не так уж он много выпил, да и уредонское вино высшего сорта никогда не давало неприятных последствий.
Потом накатила слабость. Торес лежал не в силах пошевелиться, борясь с время от времени накатывающим головокружением.
«Вот так черт», — подумал он, вспомнив вчерашние симптомы.
Силой воли преодолевая непослушное тело, Торес дотащился до пульта связи и вызвал каюту личного врача. Ему никто не ответил. На злость не было даже сил, он вызвал капитана «Синсида» и спросил:
— Где сейчас доктор Ханга?
— В кают-компании, ваше превосходительство.
— Вызови его ко мне немедленно.
— Слушаюсь.
Низенький, полноватый, с набольшими залысинами доктор обеспокоено осмотрел своего пациента.
— Когда вы почувствовали себя плохо, ваше превосходительство?
— Как только проснулся, — с трудом управляя губами прошептал текронт, — черт, еще вчера, но...
— Вас следует переправить в лазарет, там я смогу нормально вас обследовать.
Текронт согласно кивнул.
Доктор вызвал двух членов экипажа яхты и организовал транспортировку. Когда больного поместили на койку, к нему были подключены медицинские аппараты.
Торес забылся сном.
Доктор Ханга сделал все необходимые анализы и принялся за их компьютерную обработку. Результаты поставили его в тупик. Он был высококвалифицированным специалистом в своем деле, но до сих пор, за годы своей практики, ему не встречалось ничего подобного.
Торес вспотел от повышенной температуры и неровно дышал. Данные анализов показали, что в его организме прогрессирует болезнь, скорее всего вызывая очень агрессивным штаммом. Кроме того, произошли странные изменения в некоторых тканях, а некоторые участки тела были поражены некрозом лимфатической системы.
Поборов возникшую было нерешительность, Ханга ввел обезболивающее и решил обратиться за содействием к капитану «Синсида».
Весть о внезапном недуге босса быстро облетела яхту. Не успел Ханга закрыть за собой дверь лазарета, как перед ним возник удрученный капитан.
— Что с его превосходительством?
— Он очень плох. К сожалению, я не могу вам открыть всего, но скажу, что в моем распоряжении нет необходимого оборудования и медикаментов, чтобы существенно облегчить самочувствие больного.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Можете. Прежде всего, надо как можно скорее доставить его превосходительство в клинику...
— Я выжму все, что можно из этой медлительной посудины!
— Да, да, постарайтесь. Я хочу знать, с кем его превосходительство непосредственно контактировал с самого начала полета?
— С Элизой, — ответил капитан, потирая подбородок. — Что вы имеете в виду под «непосредственно контактировал»?
— Не только секс. Близкое общение, даже через предметы.
Капитан задумался.
— Ни с кем, насколько я знаю, кроме помогавших вам.
— Хорошо, ограничимся пока только стюардессой. Ее следует поместить в лазарет. Еще я должен взять пробы на анализы всех запасов пищи.
Доктор подумал, что следует взять пробу и со всего содержимого бара текронта и вообще всех его апартаментов.
— Это все, доктор Ханга?
— Нет, я хочу взять анализы у всего экипажа.
— Понимаю, — кивнул капитан, ожидая дальнейших слов медика. Но тот снова задумался.
— Все?
— Что? Ах, да, — вспомнил о собеседнике Ханга, — ну, думаю, пока все.
Первым делом капитан задал бортовому компьютеру режим наибольшего хода, потом, не удовлетворившись результатом, он перепрограммировал его так, чтобы из «Синсида» выжималось все возможное, на что он способен. И плевать на возможность отказа давно устаревших двигателей.
Стюардесса была вызвана к доктору и помещена в лазарет, где насмерть перепуганной девушке он сделал анализы и подключил ее к аналогичному Тореса оборудованию.
Были обследованы все члены небольшого экипажа и отпущены заниматься своими делами.
Напоследок доктор тщательно обследовал апартаменты босса, но так ничего и не нашел. Вся коллекция спиртного также оказалась абсолютно безопасной.
Вернувшись в лазарет, он ввел Торесу снотворное и подключил к аппарату внутреннего питания.
Во многих местах тело текронта покрылось сыпью, постоянно текли слезы и слюни. Компьютер выдавал неутешительный прогноз.
Результаты анализов девушки были прямо противоположны анализам Тореса. Получалось, что она, как и любой член экипажа, полностью здорова. Из чего Ханга сделал несколько предположений: первое, что Элиза переживает скрытый инкубационный период болезни, но тогда современное оборудование должно хоть как-то и хоть что-то выявить; второе, если девушка в самом деле здорова, значит, болезнь не заразна и, возможно, занесена больному еще до полета; третье, что-то другое, о чем он пока не знает.
Единственное, что мог пока сделать доктор Ханга — это ожидать посадки в одном из космопортов в системе Крап.
Несмотря на все усилия капитана, «Синсид» дотащился до Крапа лишь два стандартных дня спустя. За это время кожа Тореса покрылась язвами, он редко приходил в себя и иногда бредил во сне. Что же касается команды, то ни у кого, в том числе и у стюардессы, не выявилось никаких признаков заболевания.
Капитан яхты получил разрешение на посадку, после чего он доложил диспетчеру:
— На борту тяжело больной граф-текронт Торес.
— Что с ним? — спросил далекий голос.
— Корабельный врач не может установить.
— Ясно. Садитесь на аварийную площадку семнадцать-В, следуйте наводящему лучу. Вас будет ждать бригада иммунологов. Вам запрещено покидать яхту, в случае нарушения будет применена сила. Конец связи.
Хотя капитан и понимал необходимость предпринятых шагов руководства космопорта, но его охватило негодование, что все это произошло именно с ним. Неизвестно, как долго «Синсид» продержат в карантине. Одновременно, капитан почуял дуновение страха. Доктор Ханга заверил, что для экипажа опасности не существует, но вдруг он ошибся? Или намеренно солгал?
Через пять минут после посадки «Синсида», через шлюз вошли восемь человек в костюмах биологической защиты. Двое из них поместили больного Тореса на гравиносилки и вынесли из яхты, остальные принялись за скурпулезное исследование судна.
Когда текронта поместили в клинику на обследование, диагноз больного вызвал шок. Торес умирал от халцедонской язвы. Болезнь еще не вступила в заключительную фазу, но смерть была уже близка.
После установления диагноза, весь экипаж «Синсида» был допущен на «грунт». Доктора Хангу по его просьбе допустили к боссу. Узнав, что с ним, он чуть не лишился дара речи — не каждому врачу выпадало столкнуться с подобной болезнью. В то же время, это было плохим знаком — это означало, что кто-то таким образом устранил графа-текронта и, значит, будут искаться причастные к убийству: заказчики и исполнители. Ханга понял, что его тоже могут арестовать по подозрению. И не ошибся.
Фактом халцедонской язвы очень скоро заинтересовалась Безопасность Нишитуры. Потом она передала дело уголовной полиции, которая в тот же вечер арестовала Хангу. Был арестован и весь экипаж.
Выяснив на допросах, что граф-текронт Торес возвращался со встречи с герцогом-текронтом Марком, следователь ходатайствовал своему начальнику, чтобы тот получил добро у БН на проверку и отработку версий, связанных с Марком. Получив зеленую улицу, следствие развило кипучую деятельность. Несчастный экипаж «Синсида» был отпущен.
Оперативно-следственная бригада, в состав которой входили также и специалисты по финансам, хакеры, биохимики и иммунологи, покинула систему Крап и прибыла на Лучезарную — вотчину Марка. Предъявив санкцию БН, начальник оперативно-следственной бригады наложил арест на счета фирм, принадлежащих Марку и консорциума «Экор», в котором герцог-текронт имел контрольный пакет акций, а также заморозил все операции крупнейшего имперского банка «Империал Инд», владельцем которого Марк также являлся.
Сказать, что герцог-текронт был обескуражен и взбешен — значит ничего не сказать. Убедившись, что недвусмысленные угрозы полицейским, хозяйничающим в его владениях, не возымели никакого воздействия, он попытался надавить на них через «карманное» управление полиции Лучезарной. Но структура нишитурской полиции являлась централизованной. Поняв, что можно лишиться своего кресла, главный генеральский чин Лучезарной умыл руки.
Закрепившись поддержкой ряда текронтов, Марк ощутимо надавил на главу департамента полиции империи. Следствие застопорилось. Не успев насладиться победой, Марк уже через два дня сново обнаружил, что оперативно— следственная бригада с прежним рвением принялась продолжать копаться в его делах. Кроме того, он обнаружил, что все его попытки связаться с главой департамента блокируются, а за ним установлено наблюдение.
Дав волю гневу, он избил пасущего его оперативника и в тот же вечер напился до беспамятства.
На утро следующего дня герцог-текронт обнаружил взлом в своем личном компьютере, который даже не попытались скрыть. Была изъята личная корреспонденция и вся документация, хранящаяся в памяти. Исчезла прислуга и все оружие из арсенала.
Оценивая размеры такой беспрецедентной наглости полицейских, герцог-текронт издал рычание пробуждающегося бешенства. Поборов это состояние, он сел в личный шикарный гравитолет и направился в особняк, расположенный в мягком климате океанического побережья. Там он и решил спокойно подождать, до чего еще дойдут эти кретины из полиции.
А полицейские ищейки, тем временем, разнюхали много интересного. Были обнаружены расходы на безымянный проект, не фигурирующий в отчетности и крупные суммы, которые «Империал Инд» вкладывал во что-то. Впрочем, это «что-то» было выявлено довольно быстро — подпольный биохимический цех на одном из текстильных заводов Марка и обрывки упоминаний о каком-то проекте, связанным с бактериологическими исследованиями.
Со временем были собраны железные вещественные доказательства, что Марк финансировал исследования и производство биомассы штаммов халцедонской язвы и, что при последней встрече Тореса с ним, его люди смогли взять образец ткани Тореса, из которого была выведена ДНК последнего.
Специально созданная комиссия Текрусии, среди членов которой не было ни одного политического союзника Марка, рассмотрела представленные полицией вещдоки и единодушно проголосовала за лишение обвиняемого неприкосновенности текронта, тем самым одобрив его арест.
Через одного из давних и верных друзей, не бросивших его в трудную минуту, герцог-текронт Марк узнал об этом и, во избежание позора ареста, трибунала и смертного приговора, покончил с собой.
Тем временем, болезнь графа-текронта Тореса вступила в завершающую фазу. Когда к нему прибыли представители рода, он почти никого не узнал. Внутренние органы умирающего покрылись язвами, причиняющими нестерпимые муки, наступила слепота. Практически все время изо рта вытекала пена, окрашенная в розовый цвет.
В один из редких моментов, когда полумертвый текронт пришел в себя, он позвал врача.
Сделав попытку облизать напухшим обезвоженным языком потресканные губы, он почти неразборчиво спросил:
— Что со мной, доктор?
Врач решил, что скрывать правду просто бессмысленно.
— Халцедонская язва.
Изо рта умирающего послышались каркающие звуки. Врач взял смоченную в воде губку и промокнул ей губы Тореса.
Наконец, текронт совладал с голосом:
— Кто меня убил?
— В новостях сообщили, что это сделал герцог-текронт Марк. Полиция доказала его вину.
Торес, как ему показалось, улыбнулся. На самом деле, его мимику можно было назвать маской ужаса.
— Нет... это не он.
Врач пожал плечами, не желая противоречить пациенту.
— Доктор, мне больно... очень... я хочу умереть.
— Я не могу сделать этого. Сожалею.
— Умереть.
— Если я сделаю это, я нарушу врачебную этику.
Торес закрыл незрячие глаза. По его щекам потекли новые капли слез. Несмотря на свое состояние, он понимал, что эти слезы вызваны болезнью, тем не менее, он их стыдился.
— Я вам приказываю.
— Поймите, если я вас лишу жизни, то запрещение врачебной практики будет самым мягким, что меня ожидает.
— Я в здравом рассудке, доктор?
— Да, ваше превосходительство.
— Это где-нибудь засвидетельствовано?
— Да.
— Тогда принесите диктофон.
Доктор выполнил пожелание больного, вернувшись в палату через пару минут.
— Записывайте... Я, Тит Камо Энгиз Торес, глава древней... фамилии Торесов и клана Торесов, граф-текронт... пользуясь правом древнего Закона Нишитуры... приказываю... приказываю... лечащему меня врачу прекратить мое физическое существование... Да здравствует Нишитура!
Доктор выключил диктофон и поместил его в карман.
— А теперь делайте свое дело, — приказал Торес.
Врач набрал убийственную дозу транквилизатора и поднес инъекционный пистолет к вене умирающего. Тонкая игла впилась в плоть, принявшую смертельную дозу.
Граф-текронт Торес умер мгновенно.
Эфор безопасности Ивола просматривал итоговый рапорт о результатах чистки в Текрусии и об устранении некоторых уличенных в нелояльности дворян.
Все прошло как нельзя лучше. Оперативники БН высокопрофессионально провели все операции, не проронив и тени подозрения о причастности БН к чему-либо.
Настроение Иволы заметно приподнялось. Достав из-под стола полную бутылку сухой водки, он налил себе полный стакан и медленными глотками опорожнил его. После чего убрал «огненную воду» до следующего раза и продолжил изучение рапорта.
Убийства, самоубийства, кораблекрушения. Ивола особенно отметил операцию по устранению Марка и Тореса. Да, его молодцы лихо провернули дело с халцедонской язвой, влезли в промышленно-финансовые структуры Марка, оставив замаскированные следы преступных действий последнего. Оперативников, без сомнения, надо наградить.
Далее, эфор со смехом прочитал, как какой-то идиот маркиз влюбился в подсунутую ему шлюху. Их любовные утехи, а маркиз оказался извращенцем, аккуратно засняли и теперь он послушная собачонка, готовая сделать все, лишь бы не пострадала его репутация. Воистину, такие люди думают не тем, что у них на плечах, а тем, что у них болтается между ног.
Граф-текронт Ганер. Ивола посмотрел посвященный ему файл. Стоило этого сукиного сыны придавить к ногтю, как он тут же стал стучать, заверяя в своей преданности империи и предлагая сотрудничество. Предавши один раз...
Ивола конечно будет сотрудничать с ним, но лишь до тех пор, пока от него будет польза. Потом его ждет участь использованной и ставшей ненужной вещи. Предатели во все времена одинаковы и во все времена с ними поступали соответственно. К тому же, таких как Ганер, эфор безопасности просто презирал.
Единственный, о ком сожалел Ивола, это маршал Канадинс. Герой ассакинской войны, матерый вояка, опытный стратег и политик. Но... тут уж пришлось выбирать между ним и собой.
Просмотрев все файлы, Ивола подумал, что завтра его ждет у себя император. Прекрасно, пожелания его величества выполнены досрочно. Император любит хорошие новости.
ГЛАВА 10
— Сир, считаю недопустимым создание черных легионов, — голос и лицо Иволы не выражали ни малейшего намека на эмоции. — Это слишком рискованно. Даже непосредственный контроль с моей стороны не обеспечит полной гарантии успеха. В конце концов, мы хотим вооружить и заставить воевать на нашей стороне люто ненавидящий нас озверелый сброд. Многие из этих отбросов потеряли человеческий облик. При первой же возможности они повернут оружие против нас.
Император Улрик IV сделал знак рукой и эфор безопасности, стоявший по стойке «смирно», позволил себе расслабиться. Впрочем, «вольно» никак не отразилось на его позе.
Улрик достал из стола старинную трубку с коротким мундштуком и наполнил ее особой курительной смесью, некоторые ингредиенты которой были сходны по воздействию с легким наркотиком. Ивола терпеливо ждал, что ответит ему император.
— Помогает расслабиться и сосредоточиться одновременно, — произнес затягиваясь император. Ароматизированный дым потянулся вверх, куда его затягивала бесшумная вытяжка.
— Нам понятны твои опасения и сомнения. Бесспорно, они являются обоснованными, и мы их разделяем. Но... — император затянулся и выдержал паузу, нам все это представляется в ином ракурсе. Давай посмотрим, из какого теста создаются черные легионы. Жалкие, потерявшие надежду рабы, удел которых — смерть от истощения и болезней. Чего они больше всего жаждут? Мы скажем тебе — свободы. Мы пообещаем им свободу и гражданские права и они, будь спокоен, будут драться за них не хуже любого нишида. Вот в этом мы видим гарантию и залог нашего успеха в этом начинании.
— Сир, ваше величество, — Ивола для виду выказал немного замешательства, — вы произнесли слово «пообещаем». Правильно ли я понял, что одним обещанием все и закончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Потом накатила слабость. Торес лежал не в силах пошевелиться, борясь с время от времени накатывающим головокружением.
«Вот так черт», — подумал он, вспомнив вчерашние симптомы.
Силой воли преодолевая непослушное тело, Торес дотащился до пульта связи и вызвал каюту личного врача. Ему никто не ответил. На злость не было даже сил, он вызвал капитана «Синсида» и спросил:
— Где сейчас доктор Ханга?
— В кают-компании, ваше превосходительство.
— Вызови его ко мне немедленно.
— Слушаюсь.
Низенький, полноватый, с набольшими залысинами доктор обеспокоено осмотрел своего пациента.
— Когда вы почувствовали себя плохо, ваше превосходительство?
— Как только проснулся, — с трудом управляя губами прошептал текронт, — черт, еще вчера, но...
— Вас следует переправить в лазарет, там я смогу нормально вас обследовать.
Текронт согласно кивнул.
Доктор вызвал двух членов экипажа яхты и организовал транспортировку. Когда больного поместили на койку, к нему были подключены медицинские аппараты.
Торес забылся сном.
Доктор Ханга сделал все необходимые анализы и принялся за их компьютерную обработку. Результаты поставили его в тупик. Он был высококвалифицированным специалистом в своем деле, но до сих пор, за годы своей практики, ему не встречалось ничего подобного.
Торес вспотел от повышенной температуры и неровно дышал. Данные анализов показали, что в его организме прогрессирует болезнь, скорее всего вызывая очень агрессивным штаммом. Кроме того, произошли странные изменения в некоторых тканях, а некоторые участки тела были поражены некрозом лимфатической системы.
Поборов возникшую было нерешительность, Ханга ввел обезболивающее и решил обратиться за содействием к капитану «Синсида».
Весть о внезапном недуге босса быстро облетела яхту. Не успел Ханга закрыть за собой дверь лазарета, как перед ним возник удрученный капитан.
— Что с его превосходительством?
— Он очень плох. К сожалению, я не могу вам открыть всего, но скажу, что в моем распоряжении нет необходимого оборудования и медикаментов, чтобы существенно облегчить самочувствие больного.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Можете. Прежде всего, надо как можно скорее доставить его превосходительство в клинику...
— Я выжму все, что можно из этой медлительной посудины!
— Да, да, постарайтесь. Я хочу знать, с кем его превосходительство непосредственно контактировал с самого начала полета?
— С Элизой, — ответил капитан, потирая подбородок. — Что вы имеете в виду под «непосредственно контактировал»?
— Не только секс. Близкое общение, даже через предметы.
Капитан задумался.
— Ни с кем, насколько я знаю, кроме помогавших вам.
— Хорошо, ограничимся пока только стюардессой. Ее следует поместить в лазарет. Еще я должен взять пробы на анализы всех запасов пищи.
Доктор подумал, что следует взять пробу и со всего содержимого бара текронта и вообще всех его апартаментов.
— Это все, доктор Ханга?
— Нет, я хочу взять анализы у всего экипажа.
— Понимаю, — кивнул капитан, ожидая дальнейших слов медика. Но тот снова задумался.
— Все?
— Что? Ах, да, — вспомнил о собеседнике Ханга, — ну, думаю, пока все.
Первым делом капитан задал бортовому компьютеру режим наибольшего хода, потом, не удовлетворившись результатом, он перепрограммировал его так, чтобы из «Синсида» выжималось все возможное, на что он способен. И плевать на возможность отказа давно устаревших двигателей.
Стюардесса была вызвана к доктору и помещена в лазарет, где насмерть перепуганной девушке он сделал анализы и подключил ее к аналогичному Тореса оборудованию.
Были обследованы все члены небольшого экипажа и отпущены заниматься своими делами.
Напоследок доктор тщательно обследовал апартаменты босса, но так ничего и не нашел. Вся коллекция спиртного также оказалась абсолютно безопасной.
Вернувшись в лазарет, он ввел Торесу снотворное и подключил к аппарату внутреннего питания.
Во многих местах тело текронта покрылось сыпью, постоянно текли слезы и слюни. Компьютер выдавал неутешительный прогноз.
Результаты анализов девушки были прямо противоположны анализам Тореса. Получалось, что она, как и любой член экипажа, полностью здорова. Из чего Ханга сделал несколько предположений: первое, что Элиза переживает скрытый инкубационный период болезни, но тогда современное оборудование должно хоть как-то и хоть что-то выявить; второе, если девушка в самом деле здорова, значит, болезнь не заразна и, возможно, занесена больному еще до полета; третье, что-то другое, о чем он пока не знает.
Единственное, что мог пока сделать доктор Ханга — это ожидать посадки в одном из космопортов в системе Крап.
Несмотря на все усилия капитана, «Синсид» дотащился до Крапа лишь два стандартных дня спустя. За это время кожа Тореса покрылась язвами, он редко приходил в себя и иногда бредил во сне. Что же касается команды, то ни у кого, в том числе и у стюардессы, не выявилось никаких признаков заболевания.
Капитан яхты получил разрешение на посадку, после чего он доложил диспетчеру:
— На борту тяжело больной граф-текронт Торес.
— Что с ним? — спросил далекий голос.
— Корабельный врач не может установить.
— Ясно. Садитесь на аварийную площадку семнадцать-В, следуйте наводящему лучу. Вас будет ждать бригада иммунологов. Вам запрещено покидать яхту, в случае нарушения будет применена сила. Конец связи.
Хотя капитан и понимал необходимость предпринятых шагов руководства космопорта, но его охватило негодование, что все это произошло именно с ним. Неизвестно, как долго «Синсид» продержат в карантине. Одновременно, капитан почуял дуновение страха. Доктор Ханга заверил, что для экипажа опасности не существует, но вдруг он ошибся? Или намеренно солгал?
Через пять минут после посадки «Синсида», через шлюз вошли восемь человек в костюмах биологической защиты. Двое из них поместили больного Тореса на гравиносилки и вынесли из яхты, остальные принялись за скурпулезное исследование судна.
Когда текронта поместили в клинику на обследование, диагноз больного вызвал шок. Торес умирал от халцедонской язвы. Болезнь еще не вступила в заключительную фазу, но смерть была уже близка.
После установления диагноза, весь экипаж «Синсида» был допущен на «грунт». Доктора Хангу по его просьбе допустили к боссу. Узнав, что с ним, он чуть не лишился дара речи — не каждому врачу выпадало столкнуться с подобной болезнью. В то же время, это было плохим знаком — это означало, что кто-то таким образом устранил графа-текронта и, значит, будут искаться причастные к убийству: заказчики и исполнители. Ханга понял, что его тоже могут арестовать по подозрению. И не ошибся.
Фактом халцедонской язвы очень скоро заинтересовалась Безопасность Нишитуры. Потом она передала дело уголовной полиции, которая в тот же вечер арестовала Хангу. Был арестован и весь экипаж.
Выяснив на допросах, что граф-текронт Торес возвращался со встречи с герцогом-текронтом Марком, следователь ходатайствовал своему начальнику, чтобы тот получил добро у БН на проверку и отработку версий, связанных с Марком. Получив зеленую улицу, следствие развило кипучую деятельность. Несчастный экипаж «Синсида» был отпущен.
Оперативно-следственная бригада, в состав которой входили также и специалисты по финансам, хакеры, биохимики и иммунологи, покинула систему Крап и прибыла на Лучезарную — вотчину Марка. Предъявив санкцию БН, начальник оперативно-следственной бригады наложил арест на счета фирм, принадлежащих Марку и консорциума «Экор», в котором герцог-текронт имел контрольный пакет акций, а также заморозил все операции крупнейшего имперского банка «Империал Инд», владельцем которого Марк также являлся.
Сказать, что герцог-текронт был обескуражен и взбешен — значит ничего не сказать. Убедившись, что недвусмысленные угрозы полицейским, хозяйничающим в его владениях, не возымели никакого воздействия, он попытался надавить на них через «карманное» управление полиции Лучезарной. Но структура нишитурской полиции являлась централизованной. Поняв, что можно лишиться своего кресла, главный генеральский чин Лучезарной умыл руки.
Закрепившись поддержкой ряда текронтов, Марк ощутимо надавил на главу департамента полиции империи. Следствие застопорилось. Не успев насладиться победой, Марк уже через два дня сново обнаружил, что оперативно— следственная бригада с прежним рвением принялась продолжать копаться в его делах. Кроме того, он обнаружил, что все его попытки связаться с главой департамента блокируются, а за ним установлено наблюдение.
Дав волю гневу, он избил пасущего его оперативника и в тот же вечер напился до беспамятства.
На утро следующего дня герцог-текронт обнаружил взлом в своем личном компьютере, который даже не попытались скрыть. Была изъята личная корреспонденция и вся документация, хранящаяся в памяти. Исчезла прислуга и все оружие из арсенала.
Оценивая размеры такой беспрецедентной наглости полицейских, герцог-текронт издал рычание пробуждающегося бешенства. Поборов это состояние, он сел в личный шикарный гравитолет и направился в особняк, расположенный в мягком климате океанического побережья. Там он и решил спокойно подождать, до чего еще дойдут эти кретины из полиции.
А полицейские ищейки, тем временем, разнюхали много интересного. Были обнаружены расходы на безымянный проект, не фигурирующий в отчетности и крупные суммы, которые «Империал Инд» вкладывал во что-то. Впрочем, это «что-то» было выявлено довольно быстро — подпольный биохимический цех на одном из текстильных заводов Марка и обрывки упоминаний о каком-то проекте, связанным с бактериологическими исследованиями.
Со временем были собраны железные вещественные доказательства, что Марк финансировал исследования и производство биомассы штаммов халцедонской язвы и, что при последней встрече Тореса с ним, его люди смогли взять образец ткани Тореса, из которого была выведена ДНК последнего.
Специально созданная комиссия Текрусии, среди членов которой не было ни одного политического союзника Марка, рассмотрела представленные полицией вещдоки и единодушно проголосовала за лишение обвиняемого неприкосновенности текронта, тем самым одобрив его арест.
Через одного из давних и верных друзей, не бросивших его в трудную минуту, герцог-текронт Марк узнал об этом и, во избежание позора ареста, трибунала и смертного приговора, покончил с собой.
Тем временем, болезнь графа-текронта Тореса вступила в завершающую фазу. Когда к нему прибыли представители рода, он почти никого не узнал. Внутренние органы умирающего покрылись язвами, причиняющими нестерпимые муки, наступила слепота. Практически все время изо рта вытекала пена, окрашенная в розовый цвет.
В один из редких моментов, когда полумертвый текронт пришел в себя, он позвал врача.
Сделав попытку облизать напухшим обезвоженным языком потресканные губы, он почти неразборчиво спросил:
— Что со мной, доктор?
Врач решил, что скрывать правду просто бессмысленно.
— Халцедонская язва.
Изо рта умирающего послышались каркающие звуки. Врач взял смоченную в воде губку и промокнул ей губы Тореса.
Наконец, текронт совладал с голосом:
— Кто меня убил?
— В новостях сообщили, что это сделал герцог-текронт Марк. Полиция доказала его вину.
Торес, как ему показалось, улыбнулся. На самом деле, его мимику можно было назвать маской ужаса.
— Нет... это не он.
Врач пожал плечами, не желая противоречить пациенту.
— Доктор, мне больно... очень... я хочу умереть.
— Я не могу сделать этого. Сожалею.
— Умереть.
— Если я сделаю это, я нарушу врачебную этику.
Торес закрыл незрячие глаза. По его щекам потекли новые капли слез. Несмотря на свое состояние, он понимал, что эти слезы вызваны болезнью, тем не менее, он их стыдился.
— Я вам приказываю.
— Поймите, если я вас лишу жизни, то запрещение врачебной практики будет самым мягким, что меня ожидает.
— Я в здравом рассудке, доктор?
— Да, ваше превосходительство.
— Это где-нибудь засвидетельствовано?
— Да.
— Тогда принесите диктофон.
Доктор выполнил пожелание больного, вернувшись в палату через пару минут.
— Записывайте... Я, Тит Камо Энгиз Торес, глава древней... фамилии Торесов и клана Торесов, граф-текронт... пользуясь правом древнего Закона Нишитуры... приказываю... приказываю... лечащему меня врачу прекратить мое физическое существование... Да здравствует Нишитура!
Доктор выключил диктофон и поместил его в карман.
— А теперь делайте свое дело, — приказал Торес.
Врач набрал убийственную дозу транквилизатора и поднес инъекционный пистолет к вене умирающего. Тонкая игла впилась в плоть, принявшую смертельную дозу.
Граф-текронт Торес умер мгновенно.
Эфор безопасности Ивола просматривал итоговый рапорт о результатах чистки в Текрусии и об устранении некоторых уличенных в нелояльности дворян.
Все прошло как нельзя лучше. Оперативники БН высокопрофессионально провели все операции, не проронив и тени подозрения о причастности БН к чему-либо.
Настроение Иволы заметно приподнялось. Достав из-под стола полную бутылку сухой водки, он налил себе полный стакан и медленными глотками опорожнил его. После чего убрал «огненную воду» до следующего раза и продолжил изучение рапорта.
Убийства, самоубийства, кораблекрушения. Ивола особенно отметил операцию по устранению Марка и Тореса. Да, его молодцы лихо провернули дело с халцедонской язвой, влезли в промышленно-финансовые структуры Марка, оставив замаскированные следы преступных действий последнего. Оперативников, без сомнения, надо наградить.
Далее, эфор со смехом прочитал, как какой-то идиот маркиз влюбился в подсунутую ему шлюху. Их любовные утехи, а маркиз оказался извращенцем, аккуратно засняли и теперь он послушная собачонка, готовая сделать все, лишь бы не пострадала его репутация. Воистину, такие люди думают не тем, что у них на плечах, а тем, что у них болтается между ног.
Граф-текронт Ганер. Ивола посмотрел посвященный ему файл. Стоило этого сукиного сыны придавить к ногтю, как он тут же стал стучать, заверяя в своей преданности империи и предлагая сотрудничество. Предавши один раз...
Ивола конечно будет сотрудничать с ним, но лишь до тех пор, пока от него будет польза. Потом его ждет участь использованной и ставшей ненужной вещи. Предатели во все времена одинаковы и во все времена с ними поступали соответственно. К тому же, таких как Ганер, эфор безопасности просто презирал.
Единственный, о ком сожалел Ивола, это маршал Канадинс. Герой ассакинской войны, матерый вояка, опытный стратег и политик. Но... тут уж пришлось выбирать между ним и собой.
Просмотрев все файлы, Ивола подумал, что завтра его ждет у себя император. Прекрасно, пожелания его величества выполнены досрочно. Император любит хорошие новости.
ГЛАВА 10
— Сир, считаю недопустимым создание черных легионов, — голос и лицо Иволы не выражали ни малейшего намека на эмоции. — Это слишком рискованно. Даже непосредственный контроль с моей стороны не обеспечит полной гарантии успеха. В конце концов, мы хотим вооружить и заставить воевать на нашей стороне люто ненавидящий нас озверелый сброд. Многие из этих отбросов потеряли человеческий облик. При первой же возможности они повернут оружие против нас.
Император Улрик IV сделал знак рукой и эфор безопасности, стоявший по стойке «смирно», позволил себе расслабиться. Впрочем, «вольно» никак не отразилось на его позе.
Улрик достал из стола старинную трубку с коротким мундштуком и наполнил ее особой курительной смесью, некоторые ингредиенты которой были сходны по воздействию с легким наркотиком. Ивола терпеливо ждал, что ответит ему император.
— Помогает расслабиться и сосредоточиться одновременно, — произнес затягиваясь император. Ароматизированный дым потянулся вверх, куда его затягивала бесшумная вытяжка.
— Нам понятны твои опасения и сомнения. Бесспорно, они являются обоснованными, и мы их разделяем. Но... — император затянулся и выдержал паузу, нам все это представляется в ином ракурсе. Давай посмотрим, из какого теста создаются черные легионы. Жалкие, потерявшие надежду рабы, удел которых — смерть от истощения и болезней. Чего они больше всего жаждут? Мы скажем тебе — свободы. Мы пообещаем им свободу и гражданские права и они, будь спокоен, будут драться за них не хуже любого нишида. Вот в этом мы видим гарантию и залог нашего успеха в этом начинании.
— Сир, ваше величество, — Ивола для виду выказал немного замешательства, — вы произнесли слово «пообещаем». Правильно ли я понял, что одним обещанием все и закончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58