После долгих раздумий он пришел к выводу, что все дело в памяти – в отличие от стали кожа обладает памятью: сомни ее, и она снова вернется к прежней форме. Иногда он фантазировал. Что было бы, если бы в воске сварили человека? Тогда его кожа превратилась бы в броню, надежно защищающую от любого оружия. С другой стороны, практично ли это, создавать внешнюю защиту, убивая то, что внутри? Никто так и не догадался провести эксперимент, а потому теория оставалась недоказанной.
Раздумывая о вещах, одновременно далеких от того, чем он занимался, и близких по ассоциативному ряду, он довел работу до конца и получил наконец две части целого: кожу и кость. Он поднял глаза. В котле уже закипала вода, и он опустил кость в кипяток, чтобы выварить мясо и прочие мягкие ткани (на последней стадии ее нужно было выбелить и отполировать), потом разложил кожу и подтянул седельную сумку, в которой лежало необходимое: соль, травы и горшочек с медом. Соль он рассыпал густым слоем по внутренней стороне кожи, потом добавил щепотку трав и скатал кожу в плотную трубку, похожую на письмо, и наконец, срезав с краев горшка воск, снял крышку и опустил кожаную трубку в мед. Крышка стала на место, а он, разогрев над плитой кусочек воска, снова запечатал им горшок.
Закончив, он отдохнул пару минут, чувствуя усталость как от долгой концентрации, так и от непосредственно физической работы, требовавшей исключительной силы и ловкости пальцев. Потом он подполз к краю пещеры, зачерпнул из лужи дождевой воды, вымыл руки и вытер их клочком травы. Оставалось последнее – почистить нож. Дядя взял с него обещание не допускать, чтобы лезвие заржавело; как только появится ржавчина, предупредил старик, можешь сразу его выбросить – уже не отчистишь.
Некоторое время он сидел, думая о проделанной работе. Потом лег, вытянул ноги и уснул.
– Геннадий.
Он сел, голова еще немного кружилась. В комнате было так темно, что он не мог определить, открыты у него глаза или закрыты.
– Алексий?
Алексий выступил из темноты и сел рядом с ним на кровать.
– Извини, я тебя разбудил?
– Наверное, – ответил Геннадий. – Но не беспокойся. Как ты?
Алексий нахмурился:
– Я же мертв.
– Извини, спросил, не подумав. Я знаю, что ты… очень жаль, – неуклюже добавил Геннадий.
– Ничего. Я всегда считал, что там, где философия приобретает, дипломатия проигрывает. Подумай, если бы ты не вступил в Орден, а подался в дипломаты, сколько интересных войн ты смог бы начать.
Геннадий щелкнул языком.
– Вообще-то я уже заметил кое-что. Со времени своей смерти ты стал намного саркастичнее и язвительнее.
– Неужели ? – озабоченно спросил Алексий. – Впрочем… да, если подумать как следует, так оно и есть, хотя я этого не замечал, пока ты не упомянул. Наверное, все дело в том, что мне приходится добираться до тебя через фильтры твоей жизнерадостной личности. Отсюда и повышенная дерзость или, если хочешь, игривость. Впрочем, я вовсе не жалуюсь. Мне всегда казалось, что в разговоре я излишне суховат.
– Рад тебе услужить, – сказал Геннадий. – А теперь…
– Да, послание.— Алексий ненадолго задумался, – Не знаю, как это выразить без ненужного мелодраматизма. Что ж, попробую… Прощай навсегда.
– О? А что случилось?
– Мы заварили кашу, и, похоже, все получилось, – ответил Алексий. – Исъют Хедин мертва. Несколько минут назад ее убил Бардас.
– О, – снова произнес Геннадий. – И как это событие все меняет? Извини, но я не совсем понимаю его значение.
– Алексий вздохнул:
– Пребывание в среде интеллектуальной элиты Ордена не пошло на пользу твоему индуктивному мышлению. Давай рассмотрим повнимательнее. Полагаю, ты мог бы сказать, что Закон утвердил себя или вернулся в нужное русло, если использовать аналогию с рекой, которая никогда мне не нравилась. Если же прибегнуть к аналогии с колесом, то я бы сказал, что оно совершило полный оборот и остановилось, хотя при этом остается без внимания тот факт, что на какое-то время оно сходило с колеи. Благодаря, извини, тебе и мне. Очень жаль.
– Проклятие!
– Ох, опять ты произносишь это слово. Можно выразиться и по-другому. Отклонение… отражение… эксцентрика… Хотя я бы выразился так: дурацкая, глупая ошибка. — Он покачал головой. – Но проблема решена. Мы, в некотором смысле, вернулись туда, где были бы, если бы не вмешались. Впрочем, Перимадея все же пала, а неприступной осталась крепость где-то на равнине, которую так и не взял Бардас; и погибла Исъют, а не Бардас; и, конечно, колесо совершило лишний оборот и прошло большее расстояние, втянув в события людей, которые были здесь абсолютно ни при чем. И все-таки главное то, что теперь все кончено. Осталось одно – чтобы ты описал эксперимент, перенес его на бумагу. Не сочти за недоверие, — продолжал он, – но я бы хотел, чтобы с тобой поработал кое-кто еще, нужно добавить объективности, от этого многое зависит. Как насчет той одаренной девушки…
– Маха Эры? – Геннадий покачал головой. – В прошлом году она перешла на другой курс. Изучает теперь коммерческую стратегию, и, по-моему, дела у нее идут неплохо.
– Вот как? Жаль.— Алексий вздохнул. – Ну да ладно, думаю, ты кого-нибудь найдешь. Кроме того, ты можешь начать работу лишь после того, как все успокоится, поэтому…
– Что ты имеешь в виду? – перебил его Геннадий. – Что значит «успокоится»?
Алексий изобразил руками нечто непонятное.
– Что это значит? Ну, все должно улечься, найти свой уровень. Ты сам поймешь. – Он поднялся. – Ладно, дружище, пришло время… Я не люблю такие моменты, всегда чувствую себя как-то неловко, как, впрочем, и ты. Мне было приятно работать с тобой, и я очень дорожил твоей дружбой, хотя последствия ее для сотен тысяч людей оказались катастрофическими. Было бы приятно думать, что, может быть, мы еще и встретимся когда-нибудь, но должен сказать, что в моей интерпретации Закона это крайне маловероятно. — Он нахмурился. – Знаю, это звучит неприятно, но мы не из тех людей, которые способны на долгие эмоциональные речи. Возможно, к сожалению.
Геннадий кивнул:
– Мне будет тебя не хватать. Но я рад, если все действительно закончилось. А огорчает то, что вышло так, как вышло, ужасно плохо, и все по нашей вине…
– Отчасти по нашей вине. Не мы создали людей такими, какие они есть, не мы породили проблемы, с которых все началось. В некотором смысле все это случилось бы так или иначе.
Он замолчал, почесал голову и грустно улыбнулся.
– Знаешь, я надеялся, что смерть поможет прояснить понимание этого вопроса. Но, боюсь, ничего такого не произошло. Я никогда не понимал Закон и не понимаю его сейчас.
– Существовало два альтернативных курса, равно обоснованных и значимых, – медленно сказал Геннадий. – Мы сделали выбор. Но случилось то, что случилось.
– Если ты используешь аналогию с рекой, — заметил Алексий, – которой я не совсем удовлетворен. Но как встроить это все в аналогию с колесом, не понимаю…
– Но мы можем, – вставил Геннадий, – рассматривать Закон не как колесо, а как распределительный вал.
– Извини?
– Мне это только сейчас пришло в голову, я еще не все обдумал. Вообще-то мысль принадлежит не мне. – Он глубоко вздохнул. – Пожмем руки, обнимемся, или как? Мне хочется найти прощанию какое-то физическое выражение.
Алексий задумчиво кивнул:
– Я могу сделать так, что у тебя останется впечатление о таком физическом контакте, но это было бы ненадежной памятью. Впрочем, доказать противное было в равной степени невозможно.
– В этом случае любые доказательства невозможны, – с улыбкой ответил Геннадий. – И не забывай – мы философы, ученые. Для нас доказательство – это все.
– Вот и хорошо. Прощай, Геннадий.
И тут Геннадий очнулся и понял, что ему снился сон.
Они чувствовали себя так, как чувствуют люди после большого праздника – дня рождения или свадьбы. Им было весело, но под весельем проступала усталость, и чего им меньше всего хотелось, так это браться за уборку. К сожалению, кое-что сделать было необходимо: тщательно осмотреть лагерь, добить врагов, если кто-то еще уцелел, позаботиться о своих раненых, а уж потом лечь спать.
– Йордекай, организуй работу, – распорядился Силдокай. – Лисай, Уллакай. Проверьте охранение, вдруг им вздумается атаковать… Не представляю, что такое возможно, но все же. Пажай, возьми двадцать человек и пройди вдоль реки. Надо убедиться, что тело Лордана не всплыло или его не прибило к берегу. Может быть, повезет.
– Ладно, – ответил кто-то. – А что ты собираешься делать?
– Пойду с докладом к Темраю, что же еще, – с усмешкой ответил Силдокай. – Кстати, его кто-нибудь видел? По-моему, он вернулся в свою палатку, но это было давно, когда мы еще загоняли скот. – Похоже, вождя больше никто не видел, и Силдокай пожал плечами. – Наверное, дрыхнет на кровати, так и не пришел в себя после того, как его завалило.
Повсюду горели костры: аккуратно сложенные пирамидками дрова промокли под дождем, и в огонь бросали брошенные на месте боя сапоги и древки от алебард. Люди двигались тяжело, устало. Едва таская ноги по разбитой в грязь земле, Силдокай понимал, как они себя чувствуют, но сам еще не совсем отошел от хмельной легкости победы. Жаль только, что после победы убирать надо еще больше, чем после поражения.
Женщины и дети, вышедшие из укрытий, помогали мужчинам, снимали сапоги и рубашки с мертвых алебардщиков, собирали стрелы, обшаривали убитых в надежде обнаружить что-нибудь ценное. Дети катали по земле шлемы и громко смеялись, радуясь тому, что не надо ложиться спать, и сжигая энергию, накопленную за несколько часов сидения в палатах. Силдокай увидел маленькую девочку, задумчиво рассматривающую другого ребенка, который, по-видимому, выбежал из укрытия во время боя и попал кому-то под горячую руку: тельце было втоптано в грязь, и девочка изучала его внимательно, сосредоточенно и совершенно бесстрастно. Неподалеку несколько мужчин пытались вернуть в загон вырвавшихся на волю лошадей. У одного из мужчин голова была перевязана белой тряпицей с проступившими пятнами крови – ничего не поделаешь, лошадей нужно загнать, без них кочевнику никуда. Силдокай опустил голову и только теперь заметил, что наступил на чью-то руку.
В конце концов, подумал он, работой можно заняться и завтра, когда опять начнут бить требушеты, а сегодня надо просто выспаться, они все это заслужили. У него заурчало в животе, и он вдруг вспомнил, что не ел почти весь день, как, вероятно, и другие, но это могло подождать. А вот подумал ли кто-нибудь принести ужин Темраю? Клапан палатки был опущен, из щелей просачивался свет. Силдокай постучал по шесту, но никто не ответил. Наверное, уснул. Он нагнулся и вошел.
Темрай сидел на стуле, по крайней мере его тело сидело на стуле. Но шея была перерезана. И голова отсутствовала.
Глава 21
– Пожалуйста, не сочтите это за шаг назад в вашей карьере, – сказал Сын Неба, глядя на какую-то точку примерно в дюйме над головой Бардаса. – Ничего подобного. Как я уже сказал, мы вполне удовлетворены тем, чего вы достигли. В конце концов война завершилась успешно: вы, может быть, проиграли сражение, но добились таких условий мира, которые не получил бы и победитель. Они вполне приемлемы. В конце концов, – продолжал он, – никто и не ждал, чтобы вы убили их всех.
Бардас кивнул:
– Спасибо.
– Пожалуйста. Мы признаем, что вы приняли командование в сложных, неблагоприятных обстоятельствах, что не могли руководить войсками на том же уровне компетентности, как какой-нибудь генерал, и что кочевники проявили себя совершенно неожиданно находчивым, изобретательным и упорным противником. Вы не единственный командующий, которого они разбили. Вообще-то вы зарекомендовали себя настолько хорошо, что мы даже были удивлены.
– Вы очень любезны.
– Вовсе нет. Вот почему, учитывая все сказанное, я без малейших колебаний рекомендую вас для нового назначения. Надо признать, людей с вашим опытом ведения саперных работ при осаде очень мало. И дело не в том, что ситуация в Хоммире может затянуться так же, как под Ап-Эскатоем. Как только главные галереи будут достроены, проблема будет решена в течение нескольких месяцев.
Бардас кивнул:
– Это хорошо.
– А потом… – Сын Неба улыбнулся. – Я уверен, что первоклассный сапер всегда найдет себе применение. Не сомневаюсь, что у вас впереди великие дела, если, разумеется, вы выполните свою часть сделки.
Встреча была странная. Почти комичная: оба мужчины обращались друг к другу с подчеркнуто преувеличенной любезностью, как будто малейшая фальшь могла незамедлительно спровоцировать град стрел, за которым последовала бы отчаянная атака конницы. Капитан Лордан приветствовал вождя Силдокая с должным уважением, которое и подобает особе столь высокого сана, и выразил официальное соболезнование по поводу смерти вождя Темрая. Вождь Силдокай поблагодарил капитана Лордана за выраженные им соболезнования и высказал надежду на то, что отныне оба народа будут работать сообща, стремясь к достижению взаимоприемлемого соглашения. Договоренность – кланы уходят с равнин на север, в необитаемые края, и не возвращаются оттуда на равнины – была заключена так быстро и легко, что могло создаться впечатление, будто обе стороны поют с одних и тех же нот. Расставались они почти друзьями.
– Конечно, – продолжал Сын Неба, – у нас и в мыслях не было посылать вас на Остров.
– Вот как?
Бардас постарался показать, что эта тема имеет для него чисто академический интерес.
– Разумеется. Такой шаг с нашей стороны представлялся бы уступкой, едва ли не признанием собственной слабости. Нет, Острову нужен – простите меня – сильный, бескомпромиссный администратор, способный провести его через нелегкий переходный период. Сама территория, конечно, не представляет особого интереса и не стоит затраченных усилий. Я полагаю, что в подходящий момент мы присоединим ее к одной из наших субпрефектур, сбалансируем состав населения и превратим в военно-морскую базу, но в данной конкретной ситуации нам необходимо в первую очередь закрепить за собой флот. Если последние не совсем удачные военные операции и научили нас чему-либо, то прежде всего тому, что дальнейшее отставание в области мореходства недопустимо и положение должно быть исправлено.
Он разговаривает со мной, подумал Бардас, как с одним из своих; естественно, подчиненным, но тем не менее своим. Его «мы» включает в себя и меня.
– Понимаю, – сказал он. – Как вы уже заметили, это вопрос приоритетов.
Сын Неба великодушно предложил налить ему вина. Бардас уже успел заметить, что они поступают так тогда, когда хотят подчеркнуть особый характер отношений между теми, кто состоит на службе у Империи, хотя не исключено, что Сыновья Неба просто не доверяли чужакам, не позволяющим себе расслабиться. Он вежливо кивнул:
– Спасибо.
– Должен сказать, – продолжал Сын Неба, – что в ходе разговора с вождем мятежников я сделал для себя небольшое открытие. Он оказался человеком более проницательным, чем можно было ожидать. Что ж, приходится признать свою ошибку. Впрочем, – добавил он, поджав тонкие губы, – я, наверное, не совсем точно выразился. Не столько проницательным, сколько ловким. В нем любопытным образом смешивается хитрость и простоватость, весьма характерные для наций, чье главное занятие коммерция. По собственному опыту я знаю, что эти люди обладают просто сверхъестественной способностью понимать мотивацию на индивидуальном уровне, тогда как более значительные вопросы, вполне очевидные вам или мне, абсолютно недоступны их сознанию. Отсюда, – с намеком на улыбку добавил он, – их стремление решить все проблемы непосредственно, их желание видеть вас в качестве Протектора, их надежда на то, что мы пришлем вас, человека, которому, по их мнению, они смогут доверять и которым сумеют манипулировать. Разумеется, с его стороны было весьма опрометчиво и глупо исходить в своей стратегии из ничем не подкрепленного замечания, строить политику на шаткой основе туманного обещания. Среди торговцев, как я успел заметить, вообще распространено такое странное явление, как желание и готовность верить кому-то даже вопреки естественному для их профессии цинизму. Замечательная слабость. Мне не составляло труда завоевать его доверие: подобные ему не могут не доверять тому, кого боятся.
Бардас улыбнулся, сделав вид, что шутка ему понравилась.
– И что же теперь его ждет? – спросил он. – Я имею в виду вождя мятежников.
Сын Неба наблюдал за ним краем глаза.
– О, ничего особенного. Он будет экстрадирован, предан суду и осужден. Надо же, в конце концов, подбивать баланс. К счастью, наша система надзора и контроля позволяет, чтобы за ошибки всей страны отвечал один человек: это гуманно, эффективно и многое упрощает. Вождь Темрай заплатил за ошибки своего народа, а Первый Гражданин Венарт Аузелл и его приближенные заплатят за ошибки своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Раздумывая о вещах, одновременно далеких от того, чем он занимался, и близких по ассоциативному ряду, он довел работу до конца и получил наконец две части целого: кожу и кость. Он поднял глаза. В котле уже закипала вода, и он опустил кость в кипяток, чтобы выварить мясо и прочие мягкие ткани (на последней стадии ее нужно было выбелить и отполировать), потом разложил кожу и подтянул седельную сумку, в которой лежало необходимое: соль, травы и горшочек с медом. Соль он рассыпал густым слоем по внутренней стороне кожи, потом добавил щепотку трав и скатал кожу в плотную трубку, похожую на письмо, и наконец, срезав с краев горшка воск, снял крышку и опустил кожаную трубку в мед. Крышка стала на место, а он, разогрев над плитой кусочек воска, снова запечатал им горшок.
Закончив, он отдохнул пару минут, чувствуя усталость как от долгой концентрации, так и от непосредственно физической работы, требовавшей исключительной силы и ловкости пальцев. Потом он подполз к краю пещеры, зачерпнул из лужи дождевой воды, вымыл руки и вытер их клочком травы. Оставалось последнее – почистить нож. Дядя взял с него обещание не допускать, чтобы лезвие заржавело; как только появится ржавчина, предупредил старик, можешь сразу его выбросить – уже не отчистишь.
Некоторое время он сидел, думая о проделанной работе. Потом лег, вытянул ноги и уснул.
– Геннадий.
Он сел, голова еще немного кружилась. В комнате было так темно, что он не мог определить, открыты у него глаза или закрыты.
– Алексий?
Алексий выступил из темноты и сел рядом с ним на кровать.
– Извини, я тебя разбудил?
– Наверное, – ответил Геннадий. – Но не беспокойся. Как ты?
Алексий нахмурился:
– Я же мертв.
– Извини, спросил, не подумав. Я знаю, что ты… очень жаль, – неуклюже добавил Геннадий.
– Ничего. Я всегда считал, что там, где философия приобретает, дипломатия проигрывает. Подумай, если бы ты не вступил в Орден, а подался в дипломаты, сколько интересных войн ты смог бы начать.
Геннадий щелкнул языком.
– Вообще-то я уже заметил кое-что. Со времени своей смерти ты стал намного саркастичнее и язвительнее.
– Неужели ? – озабоченно спросил Алексий. – Впрочем… да, если подумать как следует, так оно и есть, хотя я этого не замечал, пока ты не упомянул. Наверное, все дело в том, что мне приходится добираться до тебя через фильтры твоей жизнерадостной личности. Отсюда и повышенная дерзость или, если хочешь, игривость. Впрочем, я вовсе не жалуюсь. Мне всегда казалось, что в разговоре я излишне суховат.
– Рад тебе услужить, – сказал Геннадий. – А теперь…
– Да, послание.— Алексий ненадолго задумался, – Не знаю, как это выразить без ненужного мелодраматизма. Что ж, попробую… Прощай навсегда.
– О? А что случилось?
– Мы заварили кашу, и, похоже, все получилось, – ответил Алексий. – Исъют Хедин мертва. Несколько минут назад ее убил Бардас.
– О, – снова произнес Геннадий. – И как это событие все меняет? Извини, но я не совсем понимаю его значение.
– Алексий вздохнул:
– Пребывание в среде интеллектуальной элиты Ордена не пошло на пользу твоему индуктивному мышлению. Давай рассмотрим повнимательнее. Полагаю, ты мог бы сказать, что Закон утвердил себя или вернулся в нужное русло, если использовать аналогию с рекой, которая никогда мне не нравилась. Если же прибегнуть к аналогии с колесом, то я бы сказал, что оно совершило полный оборот и остановилось, хотя при этом остается без внимания тот факт, что на какое-то время оно сходило с колеи. Благодаря, извини, тебе и мне. Очень жаль.
– Проклятие!
– Ох, опять ты произносишь это слово. Можно выразиться и по-другому. Отклонение… отражение… эксцентрика… Хотя я бы выразился так: дурацкая, глупая ошибка. — Он покачал головой. – Но проблема решена. Мы, в некотором смысле, вернулись туда, где были бы, если бы не вмешались. Впрочем, Перимадея все же пала, а неприступной осталась крепость где-то на равнине, которую так и не взял Бардас; и погибла Исъют, а не Бардас; и, конечно, колесо совершило лишний оборот и прошло большее расстояние, втянув в события людей, которые были здесь абсолютно ни при чем. И все-таки главное то, что теперь все кончено. Осталось одно – чтобы ты описал эксперимент, перенес его на бумагу. Не сочти за недоверие, — продолжал он, – но я бы хотел, чтобы с тобой поработал кое-кто еще, нужно добавить объективности, от этого многое зависит. Как насчет той одаренной девушки…
– Маха Эры? – Геннадий покачал головой. – В прошлом году она перешла на другой курс. Изучает теперь коммерческую стратегию, и, по-моему, дела у нее идут неплохо.
– Вот как? Жаль.— Алексий вздохнул. – Ну да ладно, думаю, ты кого-нибудь найдешь. Кроме того, ты можешь начать работу лишь после того, как все успокоится, поэтому…
– Что ты имеешь в виду? – перебил его Геннадий. – Что значит «успокоится»?
Алексий изобразил руками нечто непонятное.
– Что это значит? Ну, все должно улечься, найти свой уровень. Ты сам поймешь. – Он поднялся. – Ладно, дружище, пришло время… Я не люблю такие моменты, всегда чувствую себя как-то неловко, как, впрочем, и ты. Мне было приятно работать с тобой, и я очень дорожил твоей дружбой, хотя последствия ее для сотен тысяч людей оказались катастрофическими. Было бы приятно думать, что, может быть, мы еще и встретимся когда-нибудь, но должен сказать, что в моей интерпретации Закона это крайне маловероятно. — Он нахмурился. – Знаю, это звучит неприятно, но мы не из тех людей, которые способны на долгие эмоциональные речи. Возможно, к сожалению.
Геннадий кивнул:
– Мне будет тебя не хватать. Но я рад, если все действительно закончилось. А огорчает то, что вышло так, как вышло, ужасно плохо, и все по нашей вине…
– Отчасти по нашей вине. Не мы создали людей такими, какие они есть, не мы породили проблемы, с которых все началось. В некотором смысле все это случилось бы так или иначе.
Он замолчал, почесал голову и грустно улыбнулся.
– Знаешь, я надеялся, что смерть поможет прояснить понимание этого вопроса. Но, боюсь, ничего такого не произошло. Я никогда не понимал Закон и не понимаю его сейчас.
– Существовало два альтернативных курса, равно обоснованных и значимых, – медленно сказал Геннадий. – Мы сделали выбор. Но случилось то, что случилось.
– Если ты используешь аналогию с рекой, — заметил Алексий, – которой я не совсем удовлетворен. Но как встроить это все в аналогию с колесом, не понимаю…
– Но мы можем, – вставил Геннадий, – рассматривать Закон не как колесо, а как распределительный вал.
– Извини?
– Мне это только сейчас пришло в голову, я еще не все обдумал. Вообще-то мысль принадлежит не мне. – Он глубоко вздохнул. – Пожмем руки, обнимемся, или как? Мне хочется найти прощанию какое-то физическое выражение.
Алексий задумчиво кивнул:
– Я могу сделать так, что у тебя останется впечатление о таком физическом контакте, но это было бы ненадежной памятью. Впрочем, доказать противное было в равной степени невозможно.
– В этом случае любые доказательства невозможны, – с улыбкой ответил Геннадий. – И не забывай – мы философы, ученые. Для нас доказательство – это все.
– Вот и хорошо. Прощай, Геннадий.
И тут Геннадий очнулся и понял, что ему снился сон.
Они чувствовали себя так, как чувствуют люди после большого праздника – дня рождения или свадьбы. Им было весело, но под весельем проступала усталость, и чего им меньше всего хотелось, так это браться за уборку. К сожалению, кое-что сделать было необходимо: тщательно осмотреть лагерь, добить врагов, если кто-то еще уцелел, позаботиться о своих раненых, а уж потом лечь спать.
– Йордекай, организуй работу, – распорядился Силдокай. – Лисай, Уллакай. Проверьте охранение, вдруг им вздумается атаковать… Не представляю, что такое возможно, но все же. Пажай, возьми двадцать человек и пройди вдоль реки. Надо убедиться, что тело Лордана не всплыло или его не прибило к берегу. Может быть, повезет.
– Ладно, – ответил кто-то. – А что ты собираешься делать?
– Пойду с докладом к Темраю, что же еще, – с усмешкой ответил Силдокай. – Кстати, его кто-нибудь видел? По-моему, он вернулся в свою палатку, но это было давно, когда мы еще загоняли скот. – Похоже, вождя больше никто не видел, и Силдокай пожал плечами. – Наверное, дрыхнет на кровати, так и не пришел в себя после того, как его завалило.
Повсюду горели костры: аккуратно сложенные пирамидками дрова промокли под дождем, и в огонь бросали брошенные на месте боя сапоги и древки от алебард. Люди двигались тяжело, устало. Едва таская ноги по разбитой в грязь земле, Силдокай понимал, как они себя чувствуют, но сам еще не совсем отошел от хмельной легкости победы. Жаль только, что после победы убирать надо еще больше, чем после поражения.
Женщины и дети, вышедшие из укрытий, помогали мужчинам, снимали сапоги и рубашки с мертвых алебардщиков, собирали стрелы, обшаривали убитых в надежде обнаружить что-нибудь ценное. Дети катали по земле шлемы и громко смеялись, радуясь тому, что не надо ложиться спать, и сжигая энергию, накопленную за несколько часов сидения в палатах. Силдокай увидел маленькую девочку, задумчиво рассматривающую другого ребенка, который, по-видимому, выбежал из укрытия во время боя и попал кому-то под горячую руку: тельце было втоптано в грязь, и девочка изучала его внимательно, сосредоточенно и совершенно бесстрастно. Неподалеку несколько мужчин пытались вернуть в загон вырвавшихся на волю лошадей. У одного из мужчин голова была перевязана белой тряпицей с проступившими пятнами крови – ничего не поделаешь, лошадей нужно загнать, без них кочевнику никуда. Силдокай опустил голову и только теперь заметил, что наступил на чью-то руку.
В конце концов, подумал он, работой можно заняться и завтра, когда опять начнут бить требушеты, а сегодня надо просто выспаться, они все это заслужили. У него заурчало в животе, и он вдруг вспомнил, что не ел почти весь день, как, вероятно, и другие, но это могло подождать. А вот подумал ли кто-нибудь принести ужин Темраю? Клапан палатки был опущен, из щелей просачивался свет. Силдокай постучал по шесту, но никто не ответил. Наверное, уснул. Он нагнулся и вошел.
Темрай сидел на стуле, по крайней мере его тело сидело на стуле. Но шея была перерезана. И голова отсутствовала.
Глава 21
– Пожалуйста, не сочтите это за шаг назад в вашей карьере, – сказал Сын Неба, глядя на какую-то точку примерно в дюйме над головой Бардаса. – Ничего подобного. Как я уже сказал, мы вполне удовлетворены тем, чего вы достигли. В конце концов война завершилась успешно: вы, может быть, проиграли сражение, но добились таких условий мира, которые не получил бы и победитель. Они вполне приемлемы. В конце концов, – продолжал он, – никто и не ждал, чтобы вы убили их всех.
Бардас кивнул:
– Спасибо.
– Пожалуйста. Мы признаем, что вы приняли командование в сложных, неблагоприятных обстоятельствах, что не могли руководить войсками на том же уровне компетентности, как какой-нибудь генерал, и что кочевники проявили себя совершенно неожиданно находчивым, изобретательным и упорным противником. Вы не единственный командующий, которого они разбили. Вообще-то вы зарекомендовали себя настолько хорошо, что мы даже были удивлены.
– Вы очень любезны.
– Вовсе нет. Вот почему, учитывая все сказанное, я без малейших колебаний рекомендую вас для нового назначения. Надо признать, людей с вашим опытом ведения саперных работ при осаде очень мало. И дело не в том, что ситуация в Хоммире может затянуться так же, как под Ап-Эскатоем. Как только главные галереи будут достроены, проблема будет решена в течение нескольких месяцев.
Бардас кивнул:
– Это хорошо.
– А потом… – Сын Неба улыбнулся. – Я уверен, что первоклассный сапер всегда найдет себе применение. Не сомневаюсь, что у вас впереди великие дела, если, разумеется, вы выполните свою часть сделки.
Встреча была странная. Почти комичная: оба мужчины обращались друг к другу с подчеркнуто преувеличенной любезностью, как будто малейшая фальшь могла незамедлительно спровоцировать град стрел, за которым последовала бы отчаянная атака конницы. Капитан Лордан приветствовал вождя Силдокая с должным уважением, которое и подобает особе столь высокого сана, и выразил официальное соболезнование по поводу смерти вождя Темрая. Вождь Силдокай поблагодарил капитана Лордана за выраженные им соболезнования и высказал надежду на то, что отныне оба народа будут работать сообща, стремясь к достижению взаимоприемлемого соглашения. Договоренность – кланы уходят с равнин на север, в необитаемые края, и не возвращаются оттуда на равнины – была заключена так быстро и легко, что могло создаться впечатление, будто обе стороны поют с одних и тех же нот. Расставались они почти друзьями.
– Конечно, – продолжал Сын Неба, – у нас и в мыслях не было посылать вас на Остров.
– Вот как?
Бардас постарался показать, что эта тема имеет для него чисто академический интерес.
– Разумеется. Такой шаг с нашей стороны представлялся бы уступкой, едва ли не признанием собственной слабости. Нет, Острову нужен – простите меня – сильный, бескомпромиссный администратор, способный провести его через нелегкий переходный период. Сама территория, конечно, не представляет особого интереса и не стоит затраченных усилий. Я полагаю, что в подходящий момент мы присоединим ее к одной из наших субпрефектур, сбалансируем состав населения и превратим в военно-морскую базу, но в данной конкретной ситуации нам необходимо в первую очередь закрепить за собой флот. Если последние не совсем удачные военные операции и научили нас чему-либо, то прежде всего тому, что дальнейшее отставание в области мореходства недопустимо и положение должно быть исправлено.
Он разговаривает со мной, подумал Бардас, как с одним из своих; естественно, подчиненным, но тем не менее своим. Его «мы» включает в себя и меня.
– Понимаю, – сказал он. – Как вы уже заметили, это вопрос приоритетов.
Сын Неба великодушно предложил налить ему вина. Бардас уже успел заметить, что они поступают так тогда, когда хотят подчеркнуть особый характер отношений между теми, кто состоит на службе у Империи, хотя не исключено, что Сыновья Неба просто не доверяли чужакам, не позволяющим себе расслабиться. Он вежливо кивнул:
– Спасибо.
– Должен сказать, – продолжал Сын Неба, – что в ходе разговора с вождем мятежников я сделал для себя небольшое открытие. Он оказался человеком более проницательным, чем можно было ожидать. Что ж, приходится признать свою ошибку. Впрочем, – добавил он, поджав тонкие губы, – я, наверное, не совсем точно выразился. Не столько проницательным, сколько ловким. В нем любопытным образом смешивается хитрость и простоватость, весьма характерные для наций, чье главное занятие коммерция. По собственному опыту я знаю, что эти люди обладают просто сверхъестественной способностью понимать мотивацию на индивидуальном уровне, тогда как более значительные вопросы, вполне очевидные вам или мне, абсолютно недоступны их сознанию. Отсюда, – с намеком на улыбку добавил он, – их стремление решить все проблемы непосредственно, их желание видеть вас в качестве Протектора, их надежда на то, что мы пришлем вас, человека, которому, по их мнению, они смогут доверять и которым сумеют манипулировать. Разумеется, с его стороны было весьма опрометчиво и глупо исходить в своей стратегии из ничем не подкрепленного замечания, строить политику на шаткой основе туманного обещания. Среди торговцев, как я успел заметить, вообще распространено такое странное явление, как желание и готовность верить кому-то даже вопреки естественному для их профессии цинизму. Замечательная слабость. Мне не составляло труда завоевать его доверие: подобные ему не могут не доверять тому, кого боятся.
Бардас улыбнулся, сделав вид, что шутка ему понравилась.
– И что же теперь его ждет? – спросил он. – Я имею в виду вождя мятежников.
Сын Неба наблюдал за ним краем глаза.
– О, ничего особенного. Он будет экстрадирован, предан суду и осужден. Надо же, в конце концов, подбивать баланс. К счастью, наша система надзора и контроля позволяет, чтобы за ошибки всей страны отвечал один человек: это гуманно, эффективно и многое упрощает. Вождь Темрай заплатил за ошибки своего народа, а Первый Гражданин Венарт Аузелл и его приближенные заплатят за ошибки своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61