопающий в грязи и ядовитой Зеленые духи, жуткие подземелья и цветы.
Неттл нахмурился. Может быть, Лабиринт пытается сбить его с толку? Айрил коварна.
– Кто он?
В воздухе закружился вихрь голосов.
– Закрой глаза. Позволь нам войти, и мы все расскажем тебе.
В какое-то мгновение Неттл почти послушался их. Казалось, так просто закрыть глаза и впустить голоса. Но что-то внутри него сказало: «Нет!»
Голоса зашипели и зарычали.
– Девон, – прохрипел Скэттерклоу.
От тлеющих костров поднимался дым и разливался призрачной пеленой вокруг Колодца Грешников. Девять из двадцати шестов были заняты: шесть мужских, две женские и детская голова дремали в тумане. Таблички под шестами провозглашали их богохульниками, приспешниками Айрил или хашеттскими шпионами. Все они были схвачены спайнами, доставлены для допроса к Итчину Самюэлю Теллю и теперь искупили грехи перед жителями Дипгейта. Кровоточащие тела были сброшены в пропасть, а головы оставлены как знак эффективной работы отряда спайнов. Фогвилл смотрел на место казни сквозь слезящиеся глаза и дышал через рукав. Его человек пришел? Или, наоборот, уже слишком поздно?
Затем в темноте сверкнула искорка – загорелась трубка, и из мрака возникло длинное грязное лицо, которое через мгновение снова поглотила ночь. Фогвилл подошел к шпиону.
– Вечер добрый, помощник, – прозвучал голос.
– Какие-нибудь изменения?
– Нет, Работает допоздна, как обычно.
– Вам удалось скрыться без всяких неприятностей?
Шпион затянулся, и тлеющий табак в трубке осветил два ряда узких зубов, впалые щеки и тонкий, как лезвие, нос.
– Вышел покурить. Разве нет? Половина рабочих ходит на перекур. – Человек улыбнулся. – Кто меня остановит? Бригадир? Да он меня сам боится. При мне всегда нож, и всем это хорошо известно.
Фогвилл обернулся в сторону шестов: вороны уже успели выклевать у женщины глаза. Помощник поморщился.
– Обязательно было здесь встречаться? Меня от этого места просто воротит.
– А мне здесь нравится, – вместе с дымом процедил сквозь зубы шпион. – Головешки мне все рассказывают.
У Фогвилла в горле пересохло. Перед ним стоял настоящий сумасшедший.
– Что рассказывают? – вовремя не сообразив, спросил помощник.
– Секреты всякие.
– Здесь пролили кровь, – поежился Фогвилл Крам. – В этом месте небезопасно. Бог знает, что может тут прятаться.
– Костры освящены.
– Нельзя быть слишком осторожным. – Помощнику померещилось движение, и он резко повернулся. Темная фигура, похожая на собаку, только гораздо больше, проскользнула между цепями. – Вы это видели? Что это? Проявление?
Шпион пожал плечами. Жест смутил Фогвилла. Человек, что стоял сейчас перед ним, когда-то был спайном – не адептом, а просто обычным убийцей. На шее остались следы от игл – свидетельство того, что его пытались подвергнуть процедуре посвящения. Следы эти отмечали татуировки в виде узлов – в знак неудачи. Хотя процедура посвящения была делом обычным, изредка случались и провальные попытки. Иногда человек просто сходил с ума.
Выброшенные за церковные стены, искалеченные посвящением убийцы редко выживали. Общество их избегало. Гибель была только делом времени, пока не попадешься на глаза головорезу пошустрее.
– Удалось что-нибудь выведать у бродяги? – поинтересовался шпион.
– Его дочь исчезла недалеко от Скиза. Судя по синякам, тут поработала не Карнивал, а кто-то другой.
– Хотите, чтобы я начал действовать? – Неудавшийся спайн затянулся.
Фогвилл качнул головой.
– А если я ничего не найду?
– Доложите мне завтра утром. – А если найду?
Фогвилл помедлил с ответом.
– Вам известна воля бога. – Так просто: вот все и сказано.
Я только что дал санкцию на убийство.
То, что овладело Томасом Скэттерклоу, теперь покинуло его тело, оставив медиума без сознания валяться на полу. Зато голоса становились все громче, все смелее.
– Закрой глаза. Всего на минутку. Свет слишком ярок.
В комнате действительно посветлело так, что стало тяжко смотреть, но Неттл и не думал закрывать глаза. Злость помогала ему сопротивляться демонам, если именно они кружили в лабиринте Скэттерклоу.
Девон убил Абигайль. И Девон смертен. Его можно заставить страдать. Как именно страдать, Неттл пока не знал. Но отравитель будет кричать и молить о пощаде еще до наступления утра.
– Мы поможем тебе. Только закрой глаза. Или разбей лампу. Да, вдребезги! Мы сможем помочь, только когда станет темно.
– Заткнитесь! – Нужно все хорошенько обдумать. Он все еще находился в западне лабиринта и не имел ни малейшего понятия, как из него выбраться. Не было особого желания протискиваться через узкие коридоры и острые осколки в поиске выхода с целым роем демонов на хвосте. Нужно искать другой путь.
– Есть другой путь. Совершенно безопасный. Разбей лампу, и мы покажем его тебе.
Неттл осмотрел комнату. Стропила слишком высоко – до них не дотянуться. Половые доски мощные и проломать их не удастся. Может быть, забраться на стену и попробовать добраться до выхода, перешагивая по перегородкам? Неттл выругался, что оставил мешок с инструментами за дверью.
Что-то холодное дотронулось до руки, и бродяга моментально махнул кулаком.
Пустое место.
Хохот вихрем закружился по комнате.
Неттл медленно повернулся. Он ясно ощущал движение, но никак не мог разглядеть, что же именно находится рядом с ним: будто ветер постоянно уносил туманные тени, не давая им остановиться и принять четкую форму. Тени расплывались, и очертания таяли в воздухе, превращаясь в причудливый рисунок на стене, когда Неттл поворачивал голову.
В тот момент, когда неровный свет фонаря на секунду померк, бродяга разглядел белые лица и красные рты. Они сомкнулись в кольцо вокруг него.
Неттл бросился к ближайшей перегородке, ухватился за край и подтянулся.
Осколки врезались в пальцы: та сторона оказалась дьявольски острой. Пересилив боль, Неттл поднялся и сел на корточки на узкой стене. Отсюда лабиринт казался гораздо меньше, не больше пятидесяти футов в длину, но замысловатость конструкции просто поражала. Узкие коридоры ютились в крошечном пространстве, разбегаясь в разных направлениях. Квадратные спирали, всевозможные изгибы, бесчисленные тупики, и все блестело кроваво-красными осколками. В двадцати шагах Неттл заметил входную дверь и единственное во всей квартире окно. Если сделать все осторожно, можно перебраться по верху лабиринта и добраться до выхода. Бродяга медленно выпрямился. Край перегородки был не больше двух футов в ширину.
– Обманщик, – завыл ветер. – Обманщик! Обманщик! Обманщик!
Неттл переступил через соседнюю перегородку, балансируя руками. Воздух зашевелился, будто подталкивая его, пытаясь скинуть вниз. Бродяга раскинул руки и на несколько секунд замер, уверенный, что сейчас рухнет на пол. Колени дрожали. Вскоре, однако, он восстановил равновесие, глубоко вздохнул и сделал еще один широкий шаг. Перегородка со скрипом качнулась, сердце у Неттла замерло, а внутренности перевернулись. Лабиринт под ногами оскалил острые стеклянные зубы, словно пуская слюни, предчувствуя скорую добычу.
– Обманщик, обманщик, обманщик!
Неттл всем телом ощущал гнев демонов: лицо обдавало ледяным дыханием, а невидимые тела метались вокруг. Еще один шаг, доска застонала, но выдержала. На какой-то момент Неттлу стало дурно, лабиринт покачнулся, стеклянные стены наклонились и начали падать. Шаг, еще шаг.
До двери оставалась половина пути, когда погас фонарь и комната погрузилась в темноту.
14. Два убийцы
В дверь лаборатории постучали. Девон захлопнул крысиную клетку и снял респиратор.
– Ну что еще?
В дверь заглянуло нервное лицо лаборанта.
– Простите, господин, но нам нужно знать, собираетесь ли вы сегодня осушить топливные баки. С утра прибудет судно с плантаций. Если осушить сейчас баки, то кораблю придется добрых полдня прождать заправки.
– Торговое судно или церковное?
– Церковное.
– Осушайте.
– А что с кораблем?
– Корабль подождет. Я не хочу, чтобы меня сегодня еще беспокоили.
– Хорошо, господин. – Лаборант скрылся за дверью.
Отравитель вернулся к своей клетке и внимательно взглянул на прижавшегося к прутьям зверька. Из кармана жилетки он извлек небольшой пузырек и встряхнул розовую жидкость, потом надел респиратор и набрал в пипетку капельку жидкости. Вместе с ложкой меда на плоской тарелке капля отправилась прямо в клетку. Крыса подскочила к блюдцу и начала лизать лакомство, а Девон наблюдал, затаив дыхание.
Когда мед исчез, отравитель внимательно изучил крысу: не наблюдалось никаких видимых изменений в поведении зверька.
– А теперь, – пробормотал Девон, взяв скальпель, – боюсь, будет больно.
Он занес над крысой лезвие, терпеливо ожидая, пока та перестанет бегать по клетке, а потом резко воткнул скальпель ей в спину. Зверек взвизгнул и начал биться в агонии, отчаянно пытаясь вырваться, но скальпель держался крепко. Когда животное перестало сопротивляться, Девон вытащил лезвие и поставил его в стакан со спиртом.
Отравитель ждал. Маска превращала дыхание в громкое хрипение. Шли минуты. Крыса еще раз вздрогнула и затихла. Кровь сочилась из свежей раны. Девон ткнул зверька пальцем и перевернул: труп.
Ученый тяжело вздохнул, снял маску и положил на стол. Лицо чесалось от резины, растрепанные волосы торчали во все стороны. Девон аккуратно снял и протер очки, а потом так же аккуратно водрузил их обратно на переносицу. Он еще раз оглянулся на мертвую крысу в клетке. Просто мертвая крыса в клетке.
Девон рухнул в кресло: на сегодня достаточно. Сил больше не было, а нужно еще прибрать бардак в лаборатории. В последнее время отравитель ежедневно выматывался до полного изнеможения. С каждым годом он ложился спать все позже и вставал все раньше, уставший еще до начала дня. Тело казалось тяжелее, а каждая новая задача – труднее предыдущей. С усталостью еще можно было смириться, но принять боль…
Иногда Девон просыпался по ночам и в агонии хватался за грудь, будто вдыхал стеклянные осколки. Раны непрестанно кровоточили. Яды, бензойные и серные соединения, что варились на Ядовитых Кухнях, насквозь пропитали плоть и кости. Больше места не осталось. Девон умирал.
Спаситель Дипгейта – отравлен и оставлен гнить людьми, которых сам спас. И ради чего? Народ меня презирает. Даже мои собственные лаборанты меня презирают. Церковь забыла о том, что я сделал для нее, а в награду я получил одно лишь призрение. Кто они, все эти люди? Те, чье спасение было куплено ценою моих страданий. Да, я терплю эти муки лишь для того, чтобы они смогли пережить меня.
На самом деле его выводило из себя лицемерие: каждый житель Дипгейта ожидал смерти, кроме Девона. Они не заслуживали даже собственной жизни, а вместо того забирали жизнь у него. Но конец еще не пришел, и оставалось время забрать то, что ему причиталось. И даже больше. Чтобы ангельское вино обрело силу, нужно всего тринадцать душ. Если бы потребовалась сотня. Девон бы, не колеблясь, забрал их у города.
Дипгейт у него в долгу.
Оставлять труп девочки в кабинете крайне неосторожно, но еще более рискованно было бы выходить на улицу в Ночь Шрамов. А с утра совершенно не было сил поднять тело. Руки опускались от одной мысли, что придется волочить его. Надо просто выбросить труп в пропасть с ближайшего моста, а потом наконец-то приготовить чего-нибудь: давненько Девон не ел по-человечески. Хороший ужин поставит его на ноги: лучше всего, наверное, сделать отбивную с жареной картошечкой. Отравитель взял со стола горшочек с медом, вытер брызги крысиной крови и положил его в карман: блинчики с медом на десерт.
Чтобы лишний раз не наткнуться на лаборантов, Девон вышел через заднюю дверь. Рабочие, медленно шаркая ногами, длинными цепочками направлялись к печам и обратно: черные изможденные лица – в одну сторону, красные и унылые – в другую.
К своему глубокому разочарованию, отравитель заметил небольшую группу лаборантов под уличным фонарем недалеко от часовой башни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Тем не менее бродяга не сделал ни того, ни другого: меньше всего в этот момент ему хотелось злить господина Скэттерклоу. Ходили слухи, что медиум пришел из дальних краев за Желтым морем, из мест, где поклонялись Айрил, что пришел он сто сорок лет назад, и с тех пор тело его стало серым и иссохшим, как мумия. Поговаривали, что Скэттерклоу проколол себе губы, уши и глаза щепками досок с виселицы, чтобы разговаривать с демонами, и что ему в позвоночник вбиты гвозди, дабы не давать ему смотреть в небо во время сна.
Неттл остановился, отсчитал двенадцать вздохов и снова двинулся вперед. Влево, опять влево. Двадцать шагов и направо. Через десять шагов еще один поворот направо. Повсюду одинаковые острые стены и неизменный кроваво-красный фонарь. Может быть, Скэттерклоу просто дурачит его? Или все гораздо хуже и выхода из этой квартиры больше не найти? Казалось, Неттл несколько часов бродил по лабиринту, коридор за коридором, между лезвиями стеклянных осколков.
В конце концов бродяга остановился.
В десяти шагах в стене показался проем, за которым вместо узкого прохода виднелось более широкое пространство. Даже издалека можно было разглядеть, что перегородка располагалась на некотором удалении от косяка, и на сей раз глаза не резало блеском стеклянных осколков. Неттл осторожно подошел к проему.
В центре небольшого, футов в двадцать, квадратного помещения, ограниченного деревянными перегородками, скрестив ноги, сидел Томас Скэттерклоу. Темно-красная сутана с большим капюшоном полностью скрывала медиума, но гостю показалось, что на спине господина Скэттерклоу проступают шишки, которых там быть явно не должно. На полу перед хозяином лежали обычный кухонный нож и треснутая тарелка, полная крови.
– Ты медиум? – буркнул гость.
– Возьми нож и вскрой себе вену. – Голос исходил от совершенно неподвижной фигуры. – Кровь твоя соединится с этой – мертвой кровью.
– Зачем?
– Сделай это быстро.
– Ты не знаешь, чего я от тебя хочу.
– Нет, – ответил Скэттерклоу. – Зато Айрил знает. Быстрее, здесь повсюду демоны.
Гость оглянулся: ничего, кроме крашеных деревянных стен. Медиум нарочно пытается нагнать страху.
– Давай! – прорычал Скэттерклоу.
Неттл взял нож и полоснул себе по руке чуть ниже большого пальца. Кровь мгновенно выступила из пореза и потекла по руке на пол.
– В тарелку, – сказал Скэттерклоу, – быстро.
Неттл сделал все так, как приказал хозяин.
Ряса задрожала, и служитель Айрил нагнулся, поднял чашу черными, будто обугленными кривыми руками. Скрюченные пальцы обвивались друг вокруг друга, точно корни. Скэттерклоу сам это с собой сделал? Медиум опрокинул тарелку и начал пить.
С отвращением Неттл наблюдал, как медиум осушил чашу и поставил обратно на пол.
– Не закрывай глаза, – проговорил Скэттерклоу. – Ни на один миг. Ты хорошо понял? Можно только моргать. Они проникают через глаза, но только когда ты их не видишь. Они попытаются подкрасться к тебе, одурачить. Если они проникнут, ты уже никогда не покинешь лабиринт, останешься здесь, пока Айрил не придет за твоей душой.
– Кто?
– Нон Морай.
Бродяга снова беспокойно оглянулся.
– Ты их сам увидишь, если хорошенько приглядишься. А я тебе советую как следует приглядеться. Тебе повезло, что еще достаточно светло: в темноте они совершенно наглеют. Беды на острове Ког случались только по ночам. Они как мухи слетаются к дверям ада.
Свет странным образом сгустился, так что стало трудно смотреть через красную пелену. В таком свете стены, пол и потолок казались почти черными. Неттл почувствовал движение за спиной и резко развернулся. Ничего. В воздухе распространился запах тухлого мяса. Краем глаза бродяга уловил движение, как будто что-то пыталось незаметно приблизиться. Но стоило только повернуться, как оно исчезало. И все же господин Неттл физически ощущал, как пустое пространство наполняется ненавистью, заставляя сердце бешено колотиться в груди.
Томас Скэттерклоу медленно и глубоко втягивал воздух, а потом заговорил чужим, клейким голосом:
– Сколько вас здесь?
Неттл услышал шипящий хор голосов у себя за спиной.
– Одиннадцать.
Он резко развернулся, однако ничего не увидел.
– И одна живая душа, – проговорил Скэттерклоу.
– Наша душа, – зашептали голоса.
Томас Скэттерклоу или то, что завладело им, долго сидел бесшумно и недвижимо, и вдруг капюшон повернулся и уставился прямо на гостя.
– Твоей дочери нет среди нас. Живой человек забрал ее душу.
Кулаки Неттла сжались.
– Кто?
– Он болен. Хейф скоро доберется до него.
– Хейф?
– Ад четвертого ангела, утопающий в грязи и ядовитой Зеленые духи, жуткие подземелья и цветы.
Неттл нахмурился. Может быть, Лабиринт пытается сбить его с толку? Айрил коварна.
– Кто он?
В воздухе закружился вихрь голосов.
– Закрой глаза. Позволь нам войти, и мы все расскажем тебе.
В какое-то мгновение Неттл почти послушался их. Казалось, так просто закрыть глаза и впустить голоса. Но что-то внутри него сказало: «Нет!»
Голоса зашипели и зарычали.
– Девон, – прохрипел Скэттерклоу.
От тлеющих костров поднимался дым и разливался призрачной пеленой вокруг Колодца Грешников. Девять из двадцати шестов были заняты: шесть мужских, две женские и детская голова дремали в тумане. Таблички под шестами провозглашали их богохульниками, приспешниками Айрил или хашеттскими шпионами. Все они были схвачены спайнами, доставлены для допроса к Итчину Самюэлю Теллю и теперь искупили грехи перед жителями Дипгейта. Кровоточащие тела были сброшены в пропасть, а головы оставлены как знак эффективной работы отряда спайнов. Фогвилл смотрел на место казни сквозь слезящиеся глаза и дышал через рукав. Его человек пришел? Или, наоборот, уже слишком поздно?
Затем в темноте сверкнула искорка – загорелась трубка, и из мрака возникло длинное грязное лицо, которое через мгновение снова поглотила ночь. Фогвилл подошел к шпиону.
– Вечер добрый, помощник, – прозвучал голос.
– Какие-нибудь изменения?
– Нет, Работает допоздна, как обычно.
– Вам удалось скрыться без всяких неприятностей?
Шпион затянулся, и тлеющий табак в трубке осветил два ряда узких зубов, впалые щеки и тонкий, как лезвие, нос.
– Вышел покурить. Разве нет? Половина рабочих ходит на перекур. – Человек улыбнулся. – Кто меня остановит? Бригадир? Да он меня сам боится. При мне всегда нож, и всем это хорошо известно.
Фогвилл обернулся в сторону шестов: вороны уже успели выклевать у женщины глаза. Помощник поморщился.
– Обязательно было здесь встречаться? Меня от этого места просто воротит.
– А мне здесь нравится, – вместе с дымом процедил сквозь зубы шпион. – Головешки мне все рассказывают.
У Фогвилла в горле пересохло. Перед ним стоял настоящий сумасшедший.
– Что рассказывают? – вовремя не сообразив, спросил помощник.
– Секреты всякие.
– Здесь пролили кровь, – поежился Фогвилл Крам. – В этом месте небезопасно. Бог знает, что может тут прятаться.
– Костры освящены.
– Нельзя быть слишком осторожным. – Помощнику померещилось движение, и он резко повернулся. Темная фигура, похожая на собаку, только гораздо больше, проскользнула между цепями. – Вы это видели? Что это? Проявление?
Шпион пожал плечами. Жест смутил Фогвилла. Человек, что стоял сейчас перед ним, когда-то был спайном – не адептом, а просто обычным убийцей. На шее остались следы от игл – свидетельство того, что его пытались подвергнуть процедуре посвящения. Следы эти отмечали татуировки в виде узлов – в знак неудачи. Хотя процедура посвящения была делом обычным, изредка случались и провальные попытки. Иногда человек просто сходил с ума.
Выброшенные за церковные стены, искалеченные посвящением убийцы редко выживали. Общество их избегало. Гибель была только делом времени, пока не попадешься на глаза головорезу пошустрее.
– Удалось что-нибудь выведать у бродяги? – поинтересовался шпион.
– Его дочь исчезла недалеко от Скиза. Судя по синякам, тут поработала не Карнивал, а кто-то другой.
– Хотите, чтобы я начал действовать? – Неудавшийся спайн затянулся.
Фогвилл качнул головой.
– А если я ничего не найду?
– Доложите мне завтра утром. – А если найду?
Фогвилл помедлил с ответом.
– Вам известна воля бога. – Так просто: вот все и сказано.
Я только что дал санкцию на убийство.
То, что овладело Томасом Скэттерклоу, теперь покинуло его тело, оставив медиума без сознания валяться на полу. Зато голоса становились все громче, все смелее.
– Закрой глаза. Всего на минутку. Свет слишком ярок.
В комнате действительно посветлело так, что стало тяжко смотреть, но Неттл и не думал закрывать глаза. Злость помогала ему сопротивляться демонам, если именно они кружили в лабиринте Скэттерклоу.
Девон убил Абигайль. И Девон смертен. Его можно заставить страдать. Как именно страдать, Неттл пока не знал. Но отравитель будет кричать и молить о пощаде еще до наступления утра.
– Мы поможем тебе. Только закрой глаза. Или разбей лампу. Да, вдребезги! Мы сможем помочь, только когда станет темно.
– Заткнитесь! – Нужно все хорошенько обдумать. Он все еще находился в западне лабиринта и не имел ни малейшего понятия, как из него выбраться. Не было особого желания протискиваться через узкие коридоры и острые осколки в поиске выхода с целым роем демонов на хвосте. Нужно искать другой путь.
– Есть другой путь. Совершенно безопасный. Разбей лампу, и мы покажем его тебе.
Неттл осмотрел комнату. Стропила слишком высоко – до них не дотянуться. Половые доски мощные и проломать их не удастся. Может быть, забраться на стену и попробовать добраться до выхода, перешагивая по перегородкам? Неттл выругался, что оставил мешок с инструментами за дверью.
Что-то холодное дотронулось до руки, и бродяга моментально махнул кулаком.
Пустое место.
Хохот вихрем закружился по комнате.
Неттл медленно повернулся. Он ясно ощущал движение, но никак не мог разглядеть, что же именно находится рядом с ним: будто ветер постоянно уносил туманные тени, не давая им остановиться и принять четкую форму. Тени расплывались, и очертания таяли в воздухе, превращаясь в причудливый рисунок на стене, когда Неттл поворачивал голову.
В тот момент, когда неровный свет фонаря на секунду померк, бродяга разглядел белые лица и красные рты. Они сомкнулись в кольцо вокруг него.
Неттл бросился к ближайшей перегородке, ухватился за край и подтянулся.
Осколки врезались в пальцы: та сторона оказалась дьявольски острой. Пересилив боль, Неттл поднялся и сел на корточки на узкой стене. Отсюда лабиринт казался гораздо меньше, не больше пятидесяти футов в длину, но замысловатость конструкции просто поражала. Узкие коридоры ютились в крошечном пространстве, разбегаясь в разных направлениях. Квадратные спирали, всевозможные изгибы, бесчисленные тупики, и все блестело кроваво-красными осколками. В двадцати шагах Неттл заметил входную дверь и единственное во всей квартире окно. Если сделать все осторожно, можно перебраться по верху лабиринта и добраться до выхода. Бродяга медленно выпрямился. Край перегородки был не больше двух футов в ширину.
– Обманщик, – завыл ветер. – Обманщик! Обманщик! Обманщик!
Неттл переступил через соседнюю перегородку, балансируя руками. Воздух зашевелился, будто подталкивая его, пытаясь скинуть вниз. Бродяга раскинул руки и на несколько секунд замер, уверенный, что сейчас рухнет на пол. Колени дрожали. Вскоре, однако, он восстановил равновесие, глубоко вздохнул и сделал еще один широкий шаг. Перегородка со скрипом качнулась, сердце у Неттла замерло, а внутренности перевернулись. Лабиринт под ногами оскалил острые стеклянные зубы, словно пуская слюни, предчувствуя скорую добычу.
– Обманщик, обманщик, обманщик!
Неттл всем телом ощущал гнев демонов: лицо обдавало ледяным дыханием, а невидимые тела метались вокруг. Еще один шаг, доска застонала, но выдержала. На какой-то момент Неттлу стало дурно, лабиринт покачнулся, стеклянные стены наклонились и начали падать. Шаг, еще шаг.
До двери оставалась половина пути, когда погас фонарь и комната погрузилась в темноту.
14. Два убийцы
В дверь лаборатории постучали. Девон захлопнул крысиную клетку и снял респиратор.
– Ну что еще?
В дверь заглянуло нервное лицо лаборанта.
– Простите, господин, но нам нужно знать, собираетесь ли вы сегодня осушить топливные баки. С утра прибудет судно с плантаций. Если осушить сейчас баки, то кораблю придется добрых полдня прождать заправки.
– Торговое судно или церковное?
– Церковное.
– Осушайте.
– А что с кораблем?
– Корабль подождет. Я не хочу, чтобы меня сегодня еще беспокоили.
– Хорошо, господин. – Лаборант скрылся за дверью.
Отравитель вернулся к своей клетке и внимательно взглянул на прижавшегося к прутьям зверька. Из кармана жилетки он извлек небольшой пузырек и встряхнул розовую жидкость, потом надел респиратор и набрал в пипетку капельку жидкости. Вместе с ложкой меда на плоской тарелке капля отправилась прямо в клетку. Крыса подскочила к блюдцу и начала лизать лакомство, а Девон наблюдал, затаив дыхание.
Когда мед исчез, отравитель внимательно изучил крысу: не наблюдалось никаких видимых изменений в поведении зверька.
– А теперь, – пробормотал Девон, взяв скальпель, – боюсь, будет больно.
Он занес над крысой лезвие, терпеливо ожидая, пока та перестанет бегать по клетке, а потом резко воткнул скальпель ей в спину. Зверек взвизгнул и начал биться в агонии, отчаянно пытаясь вырваться, но скальпель держался крепко. Когда животное перестало сопротивляться, Девон вытащил лезвие и поставил его в стакан со спиртом.
Отравитель ждал. Маска превращала дыхание в громкое хрипение. Шли минуты. Крыса еще раз вздрогнула и затихла. Кровь сочилась из свежей раны. Девон ткнул зверька пальцем и перевернул: труп.
Ученый тяжело вздохнул, снял маску и положил на стол. Лицо чесалось от резины, растрепанные волосы торчали во все стороны. Девон аккуратно снял и протер очки, а потом так же аккуратно водрузил их обратно на переносицу. Он еще раз оглянулся на мертвую крысу в клетке. Просто мертвая крыса в клетке.
Девон рухнул в кресло: на сегодня достаточно. Сил больше не было, а нужно еще прибрать бардак в лаборатории. В последнее время отравитель ежедневно выматывался до полного изнеможения. С каждым годом он ложился спать все позже и вставал все раньше, уставший еще до начала дня. Тело казалось тяжелее, а каждая новая задача – труднее предыдущей. С усталостью еще можно было смириться, но принять боль…
Иногда Девон просыпался по ночам и в агонии хватался за грудь, будто вдыхал стеклянные осколки. Раны непрестанно кровоточили. Яды, бензойные и серные соединения, что варились на Ядовитых Кухнях, насквозь пропитали плоть и кости. Больше места не осталось. Девон умирал.
Спаситель Дипгейта – отравлен и оставлен гнить людьми, которых сам спас. И ради чего? Народ меня презирает. Даже мои собственные лаборанты меня презирают. Церковь забыла о том, что я сделал для нее, а в награду я получил одно лишь призрение. Кто они, все эти люди? Те, чье спасение было куплено ценою моих страданий. Да, я терплю эти муки лишь для того, чтобы они смогли пережить меня.
На самом деле его выводило из себя лицемерие: каждый житель Дипгейта ожидал смерти, кроме Девона. Они не заслуживали даже собственной жизни, а вместо того забирали жизнь у него. Но конец еще не пришел, и оставалось время забрать то, что ему причиталось. И даже больше. Чтобы ангельское вино обрело силу, нужно всего тринадцать душ. Если бы потребовалась сотня. Девон бы, не колеблясь, забрал их у города.
Дипгейт у него в долгу.
Оставлять труп девочки в кабинете крайне неосторожно, но еще более рискованно было бы выходить на улицу в Ночь Шрамов. А с утра совершенно не было сил поднять тело. Руки опускались от одной мысли, что придется волочить его. Надо просто выбросить труп в пропасть с ближайшего моста, а потом наконец-то приготовить чего-нибудь: давненько Девон не ел по-человечески. Хороший ужин поставит его на ноги: лучше всего, наверное, сделать отбивную с жареной картошечкой. Отравитель взял со стола горшочек с медом, вытер брызги крысиной крови и положил его в карман: блинчики с медом на десерт.
Чтобы лишний раз не наткнуться на лаборантов, Девон вышел через заднюю дверь. Рабочие, медленно шаркая ногами, длинными цепочками направлялись к печам и обратно: черные изможденные лица – в одну сторону, красные и унылые – в другую.
К своему глубокому разочарованию, отравитель заметил небольшую группу лаборантов под уличным фонарем недалеко от часовой башни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49