И в ночи его бедной судьбинушки зате
плилась лампадка надежды, малый огонек.
Но далеко ли от малого огонька до великого пожара?
Еле утра дождался хитроумный монах и с ранним светом направил свои стопы
в Блудный Бор к поляне волшебной. И хоть страшновато было в это гиблое мес
то идти, да освятил себя знаком тригона, почитал заклятья и рассудив, что д
нем нечисть не так борза и люта, как ночью, вступил под густые своды погано
го леса. Шел брошенной дорогой, вот и осина засохшая, тут тропинка малая, а
вот уже и поляна с дубом дуплистым и гнездо, вот оно, на верху. А по середине
поляны…
По середине поляны лежал таинственный зверь с длинными ушами. И хоть тог
о ради и пришел сюда в этот поганый Блудный Бор, но от внезапной этой встре
чи с потусторонним ушастым созданием, зашевелились у брата Ингельдота н
а голове и волосы и короткие его уши. Завороженный невиданной картиной, п
оложил на себя священный знак тригона и открыл уже было рот, прочесть кре
пчайшее заклинание, но вовремя опомнился Ч а не ровен час, подействует, с
гинет зверь и волшебные чары спадут с поляны, что тогда, зачем он сюда прих
одил? Медленно, перебарывая страх, стал монах приближаться к зверю. Тот ми
рно спал, никуда исчезать не собирался. Видя безвредность твари, подступ
ил совсем близко, нагнулся, рассматривая. Ушастый зверь-кролик и впрямь н
емного смахивал рылом на сурка, но на том все сходство заканчивалось, нич
его подобного Ингельдот раньше не видел. Читал он в священных сагах о раз
ных чудовищах, но о таком не приходилось. Боязливо протянул руку, легоньк
о пальцем коснулся и одернл. Зверь спал и никаких обид не чинил. Тогда осме
левший монах всей ладонью погладил, под рукой оказался живой, теплый, пуш
истый мех. Зверь подергал носом Ч Ингельдот испуганно отпрянул в сторон
у Ч часто пожевал губами и опять успокоился.
Долго сидел над ним вкрай ошеломленный монах, уставать начал, почитай с у
тра до поляны пехом добирался, со вчерашнего голова побаливала, стало кл
онить в сон. Один раз, другой глаза закрывались, голова падала на грудь. Вз
драгивал, просыпаясь, решил, что не годиться так, чего доброго проспит зве
ря, убежит Ч поминай как звали. И совсем уже осмелев, вынул из кармана вер
евочку, одним концом привязал за обе задние лапы волшебного зверя, а втор
ой конец к своему запястью приделал.
Ч Ну, теперь не убежит, разбудет меня. Ч Подумал монах, лег рядом и заснул
.
Проснулся от лесной стылости, поляна была уже в тени, солнце шло на вечер,
светило за деревьями, низко. Тело от лежания на сырой земле побаливало, чт
о-то было не так. Да вот Ч нету зверя, пропал! Кинулся веревочку смотреть, н
ет, цела веревочка и петля не распущена. Не могла тварь выбраться, значит н
е брехали в трактире люди, умеет скотина исчезать, колдовская ее сила!
Поднялся Ингельдот и бегом, подтянув полы рясы, затрусил из лесу на тракт
битый. Не от того бежал, что нечисти Блудного Бора боялся, теперь уже брат
Ингельдот ее в грош не ставил, нечисть его не тронет, во сколько со зверем-
Кроликом просидел, а оттого, что время дорого, спешить надобно. Сподобило
сь ему такое дивное диво свидетельствовать. Скорее в монастырь, благую в
есть аббату доставить, может тот подобреет, смягчится, помилует Ингельдо
та за малую его провину, от щедрот своих наградит за службу.
Да по дороге длинной поостыл монах, призадумался. Да и может не повеpить ем
у игумен, пpипомнить давний конфуз. Скажет, что с пьяных глаз ежика не пpизн
ал. Да и ладно. Явилось ему, Ингельдоту, великое знамение, оказался он избр
ан лицезреть зверя-Кролика, быть допущену к великой тайне. Зачем этой тай
ной с кем не попадя, пусть даже и с самим аббатом делиться? Нет ему никакой
пользы. Заглотный благочинный сам славу пожнет, все почести примет, а ему,
Ингельдоту, только колотушки отсыпит. Нет, пускай аббатушка дураков в зе
ркале высматривает, когда угрей на носу давит, Ингельдот не пальцем дела
н, своего не упустит. Но тонко все надо сделать, тонко. В голове начал склад
ываться план.
Потому не доходя до монастыря, поворотил знакомой дорогой к деревеньке,
а там на двор к вдовице. Та, уведев монаха, руками всплеснула.
Ч Ой, здоров был братец Ингельдот. не чаяла тебя уже видеть, думала убег т
ы.
Ч Да чего мне убегать-то?
Ч А то разве не с чего? Да разве ты не пропил братчиковский мед, да кобылу с
телегой?
Ч Не пропил, а в кости проиграл. Ч Буркнул раздосадованный монах. Ч От у
же знают, во языки, во бабы!
Ч А че думал, тайна великая? Давеча вот с ярмарки мужики воротились, все п
орасказывали.
Ч И в монастыре были?
Ч А то как-же, точно были, еще аббат твой их пивом угощал, за тебя спрашива
л, жив ли, не околел ли с пьянки-то.
Ч Да леший с ним, с аббатом, сами, ненаглядная моя аббатами будем, а то и по-
выше. Ч Со свежей радостью говорил Ингельдот, а сам уже брался рукой за л
юбимые округлости богатого тела вдовячего.
Но та отстранилась. Ч Совсем мозги пропил, ну куда тебе никудышному абба
том то быть, разве в трактире тараканов к обедни строить. Ты только одну сл
ужбу ведаешь Ч застольную, да одну молитву читать научился Ч чарочную.

Ч Эк дурная баба, пошли лучше в дом, там говорить сподручнее.
Ч Так разговоры и на дворе хороши, а что в доме сподручней это я знаю, это м
не ведомо. Ч Однако двери открыла, приглашая войти.
Ч Это дело тоже знатное, Ч осклабился брат Ингельдот, Ч да нынче не дос
уг, дело есть поважней.
Зашли в горницу, хозяйка на стол поставила, что нашлось и к нему пенной кув
шинчик. Гость споро к столу сел, рюмку хракнул, положил в рот варенник, и ту
т понял как оголодал Ч без малого двое суток в дороге да в лесах не пивши
и не евши. Пока насыщался, сидела вдовица, грустно на мужика глядела, жалею
чи. И его жалеючи, а паче свою горькую долю.
Ч Ну, хозяюшка, ты того, заживем скоро по-барски. Ч Все еще жуя говорил Ин
гельдот. Ч Было мне знамение, попрощаюсь с монастырем и пойду отшельнич
ать в пустынь.
Ч Ох горюшко! Ч Опять всплеснула руками баба. Ч Вот нашел барскую жизн
ь. Ну за что мне эти маяты? Один был Ч тиранил, так хоть хозяйничал, но помер
. Второй Ч монах, и тот бросает, схимничать собрался. Да как же ты от тракти
ра прочь подашься, где ж твоя пустынь-то будет? Часом не на винокурне ли?
Ч Эк дура, ну дура, какая на винокурне пустынь, там один соблазн и суета. Я
в Блудный Бор пойду, там жить буду.
Ч Ой миленький! Ч Запричитала сердобольная вдовица, да не ходи ты туда,
заест там тебя упырище ненасытный! Здался тебе этот Блудный Бор! Уж лучше
пойди к аббату, повинись, авось строго не взыщет. А там ко мне опять ходить
будешь. Я тебя приласкаю, ублажу после подвигов монашеских.
Ч Да не голоси ты, не брошу тебя, возьму с собою.
Ч Ой лихо, да зачем мне, дурья твоя башка, в этот Блудный Бор соваться. А хо
зяйство, что, бросить прикажешь? Ч Вдруг просветлела лицом, загорелась с
ветлой мыслью. Ч Послушай, да и впрямь, на кой тебе в монастырь то ворочат
ься? Оставайся у меня, хозяйство большое, работы много, будем вместе селян
ствовать, а то погляди, без мужика в доме все рушится, земли не сеяны.
Ч Земли у тебя не сеяны, оттого, что ты их на пар держишь. Нечего мне в наво
зе ковыряться, дело не мудpеное, у меня другие заботы. Вот, говоришь, мужики
с ярмарки приехали, а сказывали они про чудо-зверя Кролика?
Ч Да мало ли что мужики спьяну набрешут, слыхала я, да нет у меня к ним веры
.
Ч А, значит так, как про меня Ч так есть вера, а как про Кролика Ч так и нет
у уже?
Ч Так про тебя, много веры не надобно, дело верное, и слушать не резон, и та
к знала, что все пропьешь.
Ч Да что ты все про одно, я те про другое говорю. Ч Тут задумался Ингельдо
т, надо-ли бабе таинства рассказывать, чтоб чего доброго не разболтала вс
е кому не след. Но вдовица была здравомыслящая, своему интересу убытку не
сделает. И все рассказал, почти как есть.
Ч А потому, Ч заканчивал он свой рассказ, Ч надобно мне получить благо
словление аббата. Но с пустыми руками к нему соваться нечего, он так благо
словит посохом, да по ребрам, что уже не до схимничества будет. Тут на тебя
вся надежда. Надобно мне лошадь с телегой, да денег за две бочки меду.
Ох, и не хотелось же тароватой хозяйке со своим добром расставаться, дава
ть горбом заработанное, тяжкими трудами нажитое в пропойные руки Ингель
дота. Но сулило дело барыши не малые, рискнула. Запрягли заговорщики кобы
лу, достала из укромного секретного места вдовица заветную кубышку, отсч
итала требуемую сумму, и даже не отдохнувши, погнал монах обратно на ярма
рку. И хоть та уже заканчивалась, но успелбыстро обернуться, купить все аб
батом заказанное. Ехал в монастырь в душевном непокое, то радостные бога
тые картины будущей славы веселили душу, то накатывались тяжкие сомнени
я, страшно было.
А в монастырском дворе ждал уже грозный старец, крепкими пальцами сжимая
посох, глядел сурово, словно насквозь всю Ингельдота душу видел, все мысл
и его подлые читал. Придирчиво осмотрел чужую кобылу с чужей же телегой, д
огадался откуда это добро, криво усмехнулся. На товары привезенные посмо
трел, вопрошал строго.
Ч Воротился блудливый отрок, пиавица вертепный, какой такой благостной
проповедью у доброчинной вдовицы скотиной облагодетельствовался?
Ч Грешен е-е-е-есьмь. Ч С перепугу начал заикаться виновный Ингельдот.

Ч Почто греховодник глаголешь, аки козлище блеящий, речи непотребные с
ложил еси. Аз есмь пастырь твой, козлище, и есть у меня посох нравоучащий, о
брати свою задняя к моей дубине, сучье вымя, Свинячий Лыч! Ч Укоризнено г
оворил благочинный, воздымая свой суковатый, о спины монастырской брати
и полированный, посох.
Ч Грешен аз есьмь, батюшка. Ч Ингельдот осторожно отступил назад от кру
того аббата. Ч Каюсь, попутал меня Старый Ник, слаб человек. Да только был
о мне видение. Явился ко мне во сне стратоарх на колеснице, двумя козлищам
и длиннорогими запряженной, в руках молот сверкающий держит. И стал меня
тем молотом охаживать. Дубасит по голове, а сам приговаривает: Ч Не то теб
е, грехосей еще будет, если только не пойдешь смиренныи отшельником в дал
ьнюю пустошь, и все машет своим молотом и машет. Тут другой стратоарх объя
вился, сам кривой на один глаз, восседает на коне. Конь блед, о восьми ногах,
хвост на ветру развевается. Держит стратоарх копье огромаднейшее и гово
рит: Ч Насажу тебя на свое копье, аки на вертел, в рот запихаю, из задняя вып
ихаю, и буду жарить тебя, Свинячий Лыч, века вечные, ежели только не отправ
ишься схимничать, да во Блудный Бор. Поставь там, во Блудном Бору у старой
дороги, за развилкой у сохлой осины, на поляне с дуплистым дубом, скит, жив
и в нем, тогда будет тебе наше прощение. Проснулся я весь в страхе и понял, ч
то надлежит мне повеленное стратоархами бесприменно исполнить. Посему
молю тебя, пастыря моего строгого, дать свое аббатское благословление на
подвиг схимнический, отпусть в дикий скит.
Задумался аббат, опустил свой посох. Конечно, надобно бы проучить хороше
нько беспутного монаха, ну а проку в том? Как был непутевый, таким и остане
тся, даром только руку себе утруждать. А вот ежели он, сам, по своей воле под
астся вон из монастыря, в скит, то туда ему и дорога. Посидит на одной ягоде
в дурном лесу, пострастотерпствует, и как не сожрет его какая нечитсь, мож
ет и поумнеет. Хотя наврядли.
Так порешив, пергамент написал, что монах Ингельдот, получив знамение, от
правляется своей волей в пустынь, в Блудный Бор, на поляну с дуплистым дуб
ом, жить постом и молитвами во славу Бугха и монастыря древнего, с аббатск
ого благословления. К тому пергаменту собственную руку приложил и скреп
ил сие печатью. Так не чинил аббат никаких препятствий, паче того, поспеше
ствовал сему достопохвальному начинанию Ч выделил материалов и вещей,
потребных отшельнику, распорядился все на подводу загрузить и велел дву
м монахам проводить подвижника до места и помочь что надобно сделать для
обустройства скита. Заодно, не оченьто доверяя искренности Ингельдотов
ых намерений, приказал им проследить за беспутным монахом, чтоб по дорог
е не пропил монастырское имущество, в кости не проиграл, или иным образом
растраты не сотворил.
Довольный Ингельдот не долго в монастыре задерживался, только телега бы
ла снаряжена, не мешкая отправился со своими провожающими соглядатаями
Ч догадывался о тайной их мисси, в путь. Доехав по заброшенной дороге к по
вороту у сухой осины, с теми попрощался, от помощи дальнейшей отказываяс
ь. Монахи и рады были поскорее из поганого Блудного Бора убраться восвоя
си, особо с подмогой не настырничали, споро сгрузили все с телеги и поверн
ули вспять. С сожалением поглядел Ингельдот на удаляющуюся вдовью кобыл
у и принялся свой скарб на поляну перетаскивать.
В скором времени заявилась к нему и вдовица, да не одна, а как договаривали
сь, с людьми. Привела она с собою трех странствующих монахов, да несколько
поселян, то ли дурных, то ли больно любопытных, а может быть Ч самых смелы
х из самых дурных любопытных, кто решился в Блудный Бор идти, поглядеть на
волшебного зверя-Кролика. Брат Ингельдот уже место на поляне, где видел у
шастую диковину, огородил, украсил ветвями цветущих кустарников, словом
соорудил что-то вроде алтаря, лесного святилища. Сам поет гимны, поясно кл
аняется, проводит мистерию по древнему обряду, как положенно. Пришедшие
монахи тоже, хотя и без особого усердия подмогать стали. Народ на алтарь г
лазеет, нестройно подпевает, чуда ждет.
Долго уже молятся, а все без толку, нет волшебного зверя. Уставать начали.
Люди по поляне разбрелись, расселись под деревьями закусывать то, что вы
пили. Сам Ингельдот тоже несколько раз в свой шалашик забегал, из принесе
нной вдовицей бутыли для храбрости отхлебывал. Начал сомневаться в душе
своей, а точно ли осенен он благодатью, должен ли таинственный зверюга об
ъявиться? А если нет, что тогда?
Ч Ну зачем я тебе беспутному поверила? Ч Подливая масла в костер душевн
ых сомнений Ингельдота, сокрушалась вдовица. Ч Столько добра извела, вс
е зазря, все даром. Да разве какой водшебный кролик к тебе, непотребе, явит
ся? Нужен ты ему больно, и твоим стратоархам паче того!
Ч Да замолчи, дура, дело тонкое, таинственное, тут с нахрапа, как кнур на ле
ху пхается, то не возьмешь, тут тонкость астральная нужна, погодь маленьк
о, заявится, куда ему, ушастому, деваться. Ч Успокаивал и вдовицу и себя на
чинающий приунывать Ингельдот.
Еще помолились, гимны попели. Монахи совсем уже устали, надоело им впусту
ю глотки рвать, стали зло на брата Ингельдота поглядывать. Ничего хороше
го в тех взглядах не предвещалось. Да и люди уже посмеиваться начали, серч
ать потихоньку. Бедный монах стал с того всего невезения по краям поляны
озираться, прикидывать, не пора ли в лес сбежать, пока не начали ему бока м
ять, в отместку за обман и насмехательство. И вот, когда уже совсем нехорош
о на поляне стало, осенил себя знаком тригона брат Ингельдот, начал в посл
едний раз, слезно призывать зверя-кролика.
И Кролик явился.
Монахи с перепугу замолчали, народ на колени попадал, пополз проч от алта
ря.
Воспрянул духом Игнельдот, зверя-Кролика уже видевший, и по тому не как си
льно убоявшийся его внезапного появления, еще громче гимны запел. Монахи
вторили хоть и дрожащими голосами, но уже вдохновенно, истово.
Ингельдот ликовал Ч свершилось! Не удержался, подошел к вдовице, подмиг
нул и ткнув в бок прошептал: Ч Что, дура, не верила, сомневалась, что на мне
благодать лежит.
Тут служба пошла серьезная. В мистическом экстазе били себя в груди, выкр
икивали слова древних молитв, рыдая пели гимны. Ингельдот совсем обнагле
в взял зверя-Кролика в руки и понес пастве показывать. Паства падала ниц,
целовала землю, где ступал Ингельдот-Кроликоносец. Зверь тем временем н
еожиданно проснулся, окропил рясу монашескую, зашевелил ушами, приведя в
сех в еще больший раж и умиление.
Оторопелый Ингельдот ничего лучше не придумав, сунул зверю-Кролику, вын
ув из кармана, невесть откуда там взявшуюся, морковку. Зверюга ничтоже су
мняшися сжевал ее и опять окропил рясу, демонстрируя свое доброе отношен
ие к происходящему. Паства видя сие поспешила и свои жертвоприношения вы
нуть, оставить по примеру святого монаха на святилище. Ингельдоту однако
надоело писливого зверя на руках держать, возложил его обратно на алтар
ь.
Кролик вознесся.
Крик ужаса вырвался из грудей присутствующих. Ингельдот опомнился всех
ранее и торжественно изрек, что молитвы, мол, мало искренны, жертвопринош
ения зело скудны, деланы не от чистого сердца, чем и разгневали волшебног
о длинноухого зверя-Кролика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25