— А ведь лучше всего видно на грани смерти. — Он испытующе посмотрел на наставника.Красный Дракон чуть заметно побледнел.— Сейчас так надо, — после недолгого молчания почти оправдывающимся тоном сказал он. — Потом — никогда. Я обещаю тебе. Клянусь своим стальным мечом.Ономори судорожно вздохнул, подавляя сухое, без слез, рыдание.— У великих и жертвы велики. Но и награда будет велика — проговорил Красный Дракон, не сводя с него упорного темного взгляда.«А стоит ли награда жертвы?» — мимолетно подумал Ономори, и показалось ему на миг, что это не его слова. Он быстро обернулся — но за спиной никого не было. Разве что тень на стене странная мелькнула. Ономори помотал головой — видать, игра света, не более.— Что же, — вдруг усмехнулся он неожиданной иронии судьбы, — ради малой крови я готов отдать толику своей. — Он криво улыбнулся, Красному Дракону эта улыбка показалась почти наглой. — Я хочу голову Хунду. Он убил моего отца. Пусть умрет. Если ему предопределено умереть, я это увижу. И он не уйдет от предопределенного тобой. Ведь теперь ты предопределяешь ход событий, наставник. Поклянись мне — даже если я умру, Хунду не уйдет от мести.— Не уйдет, — сурово кивнул Красный Дракон, в душе облегченно вздохнув.Ономори несколько раз сжал и разжал кулак, напрягая руку. Гладкая смуглая кожа, под которой играли сильные, развитые мускулы, матово светилась в полумраке, как шероховатая бронза храмовых статуй. Из курильницы тянулся тяжелый сладковатый дымок.— И все же, — проговорил Красный Дракон, — почему ты не хочешь воспользоваться своим зельем?Он сидел на покрытом толстым ворсистым коричневым ковром раскладном табурете, опершись ладонями на широко разведенные колени. Красный шелковый кафтан с глухим воротом при каждом движении словно тек алыми и кроваво-черными полутенями. Заострившееся от трудов лицо, желтое, гладко выбритое, если не считать длинных варварских усов, казалось вырезанным из твердого дерева.Ономори, не сводя взгляда с руки, деловито и неторопливо проговорил:— Потому что потом блевать хочется, как перепившему возчику. А я — ан-Мори, я от крови небожителей и не хочу извергать желчь и скулить от боли в перегруженном нутре, как простой смертный.Последнее время он по-новому осознал свою значимость. И Красный Дракон не упустил этого. Но молчал, потому как Ономори действительно был ему необходим. Что же, если мальчишке хочется чувствовать себя полубогом — пусть. Он получит почести и преклонение, получит славу. Но власть — никогда. Красный Дракон внутренне улыбнулся — ведь он и так воздает ему почти полубожеские почести, они сейчас в уютном Покое Дракона Зари местного храма. Вон и статуя божественного оборотня, одетая в шелка, стоит перед уставленным угощениями столиком. Задвинут в угол, чтобы не мешал Драконам живым.— Я готов.Красный Дракон попробовал остроту лезвия драгоценного стального ножа. Ономори, сбросив халат, погрузился в золоченую ванну, предназначенную для божества, в ароматный теплый пар. Откинулся на край ванны и закрыл глаза. Красный Дракон встал, взял крепкую тонкую руку своими короткими жесткими пальцами и быстро сделал глубокий надрез. Потом на второй руке. Ономори лежал с блаженной улыбкой. В воде заклубились красные завитки, похожие на дым в воздухе. Вода быстро краснела — растворенное в ней зелье не давало свертываться крови. Ономори постепенно бледнел, но улыбка не сходила с его губ. Затем он вдруг открыл глаза и заговорил…К стенам столицы они подошли на восьмой день после конца дождей. Земля исходила паром, ждала посева. По обе стороны дороги в полях копошились крестьяне, похожие в своих широкополых соломенных шляпах на поганки. Им было все равно — только бы не трогали поля. Красный Дракон не велел трогать. Золотой Государь тоже. Потому крестьянам было совершенно наплевать, за кем останется победа.Красные стены столицы были на удивление будничны. Как будто в долине Энгуи у самого города не стояли друг против друга войска государя и узурпатора — впрочем, кто есть кто, решится после битвы. Кому предопределено быть правым, не знал никто. Кроме Ономори и Красного Дракона.Красный Дракон, почти спокойный после предсказания Ономори, расставлял войска согласно своему опыту и совершенно против правил военной науки, описанных в трудах великих полководцев древности. Никто не удивлялся — у Красного Дракона был свой провидец, и ему верили больше, чем Ланху-сату, Эргэ-сату и самому Непревзойденному Отшельнику Нефритовое Опахало. Так что это был не «распускающий крылья журавль» и не «тигр в камышах», это было полное невесть что, и столичные полководцы возмущенно взирали со стен на странное построение и предвещали узурпатору, невеже и наглецу поражение и погибель. Недоумевали и собственные полководцы Дракона. Только варварский князь Анао да простолюдин Данахай ничему не удивлялись, пили рисовую водку да точили пожалованные Драконом стальные мечи.И не удивлялся Золотой Государь Хунду-кан. Он увидел в этом самом беспорядочном построении суть и понял, что судьба его на волоске, если совсем не предрешена.Значит, нынче ночью будут убиты все его жены, и наложницы, и все его дети мужского пола. Жены и наложницы — чтобы никто другой их не коснулся, дети мужского пола потому, что их все равно убьют. Один Этиген останется жив, потому что он уже мужчина и воин. Хунду прикажет убить их всех. И только одну женщину он убьет сам. Только одну…Она ждала господина в своем Павлиньем покое, в котором обычно жили старшие жены государей. Но наложница Ансаэ жила здесь всегда, и именно ее именовали Госпожой Рассветных Покоев. Государыне было предопределено рожать. Ансаэ — править.Сад был полон маленьких фонариков, вокруг которых порхали ночные бабочки, где-то журчал ручеек по искусно проложенному каменному руслу, звенели колокольчики и тягуче, печально дрожали звуки гамелана. Госпожа Ансаэ была в простом бледно-розовом платье, затканном тонким серебряным узором из хризантем, волосы ее были распушены и гладко причесаны, и пахло от нее сандалом и шиповником. Она лишь чуть подчернила брови и ресницы, и украшений на ней не было. Сидя у жаровни на коленях, она невозмутимо готовила горьковатый тонкий напиток из листьев горного растения дэ. Изысканное искусство высшей знати.Хунду — его здесь называли только так, — вошел тихо, почти виновато. Опустился молча на приготовленную циновку и стал смотреть. Ансаэ сосредоточенно налила из крохотного чайничка красной глины горячего напитка в неглубокую шероховатую цилиндрическую чашечку тоже из красной глины и подала ему.Он пригубил и, как подобает истинно утонченному человеку, поставил чашечку перед собой, поклонившись госпоже.— Твой отец пришел убить меня, — буднично произнес он. — Не хочешь поговорить с ним? Хочешь уйти к нему?Ансаэ покачала головой.— Он все равно убьет тебя.— Знаю. Но ты останешься живой. Он твой отец.— Кем я останусь?— Не знаю.— Меня ты силой взял в наложницы, но полюбил сильнее, чем главную жену. И поставил выше всех законных жен.— Это так.— И я тебя тоже полюбила. Потому я и не стану возвращаться к отцу. Отец выдаст меня за кого-нибудь, не спросив, как и ты тогда не спросил, хочу ли я быть твоей женщиной. И он будет в своем праве, как и ты был в своем, ибо мужчина решает, а женщина покорно повинуется. Но на сей раз у меня все же есть право выбрать, чего я хочу, чего нет.— И чего ты хочешь? — На удивление, его голос остался твердым, хотя он почти знал ответ.— Ты сам убьешь меня или это сделать мне?— Как ты пожелаешь.— Самой труднее. Боюсь, что мне не хватит силы духа и рука моя дрогнет. Тогда придется мучиться или, возможно, меня сумеют вернуть к жизни. А этого я не желаю. Яду я тоже не хочу — от него выворачивает нутро и лицо становится ужасным.— Ты непочтительная дочь, — улыбнулся Хунду.— Я принадлежу моему господину, и отец не властен надо мной, пока мой господин жив.— Хорошо. Когда?— Сначала надо выпить дэ, не так ли? — улыбнулась Ансаэ.Наутро перед войсками Дракона явился всадник с небесного цвета бунчуком — знаком мира, в доспехах из пластинок, покрытых золотым лаком и скрепленных серым шнуром.— Хунду хочет говорить, — довольно рассмеялся Данахай. — Авось без крови обойдемся.— Без крови не обойдемся, не бывает, — мотнул головой князь Анао.Ономори молчал, потому что не видел этого в своих снах он не знал, что сказать. Он знал, что все основные условия, необходимые для победы, Дракон выполнил. Теперь оставалось ждать, как именно она свершится. Он так и не смог тогда увидеть в подробностях, как сделать это малой кровью. Сил хватило только увидеть верный путь к победе. Это было важнее крови. Впрочем, малая или большая — кровь будет.Всадник с таким же голубым бунчуком, но в красных лакированных доспехах, отъехал от ставки Дракона, помчался к золоченому государеву гонцу. Затем, переговорив, понесся на холм, обратно.— Хунду просит поединка! — возбужденно и почти радостно орал он. — Он хочет биться с Драконом, чтобы не было кровопролития!Тахэй-ан-Лин, выслушав гонца, кивнул, мрачно улыбаясь, и приказал подать свой железный пластинчатый доспех, покрытый красным лаком и связанный черными шнурами. Дракон готовился к битве.Полуденное солнце стояло прямо над головой. Сейчас оно будет равно светить обоим в глаза. Хунду-кан в синем лаковом доспехе с золотыми шнурами, Дракон в красном с черными. Шлемы с оскаленными мордами чудовищ — правда, личины были сейчас подняты.Хунду улыбался — почти дружелюбно. Ономори с удивлением увидел, что государь тоже длиннонос и круглоглаз, как и он сам. Неужто и в нем кровь небожителей?А вдруг и он предвидит будущее?— Ну, что? Будем поносить друг друга или как? — насмешливо спросил Хунду. — Вроде так полагается. Солдаты ждут, неужто лишим их забавы?Красный Дракон молча смотрел на него. Хунду снова улыбнулся.— Чего ты так? Ты же убьешь меня. Наставник, мастер меча — неужто не убьешь?— Ты тоже не в праздности эти годы провел.Ономори был просто потрясен — наставник говорил глухо, словно был смущен или чувствовал вину. Какую вину?!— О, перестань. Не поверю, что ты не знаешь исхода заранее. — Хунду глянул на Ономори, сверкнул зубами в улыбке. — Неужели тебе так не терпится меня убить, что ты совсем отказался от игры? Ты же был мастером, тебя это увлекало, ты радовался неожиданностям, чтобы преодолевать и побеждать! Неужели ты так не уверен в себе, а? Или не считаешь себя правым? Или все же я — истинный государь, а узурпатор — ты? А?— Умолкни, — прошипел Дракон. — Я не знаю исхода.Ономори еле заметно покачал головой. Поединок ничего не значит. Он видел путь к победе.— А вдруг этот поединок как раз и будет камнем на гладком пути к твоей победе, а? — лукаво прищурился Хунду. Ономори похолодел. Он не мог предвидеть этого, он опять не все смотрел! Но этого не могло быть. Он выстроил наиболее четкую цепочку событий, и… и все же. Все же были крохотные разрывы. Были. Но ведь он видел основные точки, видел победу в конце. И все основные условия были выполнены. Нет, ничего не может помешать, все предопределено! Он прав!— Вот и испытаем свою правоту, — осклабился Тахэй-ан-Лин.Они въехали в столицу на закате, с головой узурпатора — бывшего Золотого Государя — на пике. Красный Дракон решил быть милостивым и не дал город на разграбление, а также никого не повелел казнить. Ономори подавленно молчал. Из памяти не шли слова умирающего узурпатора: «Малой кровью… Неплохо… А Этиген ушел, Тахэй. Так что чья еще победа… но малой кровью, это хорошо…» Он зажимал распоротый живот, рот его кривился не то в усмешке, не то от мучительной боли. Красный Дракон не стал ждать, он просто достал бронзовый тонкий кинжал и показал его Хунду. Тот насмешливо-удивленно поднял брови — не ожидал, мол, от тебя такого милосердия — и кивнул. На том и кончилось все.Победа была достигнута малой кровью.Длинный коридор, невысокий потолок, поддерживаемый красными лаковыми колоннами. Одна сторона открыта на галерею, оттуда видны широкие каменные ступени и каменные же зернистые серые плиты огромного двора. А если встать спиной к выходу, то перед тобой окажется длинный ряд бронзовых статуй божеств. Эту дворцовую галерею так и называют — Дом Тысячи Богов. Ни одно божество не должно остаться без почтения, будь оно всего лишь божеством писцов или божественным предком какого-нибудь знатного рода.Это было единственное место во дворце, где Ономори не ощущал своей бесполезности. В дни мира его дар никому не был нужен. И в душе Ономори копилась какая-то горькая обида — разве не он сделал эту победу предопределенной? Хотя его славили, ему кланялись, его желания ловили с полуслова — что-то было не так. Он был одинок. Ему чего-то недоставало.Но сейчас он думал не об этом. Он думал об отце.Ономори сидел на низкой каменной скамье и смотрел на бронзовое изображение первопредка дома Мори — Моро, Пришедшего от Заката, Врачевателя, покровителя целителей. Ваятель, наверное, никогда и не видел его, как никогда не видел и других богов, потому изобразил его по своему разумению. Надо сказать, получилось довольно уродливо. Моро сидел в традиционной позе покоя — скрестив ноги, полуприкрыв глаза и открыв кверху ладони спокойно лежащих на коленях рук. На губах его была традиционная бесстрастная улыбка высшего блаженства. Ваятель сделал ему нечеловечески длинный вислый нос — явно брал пример со слона, круглые глаза — даже закрытые, они казались выпученными. Длинное, уродливо вытянутое лицо и распущенные прямые волосы — так было принято носить на севере в старину. Одно вышло хорошо — руки. Красивые, изящные, с длинными, но не хрупкими пальцами. Ономори посмотрел на свои руки — похожи. Сегодня был день последнего посмертного возжигания. Отца он не хоронил — слишком поздно узнал об убийстве, месть не совершил, потому как это сделал за него Красный Дракон. Он мог только совершить последнее возжигание, провожая душу в окончательное странствие на небеса богов. И еще мог молить о том, чтобы отца боги более не возвращали на Колесо Перерождений.Ономори, в белых одеждах скорбящего и чистого душой, установил перед первопредком маленькую курильницу, зажег благовония, сжег над ней традиционные послания предкам и молитвы богам, а затем, приняв молитвенную позу и отрешившись от бытия, закрыл глаза и шепотом, почти беззвучно, начал произносить слова своего собственного моления.Какое-то неопределенное, но чрезвычайно неприятное ощущение заставило его вернуться к миру из благого покоя. Он ощутил близко-близко чье-то дыхание. И неприятный чем-то взгляд. Когда поднял глаза, понял — кто и почему. Рядом стоял князь Анао, варвар. Высокий, сутуловатый и кривоногий, в коротком красном кафтане, расшитом золотом в красных сапогах с каблуками и загнутыми носами, с усами, заплетенными в косицы. За ним по полу волочилась на маленьком колесике длинная тяжелая сабля из драгоценной стали. Анао смотрел на него сверху вниз и чуть заметно ухмылялся. Его лицо резко располовинили свет, лившийся из окон галереи, и тьма коридора молчаливых божеств. Глаз его блестел, как черная бусина.— Молишься, дурной сын?Ономори не ответил варвару.— Я тебя ненавижу.Ономори чуть заметно дернул ртом, по-прежнему не сводя взгляда со статуи предка. Варвар наклонился, присел рядом с ним на корточки.— Ты отнял у него победу. Он должен был добиться ее сам, как мужчина. Понял? А все говорят — Красный Дракон ничто, Красный Дракон трус, не мужчина. Ты лишил его игры воинов, понял? А тот, кто заранее знает, как лягут кости, — не игрок, не победитель. Он обманщик. Ты сделал так, что его презирают!Ономори впервые удостоил варвара взглядом.— Завидуешь, варвар?— Я сын его дочери.— Женщины не наследуют.— Зато я наследую!Ономори осклабился.— Так вот что тебя тревожит. Успокойся, мне не нужно твое место. У меня есть свое.Он встал и, не слушая варварских проклятий Анао, величественно пошел прочь. В груди кипела злость — на то, что варвар подтолкнул его к нужному вопросу, а не он сам додумался, почему ему сейчас так тягостно.Где его место?В чем его судьба?И не придется ли ему сдохнуть от руки этого завистливого варвара? Надо предусмотреть все. Он слишком много думал о других, надо позаботиться и о себе. Надо увидеть свое будущее…И в это самое мгновение родовой талисман, о котором он почти уже и думать перестал, просто носил по привычке, ожег ему грудь. Ономори рванул порот, сорвал с шеи шнур, словно вытряхивал из-за пазухи осу. Талисман кипел гневом.Видение настигло его в тот же вечер.Он не пил зелий, не выпускал из жил крови, не дышал дымом трав. Он просто сидел и сжимал в руке талисман. И видел.Вопрос был один — он хотел увидеть свой путь. Ономори заранее знал, что видение будет размытым, потому как вопрос был чудовищно неопределенным. Скорее всего, он увидит поток налагающихся друг на друга картин, цепочек событий и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78